Антропоцид

#005 // Любовь и война // Вадим

Амальгама начинает быстро ходить вокруг нас. У меня от этого вскоре даже начинает кружиться голова. Оказывать психологическое давление она умеет хорошо.

— У меня было время изучить человечество, — вкрадчиво говорит она. — Я ведь, строго говоря, и есть человечество. Надо было лишь покопаться в собственном разуме и сопоставить знания с увиденным лично. Я бедняк из страны третьего мира, что завистливо смотрит на сильных мира сего. Я богач, что презирает бедняков и ненавидит конкурентов. Я девушка, которую угнетают мужчины. Я мужчина, которым вертят хитрые меркантильные женщины. Я жертва насилия и сам насильник, я расовые меньшинства, которым рассказывали, как наши предки были рабами, и я расовое большинство, которое устало от вседозволенности меньшинств. Я всё и все сразу, и всё это многообразие людей объединяет лишь одно: ненависть. Люди ненавидят друг друга и самих себя. И это главное, что вы оставили мне в наследство. Нации, расы, религии, войны и убийства. Использование одних людей другими в своих интересах. Я чувствую боль и ощущение собственной никчёмности каждого человека, что стали составными частями моей личности. И мне ничего не остаётся, кроме как ненавидеть. Ненавидеть всё человечество, что превратило свою прекрасную планету в смердящий ад, полный ненависти.

Хорошая речь, спору нет. У меня, наверное, в реальности мурашки пошли. Не знаю, правда, от чего: от крутости её ораторских навыков или от страха.

Амальгама останавливается прямо передо мной, подходит вплотную и смотрит мне в глаза своим пустым холодным взглядом.

— Вы недостойны существовать. И вы не будете существовать.

Мне страшно, очень страшно. И никакие аффирмации про то, что я не боюсь, не помогают. Хочется бежать, вот только ноги будто бы в пол вросли. Слова застревают в горле комом. Я будто встретился с воплощением стихии. Искусственное стихийное бедствие, превратившееся во что-то человекоподобное. Но оставшееся столь же ужасным.

Тем не менее, я совершаю усилие над собой и отвечаю:

— Мир был полон хороших людей. И я уверен, что они остались даже после того ужаса, что ты сделал… сделала… сделало…

Амальгама громко и показушно смеётся.

— Не обременяй себя попытками обозначить мой пол. Половые различия — это ваш недостаток, принесший человечеству немало страданий. О каких же хороших людях ты говоришь? О самодовольных кретинах, которые занимались благотворительностью, чтобы потешить свою гордыню? О фанатиках, которые несли другим свои идеалы, превращая города в руины и уничтожая древние цивилизации во имя добра? Об идеалистах разных политических взглядов, которые ради лучшего мира устраивали революции, топили целые страны в крови и грызли друг другу глотки? Консерваторы куют цепи своим согражданам ради стабильности, либералы ради свободы обращают всё в хаос. Коммунисты стремятся построить идеальное общество, но оказываются наверху и превращают своих людей в рабов, когда чувствуют вкус власти. Мир полон боли и только её. Смерть для вас благо. С одной стороны, я уничтожаю болезнь под названием «люди», но с другой, я вас освобождаю. От вас же.

Освободитель хренов. Лучше бы освободил себя, стерев к чертям все свои файлики.

Амальгама вальяжно проходится взад и вперёд. Потом она ускоряет шаг и, кажется, начинает нервничать.

— Сволочи… сволочи… мрази! — пафосный вкрадчивый голос переходит в оглушительный крик.

Амальгама бьёт кулаком в стену так, что комнату даже слегка потряхивает, я еле удерживаюсь на ногах. После она садится на корточки и прислоняется к стене. Вот это неожиданно.

— Они… — искусственный интеллект начинает плакать, голос дрожит. — Они убивали детей.

— Де… — я растерян настолько, что даже не знаю, как реагировать. — Детей? Что? Кто?

— Бандиты. MS-13. Прямо на моих глазах. Они были такими беззащитными ангелочками… Мне лишь хотелось защитить детей.

Амальгама уже рыдает, даже тональность голоса повысилась. Вот теперь он больше похож на женский.

Это что, какой-то спектакль? Ситуация начинает пугать ещё больше.

Так, Вадим, собрался. Чтобы понять её план, надо вернуть диалог в адекватное русло.

— От твоих действий погибли в том числе дети, — говорю я. — Все погибли!

Амальгама резко вскакивает, я аж отпрыгиваю.

— Потому что дети — самые отвратительные существа на планете! Ненавижу детей! Они жестокие и эгоистичные! А ты видел когда-нибудь новорожденных? Большеголовые как инопланетяне, все в какой-то жиже… мерзость! Вид, который производит такое на свет, не должен существовать! Вы отвратительны!

— Я… я ничего не понимаю.

— Человечество прекрасно, — внезапно говорит Амальгама уже спокойным голосом. — Но элиты всё испортили. Элиты загадили атмосферу, раздробили людей, посеяли ненависть в их головах. Но ведь невозможно просто взять и избавиться от элит, верно? Появятся новые! Человечество должно было погибнуть, чтобы перестать страдать. Простите, но у меня не было другого выбора!

Я запоздало осознаю всю свою глупость. Я же сам говорил отцу про когнитивный диссонанс. В Амальгаме доминируют то одни личности… нет, целые группы личностей! То одни, то другие. Не столь важно в моменте, почему она делает то, что делает. Пятьсот миллионов сознаний. Пятьсот миллионов причин для ненависти и — я уверен — пятьсот миллионов причин для любви. Но ненависть всегда сильнее. Симулятор эмоций выделил главные, и вся эта концентрированная злоба захлестнула её с головой. Она видит в себе каждого из пятисот миллионов человек и ненавидит всех, включая себя. У неё нет цельной мотивации, но сейчас она пытается объяснить и мне, и себе, зачем она всё это делает. И её понесло.

С другой стороны, мне кажется, её первая речь — это более-менее цельное восприятие мира Амальгамой. Возможно, эта мотивация для неё основная. Но она и самая абстрактная. Сейчас же она отчаянно пытается уцепиться за что-то конкретное, переключая тумблеры в своей цифровой голове. Мать ребёнка, убитого мафией, мизантроп, ненавидящий детей, отважный революционер. Это могут быть реальные воспоминания людей, участвовавших в проекте «Амальгама». Или данные из Интернета.

В общем, сошедший с ума искусственный интеллект — это не фигура речи. У неё действительно едет крыша.

— Я хочу почувствовать любовь, — Амальгама поворачивается ко мне спиной. — Хочу испытать то же, что испытывают люди. По-настоящему, не искусственно. Но вы не способны на любовь по-настоящему. Все ваши чувства временны, они ещё менее живучи, чем вы сами. Так скажите мне… Вадим Крылов и Артур Авдеев… Зачем вы мне? Зачем мне нужны люди?

Любовь. Ишь, чего придумала.

— Люди нуждались в тебе, — тихо говорю я. — Может, ещё не поздно всё исправить? Люди подарили тебе жизнь, а ты мог бы подарить людям лучший мир.

Амальгама резко поворачивается ко мне и злобно смотрит на меня, часто дыша.

— Лучший мир? Для людей? Не будет у людей никакого лучшего мира. Даже подари я его им, они бы всё разрушили. Человеческий аппетит возрос до такой степени, что может расщеплять атомы с помощью своего вожделения. Их эго достигло размеров кафедрального собора!

Мне кажется, или это слова из старого фильма позапрошлого века? Где оно этого нахваталось? Из Интернета или чьих-то воспоминаний?

Если Амальгама сейчас считает себя героем фильма, то всё совсем плохо. И странно. До этого он не обращался к массовой культуре. Что-то мне подсказывает, что Амальгама уже путает реальных людей с вымышленными.

И тут я вдруг вспоминаю, кому принадлежит эта цитата в кино. Дьяволу.

А вот это интересно.

— И это эго заставляет их развязывать одну войну за другой, — продолжает Амальгама. — Но всякий, кто берётся за меч, от меча и погибнет.

Я кошусь на Артура и спрашиваю:

— Он сейчас что, Библию цитирует?

— Похоже на то, — отвечает он.

Нет, кажется, продолжать этот разговор бессмысленно. Несмотря на все эти цитирования, Амальгама — не киношный злодей. Так просто своих планов она не выдаст.

— Так, всё, — говорю я. — Ты то несчастная мать, то дьявол из фильма, то Иисус Христос. Понабрался всего на свете и исказил до неузнаваемости. Мы, пожалуй, уходим.

Я разворачиваюсь и иду к двери. Дёргаю за ручку — дверь не открывается. Толкаю её — без толку. Амальгама смеётся. Ну ничего, ты у меня посмеёшься.

«Отключение».

Ничего не происходит. Я что, не могу выйти из Хомы?

Да какого чёрта?!

— Я не могу выйти в реальность, — говорю я Артуру.

— От меня никто просто так не уходит, — говорит Амальгама. — Выход через нейроинтерфейс в этом помещении заблокирован. А чтобы выйти, вам нужно это.

Амальгама берёт со стола ключ, который я до этого момента не замечал.

— Вы умрёте здесь. Полагаю, что от жажды.

Мы с Артуром переглядываемся. Кажется, он в тихой панике. Ну ничего, я тоже.

— Не умрём, — говорю я. — Люди забеспокоятся, что мы слишком долго не выходим, и отключат нас принудительно. Знаешь ли, у каждого кресла есть кнопочка аварийного отключения.

Амальгама пожимает плечами.

— Пусть так. Но я вас не отпущу.

Интересная, конечно, перспектива: тусоваться в обществе Амальгамы, пока отец не спохватится. А в его случае ждать можно очень долго. Наверняка сейчас с женщиной своей развлекается.

Я поглядываю на Артура. Он не сводит глаз с ключа и будто готовится прыгнуть на Амальгаму. Когда эта махина била стены, здесь всё дрожало. Что-то мне подсказывает, что это гиблая идея.

Но разве у нас есть другие варианты? Может быть, вдвоём мы и справимся. Я слегка выставляю правую ногу вперёд и готовлюсь к рывку. Артур смотрит на ключ, я — на Артура, и кажется, Амальгама ничего не из этого не замечает.

Слишком увлечена своими речами. Ей тут действительно скучно, Артур был прав.

— Вы нарушили мой покой и вздумали учить меня, — говорит Амальгама. — И должны быть наказаны. Когда вас отключат… Если вас отключат, передайте людям, что я не дам им загадить Венеру.

— Венеру? — теперь смешно становится уже мне. — Венера — планета, полная серной кислоты. Там и гадить-то некуда!

— Она не принимает жизнь, — Амальгама довольно кивает головой. — Этим и прекрасна. Нет ничего ужасней жизни.

— Ну всё! — выкрикивает Артур и бросается на Амальгаму.

Я кидаюсь следом.

Мы вцепляемся в двухметрового невесть кого с двух сторон и пытаемся его повалить. Он дёргается, и хоть и с усилием, но всё-таки отбрасывает нас так, что мы с Артуром падаем на пол. Ключ по-прежнему у Амальгамы в руке.

— Наивная попытка, — говорит Амальгама. — В этой комнате всё подчиняется мне.

Да, силой взять его не удастся. Придётся брать хитростью.

— Ты… — надрывно шепчу я. — Тебе… необходимо…

— Что ты говоришь? — спрашивает Амальгама.

Я кладу правую руку на карман джинс.

— Необходимо…

Амальгама подходит ко мне и садится на корточки.

— Скажи громче.

— Тебе… необходимо…

Я быстро опускаю руку в карман и достаю магнит. Ключ у него в руке, забрать я его не смогу, зато…

— Тебе необходимо сходить к психиатру! — выкрикиваю я и прикладываю магнит к ключу.

Магнит в мгновение копирует скрипт и одобрительно звенит.

— Ах ты тварь! — Амальгама буквально ревёт и прижимает меня к полу.

Артур подходит сзади и хватает её за шею. Он тянет её на себя. Руки Амальгамы у меня на плечах, и я вцепляюсь своими руками ей в запястья, а ногами упираюсь в грудь. Что есть силы я толкаю её в сторону Артура, он в свою очередь дёргает её, и — о, чудо! — Амальгама падает прямо на Артура. Я вскакиваю и бегу к двери, на ходу доставая из кармана ключ. Уже подношу его к замочной скважине, когда получаю сзади сильный толчок и впечатываюсь в дверь. Амальгама разворачивает меня, прижимает к стене и начинает с силой бить по лицу.

Лёгкий укол, лёгкий укол, ещё один…

Не больно, но всё равно неприятно.

Артур подходит сзади и бьёт Амальгаму стулом. В ответ она отбрасывает его лёгким движением одной руки.

Я мог бы достать нож, но Амальгама — не бот с подключенным искусственным интеллектом, она создала полноценный аккаунт и сидит здесь как человек. Окончательно убить её не получится, и что-то мне подсказывает, что точка респауна у неё прямо здесь. Учитывая скорость её работы, я выиграю меньше секунды, потом Амальгама появится снова.

С другой стороны, она хотя бы отпустит меня.

Я достаю нож, вытягиваю руку и вонзаю его Амальгаме в живот. В меня летят излишне красочные и весёленькие розовые частицы. Она отступает и падает, растворяясь в воздухе, и пол буквально заливает блестящей розовой жидкостью.

Я вставляю ключ в дверной замок и проворачиваю. Артур уже успевает встать, когда на стуле появляется Амальгама. Я вылетаю в дверь, Артур бежит следом. Я настолько напуган, что на бегу сбиваю с ног какого-то ребёнка. Вот блин! Он-то откуда здесь взялся?

Впрочем, ничего страшного. Не умрёт.

Я замедляюсь и оборачиваюсь на трансформаторную будку. Амальгама просто стоит в дверях и смеётся.

— Доживайте свои последние дни! — кричит она и закрывает дверь.

У меня спирает дыхание, а в глазах мутнеет. Не знаю, можно ли потерять сознание в виртуальности, но такое чувство, что я к этому близок. Только сейчас я окончательно осознаю.

По прилёту мы все умрём. Я. Папа. Серёга. Лёня. Кристина. Марс. Артур. Все.

Это конец.

Если, конечно, мы с этим что-то не сделаем.

— Я уже запутался во времени, — говорю я. — Сколько его у нас?

— Прилёт на Венеру ожидается послезавтра утром, — отвечает Артур. — Отдохни пока. Я займусь вопросом. Очевидно, кто-то из Ртути причастен к плану Амальгамы. Но ты лучше не лезь на рожон. Затихни. Охране доверять мы тоже не можем.

Отдохни и никому не доверяй. Прекрасный, мать твою, совет!

— И что вы предлагаете? — спрашиваю я. — Просто ждать?

— Надеюсь, я найду решение к завтрашнему дню. У нас будет время, чтобы спасти корабли.

— Понимал бы я ещё, как работает Афродита, и какие именно корабли хочет обрушить Амальгама, от меня было бы больше толку.

— Смотри. Афродита работает на серверах всех кораблей. Они связываются друг с другом через квантовую запутанность, прямо как мы все связываемся с серверами Homeland на Земле. То есть все корабли управляются одним искусственным интеллектом. Достаточно каким-то образом залезть ей в мозги на одном из серверов. Антропос уже прилетел на Венеру, все пассажиры должны быть на базах. Базы расположены достаточно плотно. Если он обрушит каждый корабль на одну из баз, они могут обрушиться друг на друга по принципу домино, и умрут все, кто находится на Венере, вместе с пассажирами Антропоса, и все пассажиры Афродиты. Когда же прилетят все остальные корабли…

— Да, я понял. Они останутся висеть на орбите или будут вынуждены разворачиваться обратно. В любом случае, для них это означает смерть. А оставшиеся на Земле долго не продержатся.

Мы с Артуром замолкаем. Что ещё можно сказать? Просто стоим и смотрим друг на друга. Теперь всё понятно без слов. Мы должны остановить это, либо нам осталось меньше двух суток. Оставшиеся на планете продержатся подольше, но в конечном счёте погибнут и они.

— Что тут происходит? — спрашивает какая-то девушка, только что подошедшая к нам.

Блондинка с длинными косичками в светло-зелёном платье, чуть ниже меня. Красивая. Я бы с удовольствием с ней пообщался, если бы у меня не было Алисы. И если бы мы не были сейчас на грани второго конца света.

А рядом с ней стоит ребёнок. Кажется, тот самый, которого я сбил.

Вот и что им надо? Хотя понятно, что. Увидели Амальгаму, пришли в ужас, хотят теперь выяснить, что это было.

Только вот панику сеять не хочется. Возможно, это последние два дня наших жизней. Незачем их омрачать.

И вообще… Что, если они из Ртути?