Апелляция кибер-аутсайдера - 5

Глава 16

— Я тебя везде ищу. Ты мне срочно нужна. — Чень то ли демонстративно не озаботился приличиями, то ли попытался одним камнем пришибить сразу двух птичек, как в поговорке.

Решил показать и ей, не только Юнь, что с этого момента механизмы внутришкольной власти не работают? Либо работают весьма избирательно?

— И тебе здравствуй, — спокойно кивнула Миру китайцу. — Она сейчас разговаривает со мной и не сможет уделить тебе времени.

На секунду повисла неловкая пауза. Рыжий как раз за это время разобрался с протянутым ею ему каналом переводчика и выяснил содержание последней пары фраз между титульными в переводе на английский.

Прочитав перевод, брат сказал, обращаясь к Ченю:

— Брысь. — Затем выдул воздух сквозь плотно сжатые губы, создавая лёгкое дуновение ветра в полуметре от себя. — Если воспитание с трудом пробивает дорогу в твоих кругах, рискуешь нарваться: чужие люди будут прививать тебе приличия вручную, не лекциями.

Получился почти идеальный японский стиль и завуалированного оскорбления, и соблюдения правил приличия одновременно, хмыкнула про себя Хамасаки. Хотя и не на титульном языке. Кое-кто отёсывается понемногу.

"Не лезешь!", — напомнила она Виктору мгновенно. — "Я сама, если один на один!".

"Не сдержался, сорри", — Рыжий вдруг принялся писать нормальным языком, с гласными. — "Ладно. С Ченем ты если сама, я погоняю его сопровождение?".

Онода, Саджо, ещё несколько человек образовывали полукруг именно в этот момент.

"Может, пора звать hermanos?", — мягко намекнула Миру.

Практически попросила.

"Я уже. Мартинес пишет, они гребут сюда, но вмешаются при необходимости: там ещё южане вторым эшелоном. Они их сейчас в школе добивают, чтобы те сюда не высунулись. Типа грамотной тактики: разбить этих по частям. Эрнандес говорит, что прямо санкционировала властью второй главы, но во внутреннем чате диаспоры, чтобы другие не видели".

"В оценках Мартинес и Эрнандес не сомневаюсь!" — на всякий случай лучше сократить лишний обмен трафиком в такой момент.

— Я с тобой не разговариваю, — бросил Чень после паузы японке по-английски. — Стой и молчи, пока не спросили.

В радиусе до самой школы на удивление быстро подтянулся народ. Все с интересом наблюдали за развитием событий, ожидая продолжения. Кое-кто нетерпеливый уже принялся делать ставки.

Миру пожала плечами, удивлённо подняла брови и задействовала аргументацию, подсмотренную в своё время у брата (когда тот выяснял отношения с Лысым):

— Пошёл отсюда, глист. — Затем, активировав то самое игровое приложение, она снайперским плевком уложила слюну чётко в геометрический центр лица собеседника. — Умойся и жди в классе. Я тебе скажу, когда будет твоя очередь говорить.

Ну да, где-то по базарному и неблагородно. Наверное. Зато весьма эффективно, если нужно, чтобы кто-то кинулся на тебя с кулаками первым.

Чень так и сделал. На ходу вытирая рукавом лицо, на бусте сразу двух интегрированных комплексов он практически размазался в воздухе, бросаясь к ней.

Второй его комплекс, кстати, предсказуемо не поддавался анализу ни на тип нейрокоррекции, ни на её мощность. Как и думала, новьё: купил игрушку поновее и решил опериться.

"Эй, не вздумай там пересиливать!", — тут же задергался, переживая, Рыжий в их семейном канале на двоих. — "Оч.плохая х-ня! Отключаю, но на всякий случай! Бжди...".

Ха, он так смешно нервничает.

Хамасаки с абсолютно чистым сознанием перехватила в воздухе чужой кулак, выполнила шаг по идеальной дуге, выписывая практически безупречный контур хидзи-киме-осаэ — лишь с единым нюансом, отличающим аикидзюцу от аикидо.

Ноги противника мелькнули в воздухе, спина встретилась с асфальтом школьного двора даже без намёка на амортизацию. Впрочем, под таким расширением китайца можно было сбрасывать даже со второго этажа без особых для него проблем.

Миру добросовестно довернула свои кисти, технически безупречно доводя приём до конца. Законы физики оказались сильнее новейшего нейропродукта и локтевой сустав противника сломался с глухим звуком, разрывая изнутри кожу и показывая на всеобщее обозрение кости, повреждённые острыми обломками соединительные ткани, мышцы, сосуды.

Чень заревел медведем и рванулся, перекатываясь и освобождаясь: выведенная из строя рука в качестве рычага удержания уже была непригодной.

Действительно какое-то серьёзное расширение, как бы не государственного уровня, для весьма определённых организаций. Не гражданских.

Чётко выполняя целеуказание Рыжего не играться, Хамасаки не дала китайцу разорвать дистанцию даже в партере: рванув в полуприседе, всё на том же игрушечном приложении она выбросила вперёд пальцы, филигранно протыкая новым маникюром склеры и зрачки противника.

Раз пошёл такой замес, и свои домашние заготовки на пиковый случай лучше в резерве не передерживать. Мало ли.

_______

ТАМ ЖЕ, ПОЛОВИНУ МИНУТЫ СПУСТЯ

Хань катался по земле, выл от боли и на удивление не сваливался в болевой шок: Рыжий, как и обещал, отключил ему все расширения подряд, не разбираясь, где там что.

Её предсказуемо кольнуло червяком сомнения: насколько это всё сейчас было красиво с их стороны? Эх.

Просто какой-то чит. Совесть, мать её, принялась грызть крайне невовремя.

Миру не стала терзаться угрызениями в одиночку и тут же грузонула брата: "Чувствую себя неблагородной тварью!".

"Это лишь потому, что ты не видишь самого нейропродукта! 😑 Поверь, ты бы сейчас выглядела не лучше, если бы он успел. Тем более что тактильный контакт у вас был в несколько раз дольше, чем требуется для активации 🙄".

"Ты видишь даже такие нюансы?!".

"Давай не сейчас, э?! 😳 Нашла время! Делай это своё объявление, а то народ заждался. И Юнь, вон, стоит переминается и не знает, куда руки засунуть".

— Мы с Сяовэнь выяснили все наши разногласия и помирились. — Миру поднялась на ноги и подошла к китаянке, обнимая её за плечо. — На всякий случай: любой недоброжелательный выпад в её сторону будет расценен как агрессия лично в мой адрес. Со всеми вытекающими.

Седьков, предусмотрительно занявший место между ней и командой Ченя, сейчас поигрывал своим собачьим ошейником на кулаке и многозначительно сверлил взглядом Оноду и Саджо, почему-то не обращая внимания на стоявших рядом китайцев.

"Hermanos даже не понадобились", — пришло от Мартинес. — "Эти сдулись. Теперь стадо баранов: никто не рассчитывал, что с Ченем будет так быстро и жёстко".

— Я вызвала скорую сразу, когда всё закончилось, — виновато и негромко сообщила Сяовэнь вслух, обращаясь исключительно к японской подруге. — Вон, несутся от парковки. Окей?

— Без проблем. Мы за соблюдение правил, а не за беспредел, — успокоила китаянку Хамасаки, тоже вслух. — Санкции Ченю за нападение на главу совета объявлю потом!

"Как-то неожиданно быстро, просто и ужасно. В хорошем смысле этого слова", — пришло от Юнь в их давно забытый чат на двоих. — "Спасибо. В ожиданиях всё выглядело не так занимательно".

"Это не ради тебя, я же говорила. Скажи спасибо Виктору".

"Не могу: он отказался со мной спать. Чё, устно, что ли, благодарность выразить?!" — бывшая подруга, как обычно, заняла позицию маленькой девочки, которой снова все вокруг должны. — "Я даже предлагала..." — последовало описание менее традиционных видов совокупления.

Миру не стала отвечать, удаляя возможность закрытых от всех сообщений между ними двумя и подключая китаянку к групповому чату на четверых, исключительно к формальной и доступной остальным его части.

Ничего секретного или важного там по определению не было, пусть лучше пишет там. Каналы на двоих — слишком деликатная часть коммуникации, с этим человеком пока пусть постоит на паузе.

"А что это был за продукт? Как ты Ченя отключила в бою?" — нестеснительная хань приняла перемену условий безропотно и вопрос задала уже в групповой беседе.

Что случившееся — дело рук Виктора, она естественно не определила.

Хамасаки красноречиво промолчала. Рыжий тоже (его присутствие в чате китаянке не было даже заметно).

Эрнандес и Мартинес, используя аватарки кошки и панды, пантомимой показали, что на некоторые вопросы немедленных ответов не будет.

Миру разбирается с Ченем настолько стремительно и жёстко, что реакцию абсолютно всех без исключения можно описать тремя буквами: шок.

У меня в том числе.

В отличие от остальных, я подоплёку понимаю: китаец не рассчитывал остаться без расширений в самый интимный момент, раз. Плюс не ожидал, что у ставшей натуралом Миру нейропрофиль окажется полностью функционирующим, два.

Японка тут же начинает рефлексировать на тему честности и спортивности результата стычки. Свои нравственные сомнения она без затей вываливает на мою голову, чтобы и я тоже потерзался.

В отличие от неё, я никаких угрызений не испытываю по двум причинам. Первое — она просто не видит, чем он хотел ахнуть по ней. Второе — ну не считаю я нормальным некоторые нюансы здешнего социума.

Когда здоровенный буйвол на равных начинается состязаться на кулаках с небольшой девчонкой, ещё и всерьёз рассчитывая на превосходство своего нейропродукта, а её считая натуралом... плюс уповая на свою двойную фору.

Не находится у меня места для сочувствия. Прости, бог, если ты есть.

Поскольку здесь можно больше ни о чём не париться, а допинавшие в здании южан латинос уже заняли своё место между зрителей, покидаю школьный двор с чистым сердцем, поскольку с завучем таки нужно кое-что обсудить: да и он последнее время стал чертовски похож на человека.

На нормального человека, во время общения с которым у меня не болит девяносто процентов времени часть тела под названием "брезгливость".

— Сергей Сергеевич, разрешите? — аккуратно постучав и всунув голову, предварительно убеждаюсь, что не помешаю.

Трофимов приглашает внутрь откровенно размашистым движением не совсем трезвого человека:

— Загружайся! — ух ты, даже говорит по-русски.

И чё это с ним.

— Падай! — он взглядом указывает на ближайшее к себе кресло.

Затянувшись здоровенной толстой сигарой, соотечественник выпускает струю дыма в направлении открытого окна и смачно прихлёбывает из высокой бутылки то ли коньяка, то ли чего-то аналогичного:

— У меня не очень много времени. Если у тебя что-то срочное, лучше поторопись: минут двадцать — двадцать пять есть точно, а там уже будет без гарантий. Слушаю тебя.

Да он действительно нарезался! Ёмкость, если верить этикетке, литровая. Не хватает в ней почти половины.

Интересно, бутылка была нетронутой изначально?

— Тебе могу пфедловыть только сахав, — он указывает взглядом на начатую пачку рафинада, забрасывая кусочек в рот. — Угофайфя. Сорри за скомканность, но есть кое-какой форс-мажор.

На секунду задумавшись, светило педагогики вешает над столом голограмму таймера с обратным отсчётом от девятнадцати минут:

— Минутка в резерв, — поясняет он. — Мало ли, вдруг надо будет что-то срочно уточнить напоследок. Оно так обычно и бывает: сраных секунд не хватает на действительно важные вещи.

Предложить ему, что ли, ускоренный режим в чате? Если он так куда-то торопится, мелькает абсолютно идиотская идея на заднем плане.

Ещё и в таком состоянии спешит. Интересно, а что у него случилось.

Но сделать так — всё равно что вывалить о себе всё до задницы, чему не время и не место.

— Сэнсэй, я очень хотел посоветоваться. Откровенно поражён вашей степенью доверия в мой адрес, — киваю по очереди и на его бутылку в рабочее время, и на сигару в зубах. — Но испытываю смутные сомнения: а насколько вы сейчас адекватны в этом состоянии?

— Боюсь, мой юный друг, у тебя просто нет выбора, — пьяно хихикает завуч. — Если тебе действительно нужен мой комментарий, лично я бы тебе советовал не затягивать и не обращать внимания на антураж. — Он ведёт рукой от подбородка до брючного ремня. — Это мой самый серьёзный совет тебе за всё время, что мы знакомы.

— Ну, если вы так ставите вопрос. Ночью в пиццерии... — на полуслове осекаюсь и, неожиданно для себя, начинаю говорить короче и без иносказаний. — Наши с вами земляки из ночной пиццерии — государевы люди.

— Ты взял ещё четверых, обеспечение, — Трофимов делает небольшой глоток из бутылки. — И Эскобары их раскололи до самой жопы. Я в курсе. Дальше.

Хренасе.

— Вообще-то, их взяли люди Мартинес, а не я, — осторожно уточняю, раздумывая над такой его неожиданной осведомлённостью. — У меня пока не то влияние, чтобы иметь свою армию на улице.

— Да неважно! — раздражённо отмахивается педагог. — Понятно же, что твоя Айя не ради учебно-тренировочных упражнений личного состава во всё это ввязалась! В условиях реального тэвэдэ... улицы. Реальной улицы. Переходи уже к следующему этапу своего несомненно увлекательного опыта, бога ради! У нас действительно не так много времени. Я не шучу.

— Когда ехал из суда, на котором Гену посадили на полтора года, позвонил посол сегментов...

— Бородатый? Человек, назвавшийся послом, был с бородой?

— Да, лично Сапрыкин.

Под влиянием абсолютно тупого импульса, противоречащего всем возможным требованиям личной безопасности, зажигаю голограмму над столом и решительно протягиваю канал в ускоренном режиме от себя к интерфейсу Трофимова.

А в следующую долю секунды выступаю в роли изумлённого зрителя, как если не дотягивающий до второго юношеского новичок окажется в ринге против выступающего мастера спорта, а сам бой будет прямо влиять на их взаимный рейтинг внутри турнира.

В роли мешка выступаю, иначе говоря. Только неизбежным нокаутом после первого же размена становится чуть иное, не потеря сознания.

Завуч выстреливает целым каскадом телодвижений.

Во-первых, он активирует какой-то личный ускоряющий комплекс и отсекает мою физическую возможность подключиться к нему: канал с его стороны резко закрывается.

— НЕ ЛЕЗЬ КО МНЕ СЮДА! — ревёт он так, что у меня и правда почему-то отпадает желание соединять наши с ним интерфейсы.

Одновременно Трофимов каким-то необъяснимо филигранным движением дёргает своей бутылкой так, что часть алкоголя выплескивается мне в лицо.

Рефлекторно дёрнувшись, успеваю закрыть глаза. Потеряв в результате рывка равновесие, падаю вместе со стулом на бок и назад.

И что это было?

— Бля, Седьков, ну хоть напоследок не трепи мне нервы, — абсолютно трезво и устало вроде как предлагает светило педагогики. — Отползи вместе со стулом и сядь на метр дальше, Христа ради! Ну его нахуй... от греха подальше... Кстати, я оценил. И твою откровенность, и скорость обращения к информации, и новые показатели твоего интерфейса по шкале. Сюда же; имплант не определяется — классная работа! Реально здорово. Сейчас за тебя немного успокоился. — Он что-то прикидывает. — Серьёзно, рад за тебя, без дураков. Теперь даже думаю, что выпутаешься с плюсами и без потерь, — завершает он тираду очередным странным ребусом.

И что это с ним сегодня?

— У меня нет имплан...

— МОЛЧИ! Христа ради, заткнись на эту тему! Вообще ничего не говори в ту сторону! Пф-ф, ну ты и тормоз, — Трофимов глубоко вдыхает, снова отхлёбывает из бутылки и деловито разражается инструкцией. — Так, всё второстепенное сейчас забываешь. Свои достижения, блядь, результаты тренировок, средне и долгосрочные планы — всё это засовываешь в себе в жопу! И мне сейчас даже не думаешь упоминать! Задаёшь вопросы только по своей острой краткосрочной потребности! Ещё раз для тупых: только по острой краткосрочной потребности! Если я говорю, что у нас мало времени, это действительно так. Посол настоящий, — добавляет он уже другим тоном. — Дальше?

— Посол, с одной стороны, предложил торг на тему моего наследства ГЕНЕТИКСА. Я бы сбросил вам беседу, но вы запретили соваться в интерфейс.

— Увы, интерфейс недоступен. Придётся по старинке, языком. Дальше?

— С другой стороны, он производил впечатление человека, отбывающего повинность.

— Так и есть. Он добросовестный, других на таком уровне просто быть не может. Но лично его выгоды от ГЕНЕТИКСА в первом списке точно не просматривается.

— Э-э-э?

— В тамошнем первым списке, — мгновенно отвечает на незаданный вопрос педагог. — В чём твой вопрос?

— Завтра хочу подъехать по вашей схеме — задвинуть им заяву о вступлении в наследство вместе с апелляцией до кучи. Мой сегодняшний с ним разговор никак...

— НЕТ. Это ответ на то, что ты хочешь спросить. Опасности ТАМ нет. Там на тебя будут работать законодательство Сегментов и процедуры. Сопровождение небольшое возьмёшь с собой, от греха — и всё в норме будет. Ваши сегодняшние пленные, с учётом тюряги для Климентьева, такой ил со дна подняли... Там несколько линий подчинения параллельно существует, — впервые за моё с ним знакомство Трофимов вдруг становится похож на реального школьного учителя. — Линия посла исключительно официальна, хотя и не всегда открыта. Для вас и остальных. За свою безопасность ты беспокоишься абсолютно нормально — это правильно. Я даже удивлён, как ты вовремя зашарил. Но есть тонкость: грохнуть тебя приказали совсем по другой линии, — он коротко задумывается. — Я сейчас уже не успею выяснить всего, но этот приказ неконституционный. Ты должен это знать.

— А...

— МОЛЧИ! Бл***. Одна из линий прямо отказалась, — он прикрывает веки, будто перебирает в голове некий список сверху вниз. — Я сейчас не смогу точно сказать, но продублировали максимум ещё в одном канале. И то, — Трофимов открывает глаза и с энтузиазмом припадает к бутылке. — Выполнять никто не поторопится, без деталей.

Он затягивается сигарой.

— Ничего себе, откровения, — бормочу, не зная, что и сказать.

— А теперь всё можно, — легкомысленно отмахивается завуч. — Только вот вторые полчаса нельзя... А всё остальное уже можно, эх-х. Кстати, Седьков, спасибо тебе, что зашёл! Никогда не думал, что буду настолько рад тебя видеть. И ты был прав: говорить по-русски бывает чертовски приятно. Только вот не ценим мы этой возможности, пока жареный петух в темя не тюкнет.

Ещё один ребус? Или пьяный бред?

Засадил он в одно горло, конечно, изрядно. Ещё и за небольшой промежуток: когда я заходил первый раз перед разборками Миру с Ченем, намёка на нынешний антураж и его бухалово и близко не было.

Значит, всё это он употребил за последние четверть часа, плюс-минус? Под сахар и кофе?

Насколько могу судить, отрезвление из нейроинтерфейса он не использует. Стало быть, пьёт по старинке, с "эффектом полного погружения".

— Ещё чего хотел?

— Да, в принципе, насчёт завтрашнего визита к послу посоветоваться. Вы всё более чем объяснили. — Выжидательно смотрю на него, ожидая возможных уточнений.

Ну а вдруг.

— Бля, это же я старый, а не ты! Ты ж молодой! — Трофимов рывком поднимается из кресла, оставляя бутылку на столе. — Голова, два уха! Всё я помнить должен...

Насколько могу видеть "зрением", он через интерфейс посылает команду на принтер.

Кстати, быстро. Очень быстро. Такое впечатление, что по этой их скорости обращения к информации он не просто мастер спорта, а кто-то на несколько голов выше.

Занятно. Раньше я внимания на такое не обращал. Или это он не демонстрировал?

— На! — Трофимов достаёт из лотка стопку отпечатанных листов. — Послать напрямую не могу, — он указывает взглядом на концентратор. — А в обменник выкладывать не буду.

— Спасибо.

Пробегаю взглядом по бумагам: это сразу несколько законов подряд, относящихся к разделу опекунства, как я просил. Судя по шапке наверху, информация напрямую с соответствующего портала Разделительных Сегментов.

— Не за что. — Ворчит завуч в ответ.

А затем вообще без перехода вдруг резко падает лицом вперёд, как стоял.

Просматривая бумаги, я на рефлексе перебирал сверху вниз его нейроинтерфейс: не знаю, почему, но стало необъяснимо любопытно.

Возможно, дело в том, что рисунок одной совсем новой его установки привлекает внимание против воли: у неё почему-то все приоритеты высшие, а так не бывает.

Как если в школьном строю на физкультуре кто-то из учеников будет щеголять во фраке либо в смокинге вместо спортивной формы.

Оно ж сожрёт всю его физиологию?!

Последняя моя мысль явно запаздывает, поскольку у Трофимова резко останавливается сердце и таким же рывком замирают дыхательные сокращения.

Клиническая смерть, причём с невозможной скоростью.

Или в этом мире нейрокоррекции уже нет невозможного даже для помереть?

Какое-то время ошарашенно таращусь на лежащее под ногами тело: хренасе, нехватка времени.

Так он чё, именно это запланировал, что ли?!