Аргумент весомей пули

Глава 16

Всю дорогу до усадьбы я мысленно крыл распоследними словами Гая и Чеслава, а заодно и Первоцвета. Мысли то и дело возвращались к демонической мухе, но сколько ни ломал себе голову, никаких более-менее правдоподобных предположений на сей счёт выдвинуть так и не смог. В итоге решил полученным советом не пренебрегать и вести себя тише воды, ниже травы.

За ужином я традиционно уже поиграл в гляделки с Беляной и отправился в спальню, там прогнал весь комплекс упражнений по развитию абриса, а когда погасили свет, вытянул из кобуры и сунул под подушку револьвер.

Вот же, черти драные, дожил!

Но никто меня ночью не побеспокоил и до больницы тоже удалось добраться без приключений, а там всё пошло своим чередом, будто вчера и не было никакого разговора по душам. Дважды магистр Первоцвет привлекал меня к исцелению пациентов с запущенной порчей, а дополнительно поспрашивал об уже прочитанных главах медицинского трактата, благо зазубривать его наизусть не было нужды, от меня требовалось лишь понимание предмета.

— Больше усердия! — заявил в итоге магистр. — Иначе не видать тебе патента как собственных ушей! А теперь дуй к хирургам в остановке кровотечений практиковаться. И смотри не филонь!

Всерьёз рассчитывать на патент лекаря первого класса мне в любом случае не приходилось, но трактат о высшей порче я тем не менее штудировал со всем прилежанием. С чем-то разбирался сам, что-то растолковывал Радим. Магистр Первоцвет тоже помогал, но больше советами по практическому применению знаний, теорию он не разжёвывал.

Пациентов с запущенными случаями порчи доставляли в больницу не так уж и часто, но штаны без дела я не просиживал — ассистировал то одному врачу, то другому. Лечить не научился, недоступным для понимания оставалось даже простенькое наложение рук, но вот затворять раны и останавливать внутренние кровотечения наловчился весьма и весьма неплохо. Срастить сломанную кость, порванное сухожилие или рассечённую плоть, сколько ни пыжился, не получалось, зато с кровеносными сосудами это выходило едва ли не само собой. Пусть зачастую дальше требовалось вмешательство полноценного целителя, но в полевых условиях моих способностей должно было хватить за глаза.

— Тебя б натаскать ещё хоть немного… — вздохнул по достоинству оценивший мои успехи магистр Первоцвет и махнул рукой. — Ну да чего уж теперь!

Дни пролетали один за другим, и как-то за завтраком Беляна негромко шепнула:

— Сегодня ночью! Не забудь отпроситься с дежурства!

Я кивнул и в больнице первым делом заявил о намерении взять выходной, благо отработал в усадьбе почти полную седмицу, да на хирургов вкалывал, не покладая рук. Препон мне чинить не стали и внесли в табель запись о выходном, велели только занести соответствующее уведомление в усадьбу.

Но освободили меня исключительно от ночного дежурства, сначала я разбирал непонятные места в трактате о порче, а после закреплял полученные знания на практике. Затем ещё и в операционной половину смены отпахал, вымотался в итоге до крайности — ясно и понятно, что когда на воротах перехватил Огнич, я этому обстоятельству нисколько не обрадовался.

— Нет, нет, нет! — сразу пошёл я в отказ. — Никаких кабаков и борделей! У меня планы на вечер!

— Да не очень-то и хотелось! — рассмеялся фургонщик. — Я ж из Тегоса только! Так вчера с босяками гульнул, что до сих пор штормит.

— А чего тогда?

— Да они передать просили, что человек, которого ты искал, ещё месяц назад в Поднебесье уплыл.

Я кивнул и уточнил у фургонщика:

— Сказали, сколько я им должен?

— Стол накроешь при следующей встрече.

Меня такие запросы босяков всецело устроили, я пригляделся к Огничу и спросил:

— И как у тебя с абрисом?

Фургонщик расплылся в довольной улыбке.

— Оправу сформировал и меридиан исходящий прожёг. Гляди! — Он поднял руку, и над раскрытой ладонью вмиг засиял шар беловато-синего пламени. — Во!

Фокус был не из сложных, но прежде Огничу ничего такого не удавалось даже близко. Впрочем, он и тут почти сразу махнул рукой, развеивая аркан.

— Месяц сказали не перенапрягаться. Узлы схватиться должны.

Мы зашагали от больницы, и я полюбопытствовал:

— И как тебе абрис?

Фургонщик неопределённо пожал плечами.

— Да не знаю пока. Ещё осваиваюсь. — Он вдруг поскучнел и перевёл разговор на другую тему: — Послезавтра обратно в лагерь, так?

— Угу, — протянул я ничуть не менее уныло.

— Не хочу, — сознался Огнич. — Поглядел на босяков — они как сыр в масле катаются! Работа не бей лежачего, ещё и побольше нашего заколачивают!

— Хорошо устроились, этого не отнять, — признал я очевидное.

Фургонщик покивал и вдруг спросил:

— Гридю знаешь?

— Это кто? — озадачился я.

— Да с нами приплыл! Внешний ученик из отчисленных — его к стрельцам приписали, — пояснил Огнич. — Встретил здесь, пока тебя ждал. Говорит, их сразу после кровавого ливня в бой кинули — позиции они удержали, но убитыми и ранеными треть бойцов потеряли. Нашего одного наповал уложили и ещё одного воздушника, сам Гридя под залп картечи угодил — если б не отторжение, на куски бы порвало, а так перебитыми ногами отделался. Уже на костылях ходит.

— Дела! — присвистнул я.

Мы ещё немного прошлись вместе, а дальше фургонщик отправился отсыпаться в казарму, ну а я двинулся в главную усадьбу. Баюна предъявленный мной документ об освобождении нисколько не огорчил, он лишь кивнул, а поручик Желан так и вовсе расплылся в презрительной улыбке.

— От тебя так и так никакой пользы! Чтоб после ужина духу здесь не было!

— После ужина, — подтвердил я, а про себя подумал, что торгаши совсем страх потеряли, раз уж мелкая сошка не боится задирать боярина.

Впрочем, ну какой я боярин? Одно слово — отрезанный ломоть. Такого сам Царь небесный приструнить велел.

Аппетита не было, но заставил себя поесть, затем опоясался оружейным ремнём, закинул за спину ранец и покинул усадьбу через чёрный ход. За Беляной в её каморку заходить не стал, это мы обговорили заранее. Впрочем, долго скучать в ожидании черноволосой пигалицы не пришлось: та уже минут через пять возникла на другом краю сквера, помахала мне рукой и поспешила прочь. Я припустил вслед за девчонкой, нагнал и забрал корзинку — причём ту пришлось едва ли не вырвать. Беляна ещё и оглянулась как-то очень уж напряжённо, будто ожидала окрика.

— Погоди! — насторожился я. — Ты удрала, что ли?

— Ага!

— А что мешало законный выходной взять?

— Кто б мне его дал! — зло процедила Беляна. — Как ревизор заселился, так ни разу из усадьбы и не отпускали. Первое замечание схлопотала, когда Баюна уведомила, что беру свободный день, и не дождалась разрешения уйти. А попыталась оспорить выговор — так ещё и за самовольную отлучку во дворец правосудия взгрели!

— И что теперь? — забеспокоился я.

Черноволосая пигалица раздражённо фыркнула.

— Да всё уже, Лучезар! Моё дело ещё вчера в дисциплинарную комиссию передали. Уже даже рассмотрение на завтра назначили. Теперь либо пан, либо пропал.

— Ты объясни толком, что задумала! — потребовал я, но Беляна помотала головой.

— Заранее говорить не буду, чтоб не сглазить, — заявила она, нервно поёжившись.

Ответ меня нисколько не успокоил, скорее уж наоборот. Девчонка заметила это, потеребила украшавшую бархатную ленту жемчужину и снизошла до пояснений:

— Мне для развития способностей ритуал провести нужно, а одной не справиться. Без тебя — никак.

— Без меня? — озадачился я и хмыкнул. — Неужто ритуал из этих… Тан… Тант… Тантрических, а?

— Угадал! — улыбнулась Беляна, привстала на цыпочки и чмокнула меня в щёку. — Тебе понравится! И делать ничего не придётся, просто полежишь и удовольствие получишь, только… — Она помрачнела, будто тень на лицо легла. — Только это может быть немного опасно. Если откажешься, я пойму.

По спине пробежал холодок дурного предчувствия, а ещё отчего-то стало чуток обидно. Захотелось выпалить, что мы с ней крепенько повязаны, куда она, туда и я, но вместо этого я уточнил:

— И сильно опасно?

— Я справлюсь, Серый! — уверила меня девчонка. — Я точно справлюсь! Ты только помоги!

— Да уж помогу, куда деваться. За мной должок.

Беляна остановилась, запрокинула голову и заглянула в глаза.

— Только поэтому?

Я лёгоньким хлопком чуть ниже спины вновь направил девчонку вперёд.

— Шагай давай!

— Грубиян! — укорила меня барышня. — Так только поэтому, да?

— Ой, да что тебе до моих слов? Я же лжец, забыла? Совру — недорого возьму.

После недолгой проверки на пропускном пункте мы вышли за ворота, и уже там я спросил:

— Едем в Тегос?

— Нет, тут недалеко.

Солнце почти село, очень скоро должно было окончательно стемнеть, и если это обстоятельство Беляну нисколько не беспокоило, то мне за минувший месяц прогулки по ночным джунглям успели порядком осточертеть.

— Точно недалеко?

— Да!

Поначалу спускались с холма по обочине дороги, затем свернули на вильнувшую куда-то в сторону тропинку, и как-то резко стало не до расспросов и разговоров — на очередной вылазке в джунгли себя ощутил. Сами собой вспомнились наставления пластунов, но никакой уверенности в собственных силах я после этого отнюдь не почувствовал. Следопыт из меня аховый, и загодя притаившегося лиходея обнаружу, если только он сам напортачит — закурит или нашумит.

Темнело всё быстрее, а выползший на небо белесовато-призрачный лик полной луны светил еле-еле, под густыми кронами деревьев было не видно ни зги. Мы оставили тропинку и двинулись дальше вдоль журчавшего на камнях ручейка, а некоторое время спустя Беляна повела меня прямиком через лес. Тогда-то я и сообразил, что попросту не представляю, где именно нахожусь, и обратно без помощи девчонки не выберусь. А если заплутает ещё и она…

Но — не заплутала. Немного побродила по каким-то дебрям, где даже пришлось прорубаться через заросли, да и вывела на идеальный круг какой-то очень уж светлой поляны с каменной плитой посередине — тоже круглой.

Я присмотрелся и сообразил, что та не светится сама по себе, а лишь отражает и усиливает серебристое сияние луны.

Беляна запрокинула голову к небу и с облегчением перевела дух.

— Ясно!

— И полнолуние, — многозначительно добавил я. — Ты ведь именно его дожидалась?

— Да! — подтвердила Беляна и негромко рассмеялась. — Расслабься, Серый! Всё будет хорошо!

К вросшей в землю плите она приближаться не стала, лишь немного отошла от деревьев, а там достала из корзинки плед и расстелила его на траве. Я осмотрелся, не углядел нигде ни муравьёв, ни ядовитых гадов и присоединился к разбиравшей немудрёную снедь девчонке.

Бананы, бутерброды, пирожные, две бутылки эля.

Но съестное меня нисколько не заинтересовало, а вот Беляна — другое дело. Я обнял её, но черноволосая пигалица вмиг вывернулась.

— Погоди! Сегодня потребуется вся твоя стойкость! — отшила она меня.

Я не удержался от тяжёлого вздоха.

— Вот ты умная-умная, а всё же дура. О какой стойкости может идти речь после месяца воздержания?

Беляна обиженно фыркнула и откупорила бутылку заморского светлого эля. Приложилась к горлышку, сделала несколько длинных глотков и предложила выпить и мне. Пусть дневной зной уже и спал, но до сих пор было жарко, влажно и душно, так что я с удовольствием промочил горло, а вот допивать хмельной напиток не стал.

— Ладно! — хрипловатым, будто бы даже не своим голосом произнесла девчонка. — Снимай портки! — Сама она избавляться от платья отнюдь не спешила, при этом ещё и поторопила меня: — Давай быстрее!

— Что — давай? — озадачился я.

— О-о! — простонала Беляна, опустилась на колени и принялась возиться с завязками моих штанов. — Оружейный ремень убери!

Я послушно расстегнул пряжку и уточнил:

— Надумала всё же?

— Я же обещала!

— Ты обещала подумать.

Черноволосая пигалица подняла на меня взгляд и зло прищурилась.

— Так ты не хочешь? — На её щеках заалели пятна.

— Хочу! — ответил я без сомнений и колебаний.

— То-то же! — буркнула Беляна и предупредила: — И если хоть одну шуточку отпустишь, в жизни больше так не приласкаю!

— Шутить не буду. Выть буду. От восторга, — пообещал я, запрокинул голову и добавил: — Ну и ещё немножко на луну…

На это Беляна уже никак не отреагировала. Точнее — не отозвалась.

Хоть сколько-нибудь пристойной стойкости мне продемонстрировать не удалось, но я никакого разочарования по этому поводу не испытал, а Беляна сему обстоятельству так и вовсе лишь порадовалась. Она немедленно откупорила вторую бутылку, а я глянул на её пунцовое лицо и промолчал. Вместо этого улёгся на плед и уставился в тёмно-тёмно-синее небо, на котором серебрилась идеально круглая луна. Увы, окончательно расслабиться мешало некое подспудное беспокойство. Будто бы задаток уже получил и потратил, а не самая приятная и безопасная работёнка ещё впереди.

— Чуть меньше часа осталось, — сказала вдруг Беляна.

— Что нужно будет делать? — поинтересовался я.

— Лежать и проявлять стойкость, — слабо улыбнулась в ответ девчонка. — Никакой самодеятельности, понял? Я всё сделаю сама.

— И чего ты добьёшься? Как тебе это поможет?

Беляна покачала головой.

— Всё потом.

Упорствовать я не стал, а там уже и время ритуала подошло.

— Сюда точно никто не заявится? — спросил я, когда Беляна стянула с себя платье.

— Только не в эту ночь! — рассмеялась та.

Мы разделись, замотали одежду в плед и зачем-то убрали получившийся тюк в кусты, туда же закинули и опустевшую корзинку. Уже окончательно стемнело, луна зависла над нами, неправдоподобно большая и яркая, её отражённое плитой сияние будто бы обрело плотность и начало давить, а ещё самую малость морозить. Я предельно отчётливо ощущал эти не слишком-то ласковые прикосновения. Почему-то начал слезиться левый глаз, а вот зудевшее до того пятно на щеке словно застыло, как если бы к нему приложили кусочек льда.

— Это ведь капище? — догадался я, когда мы подошли к плоскому камню, молочная белизна которого сменилась явственными жемчужными разводами.

— Лунное капище, — подтвердила Беляна.

— И откуда ты о нём узнала?

— Нашла ещё до того, как проблемы с ревизором начались.

Черноволосая пигалица первой ступила на плиту и протянула мне руку.

— Идём!

Я взял её узенькую ладошку, и тонкие девичьи пальчики ухватили и затянули в столб лунного сияния. Создалось впечатление, будто ухнул в прорубь, до того проморозило. Ноги подогнулись, точно бы повалился на камень, если б не потёкшее от Беляны тепло. Она так и не отпустила меня, повела за собой.

— Сюда!

Когда улёгся на плиту, та показалась мягче перины, меня ещё и закачало как на волнах. Сознание начало путаться, но переборол слабость и не провалился в беспамятство, не оплошал.

— Поймай внутреннее равновесие и расслабься!

Беляна уселась сверху и замерла, глаза её засияли двумя призрачными огнями. Мы будто сделались единым целым, и я вдруг сообразил, что от неё ко мне течёт отнюдь не тепло, а небесная сила странного лунно-жемчужного аспекта. Она размывала и пурпур, и молочную белизну, разбавляла их и смешивала, попутно сплавляя воедино плохо подогнанные друг к другу куски абриса, а после… Но — нет, вырывается энергия вовне или возвращается к Беляне, я разобрать уже не сумел.

Оседлавшая меня девчонка начала размеренно двигаться, и все мысли разом вышибло из головы, сознание заполонил чистейший восторг. Вроде бы я даже выл. И совершенно точно был беспримерно стоек. А в финале действа ощущения и вовсе разом обострились, с меня будто шкуру от пяток и до макушки содрали, всего так и скрутило от необъяснимого восторга — и всё.

Я попросту перестал существовать.

Выныривал из забытья медленно-медленно, плавно-плавно. Сознание то прояснялось, то вновь начинало путаться, и даже когда я очнулся окончательно и бесповоротно, то далеко не сразу сумел пошевелиться. Нет, наверное, при настоятельной необходимости смог бы совладать с собственным телом, ну а так лежал на холодном камне, пялился в начинающее светлеть небо и силился понять — это со мной что-то не так или со всей, чтоб её черти драли, окружающей действительностью.

Всё было слишком резко и болезненно отчётливо, ярко. А ещё — легко.

Лёгкость обосновалась во мне, будто перестало давить на плечи само небо, словно бы я обрёл гармонию с ним. Или и вправду обрёл?

Я потянул в себя энергию, и пусть далось это ничуть не проще обычного, но вот дальше она едва ли не сама собой потекла по мне и собралась у солнечного сплетения. А погнал по абрису и вновь — легко, легко, легко. Если прежде скрипучее тележное колесо вращалось, то сейчас крутился новенький смазанный машинным маслом подшипник.

Во дела!

Изрядно поразившись новым ощущениям, я решительно перевалился на бок, и — зря. Враз загорелись огнём ссадины на спине, стрельнуло острой болью в затылок, а лицо вроде бы даже смялось, как если б незримая лапища стиснула в жмене пригоршню мокрой глины.

Нет, черти драные! Нет!

Но дурнота вскоре отступила, тогда я отчасти даже с некоторой опаской поднялся на колени и ощупал пальцами свою физиономию. С той всё оказалось в полнейшем порядке, разве что кожу чуть тянуло из-за натёкшей из носа, а затем засохшей крови.

Плевать! Не страшно!

Я поднялся на ноги и в изумлении огляделся. На поляне не осталось ни травинки, землю покрывал слой невесомого серого праха. Беляна в чём мать родила замерла чуть поодаль с воздетыми к небу руками и едва заметно раскачивалась из стороны в сторону, провожая едва-едва различимую луну.

Хотел окликнуть её, но горло пересохло, к тому же вспомнились случившиеся с духом изменения, вот и промолчал, вновь потянул в себя небесную силу. После раскрутил над ладонью сгусток стиснутого приказом сжатия пламени, и тот завертелся легко-легко, да и покрыть его тончайшей плёнкой отторжения тоже не составило никакого труда. Я метнул огненный шар в росшие на краю поляны кусты, и зацепивший одну из ветвей аркан рванул, вспышка пламени вмиг пожрала листву.

Просто! До чего же это оказалось просто!

Беляна резко обернулась и поспешила ко мне. Её обнажённое тело словно светилось изнутри, глаза лучились, движения порождали вполне ощутимые искажения. Нечто подобное я как-то раз уловил, наблюдая за двоюродным братцем Заряны, но тот-то был полноценным аспирантом, а не аколитом, пусть даже и пиковым!

Как так?

— Лучезар!

Черноволосая пигалица заглянула мне в лицо, затем обняла и поцеловала. Ощущать близость девичьего тела, обнажённого и тёплого, было в высшей степени приятно, но я разом прочувствовал все покрывавшие спину царапины и ссадины, меня передёрнуло.

Беляна отстранилась было в удивлении и тут же понимающе вздохнула.

— Бедненький!

Она попыталась развернуть меня, но я ухватил девчонку за руку и потребовал объяснений:

— Так что же это было?

— Ритуал поклонения Луне. Один из многих, — с невозмутимым видом пояснила Беляна и всё же скользнула мне за спину, после чего провела по ней ладонями. Будто ледяной ветерок по коже прошёлся — боль как рукой сняло.

Впрочем, почему «как»? Именно что рукой и сняло.

— Затылок ещё! — подсказал я и потребовал объяснений: — Что вообще со мной?

Спрашивал отнюдь не о ссадинах, и девчонка поняла вопрос верно.

— Ты был якорем. — ответила она немного невпопад, вздохнула и пояснила: — Часть энергии ритуала прошла через тебя, и этого хватило, чтобы сплавить воедино дух и уравновесить абрис.

Я припомнил свои ощущения, облизнул пересохшие губы и спросил:

— И что теперь у меня с глазами?

— Они бледно-бледно-пурпурные. Оба.

Ответ заставил выставить перед собой руку и окутать ладонь пламенем атрибута. То оказалось белым, белее самой смерти.

— Склонность к белому аспекту у тебя сильней, — отметила девчонка. — Значит, пурпур со временем уйдёт.

— Не жили богато, нечего и начинать, — пробурчал я себе под нос и вдруг встрепенулся. — А с лицом что?

— Ну… — задумчиво протянула Беляна. — Ты возмужал, красавчик!

— Да чтоб тебя! — выругался я. — Насколько всё плохо?

Черноволосая пигалица лишь фыркнула и поделилась моим образом. Лицо изменилось. Немного, совсем чуть-чуть, но кое-какие черты меня прежнего стали куда чётче, в силу чего сходство с Лучезаром самую малость уменьшилось, а вот с Серым из Гнилого дома — наоборот. Но в любом случае красавчиком Беляна поименовала меня отнюдь не из желания уколоть. Без покрасневшего пятна, складок и морщин на левой щеке выглядеть я стал несравненно лучше, к тому же лицо сделалось более… гармоничным, что ли? Пожалуй, именно так.

— Коновал, который правил тебе внешность, не учёл возможного изменения духа, — подсказала Беляна.

Я в ответ едва чертей драных вслух не помянул, поскольку никаких особенных изменений духа у меня, по мнению Грая, случиться попросту не могло. Впрочем — не суть.

— Получается, ты заранее знала, как подействует ритуал?

— Предполагала, да.

— Скажи-ка, дорогая, — мягко улыбнулся я, — а если б ты ошиблась? Что случилось бы тогда?

Смутить девчонку неудобным вопросом не удалось.

— Всё было бы как в сказке, Лучезарушка! — рассмеялась она. — Ты ведь помнишь, чем заканчиваются решительно все сказки?

— Жили они долго и счастливо? — предположил я.

— И умерли в один день! — со смехом объявила Беляна. — Только так, Лучезар, и никак иначе. Но нам повезло, мы оба остались в выигрыше. Ты рад?

— Безумно, — признался я. — Только не могу взять в толк, каким чудом ты из адепта доросла до аспиранта за один драный год! А ты ведь доросла, так?

Девчонка лучезарно улыбнулась, подалась ко мне и негромко промурлыкала:

— Я просто нашла свой путь!