Апрельское озеро

Глава 1

Сентябрь, 1809 год

Англия, окрестности города Портсмут

Во внутренний двор замка, принадлежавшего известной в этой местности семье Шеффилд, въехали двое всадников на огромных, вороных, как эта осенняя ночь, конях. Им не нужно было добиваться официального позволения на визит сюда, ибо для них обоих эти ворота отныне и навсегда оставались открыты.

На то, как всадники спрыгнули со своих лошадей, отдали их на заботу конюху и как прошли к главному входу в замок, смотрела из окон хозяйка дома, леди Клэр Шеффилд, привлекательная женщина тридцати пяти лет. Она с незаметным упорством сжимала в руках потрёпанный годами платок и тихо выговаривала проклятия, словно они могли донестись до ненавистных ей ночных гостей.

– Миледи? – услышала она позади себя голос старой няни своих детей.

– Элисон уже спит?

– Да, миледи, – пробубнила нянька, стоя в дверях комнаты. – Заснула быстро, наш ангел.

– Отлично. Пойдёшь в гостиную и вместе со мной примешь наших... гостей, – последнее слово Клэр словно выплюнула с огромным презрением.

– Ваш муж уже там...

– Значит, все вместе их встретим. Пойдём!

Старая няня громко вздохнула, подобрала подол своего многолетнего, перештопанного платья и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж замка. Когда женщины спустились в гостиную, то уже обнаружили там троих мужчин, одним из которых был лорд Шеффилд. Клэр жестом указала няньке остаться у лестницы, и старуха послушалась.

– О, моя дорогая Клэр! – один из гостей быстро подошёл к хозяйке и нежно коснулся губами пальчиков её руки. – Я безумно рад тебя видеть! Я ещё раз приношу свои извинения за столь поздний визит, но по-другому я не мог поступить. То есть... мы не могли.

Все взгляды на несколько секунд были прикованы ко второму гостю. Его высокая фигура была укрыта длинным плащом тёмно-серого цвета, точно таким же, как и на его спутнике. На его голову был надвинут капюшон, с которого медленно и плавно стекали капельки воды. Нынче дождь лил несколько часов подряд. Клэр, уделившая какое-то время созерцанию этого худого, чёрного силуэта, сидевшего, сжавшись, на её собственном диване, вздрогнула. До того он показался ей мерзким и отвратительным, хотя она даже не видела лица этого человека.

– Оставим ненужные любезности, Ривз! – она почти выдернула свою руку из пальцев собеседника, успев одарить его презрительным взглядом. – Лучше говори, чего тебе нужно и убирайся из нашего дома!

За несколько секундной паузой последовал едкий смешок из-под капюшона гостя, затем мужчина выпрямился и скинул его с головы. Ривз, как назвала его хозяйка замка, или точнее, граф Ривз, был темноглазым брюнетом, широкоплечим и высоким, но всё же в меру полным. И хоть не первой свежести плащ скрывал его фигуру, здесь, да и весь Портсмут, знали его как статного и привлекательного мужчину.

Ривз сверкнул темнотой глаз в сторону Клэр, а затем уже и на спокойно наблюдавшего за ними лорда Шеффилда, стоявшего у камина с бокалом вина в руке.

– Жена твоя так и не научилась хорошим манерам, мой друг, – нарочно проворчал граф и обернулся, наконец, к хозяину замка. – Но раз ей так противно наше присутствие, что ж, не станем ей докучать...

– И ты будешь терпеть его хамство? – возмутилась Клэр , делая резкий шаг к мужу, но один его взгляд заставил её остановиться.

– Помолчи, пожалуйста. Ты здесь всего лишь свидетель, чтобы выслушать его. И не мешай.

– Давно бы так, – лицо Ривза озарила довольная улыбка, когда он увидел, как присмирела хозяйка. – Итак, начнём, пожалуй!

Когда граф вальяжно уселся на диван рядом со вторым гостем, Клэр не могла сдержать возмущённого вздоха. «Он ведёт себя здесь как собственник! Когда они уедут, я всё выскажу мужу...»

– Я решил, – продолжал Ривз, кладя руку на плечо своего ссутулившегося спутника, – мы с сыном решили, что будет честно предложить некие условия для оплаты долга вашей семьи...

– Вот значит как! – воскликнул Шеффилд. – Да, мне стоило сразу догадаться, что в оказанной тобой услуге будет какой-то подлог!

– Услуга? Услуга?! – Ривз вскипел, словно его жестоко оскорбили или ударили. – Твой старший сын – бездельник, лентяй и трус! Когда он должен был бок о бок сражаться с нашими солдатами на Балтийском море, он отсиживался здесь, дома!

– Он был не готов! Он ещё слишком молод, чтобы идти на войну!

– Он – подлый дезертир! – Ривз сел прямо, указывая пальцем куда-то в сторону. – Если бы не я и не мои связи, на вашем фамильном кладбище сейчас имелась бы свежая могила!

– А ну замолчи, ты, грязный...

– Тихо! – Шеффилд прикрикнул на жену, и она тут же вскинула на него глаза, полные слёз. – Я ценю то, что ты сделал для моего сына.

Это правда: без твоей помощи он сейчас был бы мёртв за неучастие в военных действиях. Но я ничем не могу тебе ответить. Наше состояние в упадке, пройдёт время, прежде чем мы что-то накопим.

– Состояние нашей семьи ещё хуже, и ты это знаешь.

– У нас нет денег, – категорично заключил Шеффилд, сделав глоток из бокала.

– Мне нужны не деньги, – Ривз едва заметно улыбнулся. – Пока не нужны. Скоро мы с сыном возвращаемся на море. Планируется заключение мирного договора между Швецией и Россией...

– Я рад, что войне придёт конец...

– Ты рад, что я покину город и, возможно, пойду на дно вместе с одним из английских кораблей, – язвительность так и выливалась в словах графа. – Но ни я, ни Алекс умирать не планируем. Давай, Шеффилд, признай! Ты должен мне за своего трусливого сынка! И, чтобы не обременять тебя в последний момент, я решил обсудить всё именно сегодня. Завтра мы отплываем, так что...

– Говори, наконец, что задумал! – не выдержала Клэр. Женщина подошла к мужу, скрестив руки на груди, и пристально посмотрела на Ривза. – Какую бы ты там услугу не оказал нашему сыну, твоя репутация и репутация всей твоей семейки заставляет меня ненавидеть вас всё больше и больше.

– В том-то всё и дело! Репутация сейчас важна как никогда. Война скоро закончится, а для моей последующей спокойной жизни мне не хватает лишь денег... да крепкой, дружеской поддержки.

– О чём ты?

– Всё просто! Я предлагаю сделку. Здесь и сейчас. Я прощу долг, если объединим наши семьи. Тогда моя репутация и бюджет будут спасены, ведь ваша семья в милости у многих, кто отказывается подпустить меня близко.

– А мы что получим от этой связи? – спросил хозяин замка, нахмурившись.

– Защиту. И вы все сможете спокойно спать по ночам. Даже осознавая то, что ваш сын – жалкий дезертир.

Лорд Шеффилд отвернулся к камину, сжимая в руке бокал. Ещё немного и он треснул бы, если бы Клэр не забрала его, нежно дотронувшись до пальцев мужа. Она смотрела на его горящее ненавистью лицо с сожалением и искренним пониманием.

– Ты знаешь, чего он добивается, – прошептала она, едва улыбнувшись. – И ты знаешь, что он говорит не про Луиса...

– Этот мальчишка заставляет меня идти на крайние меры! Я больше не могу с гордостью назвать его своим сыном, так сильно стыжусь его позора!

– Я знаю, ты нескоро простишь его. И я тоже. Но послушай, что я хочу сказать. Он говорит не о нашем сыне... Он говорит об Элисон...

– Я понял, чёрт возьми!

– Но она же совсем ребёнок! Ей всего восемь лет! Как можно планировать сейчас её будущее? – Клэр ненадолго обернулась к гостям: Ривз старший спокойно ожидал ответа, а его сын, скрываясь под мокрым плащом, так же сидел и не шевелился. – Посмотри на них! В них нет ничего святого. А какие жуткие слухи ходят про его сынка? Ему восемнадцать лет, а он известней любого головореза в Англии! И ему достанется наша дочь? Элисон не заслужила такой участи!

Её муж недовольно хмыкнул, затем медленно повернулся к Ривзу.

– А если мы откажемся?

– Ну, тогда и вы узнаете, что это такое – плохая репутация. Я расскажу, насколько «смел» ваш дорогой Луис! И вот тогда мы друг другу не сможем помочь.

Шеффилд долго смотрел на так называемого спасителя своего семнадцатилетнего сына, который сейчас как истинный трус скрывался в своей комнате на втором этаже и не желал отвечать за свои поступки. Он наверняка даже не понимал, чем обернулась для семьи его выходка с отказом пойти на войну. Шеффилд старший сам прикончил бы его за трусость, если бы любил хоть немного меньше. Но случившегося не вернуть, Ривз теперь имеет право требовать. Только вот не Элисон должна отвечать за всё это.

– Моя дочь совсем ещё девочка, – хозяин замка пытался говорить медленно, спокойно, чтобы Ривз понял его правильно. – Она не может быть... женой.

– Нет, конечно же, нет! Взгляни на Алекса, он тем более не может быть мужем! – граф дружелюбно захихикал. – Но когда ей исполнится восемнадцать, Алексу будет двадцать девять. Так что, мы дождёмся. От неё будет требоваться хорошая репутация, и, как я надеюсь, наследник.

– Да чтобы моя дочь связывалась с этим... этим... сумасшедшим?! – красивое лицо Клэр побагровело от злости, а острые ногти с болью впились в её ладони. – Только через мой труп!

– Это можно устроить...

Голос всё это время молчавшего сына Ривза заставил вздрогнуть и чету Шеффилдов, и даже старую няню, стоявшую у перил лестницы. Этот голос, по сути, не мог принадлежать молодому юноше, а скорее больше подходил к заправскому посетителю трактиров. Лёгкая хрипота и какое-то невнятное приглушение каждого выговариваемого им слова делали его образ ещё более зловещим.

– Снимите капюшон, молодой человек, – приказала ему Клэр, и её собственный голос дрожал от нетерпения и гнева.

Ривз младший охотно её послушался. Он медленно поднялся со своего места, и ещё несколько струек воды из складок его плаща скатились на ярко-багровый ковёр. Из-под рукавов плаща показались худые кисти рук; в отличие от своего отца, он не носил перчаток, и стало видно, что костяшки на его длинных пальцах были сбиты, возможно, от драки. Парень одним движением скинул с головы капюшон, и все присутствующие услышали, как беспокойно охнула нянька, так смирно стоявшая поодаль.

Александр Ривз совсем не был похож на своего отца, разве что его душа, как и репутация, была укрыта непроглядным мраком. Парня нельзя было назвать ни уродом, ни красавцем: слегка вьющиеся, короткие волосы при свете одного лишь камина казались огненно-рыжими, как само пламя. Выразительные, зелёные глаза под густыми, рыжими бровями создавали эффект чересчур пристального взгляда. Его иногда называли «дьявольским взглядом», просто некоторые его пугались и охотно верили суевериям о том, что это какая-то нечистая сила наградила мальчика подобными качествами. Нетипичный для Англии тёмный цвет кожи парня говорил о том, что он часто путешествовал. У него был прямой, широкий нос, и тонкие, почти бесцветные губы. Мало кто видел, как мальчишка улыбается, и мало кто знал, умеет ли он вообще это делать. Его высокий лоб, возможно, и сказал бы о чистом уме, но ведь никогда точно не угадаешь, каков разум человека. Простые люди говорили, что у этого парня разума и вовсе не было. Худощавый и высокий, он всё же частенько любил подраться и выигрывал в драках. Как хвастал его отец, парень просто обожал участвовать в военных действиях: четыре года назад Александр присутствовал на Трафальгарском сражении, случившемся во время англо-испанской войны. Смерть и человеческие муки парня не пугали; больше того, он этим даже... упивался.

И Клэр, и её супруг всё это знали. Они смотрели в наглые глаза юноши и прекрасно понимали, что может ждать их дочь, когда она вырастет.

– Неужели ты согласен на все эти условия? – мягко спросил Шеффилд, обратившись к парню. – Тебе разве хочется делать то, что ты делать вовсе не обязан? Да ещё и ждать десять лет той связи, которая, возможно, вовсе не будет тебе нужна!

– Меня всё устраивает, – отрезал сын графа и повернулся к довольному сей картиной отцу. – Нам пора. Время идёт.

– Подожди-ка немного, Алекс, наш друг ещё не ответил нам. Что скажешь, Шеффилд?

Лорд нахмурился, сделав вид, что упорно раздумывает над предложением Ривза. На самом же деле за эти несколько минут их разговора в голове Шеффилда созрел новый план, который, как ему показалось, был бы для его семьи единственным спасением.

– Я согласен, – ответил мужчина наконец.

– Ты с ума сошёл, – прошипела Клэр, дёргая его за рукав. – К чёрту всю нашу репутацию! Элисон будет расти для себя и только для себя, а не для этого ненормального мальчишки!

– Я уже дал ответ, поверь мне, всё будет хорошо.

Клэр кивнула, уловив нужный тон в словах супруга. Они оба прекрасно друг друга понимали всё время их совместной жизни, и сейчас Клэр даже немного успокоилась, глядя в спокойное лицо мужа.

– Отлично! – Ривз поднялся, тяжело вздохнув, и протянул Шеффилду свою руку. – Тогда договорились. Никаких бумаг подписывать, я думаю, не стоит. Ты же прекрасно понимаешь, чем всё обернётся, если ты обманешь нас.

– Конечно, – Шеффилд крепко пожал протянутую ему руку и попытался улыбнуться. – Удачи тебе и твоему сыну в пути. Кажется, сегодня на улице разыгрался сильный шторм.

Ривз двусмысленно усмехнулся на его слова, но ничего больше не ответил. Он вяло поклонился Клэр, которая даже смотреть в его сторону не стала. Зато перед тем, как за Ривзами закрылась главная дверь, она успела поймать взглядом демонически-зелёные глаза Александра, смотрящие на неё из-под мокрого капюшона.

– До чего же отталкивающий этот мальчишка! – недовольно буркнула она, растирая свои плечи руками. – Недаром соседи говорят, что он не сын Ривза, а отродье самого Дьявола!

– Не говори ерунды, Клэр. Карла! – позвал лорд Шеффилд старую няньку, и женщина быстро просеменила от лестницы к нему. – Проверь, пожалуйста, как там Элисон. И, да, насчёт всего, что здесь было... Никому ни слова! Особенно девочке!

Няня послушно кивнула в ответ и поспешила подняться на второй этаж, в детскую. Шеффилд устало опустился в любимое кресло, стоявшее тут же рядом, напротив камина; Клэр, садясь к нему на колени, обвила его шею руками и нежно поцеловала в висок.

– Скажи мне, милый, что ты задумал?

– Когда придёт время платить по счетам... Когда Элли вырастет, мы подстроим всё так, чтобы она не попала в семью Ривзов.

– И как ты думаешь сделать это? Ты же слышал: если что-то пойдёт не так... Все козыри в руках графа, грубо говоря.

– Скоро Элисон поедет в пансион. Конечно, до конца дней ей там не удастся скрываться, но до её восемнадцатилетия мы просто придумаем историю о том, что с ней произошёл... несчастный случай, скажем так...

– Боже мой!

– Это же будет не по-настоящему, Клэр! Увезём её до окончания школы куда-нибудь в... Бристоль.

– Туда нельзя! У Ривзов там полным-полно знакомых. Таких же чокнутых отморозков, как и его сынок!

– Хорошо, об этом подумаем позже. Главное, когда её учёба будет подходить к концу, сделать всё это быстро и как можно более правдоподобней.

– А что будет с Элисон? Её это не удивит? Она же не будет жить отдельно от нас?

– Нет, не будет. А чтобы не вызывать подозрений, мы с тобой после эдакой подстроенной смерти дочери уедем отсюда, словно убитые горем.

– Луис даже не представляет, как нам приходится врать из-за него, – женщина легко коснулась губами гладкой щеки мужа. – Но он наш сын...

– И я всё сделаю для него и Элисон, – Шеффилд обнял жену, кладя руки ей на талию. – У нас у всех есть десять лет, поэтому не волнуйся. Всё будет хорошо.

***

Девочка не спала, когда старая няня, отворив дверь детской, бесшумно вошла в комнату.

– Почему ещё не в постели, ангел мой?

Ребёнок тут же повернулся к ней, спрыгнул с невысокого подоконника, на котором сидел, и за пару шагов добрался до кровати. Когда нянька подошла ближе, девочка, наивно хлопая длинными ресницами своих карих глаз, ответила:

– Я просто хотела посмотреть, кто к нам приезжал!

– Ты что, подслушивала, негодница? – возмутилась старуха, присаживаясь на постель.

– Вовсе нет! Я проснулась, потому что папа на кого-то кричал! Было слышно даже здесь.

– Но ты не слышала разговора?

– Неа, – девочка помотала головой. – В отличие от Луиса. Он сидел у лестницы и смотрел вниз! Я видела через проём двери! Потом убежал к себе. А что там такое было?

– Маленьким девочкам не обязательно об этом знать, – улыбаясь, ответила нянька, и укрыла ребёнка одеялом. – Давай-ка ложись спать.

– Вы мне никогда ничего не говорите! Все обо всём знают, кроме меня. Нечестно!

Старая Карла глубоко и тяжело вздохнула, погладила сухонькой рукой длинные, спутанные волосы девочки и почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Элисон была настоящей отрадой для семьи Шеффилдов: выглядящая немного старше своих лет, девочка была послушной, смышлёной и невероятно милой. Она всегда улыбалась, что заставляло окружающих забывать о своих проблемах и хлопотах; и за это, и за удивительную сообразительность Элисон все так любили. Не только здесь, дома, но и в прилегающей к замку Шеффилдов деревне: там её все знали, знали и её отца, и мать – добродушных и приветливых хозяев.

Сейчас Карла, которая помогала растить девочку, и до этого прошла путь взросления её старшего брата, смотрела на ребёнка с тоской. Она жутко злилась на Луиса: из-за него Элисон может лишиться нормального будущего. Если её отец что-то не предпримет, девочке не избежать помолвки с этим ужасным сыном Ривза. Няня была возмущена не только тем, что парень был гораздо старше Элисон, (это было ещё не самым страшным) а также тем, кем он являлся на самом деле. Она-то сразу поняла всю его мерзкую натуру. И всё же Карла теперь надеялась на смекалку хозяина. Он бы спас дочь от жестокой участи.

– Что с тобой? – спросила Элисон, натягивая до подбородка своё одеяло. – Ты же вот-вот расплачешься!

– Ах, милая, просто мне так грустно, потому что ты скоро уедешь от нас.

– Но это же школа! Я этого так хочу! – глаза ребёнка засветились от счастья. – У меня, наконец, появятся настоящие подруги. А то здесь, ну, такая тоска! Деревенские мальчишки неинтересные! Вечные дожди, туманы да болота. И я же потом вернусь домой!

– Но я не увижу, как моя малышка вырастет! – старуха рукавом платья утёрла со щеки одинокую слезу.

– Да ну тебя! – девочка хотела уже было отвернуться к стене и сделать вид, словно спит, но всё же передумала. – Перестань, Карла. Помнишь, как ты мне всегда говорила?

– Конечно, помню, ангел мой.

– Расскажи ещё раз! Пожалуйста! – Элисон легла поудобней, подложив руку под голову. – Обещаю сразу заснуть.

– Ну хорошо. Ты поедешь в школу-пансион, что находится в Лондоне. Ты же помнишь Лондон? Уютный город! Так вот там будут учиться такие же девочки, как ты. Возможно, я ошибаюсь, ведь таких, как ты, нет и не будет, – услышав, как Элисон хихикнула, старуха сама улыбнулась. – У тебя там будет много новых друзей; там замечательные преподаватели, они научат тебя новым языкам, манерам и прочему! Ты станешь старше. Станешь прекрасной, милой и нежной взрослой девушкой. Когда ты вернёшься домой, мама с папой встретят тебя и устроят грандиозный праздник!

– И Луис будет здесь? – спросила девочка, зевнув.

– И он тоже.

– И про принца! Ты забыла про принца...

– Ах, да! – нянька всё пыталась унять в своём голосе дрожь, но это ей никак не удавалось. – Ты вернёшься домой, будешь выходить в свет, и тогда встретишься с самым красивым юношей из всех живущих!

– И он обязательно будет принцем...

– Обязательно! Вы полюбите друг друга, и он увезёт тебя в свой замок...

– А каким он будет?

– Кто, милая? Замок?

– Нет же! – улыбнулась девочка, шмыгнув носиком. – Мой принц! Какой он будет?

– Красивый, это несомненно. Нежный, заботливый, – нянька снова тяжело вздохнула. – Конечно же, он будет тебя любить... Поздно уже, дорогая. Пусть тебе снятся хорошие сны.

Карла чмокнула Элисон в лоб, поправила одеяло и бесшумно вышла из детской. Она спустилась на первый этаж, отчитавшись за покой девочки перед её родителями. Там уже находился и Луис; парень виновато смотрел в пол, видимо, после тяжёлого разговора с отцом. Тогда-то лорд Шеффилд рассказал и няньке свой план: когда Элисон достигнет своего восемнадцатилетия и закончит учёбу, он и его люди подстроят всё так, будто она не доехала до Портсмута, а в результате несчастного случая погибла по дороге сюда. На самом же деле Элисон увезут в Йоркшир.

– Дорога будет долгая, – предупредил домочадцев Шеффилд. – Но зато там нас точно никто не достанет. Мы не можем уехать прямо сейчас, пока у нас недостаточно денег, да и Ривз сразу что-то заподозрит. Поэтому, пока всё останется как есть.

Всех удовлетворил подобный план, даже Луис задышал свободней, решив, что последствия его поступков никому больше не причинят неприятностей...

Буря, разразившаяся той ночью, быстро стихла. Утро было спокойным, безветренным. Густой туман покрыл зелёные поля и равнину. Первые лучи солнца пробирались к озёрам и болотам, тревожа ещё не проснувшуюся живность...

***

Июнь, 1810 год

Англия, портовый город Ярмут

В полупрогнившей и пропахнувшей ромом и вином гостинице, расположенной в одном из самых бедных районов города, остановились двое молодых людей; статные, высокие, облачённые в военную форму, они сняли себе номер на втором этаже здания. Один из них, Уильям Кэллис, развалившись на диване, сейчас отдыхал, спокойно попивая из бутылки жидкость не совсем понятного ему происхождения, но сильно пахнущую ликёром. Из соседней комнаты доносились женские, реже мужские стоны, крики да поскрипывание пружин кушетки. Уильям пьяно улыбался, глядя на запертую дверь. Парень всего на несколько секунд прикрыл глаза, дабы окунуться в приятное, блаженное безделье, и почти сразу провалился в тягучий сон. Разбудил его тяжёлый, шаркающий звук шагов его друга, который как раз покинул соседнюю комнату и сел рядом с Кэллисом. На парне были надеты лишь одни узкие брюки, делавшие его ещё выше из-за худобы.

– Закончил уже? – сипло выдавил из себя Уильям, протирая сонные глаза. – Ну как она тебе? Судя по её крикам, ей-то точно понравилось.

– Как обычно, – ответил его друг, устало откинувшись на спинку дивана.

– Выглядишь не очень. Ты, может, заболел?

Блондин действительно имел болезненный вид: лицо обычно загорелое было бледным, и покрылось испариной. Под глазами появились тёмные круги, а и без того бескровные, тонкие губы теперь почти не выделялись и дрожали, когда юноша тяжело выдыхал ртом воздух.

– Я в порядке, – коротко отрезал парень, утерев рукой пот со лба.

– Слушай, Алекс, если что не так, ты скажи сразу, – Уильям посерьёзнел, глядя на друга. – Хочешь есть? Пить? А может та дрянь в комнате тебя расстроила? Если что, ты мне скажи, я бы...

– Уволь меня от своих дурацких забот, Кэлл! Просто я устал. И эта дорога выбила меня из колеи.

Уильям лишь хмыкнул в ответ, хотя и вовсе не обиделся. Когда Алекс звал его «Кэллом», сокращённо от фамилии, это означало, что друг не так зол, как может показаться. Из комнаты напротив, закутавшись в потрёпанный, старый халат, вышла миловидная девушка, на вид которой было двадцать пять лет. Рыжеволосая красотка, удовлетворённо улыбнувшись, медленно подошла к парням и, соблазнительно тряхнув густой копной локонов, спросила:

– Может, кто-нибудь хочет ещё разок?

Блондин открыл глаза: он одарил девушку таким гневным взглядом, что она лишь возмущённо охнула.

– Как бы ты ни был хорош, мальчик, ты всё равно слишком рано кончил!

– Убирайся отсюда! – хрипло прошипел блондин, сжимая кулаки.

– Ты получила свои деньги? Всё, давай, уходи. Давай, мы в твоих услугах больше не нуждаемся! – Уильям вёл себя гораздо спокойнее друга, но вложил в тон своего голоса как можно больше жёсткости.

– Вообще-то никаких денег мне этот засранец не дал! Ну, так и быть, я с него ничего не возьму. Уж слишком здорово он трахается! Далеко пойдёт!

Девушка состроила недовольную мордашку, показала язык и, развернувшись, так босиком и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Уильям помог другу сесть удобнее, похлопал его по взмокшему плечу и снова спросил, не хочет ли он чего-нибудь. Алекс попросил вина, и Кэллис с радостью исполнил его просьбу: взял со старой тумбочки початую бутылку и протянул её блондину. Тот в три глотка выпил всё, что там оставалось.

– Алекс, – спокойно проговорил Уильям, глядя на то, как друг расслабленно ложится на спинку дивана, – мы больше не можем оставаться тут, в Ярмуте. Пора вернуться домой. Война закончилась, мы все устали.

– Я не хочу ехать в Портсмут. Там мой отец.

– И что из этого? – Уильям вдруг прищурился, лукаво улыбнувшись. – Между вами что-то случилось, да?

– Помнишь, несколько месяцев назад я рассказывал тебе про сына Шеффилдов?

– Да, конечно. Он, как ты говорил, струсил и остался дома, скрылся от призыва. Хм, тот ещё засранец!

– Есть кое-что, что связывает нас, – продолжал Алекс, длинными пальцами убирая со лба взмокшие пряди волос. – Но ты должен молчать об этом... Мой отец помог им избежать позора. Теперь вся их семейка у нас в долгу. И всё было бы чудесно, если бы моему папаше не пришло в голову...

Юноша не договорил; он закашлял, громко и сильно. Кашель рвал парня изнутри, воздух пытался найти себе путь из его лёгких и находил, вырываясь из его горла со слюной и мокротой. Уильям с сочувствием смотрел на Алекса и ждал, пока друг успокоится; он не мог сейчас ему чем-то помочь, но точно знал, что скоро отвезёт его домой и ни за что не оставит здесь, в этой помойной дыре.

– Отец ничего не заработал за всё время англо-испанской войны. У нас практически ничего нет кроме развалин старого замка в Солсбери да громкого имени, – Алекс говорил с трудом, но бледность, как и испарина, с его лица уже исчезла. – И он настолько благороден, чтобы просить милостыню, поэтому решил объединиться с Шеффилдами.

– Это каким образом?

– Родственниками стать, вот каким образом! – блондин сплюнул остатки вина, застрявшего в горле, на пол.

– Твой отец, конечно, отличный солдат, но... ты извини меня, насколько я помню, у них есть только сын. Так что ничего не получится у вас, голубочки! – Уильям потрепал друга по голове и хихикнул.

– Ты идиот, Кэлл! У них есть дочь!

– Так-так, а вот это уже интересно. И из-за этого ты распереживался? Хм, женись на ней, соблюдая все формальности, а потом можешь делать всё, что хочешь. Гулять и пить как всегда! Поверь мне, особой разницы ты не почувствуешь...

– Ты когда-нибудь дослушаешь меня до конца? – Алекс толкнул друга в плечо худой рукой. – Я должен ждать ещё девять лет, пока девчонка вырастет, тогда мы получим и деньги, и нужную моему папаше связь.

Они замолчали, на несколько минут погрузившись в давящую тишину этой дешёвой комнаты. Алекс успокоился; он согнулся, уперевшись локтями в колени, и спрятал лицо в ладонях. Его друг с угрюмым видом почесал затылок и, наконец, поинтересовался:

– А если отказаться? Скажи отцу, мол, не хочу я и всё тут!

– Ты просто гений, Кэлл, – блондин ухмыльнулся и устало откинул отяжелевшую от вина голову назад. – И ты не понял, что я тебе говорил. Не девчонка или свадьба меня пугают. Я зол, потому что отец решил за меня всё! Я стал прекрасным дополнением к его планам, Уильям, и не более того. Даже если б я отказался, у меня не осталось бы ни гроша. Он лишит меня всего, если я скажу своё «нет».

– Значит, будешь ждать?

– Если я останусь без его поддержки и связей, то сойду с ума от скуки. Или сдохну в какой-нибудь канаве из-за своей бедноты.

– Это ещё почему?

– Потому что кроме как убивать я ничего не умею.

Кэллис заглянул в демонически-зелёные глаза друга и невольно поёжился. Как он иногда посмотрит, так мурашки по коже бегут, думал Уильям. Они ещё немного поговорили о будущем, о прошедшей войне, когда дверь номера с неприятным скрипом приоткрылась, и в комнату вошла молодая женщина, симпатичная брюнетка в лёгком, летнем платье.

– Мисс, а вас не учили стучаться перед тем, как куда-то войти? – с явным раздражением спросил Уильям.

– Она ко мне, – Алекс поднялся и медленно направился к девушке. – Тебе обо мне рассказала та рыжая ведьма? – спросил он, беря её за руку.

– Она сказала, что мне вы точно заплатите, – не скрывая ехидной улыбки, ответила брюнетка.

– Завтра мы едем домой, Александр! – просмеявшись, заявил Уильям, наблюдая, как друг уводит девушку в соседнюю комнату. – Иначе все шлюхи этого города прибегут к тебе и залюбят до смерти!

Они вошли в пропахшую сыростью и пылью спальню, и Алекс закрыл за собой дверь. Юноша подождал, пока девушка сама разденется; как только её платье упало на пол, парень подошёл к ней, наклонился и властно поцеловал. От девушки пахло вином и табаком, и это сильнее одурманило Алекса. Брюнетка обнимала его, привстав на цыпочки, потому что он был слишком высокий, и с жаром отвечала на поцелуй. На большие ласки Алекс никогда не разменивался. Таким уж он был, но большинству женщин, с которыми он спал, всё это нравилось.

– Ты... такой молодой... совсем, – пролепетала девушка, отрываясь от его горячих губ и стягивая с него брюки. – Сколько тебе лет, милый?

– Если ты думаешь, что у меня недостаточно опыта, то сейчас сама убедишься в обратном.

Парень толкнул её на широкую кушетку, покрытую заштопанной, помятой простынею, и лёг между стройных ног девушки. Алекс с жадностью целовал её губы, слегка прикусывая их от нетерпения, а в это время то ласкал грудь брюнетки, то сжимал пальцами её ягодицы. Девушка чувствовала жар его кожи, и как его возбуждённая плоть упирается в её бёдра. С её уст то и дело срывались стоны, больше похожие на мольбу. И Алекс тоже не хотел больше ждать. Он замер лишь на секунду, затем резко вошёл в неё, с каждым разом всё глубже погружаясь в её плоть. Он не останавливался, двигался всё быстрее. Девушка сходила с ума от разливавшей внутри неё волны жара, выгибаясь под ним и царапая ногтями кожу на его спине. Алекс переворачивал её, брал сзади, и она ничуть тому не сопротивлялась. Она видела, как он хрипло выдыхал воздух, достигая пика наслаждения; его стройное тело обмякло, парень лёг на девушку, тяжело дыша, затем вдруг перекатился в сторону и сел на краю кушетки.

– Деньги возьмёшь у моего друга, – прозвучал его голос, от которого так и веяло холодом. – Скажешь ему, сколько надо, он заплатит.

Девушка медленно поднялась, стирая рукой его семя с бёдер, лениво натянула на себя платье и, поправив длинные волосы, села рядом с ним.

– Жаль будет, если вы с другом уедете, – проговорила она, ласково гладя рукой плечо юноши. – А ты и в самом деле великолепен, мальчик, – брюнетка поцеловала его в щёку и вскочила с места. – Удачи тебе, дорогой! И спасибо...

Через мгновение её уже не было в комнате. Алекс лёг на бок, прижимая колени выше, к животу, после очередного приступа кашля, наконец, закрыл глаза и попытался заснуть.

***

Октябрь, 1810 год

Лондон

Как и всю рабочую неделю, от начала и до самой пятницы, столица встречала тёплое, безветренное утро; солнце восходило на безоблачном небе и быстро согревало замёрзшую за ночь землю. Было ещё очень рано, улицы пустовали, изредка пробуждаясь криком одинокой птицы или медленными, шаркающими по мостовой шагами очередного пьяницы, бредущего под утро домой.

Элисон Шеффилд и её подруга по учёбе Мария Шеппард не спеша прогуливались по спящему ещё Лондону, иногда останавливаясь, чтобы осмотреть очередной заинтересовавший их богатый дом или разглядеть вывеску на закрытой торговой лавке.

– ...И когда зазвонит завтра колокол в Храме Гроба Господня,

Да помилует Он ваши души!

Вот уже за полночь перевалило! [1]

– С ума сошла, Мария? – прошипела Элисон, дёрнув повеселевшую подругу за руку. – Кто же распевает песни в такую рань? Да ещё какую песню!

– Что ты такая напряжённая, Элли? – ответила ей девочка, тряхнув своими пепельными кудрями. – Вспомнила первое, что пришло мне на ум. Купец Доу придумал слова, я всего лишь повторила.

– Разве кто-то умирает? Или ты видишь на улице виселицу? Это грех, распевать такое в полном жизни городе. А помнишь, между прочим, твой однофамилец, один из самых известных грабителей прошлых лет, в конце концов был повешен! И слышал именно эти слова одними из последних.

– Ах, Элли, ты иногда бываешь сущей занудой!

Девочки прошли поворот, ведущий к одному из самых бедных районов столицы, и через несколько футов заметили целую гору из песка и камней, расположенную прямо посреди улицы.

– Здесь что-то строят, – предположила Мария, оглядывая насыпь.

– Я слышала про метро. Надеюсь, это как раз оно будет!

Подруги недолго постояли возле стройки и заглянули в огромную яму, вырытую за кучей песка. Они услышали эхом раздающийся стук копыт о мостовую и бегом покинули место, испугавшись извозчика, поворачивающего свою карету на эту улицу. Девочки ещё пару часов провели на улице, пока не стали появляться частые прохожие, спешащие куда-то по своим делам.

Для Элисон это был второй месяц второго года её обучения в школе. Как и задумывалось, у девочки появилось много новых друзей, она уже стала вести себя как настоящая леди; больше не было вечной беготни по окрестностям в поисках каких-либо приключений. Лишь иногда они с Марией убегали, чтобы посмотреть на то, как строятся новые районы города.

Размеренно и медленно тянулись несколько лет в пансионе, и Элисон чувствовала себя поистине прекрасно. Она училась, общалась и жила, согреваемая заботой воспитательниц и подруг, а иногда письмами из дома и редкими визитами к родителям.

Но когда девочке исполнилось шестнадцать лет, случилось несчастье. В тот год всё так изменилось, и буквально вся её счастливая жизнь перевернулась вверх дном. Зимой пришло известие о том, что её мать тяжело заболела. Это была всего лишь простуда, которой, поначалу, никто не придал особого значения. Но спустя три недели Клэр Шеффилд скончалась. Для её дочери это стало настоящим ударом. Элисон вернулась домой и, когда впервые увидела бездыханное тело матери, покоящееся в их любимой гостиной, у девочки случилась истерика. Её успокоили, но похороны проходили очень тяжело, как для Элисон, так и для остальных членов семьи. Луис, уже повзрослевший, возмужавший молодой человек, не мог смотреть сестре в глаза, ходил угрюмый и расстроенный. Точно таким же был и их отец. После прощания с женой, он очень часто повторял одни и те же слова:

– Ты стала такой взрослой, такой красивой, Элли. Твоя мама гордилась бы тобой.

Элисон смущалась, когда её называли красавицей, потому что не считала себя таковой. В её внешности не было ничего особенного: тёмно-каштановые волосы всегда были заплетены в тугую косу, в знак смиренности и чистоты; большие, карие глаза сильно выделялись на бледном лице; на маленьком носике ещё оставалась пара-тройка веснушек; очаровательные губки почти всегда улыбались.

Элисон хотела бросить учёбу, не желала возвращаться в Лондон. Но уговоры отца, старой няньки и даже Луиса подействовали на неё эффективно. Лорд Шеффилд говорил, что учёба отвлечёт дочь от мрачных мыслей, возможно, поможет смириться со смертью матери. А сам до дрожи в руках боялся, что если она останется дома, то встреча с семьёй Ривза будет неизбежна. Однажды Элисон чуть не прочла их письмо с соболезнованиями по поводу смерти Клэр, но няня успела его спрятать...

Элисон вернулась в пансион, немного расстроенная, но всё же неунывающая. Два года пролетели очень быстро, повзрослевшая Элисон радовалась жизни, как и раньше, а её обучение подходило к концу.

[1] духовный стих (вирша), произносимый в основном звонарём перед публичной казнью.