Апокалипсис 1920

Печать третья — Мартин — Я единственный, кто улыбается в этом месте?

С небес хлестал настоящий ливень. Серые тучи бродили низко. В колокольне Страстного монастыря было не так уж и много места, учитывая, что колокола ещё не сняли с насиженного места. Тем не менее, мы легко поместились тут втроём: я, Зефир и лишённый сознания Феликс. Коктейль из мелатонина и нескольких других гормонов, быстро отключили его от реальности, позволив легко перенести сюда.

К его же счастью. Ведь, возможно, не спи он сейчас, мне не только пришлось бы многое объяснить, но и убить его друзей на его же глазах. Мне хватало, что я и без того вынужден был поступить жестоко. Много раз поступить. Но я ведь, всё-таки не злодей. Я делаю то, что должно.

И сейчас мне было необходимо убить того, кто выйдет на площадь с трупом своего оппонента.

— Я надеюсь, ты сказал Йозефу, куда надо притащить тело? — спросил меня вдруг Зефир.

— Да, — я поставил свой Ли-Энфилд третьей модели на сошки и протёр платочком окуляр прицела, — Они с Марией оба должны будут прибыть, как разберутся с Щёткиным.

— А ты справишься сразу с двумя? — опоссум присел рядом со мной и положил руку на моё плечо.

— Ты сомневаешься в моих навыках? Мы с энфилдом практически срослись. Знаешь, сколько немецких голов я могу пробить подряд, не перезаряжаясь? Мой рекорд — семь. И это без перезарядки.

— Что-то такое же ты говорил про арбалеты и французские головы, в битве при Кастийоне. И что же? Граф Толбот оказался зарублен французским ополченцем!

— Ситуация тогда была несколько другая…

— С луком, в битве при Толлензе тоже?

— Тогда мне его вообще в первый раз дали в руки! Потом то я научился хорошо стрелять!

— Не знаю… не знаю. — он покачал головой, — Раз за столько веков не вышло научиться, бросил бы.

— Впервые за всё это время, в моих руках стрелковое оружие, которым не так уж сложно пользоваться. Так что, поверь, я справлюсь на этот раз.

— Ладно. Не то чтобы я сильно сомневаюсь, Австер. — он похлопал меня по плечу и отошёл в другой конец колокольни, сев рядом с Феликсом.

Я же прильнул к прицелу и стал высматривать, когда же в дожде появиться хоть кто-то. Долго ждать не пришлось. Уже вскоре на площади появился потрёпанный мул, несший на своих руках истекающего кровью койота. Да, Йозеф оказался не столь уж хорошим стрелком, каким я его мыслил.

— Кажется, твоя ставка сыграла своё! — сказал я Зефиру, но тот лишь самодовольно хмыкнул.

Выдохнув, я подождал, пока Щёткин не подойдёт поближе, чтобы точно всадить пулю ему между бровей. Да, меня немного удивляло отсутствие Софии, но она не так уж и важна для исполнения нашего плана. Да и, если что, уж с ней то мы с Зефиром точно справимся.

А сейчас, мне одному предстояло рассчитать правильную траекторию для выстрела. Даже спустя столь невообразимое количество лет, которые мы с Зефиром знакомы, мне бы не хотелось снова ударить в грязь лицом. Как минимум потому, что это даст ему новый повод для злорадства на тысячу лет вперёд. Благо, я не врал, когда говорил, что винтовки значительно упростили мои отношения со стрелковым оружием. Можно больше не полагаться на быстро теряющие скорость стрелы, для дальнего запуска которых надо иметь и физическую силу, и пространственное мышление.

Здесь было достаточно знать общую информацию о корректировочной таблице и иметь базовые знания в области геометрии. Не больше, не меньше.

И так, учитывая высоту колокольни, между нами было примерно метров сто или сто пятьдесят, или чуть больше. Мул плёлся, прихрамывая со скоростью около трёх километров в час, прямо в мою сторону. Ветер был сильный, примерно двадцать узлов. Учитывая крупные капли дождя и расстояние, необходимо было целиться не только с небольшим опережением, но и, при этом, взять прицел значительно выше левее, супротив направления воздушных масс.

Дипод сбавит колыхание оружия и, учитывая, что руки у меня не дрожат, а дышу я очень даже спокойно, остаётся только нажать на скобу и…

Внезапно прозвучал выстрел. При чём, вовсе не мой. А затем ещё один, и ещё.

На площади, будто из неоткуда, возникла Мария. Стреляла она не слишком точно. По крайней мере, не один из её выстрелов так и не достиг Щёткина. Тот бесцеремонно бросил тело койота и, достав пистолет, стал отстреливаться от внезапно возникшего противника. Будучи на очень открытой площади, их перестрелка выглядела абсолютно сумбурно: оба были слишком напряжены для того, чтобы стрелять точно, а отсутствие укрытий мешало перевести дух и попытаться прицелиться. Они просто стреляли друг в друга, не в силах попасть.

Когда Мария разрядила свою кавалерийскую винтовку Каркано, она отбросила её в сторону и перешла на пистолет Фроммера. Мул же не имел при себе иного оружия, помимо громоздкого револьвера, а потому, когда тот разрядился, ему пришлось применить свою силу.

В ней не было решительно ничего особенного. Его проклятие всего лишь позволяло замедлять движение вещества, уменьшая скорость частиц любого материала. В довольно небольшой области перед собой, он мог "заморозить" всё, чего только коснулся, "передавая отсутствие движения". Так, он моментально создал перед собой импровизированный "щит" в полный рост, состоящий из голубого кислородного льда.

Пробить пулей такую глыбу было бы и так невозможно. Но, насколько мне было известно, этот проклятый передавал среднюю скорость движения молекул и тем вещам, которые касались зоны поражения. То есть, снаряд или, живое существо, что коснулось бы такого льда, само бы точно превратилось в ледышку.

При этом, для поддержания температуры, мулу было достаточно одной руки. Второй же он неуклюже пытался перезарядить револьвер, с большим усилием держа его зажатым под коленом, между икрой и бедром раненной ноги. Эта картина забавила не только меня, но и Зефира, который встал рядом со мной и с таким же воодушевлением наблюдал за происходящим:

— Не хочешь вмешаться? — спросил он у меня, украдкой.

— Нет, давай лучше развлечёмся. Как в старые-добрые, mate.

— Хм, и на кого ты поставишь на этот раз? На огонь или лёд?

— А ты хочешь поменять фаворита? Я бы повторил свою ставку на моих несчастных друзей.

— Что ж, тогда и я вынужден снова поставить на победителя. Удвоим приз? Как насчёт отдать мне в качестве выигрыша… Новую Зеландию?

— Ты бы ещё штат Квинсленд попросил! Нет, это не удвоение. Это… умножение в тысячу раз? Нельзя повышать ставки настолько быстро.

— Почему нет? У Грегаля, я так выиграл половину Африки выиграл.

— Он дурак и со мной это не прокатит, ты же знаешь. Давай так, к острову Рождества и архипелагу Килинг, которые я тебе проиграл в прошлый раз, я могу прибавить Норфолк и… Тасманию.

— Тасманию? Смело. — Зефир хищнически улыбнулся, — А что попросишь, если победишь?

— Половину твоего куска Антарктики. И, когда я вернусь из Альчеры, ты можешь как обычно устроить шоу.

— Хочешь, чтобы я специально поддался и просто так отдал тебе Антарктиду?

— Я вообще-то все свои острова на это поставил!

— Я готов пойти на спор, если обещаешь, что при проигрыше… хоть раз побудешь на моём месте.

— На это я могу согласиться.

Мы пожали руки и стали наблюдать за развитием событий. Пока мы общались, мул уже успел перезарядиться и теперь, не имея особого обзора, боялся выглянуть из своего укрытия. Мария же не спешила двигаться. Да, она была в несколько более уязвимом положении и всё ещё стояла на открытой местности. Но эта небольшая передышка позволила ей стабилизировать своё состояние и привести организм в боевой режим. Сорвавшись с места и попытавшись обойти своего врага, она бы точно потеряла концентрацию и точность прицела. Преимущество в возможности прицелиться было гораздо важнее возможности стрелять из безопасного укрытия.

И Мария действительно смогла им воспользоваться. Когда Щёткин слегка засветил свою кисть с револьвером, она тут же всадила резвую пули прямиком в его запястье. От такого пистолет выпал из проклятой ладони, разлетевшись на куски, при падении на каменное покрытие.

От резкой боли, мул потерял концентрацию и машинально схватился второй рукой за место раны, пытаясь перекрыть кровь. Этим, он опустил свой кислородный щит, и оказался у Марии как на ладони. Та без сомнения всадила пулю ему между глаз.

— Это было быстро… — проговорил Зефир.

— Ещё бы. Мне в последнее время везёт на выигрыши в пари. — сказал я и снова прильнул к прицелу.

Без сомнений и промедлений, я закончил начатое, пусть и метя уже в другую цель. Мария осела на брусчатку, став третьим трупом на площади. Дело было сделано.

Мы разбудили Феликса, с помощью сыворотки Зефира. Ему ещё необходимо было объяснить то, что мы собирались делать дальше и какую роль в этом спектакле играл он:

— Проснись и пой, mate! — сказал я ему.

Он, слегка поморгав глазами, удивлённо уставился на меня и моего друга, вне понимания происходящего. Думаю, в его голове роилось много вопросов, ещё с того происшествия с Юмалой. Однако, он не мог выбрать какой задать первым. Я бы тоже не выбрал из доброй сотни.

— И так, Феликс, слушай внимательно. Скоро ты всё поймёшь. Но прежде, нам с тобой надо умереть. Далеко не окончательно, но всё же. — сказал я, — Поверь, ничего страшного в этом нет. Страшное будет после. И его будет много. Но ты должен будешь пройти со мной весь путь. По крайней мере, если хочешь вернуть к жизни твоих недавно почивших друзей. Да, понимаю, для тебя очень много новостей, но я не могу дать тебе время всё это осмыслить. Мария и Йозеф мертвы. Я — давний член Внутреннего круга Общества. И ты, вместе со мной, будешь путешествовать через царство мёртвых, до самых изначальных духов. Твоя задача не потеряться на той стороне и сразу же найти меня. Ведь я без тебя не выйду, как и ты без меня. Дальше я всё расскажу тебе на месте. Всё ясно?

Он лишь продолжал хлопать глазами, будто бы вовсе выпав из реальности в полную диссоциацию. Думаю, в его ситуации, это нормально.

— И так, Зефир, не окажешь ли честь? — спросил я, поворачиваясь к старому другу.

Тот кивнул и достал свой Штайр Манлихер. В нём заранее были заряжены пули, начинённые диметилтриптамином, кетамином и дофамином в ударных дозах. Не то чтобы всё это не выделилось бы организмом в момент смерти, но настоящие шаманы, бродящие по Альчере, знают, что это необходимый гарант зависания сознания в последнюю секунду гибели мозга и подвешивания его между нашим миром и иным, настоящим. Путешествовать проще, не являясь заложником лишь одного измерения. Кроме того, это упростит и возвращение.

Так что приключение, в которое я отправляюсь в сотый раз, обещает снова быть простым приятным. За исключением, пожалуй, страшной боли в мгновение смерти и ужасающе мучительных воспоминаний, что ненадолго придут после…

— Улыбнись, Феликс! — обратился я вновь к несчастному лису, — Только мертвецы и могут улыбаться. Особенно, когда весь их мир рушиться от осознания того, как обстоят дела на самом деле!