Аргумент весомей пули

Глава 8

В расположение Мёртвой пехоты вернулся до невозможности вымотанным. Напился травяного отвара и без промедления завалился спать, благо тюфяк затащили в барак ещё до дождя, а о дуэли сослуживцам успели во всех подробностях поведать Хомут и Край.

Но хоть я и устал как собака, так сразу уснуть не смог — какое-то время лежал и пялился в потолок, размышлял о том, как скоро в Тегос прибудет следующий мститель. По всему выходило, что передышка продлится от трёх месяцев до полугода — за это время мне кровь из носу требовалось рассчитаться с долгами и отбыть в Поднебесье, дабы поменять метку школы Огненного репья на какую-нибудь другую, желательно церковную. Пусть тогда ищут, как говорится, хоть до посинения.

И да — я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что это пустые мечты, а на текущий момент вся моя защита — это стоимость контракта. Вот только род Лучезара точно не из бедных, столкуются с торгашами, непременно столкуются. Выкупят.

А значит, следует заранее продумать, что именно буду говорить, если вдруг возьмут в оборот.

Ясно и понятно, что о случившемся в приюте Репья нельзя даже заикаться. В этом случае я не только распишусь в самозванстве и выставлю себя беглым чернокнижником, но и признаюсь в осознанном сотрудничестве с Лучезаром. Такое не простят. Может, и не четвертуют, но прикончат непременно. Фигу мне тогда, а не сделку.

При этом подмена совершенно точно не могла случиться после получения метки в школе Огненного репья, а как бы я сумел в это учебное заведение пробраться? Пусть даже бояре и не самого высокого мнения о нашем захолустье, но история не должна будет вызвать у них ни малейших сомнений. Да и от самозванства таким образом никак не откреститься, ведь за время обучения о своём праве именоваться боярином я заявлял неоднократно.

Мог Лучезар поменяться местами с другим учеником лишь в самый последний момент? Мог, но придётся назвать имя, которым якобы клеймили дух беглого боярина. Опять же — лицо. Кто бы мне его в школе перекроил?

Стычка в омуте с Сурьмой?

Я мысленно кивнул.

Ну да — всех усыпили, тогда и случилась подмена, а уже на следующий день я получил метку на имя Лучезара Серого, боярином ни разу не представлялся. В остальном — чем меньше вранья, тем лучше. Имел склонность к белому аспекту и доставшееся от папеньки с маменькой проклятие, поэтому ни в одну из школ не взяли. Грай нашёл, предложил работу, вычистил порчу, натаскал и даже скормил семя атрибута, а взамен всего-то и потребовал, что принять на себя чужой долг.

Лицо ещё перекроил, ну а что тут такого? С лица воду не пить.

И пусть я прикончил Огнеслава, дуэль — это святое. Да и он не боярин, всего лишь дворянчик из вассальной семьи. Самое большее — дальний родственник.

Я вновь мысленно покивал самому себе, а потом тяжко вздохнул. Всё хорошо, всё гладенько, но даже если правильно разыграю свои карты, один чёрт, прикончат. Не тронут только если моя смерть обернётся для рода Огненной длани некими осложнениями, а для этого придётся стать достаточно сильным, чтобы постоять за себя, или обзавестись серьёзным покровителем.

Отец Шалый? Идею столковаться со священником я выбросил из головы сразу — в столь дурно пахнущие «семейные» дела этот ушлый тип ни за какие коврижки не полезет. Другое дело — торгаши.

Если адепт — невелика птица, плюнуть и растереть, то аколит — это уже серьёзно. Особенно аколит, способный работать с порчей. За такого могут и вступиться.

Значит, надо в самые кратчайшие сроки прорываться в следующий ранг и попутно становиться лекарем первого класса. С обучением способен помочь магистр Первоцвет, с формированием ядра… Да он же, пожалуй. Как минимум присоветует что-нибудь. Либо он, либо наставник Девясил.

В город! Надо хотя бы на денёк выбраться в город!

А ещё стоит выяснить, действительно ли Огнеслав приплыл в Тегос один-одинёшенек. Неужто по голову беглого боярина прислали столь мелкую сошку? Быть того не может!

Вот с этими мыслями и заснул. Ночью никто не побеспокоил, да и утром с расспросами сослуживцы не приставали, поглядывали с интересом, но и только.

Ломало меня просто нещадно, и если абрис я худо-бедно стабилизировал прямо во время завтрака, то привести в норму потянутые вчера мышцы, натруженные руки и едва ли не сорванную поясницу банальная разминка уже не помогла. Ещё и заступом ладони намозолил.

Одно к одному, черти драные. Одно к одному!

Долго рассиживаться у костра нам не дали: одних отправили менять сослуживцев в секретах, другим приказали пройтись по границе омута, находившегося отсюда всего-то в пяти верстах, ну а новобранцев поручили заботам Хомута. Так до самого обеда и бродили по джунглям в компании младшего урядника и парочки его подчинённых. Бродили, ползали, бегали, таились, искали спрятавшихся, учились ориентироваться на местности и подмечать чужие следы.

После возвращения в лагерь и короткого перерыва на обед вновь начали отрабатывать несение постовой службы. Одни становились в караул, другим требовалось незаметно подобраться к ним и снять. Огничу задурить себе голову мороком я не позволил ни разу, но и самому далеко не всегда удавалось отвести сослуживцам глаза. С одиночкой худо-бедно справляться наловчился, а вот с двумя-тремя часовыми такой номер уже не проходил. Пытался неоднократно, но всякий раз чего-то не хватало.

Впрочем, известно чего. Гармонии! Не хватало мне драной гармонии. А попробуй — ощути единство с небом, когда у самого внутри раздрай!

Вот так примерно дальше и пошло. Две седмицы кряду мы бродили по джунглям — то наматывали бессчётные вёрсты, прорубаясь через чащобу, заросли бамбука и лианы, то ползали по болотам или крались от дерева к дереву. Частенько случались и ночные вылазки, но водой меня больше не обливали. Да и на занятиях по обезвреживанию часовых именовать бездарем перестали уже на второй или третий день. Зато в хвост и в гриву чихвостил Седмень, ставивший рукопашный и ножевой бой. Ну и в джунглях я тоже показывал себя не лучшим образом. Положа руку на сердце, был там одним из худших.

Другое дело — магия. Пусть и не случилось никаких внезапных прорывов, да и создавать сбалансированный огненный шар я так и не наловчился, зато свою изначальную схему взрывного аркана отработал до такой степени, что тот неизменно полыхал именно там и тогда, когда мне это было нужно. Ещё начал не только бросать заклинание по прямой, но и пытаться управлять движением. Что-то даже получалось.

Не забывал я и о проработке абриса: укреплял и стабилизировал четвёртый узел оправы, а помимо этого тянул в себя и удерживал у солнечного сплетения небесную силу. Мало-помалу ежедневные упражнения начали приносить свои плоды, и ещё даже лучше дела обстояли с магическими латами: защитное заклинание теперь не развеивалось около пяти минут, поэтому мне больше не приходилось отвлекаться на его дополнительную стабилизацию, получалось одновременно накладывать и другие чары.

Всякий раз, когда пересекались на площадке с Дарьяном, он во время перерывов на отдых швырял в меня стальным шаром — когда для проверки лат, а когда ради тренировки восприятия. Подружка книжника неизменно презрительно фыркала, но в наши отношения не лезла и молча отходила в сторонку. Тогда Дарьян пользовался моментом и вываливал на меня всё то, с чем сталкивался на своей новой работе. В кои-то веки он был всецело доволен жизнью, полагая возню с кадаврами занятием несравненно более интересным, нежели создание ходячих мертвецов.

Ещё я взялся доводить до ума приказ «замри!». Просто пришёл к выводу, что сглаз магистра Первоцвета, равно как и морок Огнича, если и не были его вариациями, то имели очень много общего.

Увы, тут всё упиралось в невозможность достичь гармонии с небом. Дух простецов казался мне слишком прозрачным и податливым, я едва-едва различал его уже на расстоянии в пяток саженей. Если встречался с кем взглядом, то накладывал паралич без особого труда, а так — будто воздух в жменю сжать пытался!

Тайнознатцев я ощущал несравненно отчётливей, вот только точечно воздействовать на их дух не получалось и приходилось давить изо всех сил, что сразу вызывало отчаянное сопротивление. И даже если кого-то и удавалось перебороть, то и в этом случае речь чаще всего шла лишь о замедлении движений и расфокусировке взгляда, нежели о ступоре и слепоте.

Меня и самого пытались парализовать, с тем же Сквозняком игра в гляделки стала настоящим ежевечерним ритуалом. Именно этим мы и занимались, когда в расположение десятка заявился урядник Седмень.

— Что скажешь? — обратился он к Хомуту. — Можно уже Боярина в омут брать?

— Вы же на первый раз по самому краешку пройдётесь?

— Да, со стороны топи заглянем.

— Нормально, — решил Хомут. — Справится.

Урядник посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Сквозняка.

— Пойдёте оба. Кирасы и карабины не берите.

Ученик школы Карающего смерча округлил глаза.

— В омут⁈ Но я не белый!

— Сказано же: по самому краю пройдёмся! — пояснил Седмень. — Зато если понадобится кого выдернуть, хоть на местности ориентироваться будешь.

А Червень и вовсе с усмешкой бросил:

— Омут неглубокий, ты его вдоль и поперёк пройти сможешь. Не простец, чай.

Я поднялся от костра и поинтересовался:

— Что-то собирать будем?

Седмень покачал головой.

— Омут аккурат между нами и владениями банкирского дома Златогорье раскинулся. Вот и следим, чтобы с той стороны никто не пробрался. А то были уже такие поползновения.

Как по мне, выслеживать вражеских лазутчиков было куда проще вне пределов омута, но высказывать своё ценное мнение на сей счёт я, конечно же, не стал. К тому же Хомут с довольной улыбкой объявил:

— Но, если вдруг что к рукам прилипнет, никто тебя за это ругать не станет.

— Сами только ничего не хватайте! — сразу предупредил урядник. — И специально не высматривайте, по сторонам глядите. А попадётся что интересное — первым делом мне или Червеню говорите. Не бойтесь, на награду претендовать не станем. Кто нашёл, того и трофей.

— Главное, потом с товарищами поделиться не забудьте, — отметил Край.

Хомут рассмеялся.

— А то наругаем!

Смех этот царапнул подзабытыми уже воспоминаниями о Заречной стороне и тамошних заправилах, я недобро прищурился и уверил собравшихся:

— Поделиться с товарищами — это святое.

Младший урядник мигом бросил скалиться и кивнул.

— Рад, что мы поняли друг друга.

И ведь видел, на что я способен, а всё продавить пытается.

Ну-ну.

Утром выдвинулись налегке. Ни тебе кирасы, ни ранца с припасами и патронами. Не стали вооружаться и карабинами, пробираться с которым по зарослям лично для меня было сущим мучением. Но подобным образом экипировались только я, Сквозняк и Огнич, а вот Седмень и Червень вооружились до зубов, они даже прихватили с собой подсумки с чугунными шарами ручных бомб.

Ещё один колдун со склонностью к белому аспекту, парочка учеников школы Огненного репья и полдюжины пластунов из числа простецов под командованием Хомута остались дожидаться нашего возвращения на небольшой полянке в ста саженях от внешней границы омута.

После того, как мы изучили подробную карту окрестностей, Сквозняк озадаченно поскрёб затылок и спросил:

— А наш выход под боевое задание попадает вообще?

— Попадёт, если пострелять доведётся.

— Хорошо бы! — необдуманно вздохнул Огнич.

Червень и Седмень вперили в фургонщика злые взгляды.

— Сплюнь! — потребовал первый.

— Боевых тебе самое большее пятёрку накинут. Не стоит она того, чтобы головой рисковать, — заметил второй.

Огнича они убедили, меня — нет. И дело было отнюдь не в деньгах. Плевать на эти гроши! Просто в случае боевого столкновения появился бы реальный шанс стребовать выходной и выбраться в город. У меня ещё теплилась надежда продавить через магистра Первоцвета обратный перевод в больницу, а без личной встречи столковаться с ним не было никакой возможности.

— Пиявки и москиты! — заявил вдруг Червень. — Осторожней с ними.

— А что такое? — насторожился я.

— Эти твари перерождаются и разносят порчу. Красный аспект, как раз по твоей части.

Я кивнул.

— Червень, идёшь первым, — распорядился урядник, придирчиво оглядев каждого из новобранцев. — Я замыкающим.

Только-только начало светать, и под деревьями было не видно ни зги, но Червень уверенно выбирал дорогу, нам оставалось лишь двигаться за ним, стараясь не напороться на случайный сук. Идём, идём, идём. Ветки деревьев отводим где руками, где палками, которые загодя срубили и прихватили с собой, дабы промерять глубину топи.

Знакомую стылость я уловил шагов через тридцать после того, как под ногами захлюпала вода, а дальше как-то совсем уж резко проявилась белизна. Она клубилась подобно самому обычному туману, но ничего обычного в ней не было вовсе — даже этой самой белизны. Не была она чисто белой, хоть ты тресни!

Такое впечатление, в крынке с молоком одна-единственная капля крови бесследно растворилась — этого и не видно даже, просто я знаю, что она там.

Нельзя сказать, будто сколь бы то ни было чётко ощущал присутствие энергии багряного аспекта, но попробовал на вкус воздух, и немедленно почувствовал на языке металлический привкус крови.

Нехорошо.

Червень взял палку в левую руку и вооружился капсюльным револьвером вроде моего. Судя по долетевшему сзади звуку взведённого курка, его примеру последовал и урядник, ну а я торопиться с этим не стал и спросил:

— А кто из вас духолов?

Урядник усмехнулся.

— Нет здесь приблудных духов — тот демон, которому жертвы приносили, всех распугал. А вот переродившееся зверьё попадается. Смотрите в оба!

Я припомнил давнишний рассказ Огнича и сообразил, что где-то в центре омута высится пирамида вроде виденной мной в Тегосе. Спокойствия это обстоятельство не прибавило ни на грош. Даже чуток небесной силы в себя втянул — самую малость, лишь бы только разогнать по оправе, не перегрузив при этом узлы. С одной стороны, на слабенький огненный удар за глаза хватит, а с другой — не надорвусь, энергию в себе удерживая.

Какое-то время мы пробирались по колено в воде, а потом тихий плеск как отрезало, нас накрыла тишина. Волосы на затылке разом встали дыбом, захотелось развернуться и припустить отсюда со всех ног, но сдержался, конечно же. Как ни крути — не впервой.

Но то мне с Огничем, а вот Сквозняка начала бить мелкая дрожь, но ничего — в следующий раз проще будет.

Ещё саженей сто мы пробирались через полузатопленный лес. Вода постепенно прибывала и вскоре дошла до середины бедра, ботинки начали увязать то ли в иле, то ли в раскисшей земле. Никаких ориентиров тут не было вовсе и вместе с тем я предельно отчётливо ощущал направление на центр омута. Если вдруг отобьюсь, блуждать не придётся, рвану отсюда по прямой.

Подумалось вдруг, что опасаться нам стоит не только пиявок и москитов, но и хищных ящеров, по-научному именуемых крокодилами, как-то разом сделалось не по себе. И тут белизна развеялась. Солнце!

Мы выбрались из джунглей то ли на прогалину меж деревьев, то ли на куда как более обширное открытое пространство, и успевшее подняться над кронами светило пронзило своими лучами магический туман, тот явственно поредел. Вроде как даже дышать легче стало. Сквозняк и тот дрожать перестал.

Вдалеке удалось различить чёрные силуэты деревьев, на них Червень и указал.

— Там островок, лучше места для стоянки не найти, — пояснил он с помощью мыслеречи.

— Ходу! — тем же способом скомандовал Седмень.

Червень кивнул и двинулся вперёд, особо даже не промеряя глубину палкой. То ли тут ям и трясины не было вовсе, то ли он здесь каким-то образом ориентировался. Но едва ли — вешек разглядеть не удалось, а поверхность воды затягивала густая растительность, совершенно одинаковая на вид.

Вскоре начали попадаться чистые окна, их наш провожатый неизменно обходил стороной. И хоть никакого отдельного предупреждения на сей счёт не последовало, я это обстоятельство для себя отметил.

Дальше стало мелеть, а меж замшелых исполинов, большей частью уже засохших, мы пробирались лишь по колено в воде. Когда вышли к широкой протоке, то долго стояли и вертели головами по сторонам. Ну, башками вертели новобранцы, а вот Червень определённо знал, куда именно следует смотреть, и сверлил напряжённым взглядом туман отнюдь не наугад. Урядник так и вовсе смежил веки и принюхивался.

Я попытался поймать состояние внутреннего равновесия, а через него ухватить и гармонию, только — без толку. Но зато обнаружил, что меня бьёт мелкая дрожь. Стылость проникла в тело и пыталась проморозить дух, помимо этого сказывалось и нервное напряжение.

В этом омуте всё было не так, как в горной долине, на ум сам собой пришёл прорыв потустороннего на болоте неподалёку от Гнилого дома. Это заставляло нервничать, и отнюдь не только из-за одних воспоминаний о собственной слабости.

Островок, о котором толковал Червень, с нашей позиции особо не просматривался, виднелся лишь его смазанный силуэт — не получалось даже решить, сотня саженей до него или полсотни аршинов. Напитанный потусторонней белизной туман хоть и поредел под напором солнечных лучей, но никуда не делся и продолжал путать, играя расстояниями.

Червень отлип от дерева, махнул рукой и первым двинулся через протоку, вода в которой оказалась холодной и прозрачной. Она очень быстро добралась до пояса, и мало того, что это было крайне неприятно само по себе, так ещё и пришлось повыше поднимать руку с револьвером, дабы не замочить порох.

К островку мы подбирались минут пять. Поднялись бы по его пологому берегу куда как раньше, просто пошли не напрямик, а сделали небольшой крюк. Ещё и крались потом через высокую траву едва ли не ползком. И — никого, лишь чернело углями на небольшой прогалине старое кострище.

Увы, как оказалось, — недостаточно старое.

— Дня три назад костёр жгли, — решил Червень, стряхивая с пальцев золу.

— А мы тут седмицу назад последний раз были, — помрачнел урядник. — Не нравится мне это!

Ну а вот мне не понравилось нечто совсем другое.

Почудился чужой взгляд, я резко обернулся, но — ничего, кругом один только туман.

Седмень тотчас насторожился и вколотил в моё сознание мысленный вопрос:

— Что?

— Взгляд почудился, — ответил я.

Урядник быстро опустил растопыренную пятерню, давая знак присесть, сам торчать на всеобщем обозрении тоже не стал и схоронился за валуном.

— Направление! — вновь обратился он ко мне.

Я прислушался к своим ощущениям и с недоумением отметил, что за краткий миг невидимый наблюдатель успел серьёзно сместиться в сторону — при том, что для этого ему понадобилось бы отмахать по болоту немалых размеров дугу. Или их несколько?

Но нет — жёгший ненавистью взгляд не отпускал ни на миг и лишь усиливался, колол всё острее и явственней. Некто или нечто кружило вокруг островка…

— Дух! — беззвучно охнул я.

Тотчас молочная белизна перекрутилась и вывернулась, обернулась троицей приблудных духов. Хищные силуэты потусторонних созданий метнулись к нам, и Червень вскинул руку, прикрыв прогалину с кострищем отторжением.

Вот только взгляд-то уколол совсем с другой стороны!

Я резко обернулся, и миг спустя из тумана вынырнула ещё одна тварь: не плоская, а разбухшая и распухшая, с широченной пастью и тремя парами щупалец, бугрившихся присосками и крючками. Ещё — ожоги!

Старый знакомец!

Узнав уже несколько раз подкормившегося при моём невольном содействии духа, я представил, как он сгорает в серебристом пламени, исказил аспект и напитал небесной силой воспламенение, но — поздно!

Осторожная гадина шарахнулась в туман, и тогда я в развороте приложил огненным арканом одно из рвавшихся к нам бестелесных созданий. Его разметала серебристая вспышка, а следом ударил урядник. Силовой выпад в клочья разорвал второго духа, третьего рассёк резкий росчерк свитого из волос лунного беса хлыста.

— Сквозняк, не спи! — мысленно рыкнул урядник, вскакивая на ноги.

— Один ещё здесь! — оповестил я сослуживцев, только всем было уже не до канувшей в тумане бестелесной твари.

По омуту пронеслось вполне ощутимое искажение — будто взбаламутился осевший на дно багрянец, и Седмень тотчас скомандовал:

— Уходим! Живо!

Вздымая брызги, мы влетели в протоку и помчались прочь, но вода почти сразу дошла до пояса и пришлось рваться дальше, уже нисколько не заботясь о сухости пороха. Я сунул револьвер в кобуру и взялся помогать себе обеими руками.

Быстрее!

Совершенно неуместный в омуте тонкий звон нагнал примерно на середине протоки. Он не был единым, постоянно расслаивался и плыл, а ещё — нагонял. Дно только-только начало подниматься, когда Червень мысленно выдал:

— Рой!

И сразу скомандовал урядник:

— Готовимся!

Все, даже изрядно опередивший остальных Огнич, развернулись и попятились к замшелым великанам, а миг спустя молочная белизна тумана набухла кровью. Та проступила неровным меняющим очертания пятном, превратилась в тучу кроваво-красных москитов, от которых так и разило магией багряного аспекта.

Порча!

Я приготовился встретить её жгучим пламенем своего атрибута, но меня опередил Сквозняк.

— Боярин, жги! — мысленно крикнул он, а миг спустя туман закрутило и в десятке саженей от нас выросла воронка высоченного смерча. Широкая поначалу, она буквально всосала в себя всех москитов, а окрасившись красным, потеряла стабильность, начала сужаться и вытягиваться, перемалывать магических кровососов.

— Дерьмо! — выругался я и бросился к вихрю, дабы приложить его своим не столь уж дальнобойным атрибутом, но не успел.

Сквозняк упустил контроль над арканом, смерч сжался в нить, в воду пролилась струйка порченой крови. И она не растеклась бледно-алым пятном, а ушла на глубину, где и сжалась в багряно-чёрный силуэт гигантской пиявки.

Это уже не порча даже, а полноценное проклятие!

Присосётся — и всё! Даже меня упокоит!

Огнич уже растворился в белой пелене, Червень обхватил одной рукой зашатавшегося ученика школы Карающего смерча и потянул его прочь, ну а я наутёк не бросился, несмотря даже на прямой приказ урядника. Просто находился ближе всех к этой погани, а потому до мелководья добежать никак не успевал. Напряг зрение, потянул в себя небесную силу, погнал её по оправе, но не ускоряя до предела, пока ещё — нет.

— Да чтоб тебя! — донёсся мысленный возглас урядника.

Он двинулся ко мне со взятым наизготовку чугунным шаром ручной бомбы. Гигантская пиявка прекратила дёргаться и начала перебарывать течение, замерла на месте. Седмень откусил большую часть фитиля и взглядом запалил куцый огрызок, после чего швырнул бомбу с таким расчётом, чтобы она упала аккурат между мной и воплотившимся в реальность проклятием. Я обратился к малой печати воздаяния, надавил своей волей, и левая ладонь лопнула, из неё проклюнулось остриё гарпуна.

Клинок неспешно полез наружу, и боль стала совсем уж невыносимой, а только в воду закапала кровь, и гигантская пиявка неуловимым образом изогнулась, поплыла в мою сторону. Гарпун выдавило полностью, дальше медленно-медленно полезла пурпурная жила, такое впечатление — не магическая, а моя собственная.

И тут рванула бомба! Вверх ударил мутный фонтан, и хоть проклятию взрыв нисколько не повредил, но пиявку подняло со дна на поверхность, я немедленно задействовал два приказа ускорения разом.

Давай!

Гарпун выстрелил и угодил точно в цель, насквозь пронзив магическую погань. Пиявка дрогнула и начала втягиваться в жилу, но я к чему-то подобному был готов и не повторил ошибки, допущенной в поединке с Огнеславом: успел хватануть ещё немного небесной силы, дабы напитать ею привязанный к атрибуту аргумент. По жиле жгучей волной пронеслось пурпурное пламя, и насаженная на гарпун тварь забилась, когда малая печать воздаяния начала выжигать саму её суть.

Урядник вцепился в воротник куртки и буквально поволок вслед за остальными. Я не сопротивлялся и даже пытался пятиться, а попутно жёг, жёг и жёг перепугавшую меня до полусмерти пиявку.

Да сдохни ты уже, тварь!