Апелляция кибер-аутсайдера - 5

Глава 3

— Вы понимаете, что мы с вами оба — гайдзины, забравшиеся на самую горку лишь в виде исключения? И нам нужно постараться, чтобы удержаться там, где мы сейчас?

— Не в курсе насчёт вас, у нас что, сходный рейтинг? О себе, пожалуй, согласен. Хотя и не в вашей формулировке.

— Вы и не можете быть в курсе насчёт меня. "Да" на ваш последний вопрос, рейтинг рядо...

Мне просто повезло, а он как поднялся? Интересно.

— Тогда начну первым, — перебиваю его вполне осмысленно. — У меня задача очень простая. Узнать, кто убил мать и за что, раз. В зависимости от ответа на вопрос — выбрать инструмент наказания, по возможности оставаясь в рамках законодательства, два.

— А если окажется, что враги выше уровнем, чем вы рассчитывали? — сейчас он смотрит как-то испытывающе.

— Пф-ф-ф, выше первого списка? Как это возможно технически?

— Не выше, — соглашается он. — Но и сам первый список — немало. Тем более с учётом нашего с вами в нём положения.

Занятное обобщение.

— Что вы будете делать, если окажется... — продолжает дознаватель.

— Там, откуда я родом, — снова перебиваю, — мне приходилось заниматься спортом. Перечень квалификаций такой: первый разряд, мастер спорта, между ними ещё один ранг, промежуточный. Будучи в этом промежуточном ранге, мне приходилось не раз побеждать мастеров спорта.

— Хм. Командой, залистованной в низшей лиге, били команду из более высокой? — он слегка заинтересовывается. — Как?

— Это был индивидуальный вид спорта, о командах речь не шла. Но можно и так сказать.

— Что позволяло вам компенсировать разницу в классе?

Похоже на какой-то непонятный экзамен. Ладно. Выглядит он естественно и ничего, выходящего за рамки, пока не говорил.

— А кто вам сказал, что у нас была разница в классе? — копирую его движение и тоже почти касаюсь ухом плеча. — Бывает так, что уровнем ты уже давно выше. Но этот вес неудобный, а в твой родной тренер переходить не даёт — интересы клуба. Получается, в квалификации ты этим мастерам не уступаешь, просто официально ранг ещё не присвоен.

— Я вас услышал. — Коули начинает что-то активно прикидывать про себя.

— Могу спросить, почему вы искали контакта именно со мной? — а я тем временем спрошу, всё равно они тут могут говорить и думать одновременно.

Плюс Мартинес жестами делала очень прозрачные намёки, что этот парень — умный череп, просто страх.

Кое-какие детали у меня уже выстроились в мозаику. Для начала, представитель некоего министерства, которого опасается даже дядя Эрнандес (эдакий серый кардинал, заруливающий из восемнадцатого участка всем городским департаментом) — не та фигура, чтобы тратить столько времени и сил на простого пацана.

Последнее тут же говорю ему вслух. Всё, дальше можно ожидать реакции.

— А вы не простой пацан, — возражает он серьёзно. — Вы одного со мной рейтинга, тоже цветной — соответственно, не титульный. Чтобы остаться на вашем нынешнем уровне, вам, как и мне, придётся очень здорово работать локтями, и не только ими. О симбиозе слыхали?

Изо всех сил удерживаюсь, чтобы не пуститься в остроты насчёт себя-цветного. На заднем плане мелькает мысль, что Айя бы их точно оценила.

Хотя, если подумать, для записных японцев-ортодоксов мы с ним оба можем быть одного поля ягодами — уже молчу, что упражняться в остроумии в адрес темнокожего будет не самой лучшей идеей. Наверное.

— А на вашем новом уровне вам понадобятся точки опоры, — ровно продолжает полицейский. — В данном деле у вас личная заинтересованность — родная мать. Соответственно, в дополнительной мотивации вы не нуждаетесь.

— Э-э-э, в мотивации на тему чего?

— Поиска виновных, — веско кивает он. — Кем бы они ни были. С привлечением к ответственности.

— Да я уже понял, что это китайцы... Не могу только сообразить, чем им этот этаж помешал. И каким образом мои родители постоянно оказываются не в том месте, хотя по отцу всё было совсем иначе.

— Я очень рад, что вы наконец сказали это вслух сами, — детектив опускает веки. — Я, в отличие от вас, планирую очень быстро установить, какие именно цели ставились на этом этаже. Но вот потом, по мере получения результатов, встанет вопрос: расследую ли и дальше я? Или дело уйдёт государственному обвинителю, в прокуратуру, а меня оставят за бортом и поблагодарят лишь рукопожатием?

— Не до конца понимаю свою роль на этом этапе. Как и ваши в собственный адрес ожидания.

— Зато те, кто за вами стоят, поймут всё очень хорошо, — он разлепляет глаза, упирается взглядом в меня и двигает подбородком вниз. — После того, как вы им всё подробным образом перескажете. Цель моего разговора с вами — скорее, заручиться их поддержкой. Пользуясь оказией и вами, как контактом.

— Чисто чтобы избежать двойных трактовок. Кого вы сейчас имеете ввиду? С вашей точки зрения, кто стоит за мной?

— Фамилия ваших опекунов, мне не важны конкретные персоналии.

Хм. А ведь он не в курсе, что Тика разводится. Сказать или промолчать?

Какая досада, что я абсолютно ничего не понимаю в здешних раскладах.

Мои размышления темнокожий явно истолковывает по-своему:

— На этапе любых резонансных расследований, — он указывает большим пальцем себе за спину, — главным является не найти виновного. Это как поймать рыбу, вопрос техники и времени. Поверьте, ничего сложного.

— А что тогда главное?

— Удержать пойманное. Чтобы рыба не сорвалась с крючка, приходится использовать сачок или аналогичные инструменты; это если рыба большая-большая, как ожидается в нашем случае. — Он оглядывается по сторонам.

— А откуда вы знали, что я сюда приду?

— Не именно вы. Я ожидал, что появится кто-либо из верхушки HAMASAKI INCORPORATED — я же сказал, мне не важны персоналии. Поскольку вашу мать сюда размещала ваша же опекунша, в первую очередь ожидал её. Но вы — так даже лучше. С вами мне проще договариваться, не уговаривая, поскольку мы на плюс-минус одном уровне.

— Детектив, мне никогда не приходилось вести подобные разговоры, потому позвольте, я буду полностью откровенным.

— Сделайте одолжение, — он собранно кивает, ожидая продолжения.

— Наш с вами разговор сейчас похож на кривую вербовку. Во всяком случае, на основании бульварной литературы у меня складывается именно такое впечатление. Но я абсолютно искренне не понимаю, кто из нас двоих кого сейчас доминирует.

— Вы новичок в подобных раскладах, — констатирует он. — Рейтинг у вас запредельный, но недавно, вот и не успели пообтереться.

— Вроде не скрываю.

— Я бы сформулировал иначе. Наши возможные договоренности, которые могут стать результатом нашего с вами личного знакомства, должны быть выгодны обеим сторонам.

— А такое бывает? Там, откуда я родом, все сплошь и рядом бредили категориями игр с нулевой суммой.

— Вы же сами даёте этому оценку, — равнодушно пожимает плечами полицейский. — Бред. Я должен как-то прокомментировать?

— Так я это понимаю потому, что математик. И кроме игр с нулевой суммой бывают и другие — видно из определения.

— Что вас тогда смущает?

— У сожалению, у меня сложилось впечатление, что думающих на этом уровне в данном мире немного — все просто обленились с этими концентраторами.

Чёрт. Кажется, я только что против воли завуалированно обозвал его дураком.

Коули реагирует абсолютно спокойно:

— Значит, мы с вами оба понимаем, что бывают и другие союзы. Хорошо, буду откровенным и я. После того, как в течение ближайшей пары суток я доказательно установлю виновных, хочу, чтобы в метрополии за меня замолвили словечко. По взаимному согласованию и к строго в нужный момент.

— В каком плане?

— Когда цветной типа вас или меня в моей службе подсекает на крючок большую рыбу из первого списка титульных, девять раз из десяти на дело мухами тут же слетаются эти самые титульные. Что вас так веселит?

— Извиняюсь, это не в ваш адрес.

— Я мониторю вашу достоверность. Пожалуйста, будьте до конца откровенным, если вы заинтересованы в нашем разговоре. В противном случае просто пройдёмте дальше.

— Да меня просто цветным никто и никогда не называл. Там, откуда я родом, цветными считались как раз китайцы, японцы и такие, как вы. Прошу прощения, если ненароком залез в запрещённые этнические сферы — вы сами спросили.

— Ну, вы же из разделительных сегментов, — он теряет интерес к вопросу, снова погружаясь в какие-то свои размышления. — Видимо, там просто другие титульные заморочки.

— Нечем крыть.

Кажется, я понял. Когда нервничаю или стресс во время общения здесь, мой идиотский смех — просто защитная реакция психики. Доставшаяся по наследству от предшественника.

— Детектив, меня немного смущает неформальный характер нашего общения плюс некоторая аморфность потенциальных договоренностей.

— Мне вам честь отдать?!

— Просто поясните, пожалуйста, исчисляемыми категориями: чего именно вы ожидаете в ответ? Что вы очень быстро найдёте убийц моей матери, я уже понял.

— Полагаю, что я уже нашел. Дело лишь в подготовке доказательной базы. Вас-то что смущает?!

— Откровенно говоря, я думал категориями своей родины: каждый труд должен быть оплачен. Предположил, что небедный концерн, одна из компаний которого принадлежит мне, может отблагодарить...

— СТОП! Вы не на родине. Здесь деньгами измеряется далеко не всё и вам бы лучше к этому привыкнуть поскорее. — Его взгляд становится пронзительным. — К тому же, моя официальная зарплата достаточна для того, чтобы не побираться с протянутой рукой среди родственников пострадавших!

— Тогда возвращаемся к моему вопросу. Извините, если задел: в нашей с вами беседе абсолютно не ориентируюсь, при этом пытаюсь контролировать границы собственных интересов. Чувствую себя неуверенно — как следствие, ошибаюсь.

— Принято. Пожалуйста, воздержитесь от предложения мне денег впредь. Ответ: дело в том, что я очень хочу довести этот кейс до конца. — Полицейский из министерства многозначительно смотрит на меня.

— Видимо, в этом месте я должен спросить, какой именно конец вы подразумеваете.

— До самого суда, чтобы по согласованию с юстицией выступить государственным обвинителем.

— Это какая-то знаковая карьерная веха? — лихорадочно роюсь в памяти Вити Седькова.

Как назло, его очень специфические познания в юриспруденции на эту тему молчат. Ну не готовили его для полиции или прокуратуры.

— Да. Вы что, вообще не ориентируетесь?

— Сказал же. Плюс вы мониторите достоверность — зачем мне пытаться вас обмануть.

— Стать обвинителем по данному кейсу всё равно, что стать с титульными вровень в негласной иерархии министерства. На самый верх. Обвинение в исполнении дознания или полиции — очень большая редкость, особенно на этом уровне. Допускается законом, но не практикуется.

— Плюс вы не титульный?

— Да. — Он твёрдо смотрит мне в глаза. — А если на суде цветной типа вас или меня будет обвинять титульных — это способно сдвинуть сразу массу замшелых столбов, которые давно пора менять.

— Даже не знаю, что сказать.

— Вы спросили — я ответил. Это и есть мой личный интерес. Первый шаг из того списка, который я себе наметил. Для него нужна поддержка. Что вам опять не нравится?!

— Решаем вопросы космического масштаба на коленке.

— А все серьёзные вопросы решаются именно так. По крайней мере, между цветными — если судьба занесла наверх и амбиции в порядке. К сожалению, вы натурал и не можете промониторить мою достоверность, но я при случае повторю при ваших близких, которым вы доверяете. — Он как будто забивает сваи словами.

— Думаю, нет необходимости.

На самом деле я отлично понимаю, что больше всего мне сейчас не хватает Миру и девчонок: они бы как минимум пояснили, что происходит.

Но увёл от них он меня тоже неспроста. И разговор этот затеял до того, как я опознаю Наталью Седькову.

Что бы это всё значило?

Коули принимает мою попытку проанализировать происходящее по-своему. Начинает добавлять аргументы:

— Если есть один цветной, который подгрёб под себя HamQualCon, ещё и в школьном возрасте, почему бы не возникнуть и второму? Честному правоохранителю, ни разу не запятнавшему себя даже тенью подозрения?

— Что это даёт?

— Шутите?! — он прямо цитирует меня самого. — Один — случайность, пара — закономерность, а когда появится третий — уже система.

Интересно, неужели это и есть та тенденция среди нетитульных, о которой между собой говорили Тика и Дальхис.

ИНТЕРЛЮДИЯ

На самом деле, авантюризмом в его действиях и не пахло. Если мыслить быстро и точно, в анализе всегда будешь опережать зажиревших прочих (на самом деле, титульных).

Подвернулась возможность — нужно не трястись, не раздумывать, а рваться вперёд к кольцу, чего бы тебе это ни стоило, это он очень хорошо знал из спорта.

В противном случае большую часть карьеры так и будешь вечным запасным, а там и пенсия. Отыгрался.

Коули добросовестно считал, что рискует несильно: парень абсолютно искренне был тем, за кого себя выдавал.

Закончив предварительные расшаркивания, он таки в итоге довёл Седькова до нужного помещения:

— Извините, но это нужно сделать.

— А почему у неё такое обезвоживание? — пацан достаточно спокойно выдержал зрелище под откинутой простыней. — Да, это Наталья Седькова. Подтверждаю.

На самом деле, в этом опознании процессуальной ценности не было никакой — ну не нуждались тела на этаже в дополнительной идентификации.

Однако если хочешь, пользуясь случаем, из дознавателей прыгнуть на следующий этаж в обход лифта (тебе недоступного по определению от рождения) — лучше многократно подстраховаться, в том числе от самых невозможных падений. Они, эти падения, могут иметь совсем не естественную природу, соответственно, собственные позиции надо по возможности максимально эшелонировать.

— Нейробаг. Называют вирусом, но это не совсем точно. — Он и не думал делать из случившегося секрет от нового знакомого.

Для начала, не по годам бойкий пацан с таким рейтингом, как только выйдет за пределы глушилки, тут же свяжется со своими опекунами. А Хамасаки очень быстро определят, какова специализация конкретного детектива, ещё и с такой подноготной (и с таким цветом кожи).

Если расследование закрыто в информационном плане, если сам кейс на контроле в метрополии, а дознание ведёт лучший специалист по нейроконтрафакту — значит, что? Какая природа гибели кучи титульных?

То-то и оно.

Тем более что, принимая во внимание рейтинг конкретного Виктора Седькова, отчитываться ему о причинах смерти родной матери всё равно придётся, пусть и официальным представителям правительства.

Да и кроме Натальи Седьковой серьёзных персонажей на этаже хватает, увы. От всех такое не засекретишь даже федеральным распоряжением (оно будет противоречить уже Конституции).

— Если не секрет, как всё было сделано технически? — пацан обошёл стол по кругу, словно во что-то всматриваясь.

Миопия высокой степени, если верить его record'у. А не верить нет причин. Линз на нём нет, очков нет, стало быть — щурится и пытается рассмотреть?

В принципе, понятно: гуляет с такими тёлками, собирается жениться — какие там очки или линзы. Гонор — наше всё.

Сам натурал, потому нейрокоррекция глаз ему недоступна. А оперативное вмешательство — тупо ещё рано, до завершения физиологического роста запрещено.

Коули одёрнул сам себя: завязывай думать как о вещи, нормальный пацан. Вон, в школе растопыривался ежом так, что уже и в суд не один привод. Если бы не опекуны — хрен бы отмазался, поди.

Ему, темнокожему, не нужно было лишний раз пояснять, что должен сделать другой цветной, чтобы его из элитной школы одной из столиц регулярно возили в суды на правёж.

Видимо, было за что: титульные весьма неохотно подвигают свои задницы со стульев и с верхних позиций рейтинга, даже если занимают места не по праву.

— Могу объяснить только механику, — ответил он, не задумываясь. — В тактику не вдаёмся.

— СТОП. Лучше тогда физику процесса, — тут же среагировал Седьков. — Обещаю, останется между нами.

— Вначале они вошли. Охранник у входа сопротивлялся и почти успел среагировать — его тела нет, увезли с собой.

— Ух ты. Прямо триллер.

Детектив покосился на пацана. Интересно, хорохорится? Или действительно настолько собой владеет, что эмоций не демонстрирует?

Хамасаки, напомнил он себе. Эти могли и успеть поднатаскать, тем более что их дочь с ним ездит вон, по ночам. В компании с Эскобар. Ещё и на машине последних. Несмотря на все налёты за последние сутки.

— Пару минут оставались у входа на первом этаже: с поста охранника брали под частичный контроль искусственный интеллект здания, при этом старательно не попадали в поле зрения ресепшн. Физический визуальный контакт, имею ввиду.

— А как насчёт видеонаблюдения? Кто такую толпу мог проворонить? — Седьков ненавязчиво продемонстрировал, что тоже умеет соображать быстро.

Несмотря на изуродованное тело матери под рукой.

Коули поднял и опустил левую бровь:

— Это и есть первая дырка.

Или он тоже Хамасаки? Просто в курсе системы охраны объекта? Да нет, стресса от смерти самого близкого человека это не исключает.

— Вы уже взяли его? И успели допросить? — воодушевился старшеклассник.

— Если бы, — полицейский неподдельно вздохнул. — Пока только успел отреагировать на их перемещения.

Конечно, можно было бы сказать, что именно он готовился заранее. Как только началась замятня между титульными, он, вопреки закону, использовал служебное положение по максимуму и взял под негласный контроль абсолютно ВСЕ объекты, где стоят искины первых двух уровней метрополии.

Это только на бумаге сложно, а в реальности, да в нынешнем веке — было бы желание. И время плюс ресурс, о сне на несколько суток забыть (не перепоручишь же подобное подчинённым).

Засады в век нейрокоррекции стали выглядеть иначе, чем до новой эры.

— Возьму в самое ближайшее время. — Честно пообещал дознаватель. — Если с юрисдикцией на местах совладаю.

Он не стал говорить, что нападавшие ещё только шли на второй этаж снизу, а он, благодаря заранее размещённым в сети закладкам (ну да, напрочь незаконным) уже нажимал на кнопки, реагируя на вторжение.

Что подобное случится — лично он предполагал. Вопрос был лишь, в каком месте из нескольких десятков.

Коули рискнул — и только благодаря этому опередил нападавших на целую четверть часа. Это очень немало.

Не застали хвосты эвакуационных телепортов из клиники буквально на секунды — но зафиксировали столько следов во время происшествия в режиме реального времени, что нужно лишь дождаться, когда эти деятели начнут вылезать в другом мире после эвакуации.

Правда, остаётся вопрос, где найти такого же отмороженного, как сам, там: хань своих не выдадут, а на давление японцев им уже плевать.

Другие времена.

Война практически началась, хотя она и невидима пока широким слоям общества.

— После того, как взяли под контроль искин здания, что было дальше? — проявил подростковое нетерпение собеседник.

М-да уж, несильно он что-то по матери убивается. С другой стороны, может, старается соответствовать духу новой семьи? Японец же на людях в жизни сопли размазывать не будет, а ему сейчас надо быть большим японцем, чем сами титульные?

— Ресепшн отключили с сервера — обеих насмерть, мгновенно. Пошли на второй этаж.

— А что это время делало видеонаблюдение? Оно же, по идее, автономное? Или искин здания пробил доступ?

Коули немного подумал и приоткрыл часть информации (всё равно ни на что уже не повлияет):

— Там тоньше. Или толще, как посмотреть. Наряд видеонаблюдения — два человека. Один хлопнул напарника и сидел перед мониторами в спайке с нападающими. Потом с ними и эвакуировался. На столе оставил послание.

— Ох нихрена себе. — Парень резко задумался.

Полицейский промолчал снова и не стал говорить, что опекунам собеседника следует провести очень тщательный аудит собственных подразделений охраны и безопасности. Не идиоты, сами догадаются — не лезть же задним числом с очевидными советами.

— Потом поднялись на второй этаж, взяли его под контроль. Список пациентов сказать не могу, по крайней мере, сейчас — но там были люди и гораздо более значительные, чем твоя мама. Мои соболезнования.

— Их всех тоже наглухо? Зачем?

— Да, тоже. Ты спрашивал про физику процесса. В терапевтический блок импортировали внешнюю программу и разогнали всем печень, сердечный ритм... — полицейский пояснил, как мог мягко, чем выглядит замедленная казнь, когда влага из организма испаряется принудительно под влиянием собственного сошедшего с ума организма.

Сами организмы, кстати, обездвижили, заблокировав через импланты всем спинной мозг.

— Зачем так страшно? — пацана наконец проняло.

Спросил он вроде бы спокойно, но предыдущей отстранённости на его лице больше не было.

— Несколько целей в одном флаконе. Дать понять твоим опекунам — здесь пусть они тебе объясняют, что именно. Вам виднее.

— Потом?

— Дать понять всем остальным японцам на примере твоих — два.

— Типа акции устрашения получается?

— Да.

— Ещё что?

— Обкатка кое-каких собственных инструментов. — Коули не стал объяснять программную, аппаратную части и про личный состав, как и про телепорты-эвакуаторы.

— Бл***. Хочется выть и биться головой об стену.

Отложенная реакция, понял детектив. Пацан держался, пока думал, что касается его одного. Когда оказалась, что всё глубже — прорвало.

Полицейский не назвал конкретного человека, показательная казнь которого на территории HAMASAKI INCORPORATED должна была продемонстрировать бессилие имеющихся в распоряжении концерна сил сдерживания — с его точки зрения, это и так было очевидно. Заодно лбами сталкивались даже не две, а сразу три группировки японцев.

Тем более, намёк на то, что Наталья Седькова — второстепенная цель, он уже сделал.

Кот из дома — мышки в пляс. Пока между собой будут воевать японцы, кто выиграет?

— Знаете, я теперь понимаю, почему вы так общаетесь со мной, — неожиданно прорезался старшеклассник через пару десятков секунд.

— Говори? — с интересом предложил Коули.

— Старые правила не работает. Их просто больше нет — если пошёл такой беспредел. Сейчас, здесь — просто хаос чего-то нового. А новые времена требуют решений, которых раньше не было.

— Да просто многое совпало, — недовольно проворчал полицейский.

Если начинать комментировать последний пассаж собеседника всерьёз — это часа на полтора болтовни.

Рыжий появился обратно только минут через сорок. Задумчивый до невозможности и изрядно огорчённый.

— Ну, что там? — Миру первой подалась к нему на встречу и взяла его за рукав.

— Да ужас. Хотят чуть позже с твоей мамой поговорить, — машинально ответил Виктор. — Кстати, дамы. Кто знает рядом универсальную лабораторию? — он оглядел их таким взглядом, словно встретил марсиан.

— Тип исследований? — уточнила Эрнандес.

— Медицина, наверное? — одноклассник на секунду задумался. — Мне там сейчас чудные вещи показывали, я пару нейроцепочек запомнил и качнул втихаря себе в виртуальный интерфейс. Очень хочу получить заключение, что бы это могло быть.

— Лаба должна быть круглосуточной, — подсказала японка.

— Такая, чтоб круглосуточно — только ехать, — пожала плечами Айя, сверяясь с интерфейсом. — А здесь в клинике чё, всё заблокировано? У них же есть оборудование, а ты не чужой?

— Там очень большая жопа, без деталей. Клиника не обсуждается.

— Ладно, я просто спросила.

Всю дорогу до места Седьков молчал. Потом на целых полчаса уединился возле указанного аппарата и без слов отлистал достаточно значительную по его недавним меркам сумму в качестве оплаты.

Длинная, необыкновенно задумчивая последний час, уже перед выходом подхватила его и Хамасаки под руки:

— Так, стоять. Давайте кое-что проверим.

Пока Рыжий упражнялся со своими анализами, в сеть уже просочились кое-какие подробности случившегося.

Кошмар. Эрнандес навалилась за подробностями на полицейскую родню: пара её каналов и сейчас буквально кипели и искрили молниями.

Дальше Длинная с крайне загадочным видом зачем-то заставила Виктора и Миру сдать один и тот же анализ вместе — и никуда их от себя не отпускала до тех пор, пока в общий интерфейс не упали результаты.

— Примерно так и думала. — Вздохнула Ана.

Мартинес очень не любила выглядеть серьёзной, но когда надо, умела через себя переступать:

— Я удивлена. — Айя отлично знала, что лаконичность — лучший способ выразить максимум эмоций. Впрочем, потом она не сдержалась. — И на поверхности вроде — а пойди сообрази. Я в ахуе. Оказывается, и такое возможно.

— Вы действительно брат и сестра, — а вот Эрнандес эмоций не выказывала.

И откуда у неё такая догадливость? Интересно, КАК...? Она ТАКОЕ вычислила?!

— А на вид не скажешь, — баскетболистка попыталась добавить юмора в гнетущую атмосферу и слабо улыбнулась уголком рта.

— Я не понимаю. — Коротко бросила Миру, хлопая глазами, достигшими размеров старинного песо. — Вернее, понимаю механику — но не понимаю остального.

— А я даже механики не понимаю, — с отсутствующим видом заявил Рыжий.

— По механике ясно — яйцеклетка, — пояснила японка. — Суррогат, импорт.. Механика твоя как раз просто. Ты нам перескажешь, о чём говорил с полицейским?

— Да он утверждал про самый разгар войны между титульными. В клинике, типа, далеко не единственное — просто шума не поднимают. Ладно, поехали куда-нибудь, поедим? Там всё расскажу подробно.