Анастасия, ты прекрасна!

Фрагмент 31

Глава 9. Не улетай!

— Я сказала маме, что пойду гулять с новыми подружками, — пояснила Настя, оторвавшись от широкой трубочки ягодного коктейля. Мы приятно расположились в ротанговых креслах на одной из лоджий Кедра. Вечерний Елогорск активно сжигает электричество, стараясь походить на мировые столицы.

— И как она отреагировала? Тебя вообще отпускают допоздна гулять?

У меня в руке фарфоровая чашечка с двойным эспрессо. Аромат прокатывается по носовым пазухам словно уплотнился до состояния желе и заполняет собой всё. На цену я не смотрел, коль уж договорились с Настей.

— Мы не особо ладим. Она словно всегда под кайфом. То в веганы ударится, то в спорт, то в эзотерику. Хорошо папе на это всё пофиг, а то я не знаю что было бы.

— Но при всём при этом, ты и сама следишь за питанием, — констатировал я.

— А должна была бы есть всё подряд? — удивлённо посмотрела Настя.

— Обычно так и происходит.

— В смысле?

— Когда родители в чём-то неумеренны, дети стремятся в другую сторону. Реакция такая.

Настя примолкла, задумавшись.

— Она меня со многими штуками познакомила. Это вот точно. Получается, что когда у неё очередной заход, я типа смотрю и думаю: «Мне это подходит? Может если попробую вот это, то будет хорошо?»

Я показал большой палец вверх.

— Перед уходом она мне в тысячу миллионный раз сказала, чтобы я не тратила деньги на кого-то ещё, хотя — ха-ха! — картинно произнесла Настя, — на кого ещё, если у меня нет друзей? Вместо того, чтобы порадоваться, мама тут же всполошилась. Она такая «блондинка», бесит просто!

— Думаю да, — посмеялся я, — она точно блондинка.

— У меня даже светлее, — тут же сообщила Настя, стрельнув глазками.

— У тебя самые прекрасные волосы, которые мне доводилось видеть и касаться, Пчёлка.

От такой откровенности она смутилась и не сразу нашлась с ответом.

Уже после я уточняю:

— То есть формально, причина для задержки благовидная?

— Угусь, — кивнула она. — Поэтому и говорю, что проблем не будет.

— И Катя прям готова на фотоотчёт и звонок?

— Ой, она сказала, что даже её мама позвонит и успокоит мою.

Я ещё раз провернул все варианты в голове. Изначально хотел поехать в лагерь ночью, ибо ночевать мне особо негде, а смысла снимать комнату я не вижу — на такси дешевле будет. Но у Настя появилась идея. Теперь надо проверить её на возможность глупого провала.

— Но в твою квартиру всё же лучше не соваться, пока не будем знать точно, что она без наблюдения. Что твой папа не следит за ней через какие-то иные системы, а то и банально через соседей. А так как это вообще маловероятно, то лучше сразу найти альтернативный вариант.

— Саша, да их же куча, говорю тебе! Никто не будет за каждой смотреть, как за лучшей. Это так, даже не под аренду. Папа просто дал как-то ключи, мол, пользуйся, если что. Велел Володе свозить и показать, где вода включается, а где газ… ну ты понимаешь, — сыграла она мимикой. — Это моя квартира. Они ссорились тогда и я ему пригрозила, что сбегу из дома, если не успокоятся. С тех пор она стала убежищем. Я, конечно, так ни разу и не сбегала туда, но это именно оно. И ключи только у меня.

Я неверяще вскинул брови.

— Бли-и-ин, Саш, ну я же лучше знаю, когда папа врёт, а когда правду говорит?! Он действительно хотел поддержать. Типа извиниться, что ссоры они прекратить не могут. Но, кстати, скоро перестали. Да и вообще, — большими глазами посмотрела Настя, — у тебя же теперь пистолет есть. Чего бояться?

И я сдался. Поздно теперь каждого комариного писка опасаться, если уж осмелился вернулся в Елогорск? Кивнул, к вящей радости Насти.

— Только сначала к Кате заедем, для селфи, а потом туда.

Я с интересом посмотрел на свою прекрасную соседку по столику.

— Вопрос только, зачем ты сегодня взяла ключи с собой?

Настя вернула мне взгляд, полный лукавства.

— А что?

— Изначально планировала там остаться?

— Может быть, — покачала она головой, отведя глаза на панораму города. — Но вообще они всегда при мне. Это же моё убежище.

— Ну, тогда что, вызываем такси?

— Давай я с приложения…

Минут через пятнадцать мы спустились вниз до камер хранения, а потом пошли до подъездной дороги. Машина уже дожидалась. К Кате я, конечно, заходить не буду, но что-то подсказывает, что мелкая проказница знает с кем у подружки роман.

Всё случилось быстрее ожидаемого. Спальный район Елогорска не такой уж большой. Новостройки, конечно, старательно его расширяют, но назвать их целиком спальными сложно — много коммерческих площадей в современных жэ-ка. Тем не менее настина квартира оказалась именно в старом имперском доме. Железобетонный каркас, толстые кирпичные стены — жильё в таких четырёхэтажках стоит под час столько же, сколько и новострой, учитывая его качество. Мы поднялись на третий, где нас встретило всего две двери вместо трёх и, как пояснила Настя, причина банальна — её квартира совмещённая. Я же представлял уютненький уголок, как у нас с мамой.

Броня двери даст фору танковой. С трудом провернув ключ, Настя потянула эту мощь и в ноздри попросился новый запах. Немного мебельного, немного от лакокрасочных покрытий и есть ноты домашнего, то есть в квартире всё же жили.

— Володя сказал, что надо автоматы все вверх поднять, — тихо проговорила Настя, пока я ещё не притворил дверь. — Сделаешь? А то я всё равно боюсь их.

У меня же во вспыхнувшем мягком свете сразу появилась иная задача. Словно встревоженный волк, я начал осматривать дверь и прихожую на предмет сигнализации. Если она есть, то блок управления должен быть обязательно. Обычно рядом с распределительным щитком, что отвечает за электричество.

Пригляделся к автоматам: ванная, кухня, туалет, зал, коридор… ни одного упоминания сигнализации, хотя она, конечно, должна быть запитана напрямую и даже при общем отключении света иметь резервный источник.

Я осмотрел каждый дециметр и не нашёл. Только после этого выдохнул.

— Всё хорошо? — поймала мой взгляд Настя.

Я с улыбкой облегчения кивнул.

— Да. Прости, надо было всё осмотреть.

— Фигня, — махнула она рукой, — ну как тебе моё убежище?..

В квартирах, конечно, был сделан ремонт и мелкие перестройки. Потолок двухуровневый с обильным, но не навязчивым освещением. Пол холодит ноги паркетной роскошью. Стены хвастают шикарной тканью обоев, а мебель явно не из переработанной древесины. И к месту, то есть, не выбиваясь из полуклассического английского стиля, и не без надменного флёра. Чтобы просто обставить эту совмещённую квартиру мне надо работать лет пятнадцать.

— Ещё посмотрим, что в санузлах, но я уже в восхищении, — вымолвил я, переступая с паркета на мягкий ковёр в зале. Взгляд зацепился за обильный бар, скрытый за стеклами шкафа. Сразу за рядом бутылок коробка-хранилище для сигар. — Насть, а это тебе зачем?

— Красиво же. Книг, чтобы всё заставить у меня нет, а как выглядит сейчас мне нравится. Если хочешь, то можешь воспользоваться.

Я покосился на хозяйку.

— Лучше тебе не оказываться со мной пьяным.

— Ой! — забегали у неё глаза. — А что же может случится? Набросишься на меня?

— Именно так, — с печалью на лице, кивнул я, — с разговорами и исповедью в грехах. Ты умрёшь от бесконечного потока моих слов.

Она на пару мгновений растерялась, пытаясь понять шучу ли я, а потом спрашивает:

— Правда?

— Огорчена? — вернул я намёк.

— Нет, я в другом смысле же… а почему так?

Мы по-прежнему стоим посреди зала. Я негромко хлопнул в ладоши и говорю:

— Предлагаю поудобней расположиться в этих прекрасных кожаных креслах и обсудить все насущные вопросы. Чай, кофе, сок?

— Тут нет соков, — рассмеялась Настя и пошла в сторону кухни. — А вот от твоего чая не откажусь.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Виски всё же смочил бокал, а потом и горло. Не больше двух глотков. Настя продолжает смотреть на меня такими глазами, что, вероятно, нажми я сейчас на главную кнопку в ядерном чемодане, этот блеск бы не изменился. Для юной красавицы бокал виски в моей руке и наличие оружия — это признак самой что ни есть крутости.

— Спрашивай, Пчёлка, я весь твой.

— Хи-хи! А что спрашивать? Почему с тобой пьяным лучше наедине не оставаться?

Я искренне посмеялся. И вообще меня словно освободили от лишней тонны груза — на душе легко и весело, что даже хмуриться не хочется.

— Знаешь, кажется, что если именно сейчас ты окажешься в моих пьяных объятьях, то исповеди уже не будет. Я, наконец-то, счастлив.

— Хм-м… — вопросительно посмотрела она.

— Ты замечала за Крис и Артёмом тягу к алкоголю?

— За нашими вожатыми?

Я кивнул и приложился к кружке с чаем.

— Ну, от них пару раз точно пахло.

— Большие любители набухаться, если прямо. Я тоже сперва с ними усугублял. Пока не понял, что стоит мне порядочно накидаться, как начинаю рассказывать всё, что было под замком секрета. А это чревато, вот и пью теперь по большей части чаёк, воду и кофе.

— А сейчас ты от виски стал счастливей?

Я едва не расхохотался, ограничившись смехом.

— Нет, не из-за него — было-то два глотка. Мне в общем похорошело. И с мамой повидался, и в Елогорске побывал, и с тобой мы круто время проводим, правда же?

Настя тут же поддержала, принявшись в подробностях описывать, в какой восторг её привел сегодняшний день. Мы заново обсудили действительно насыщенное время.

Далее пришла пора заняться более детальным исследованием ванной комнаты. Сначала, конечно же, побежала Настя, у меня же в мыслях поднялся зуд, где она возьмёт одежду? Неужели тут есть запас? Почему-то кажется, особенно по тонкому слою пыли везде, что квартира в каком виде была продана, в таком и стоит. Да и Настя говорила, что так и не сбегала в неё.

Я выудил комок её трусиков. Проклятье это или нет, но чуткий нос даже на расстоянии руки что-то уловил и низ живота потянуло. Бледно-жёлтые, с принтом хмурых и грустных мишек. Сейчас жалкий клочок ткани вдруг обрёл звёздную роль. Я не такой уж фетишист и извращенец, чтобы фанатично воспевать что-то одно. Сходить лишь от взгляда с ума. Но как же горька жизнь, что лишает нас дурмана чувств первого опыта. В чём угодно, но особенно в близости. Помню, как дрожал в лесу. Словно грешник перед алтарём, пал на колени и меня сотрясала святая дрожь. Неужели это не истома воплощённой Жизни, а тварная сущность? Можно ли назвать эту вспышку в жизни поводом жить?

Тонкое и лёгкое, словно эротическая фантазия, бельё Насти — это как перо ангела. Сначала ты видишь, как от сильных взмахов оно вырвалось из крыльев, потом во все глаза следишь, пусть бы даже в этот момент сор летел в них и затем бросаешься, не даёшь упасть на грязную землю, но видишь, что в сравнении со сверкающей красотой пера, твои истерзанные трудом руки тоже грязны.

Люди вычерпывают из колодцев всё, потом уже скребут по дну и поднимают ил с песком. Изначально у них есть чувственная бездна, но вот они с болью разрывают робкую плёночку врат, варварским набегом проникают во все уголки, выжимают всё плодородие и затем разочаровано уходят, сопровождаемые увяданием и горем. В поисках новых садов, что можно разорить.

И хозяева садов тоже не знают, как можно иначе поступать с вверенными «землями»…

Выныривая из мысленных глубин, я посмотрел на застывшую в дверях Настю. В пушистом халате, что старательно пытается скрыть хрустальную худощавость. Чудными большими глазами, Настя смотрит на меня с любопытством, словно оленёнок, встретивший нечто необычное в своём лесу.

Я поднялся, убирая комочек обратно в карман. Выудил из ящика для сигар одну толстую и до судороги подъязычной зоны терпко пахнущюю. В несколько шагов приблизился к Насте. Наши взгляды соединились.

Мои руки способны на нежность и на каллиграфическую точность. Они не дрожат, когда гладят и касаются. Её влажных волос, её потрясающе чистой и нежной кожи. Настя смотрит и я вижу, что получил карт-бланш. Это то самое, когда можешь черпать из ещё обильного колодца.

Гладкий бок сигары коснулся моего носа. Я глубоко втянул могучий аромат, а после прильнул к источнику других, ангельских и в то же время полных соблазна. Как ещё мне разобрать все? Как воздать каждой ниточке запаха должное? При выборе парфюма дают понюхать кофе, а у меня в этой роли сигара.

Я даже на миг замер, поражённый вспыхнувшей мыслью — Настя как зашла, так и не сдвинулась, позволяя мне управлять ситуацией. Уверен, с её проснувшейся страстью, самой хочется проявлять инициативу и делать смущающие шаги.

Безумный день продолжается, пусть и растворившись плавно в ночи. У меня по-прежнему в левой руке сигара. От халата идёт слабый запах свежести, едва уловимый отдушки и довольно сильный одеждой, долго пролежавшей на полках. Но стоило мне распустить узел на поясе, как всё стало неважным и я бухнулся на колени, лакая взглядом нектар.

Настя опустила руки и полы халата ещё больше разошлись. Спустя мгновения, нежные пальцы коснулись моей головы, чтобы утонуть в волосах. Я отдался двойному удовольствию. Настя не только гладит и приятно, до дрожи, касается, но ласкает своим образом. Позволяет невозбранно смотреть на себя, не требуя быть кем-то ещё, кроме того, кем являюсь.

Но как мне смотреть на лицо, если им любовался все последние часы, а сейчас могу со всем безумством утонуть в слепящей наготе?.. И поэтому пусть Настя видит, как страстно разглядываю.

— Позволь я коснусь тебя, как тогда в лесу? — прошептал я.

У неё слов не нашлось и лишь кивок стал ответом.

И прежде чем пригубить с истока, я долго и нежно осыпал всё поцелуями: бёдра, живот, сводящие с ума контуры костей, с бьющимися венками поверх. Я хотел, чтобы бутон напитался соком и это случилось.

Сигара недаром продолжала преть в моей руке. Густой аромат вымел все остальные запахи. Моим рецепторам удалось словно бы протрезветь от пьянящих ноток. Для того, чтобы буквально окунуться в хмельной аромат…

Моим ласкам родился аккомпанемент — Настя начала глубоко дышать и едва слышно стонать. Однако это не продлилось долго:

— Мой Бомбус, я… я хочу тиа-а… хочу, чтобы ты был… смелее!..

Лишь руками я по-прежнему продолжаю гладить чудные ножки, но главное действо остановил. Поволока сошла с взгляда Насти и мы соединились ими. Уж не знаю что удалось понять, ибо бал правят чувства, а не рассудок, однако я точно понял новое стремление. Пояс на халате держится двумя петлями и потому легко оказался в руках. Я увлёк Настю дальше, к креслу, где она смогла облокотиться на подлокотник переходящий в спинку. Взяв чудную девушку в объятья, завёл руки за спину и, соединив в предплечьях, стал связывать мягким поясом. Не передавливая, но и не в шутку.

Настю взяла лёгкая дрожь, а я, споро опустившись на пол, настойчиво отвёл её левую ножку так, согнув, чтобы даже розовые, блестящие сейчас, лепестки на бутончике разошлись. Настя привалилась к стене.

Ласки стали грубее и откровенней. Мой трепет перед красотой и нежностью не отменяет брутального человеческого естества. Я приник к Насте, будто к закапавшему соком персику: собрать, слизнуть, обсосать нежный бочок. Затем оторваться, чтобы взглянуть на результат и тут уже образ персика тает, ведь я хочу проникнуть глубже и ощутить языком ту заветную дверку, толщиной в бумагу.

Это ничего, что розовый кружочек ниже иногда тоже становится объектом страсти. Чуть-чуть, едва-едва. Я же растлитель, как бы охарактеризовал Закон, так чего бы и не действовать в полную творческую мощь, да ещё если и сам только рад охватить больше, увидеть всё, побывать везде…

Настя же лишь идёт навстречу. Глаза закрыты, губы сохнут от глубокого дыхания и нежнейших стонов. Её спортивная гибкость позволяет мне максимально широко раскрыть обзор и доступ к её интимному уголку.

Я поднялся. Быстрым движение стянул майку, куда-то отбросив. Спустил шорты и бельё. Спешно прижался, бывший сухим, член тут же заскользил по умасленным лепесткам. Настя выпустила особо пылкий стон.

Объятый страстью, я подхватился её. Спешно сел в кресло, а её худые ножки как раз поместились с боков. Настя сама опустилась сверху, а потом и нагнулась, чтобы мы могли соединится в поцелуе. Я не стал развязывать рук, прижимая теснее и лаская грудь.

Невообразимо приятно ощущать естеством её нежный и горячий бутон. Двигая бёдрами, я бы, конечно, мог упереться так, чтобы начать погружение внутрь, более того, я даже делаю так, но очень поверхностно. Мне хочется не кончиком, а всем стволом, чтобы Настя сильнее опустилась сверху.

Так и случилось. Пришло время быстрой, полной напряжения гонки. Секунды быстро отсчитали пару десятков и я специально сделал более амплитудный выход, чтобы горячие потоки семени точно не попали на створ. Настя же сама совершила ещё несколько коротких фрикций. Замерла, дернувшись лишь раз и уже потом со стоном обмякла, оказавшись в моих нежных объятьях.