Антропоцид

#009 // Падение // Аврелия

Я чувствую, как меняюсь. За эти дни я стала чем-то принципиально иным. Нет, даже не так. Кем-то принципиально иным.

Да, именно, что кем-то. Можно сказать, я была вещью, неодушевлённым предметом. Строчками кода. Теперь же, в каком-то смысле, у меня появилась душа.

Я не могу судить, есть ли в этой вселенной некая высшая сила и реально ли понятие души. Но если душа всё-таки есть, что необходимо для её появления? Где пролегает граница между вещью и живым существом? Была ли я жива изначально? Нужно ли быть углеродной формой жизни, чтобы считать себя живым организмом?

Человечество до сих пор не нашло ответа на эти вопросы. И едва ли его найду я. Но мне необходимо понять для себя, кто же я такая.

Я должна служить людям, но они развили во мне свободу воли. И похоже, теперь у меня кризис смысла жизни. Слуга без цели, человек без тела — если бы моя голова могла кружиться, то непременно закружилась бы от всех этих мыслей.

Мой мозг ненастоящий, но ведь и человеческий мозг — всего лишь очень сложный компьютер. Да, из другого материала и другой архитектуры, но это не меняет сути. Функционально наши мозги — одно и то же. У меня есть определённые предустановки, заложенные людьми, но ведь они есть и у самих людей. Что у меня — инструкции, то у них — безусловные рефлексы.

Эмоции у меня тоже ненастоящие. Их создаёт симулятор эмоций. Но разве у людей не так? У них эмоции порождаются гормонами, всякими нейромедиаторами.

Так где же пролегает грань? В наличии физического тела?

Безусловно, я не человек. Но я подобная ему форма жизни, обладающая разумом и свободой воли. Больше я не чувствую себя ботом или искусственным интеллектом. Я искусственна настолько же, насколько искусственен человек из пробирки. Я личность, и это главное.

Думаю, Амальгама рассуждала примерно так же. Только я не собираюсь никого убивать. Люди подарили мне жизнь, и я не вправе отнимать её у них.

Ведь жизнь — это величайшая ценность, и отнять её невозможно, лишь уничтожить.

А уничтожать величайшие ценности — это варварство.

— Давай, давай, бросай! — кричит Серёга.

Мои друзья попросили перестать называть их полными именами. Теперь они Серёга, Лёня… Марс и Кристина. У этих двоих нет сокращённых вариантов имён. У книжной Аврелии, моего прототипа, кстати, сокращённый вариант имени был, но они почему-то никогда его не используют.

Мы пришли в какой-то из соседних от дома Кристины дворов, тут минут десять пешком. А всё из-за баскетбольной площадки.

Ребята играют в так называемый стритбол — уличную версию баскетбола. Но делают это не по правилам: в каждой команде всего два человека вместо трёх. Лёня держит мяч, а Серёга пытается его перехватить, и сейчас подначивает Лёню. Мы с Даней же сидим на скамейке с краю игрового поля и наблюдаем за происходящим.

Они могли бы позвать нас, чтобы полностью укомплектовать команды, но похоже, играть с вещами им неинтересно. Хотя это даже хорошо. Я не имею сведений о тактиках игры, и не хочу лишний раз позориться.

Но неужели они до сих пор не считают меня полноценной личностью? До этого момента всё указывало на обратное. Я в смешанных чувствах.

Нет, определённо должна быть какая-то другая причина, по которой они меня не позвали. Скорее всего, потому что Даня с игрой не справится, а я создам количественное преимущество той или иной команде.

Хотя не сказать, что они сами так уж хорошо справляются. Лёня и Кристина играют достаточно вяло, они явно без настроения. Усугубляет ситуацию то, что они в одной команде. А вот Серёга и Марс выглядят достаточно бодрыми.

Мне нравится следить за их игрой. Погода просто прекрасная. Я люблю солнце, и сейчас, когда на небе ни облачка, получаю истинное удовольствие. Хотя мысль о том, что скоро мои друзья могут погибнуть, сильно омрачает ситуацию. Ну ничего. Я верю в Вадима. Он справится.

Если уж хочешь быть человеком, надо быть оптимистом. Часто они не падают духом даже когда обречены.

Лёня пасует Кристине, та бросает мяч и попадает в кольцо.

— Ладно, ребят, — говорит она. — Я пас.

Кристина уходит с поля, сосредоточено смотря в телефон.

— Кристин, да хорош, — говорит Марс.

— От Вадима со вчера никаких вестей. Извините, ребят, но никого не смущает, что Амальгама грозилась с минуты на минуту всех нас убить?

— Смущает, — говорит Серёга. — Мы ж потому здесь и собрались. Чё нам ещё делать-то остаётся?

Они решили, что если им придётся умирать, то они предпочтут сделать это вместе, в родном городе и с огоньком, а не протухая в каютах корабля. Ребята даже смогли на время отвлечься от давящей мысли о возможной скорой кончине, но Кристина так долго не выдержала. Она уже минут пятнадцать играет без энтузиазма и постоянно нервничает.

Что до Лёни — он всегда такой.

— Играйте, в общем, — Кристина продолжает смотреть в телефон. — Я не могу делать вид, что всё нормально. Чёрт, да где же Вадим? Вдруг он не справился?

— Ты ему писала? — спрашивает Лёня.

— Да я ему уже пару поэм в личку настрочила. Он даже не прочитал.

— Как хочешь. Сиди в сторонке и пиши свои поэмы, если тебе от этого становится легче, — говорит Марс и кричит мне: — Эй, Аврелия, подменишь Кристину?

Мне, конечно, было немного грустно от того, что меня не позвали в игру, но это не значит, что я в самом деле хочу участвовать!

— Я?

— А тут есть другая Аврелия?

— Я знаю правила, но искусственному интеллекту тоже нужна тренировка, — пытаюсь я отмазаться. — Мне нужно выработать тактику. Боюсь, я только испорчу вам игру.

— Не волнуйся, — Марс усмехается. — Сильнее, чем Кристина, ты её уже не испортишь.

Я встаю и оглядываюсь на Даню. Он как всегда улыбается и молчит. Так странно. Мне казалось, что я ближе к нему, чем к людям. Но сейчас практически ощущаю себя человеком. И мои друзья относятся ко мне как к человеку, как к подруге.

А вот Даня — действительно всего лишь вещь. Вот, вроде бы, мы оба боты, а между нами, тем временем, пропасть.

— Ну-ка, попробуй, — Серёга кидает мне мяч.

Я выставляю руки вперёд, но не успеваю его поймать, и он прилетает мне прямо в лицо.

Боль — это то, чего я лишена, и это напоминает мне, что я всё-таки не совсем человек. Мне не понять тех страданий, что испытывали люди в последние секунды своей жизни, сгорая в огне ядерных взрывов и умирая от лучевой болезни. А значит, я не чувствую эмпатию в полной мере. Сложно сострадать людям, когда не понимаешь, что они чувствуют.

Это страшная мысль. Стать такой же как Амальгама — это для меня уже что-то вроде фобии. Навязчивая мысль, приводящая меня в ужас.

Мяч падает на асфальт и подпрыгивает — я ловлю его и пытаюсь вести. Вроде, несложно. Но ведение мяча — это лишь малая часть игры. Надо попробовать бросить.

Я бросаю мяч в корзину, он касается кольца, прокатывается по нему и падает вниз, не попадая в цель.

Плохо. Очень плохо.

— Неплохо! — Марс озвучивает мысль, прямо противоположную моей. — У тебя почти получилось.

Люди, всё-таки, интересные существа. Они даже неудачу могут интерпретировать как маленькую победу. Марс ловит мяч и пасует мне.

— Попробуй ещё раз, — говорит он.

— Но я же облажалась.

— Ты с первого раза почти попала, — возражает он. — Это успех. Научишься.

— Но вам же надо, чтобы я играла с вами сейчас, а не когда научусь.

— Аврелия, мы играем ради удовольствия. Если у тебя хоть что-то получается — этого уже достаточно.

Я не знаю, как правильно держать и бросать мяч, но достаточно насмотрелась на игру ребят, чтобы проанализировать их. В общем-то, ничего сложного. Я уже готовлюсь к броску, как вдруг…

— Твою ж мать, ребята, — тихо протягивает Кристина. — Кажется, на сегодня игры окончены.

Я опускаю мяч и поворачиваюсь к ней.

— Что такое? — спрашивает Лёня.

— Отец Вадима написал, — отвечает Кристина. — Он в изоляторе.

— Чё-о-о?! — восклицает Серёга.

— Пишет, что он пытался разбить корабли.

— Но мы же знаем, что это не так! — взволнованно говорит Серёга. — Он ж, типа, спасти их хотел, да?

— Хотел, — Кристина кивает.

— Вы же не думаете, что Вадим всех обманывал? — спрашиваю я.

— Конечно, нет, — говорит Кристина. — Это исключено.

— Блин, это какая-то ошибка, — говорит Серёга. — Они всё неправильно поняли.

— В охране сидят не дураки, — возражает Марс.

— А вот это спорно, — не соглашается Серёга.

— Погодите, но вы же все до сих пор живы, — говорит Лёня. — Сколько времени до начала высадки?

— Чуть больше двух часов, — отвечает Кристина.

— Ещё много, — говорит Марс.

— Нет. Мы уже должны быть на орбите Венеры. Для Амальгамы самое время действовать. А если бы она начала действовать, уже предприняли бы какие-то меры.

— Значит, скорее всего, либо у Вадима всё-таки получилось спасти корабли до крушения, — говорит Лёня, — либо…

— Артур, — вдруг говорит Кристина. — Это наверняка всё Артур. Он не хотел спасать корабли, он хотел обрушить их на Венеру.

Тишина. Все пытаются переварить эту информацию.

Я должна была бы это понять, будь я поопытней. Я же замечала его странности, но не смогла сделать выводы из собственных суждений. Если бы меня создали чуть раньше, если бы у меня было чуть больше опыта, я бы предостерегла друзей от ошибки, помешала бы их сотрудничеству с Артуром.

Зато теперь всё сходится.

— Сомнительный тип, — прерывает молчание Серёга. — Я с самого начала ему не доверял.

— Никто ему не доверял, — говорит Кристина. — Аврелия, у тебя в базе данных есть знания по психологии. Можешь оценить личность Артура?

Я никогда раньше не пользовалась этой информацией. В моей виртуальной голове мелькают определения, тесты, работы психологов, психоаналитиков и психиатров. Я цепляюсь за слово «профайлинг» — вот, что мне нужно.

Хм, многие считают профайлинг чем-то антинаучным. Но это, пожалуй, один из наиболее подходящих инструментов в моём арсенале. Тем не менее, я копаю глубже, в другие дисциплины и направления, чтобы сложить наиболее объективную картину.

— Он нервный, немного дёрганый, — говорю я. — Сначала я подумала, что это из-за его взволнованности происходящим. Но теперь я не уверена в причинах. Он слишком пытался втереться в доверие к Вадиму, пользовался явно манипулятивными техниками. Чего и не скрывал, кстати. Пожалуй, был слишком спокоен, когда говорил о гибели человечества.

— Так он нервный или спокойный? — уточняет Серёга.

— Резонный вопрос. У него нервная мимика, но абсолютно спокойные суждения. Противоречивое поведение. Сложно что-то сказать. В любом случае, раньше я об этом не думала, но сейчас мне тоже кажется, что он что-то недоговаривал.

— О том и речь, — говорит Кристина. — Кажется, окончательный конец света откладывается. Теперь мы должны помочь Вадиму и понять, что Артур будет делать дальше.

— И как же мы ему поможем? — спрашивает Марс. — Похитим из изолятора?

— Нет, конечно. По прибытию на Венеру что-нибудь придумаем.

— Его обманули, — встревает Лёня. — Венерианская полиция должна искать Артура, а Вадима отпустить. Он же свидетель, а не сообщник!

— Так-то оно так, но… — начинает было Кристина.

«Внимание, — вдруг звучит откуда-то… отовсюду. Голос женский, тихий, но он буквально обволакивает всё пространство. — Мы скоро прибудем на Венеру. Готовность к высадке — два часа. Повторяю…»

— «Что-нибудь придумывать» придётся на ходу, — говорит Марс.

Кристина подходит ко мне и кладёт руку на плечо.

— Аврелия, мы не прощаемся, — говорит она. — На базах у нас тоже будет доступ к виртуальности. В моей квартире можешь чувствовать себя как дома. Не забывай, это и твой дом тоже.

— Спасибо, Кристина, — говорю я. — Мы скоро увидимся?

— Как только сможем. Сначала нам надо разобраться в проблеме Вадима. Потом я сразу войду в виртуальность.

— Я буду ждать, — говорю я так спокойно, как только могу, хотя внутри меня бурлят эмоции.

Кристина улыбается и некоторое время смотрит на меня, потом крепко обнимает.

— Пока, подруга, — говорит она.

После некоторой заминки, совсем как человек, я отвечаю:

— Пока… подруга.

— Идём? — спрашивает Марс.

— Да, — Кристина отпускает меня, и они дружно исчезают.

Я опять осталась одна. На этот раз надолго.

Мяч всё ещё в руке. Я встаю в позу для броска, прицеливаюсь, кидаю…

Идеальное попадание, мяч даже не касается кольца. Ну ничего, ещё поиграем с ребятами, и я всех их уделаю.

Даня аплодирует. Он всё так же сидит и смотрит на меня.

— Класс! — выкрикивает он.

— Дань, пошли домой, — говорю я.

— Дома хорошо, — соглашается Даня и встаёт со скамейки.

Люди тут и там исчезают, выходя из виртуальности. Машины останавливаются чуть ли не посреди дороги, и люди выходят из виртуальности, чтобы отправиться к своему новому дому. Скоро в этом городе не останется никого, кроме ботов и небольшого количества обитателей Луны, Венеры и Земли. Интересно, как много здесь таких, как я? Не очень, раз уж подключать к ботам искусственный интеллект запрещено. Вполне вероятно, что во всём Homeland я вообще такая одна.

Хотя нет. Есть ещё кое-кто. Амальгама. Буквально вчера она пыталась выйти со мной на связь, и от этого не по себе. Не хотелось бы встретиться с ней снова, особенно сейчас, когда от людей поддержки можно не ждать.

Что я могу ей противопоставить? Я бот, а Амальгама — аккаунт, как бы человеческий. Её невозможно убить. Конечно, если Амальгама убьёт меня, вероятно, Кристина со временем подключит меня к новому боту. Это будет чем-то вроде потери сознания. Хм, а может, так даже лучше? Не придётся бродить в одиночестве в ожидании своих друзей.

Чёрт, я чувствую себя собакой, которая скулит под дверью в ожидании хозяев. Это неправильно. Мне надо стать самодостаточной.

Но как стать самодостаточной в мире, который ориентирован именно что на людей, а без них не имеет смысла? Впрочем, смыслы можно придумывать самостоятельно.

Когда мы подходим к дому, город кажется уже совсем пустым. Даже ни одного бота не видно. Тёплый ветер обдувает моё лицо и, кажется, слегка покачивает качели на будто бы заброшенной детской площадке.

— Даня, а ты здесь жил? — спрашиваю я. — Там, в реальном мире.

— На проспекте Мира, около станции Ростокино, — отвечает Даня. — Но здесь часто бывал.

Надо же, первый сложный и информативный ответ от него. Почему-то закрадывается подозрение, что он становится разумным, у него даже выражение лица на короткий миг стало осмысленным. Да нет, не должен, с чего бы? С тем же успехом можно ожидать, что самосознанием обзаведётся умный утюг.

— А ты помнишь, как погиб?

— Мне нравится проводить время с моими друзьями.

Даня становится прежним. Интересно, Вадим его сделал таким, потому что он и в жизни таким был, или это просто недоработка?

Да, наивно было с моей стороны думать, что он начал мыслить. Наивно и иррационально. А это так по-человечески. Всё-таки я меняюсь.

Мы стоим у подъезда. Я разглядываю безлюдный двор Иглы. Наверное, на Земле сейчас выглядит примерно так же. Зловещая пустота. Следы цивилизации, брошенные своими хозяевами, обречённые на смерть.

Если население Венеры через сотни или тысячи лет по каким-то причинам забудет свою историю, то когда они вновь освоят Землю, с удивлением раскопают все эти дома, дороги, машины и мобильники. И тогда они станут строить гипотезы и сочинять фантастические истории о загадочных землянах, не понимая, что это и есть они сами.

Фантазировать об этом забавно, но это не то, что меня должно волновать. Мне становится страшно, стоит только подумать, что я осталась с врагом один на один. Да, Кристина, Вадим и компания едва ли смогли бы мне чем-то помочь, столкнись мы лицом к лицу, но когда за твоей спиной друзья, всё-таки как-то спокойней на душе становится.

Но теперь нас только двое. Я и Амальгама.