Аргумент весомей пули

Глава 28

Отторжение!

Под шквальным натиском огненного смерча магический барьер не продержался и доли мгновенья, а дальше обезумевшая энергия попыталась закрутить меня и растворить в себе, спалить в прах и развеять его по ветру. И закрутила бы, растворила, спалила, развеяла, кабы не опыт прожарки у якоря в приютском подвале.

Там тоже крутило и жгло, вот и вспомнились давно позабытые навыки, удержался на ногах, закрылся от внешнего воздействия поначалу исключительно за счёт силы воли, а потом уже начал пережигать и прорывавшуюся через барьеры энергию. И не стоял на одном месте, а проламывался через вихрь, багрянца в котором с каждым ударом сердца оставалось всё меньше и меньше.

Шаг и другой!

Меня не спалило и не разорвало, даже не отшвырнуло прочь, лишь хорошенько прожарило дух и напитало его энергией. В какой-то момент я просто осознал себя стоящим посреди улицы в прожжённой кирасе и перепачканной кровью форме живым и даже почти здоровым.

— Бегом! — донёсся чей-то мысленный окрик, но я проигнорировал приказ, обернулся и обнаружил, что вихрь уже почти чисто белого пламени стремительно уносится прочь.

«Это всё стылость, — подумалось мне, и я неверяще себя ощупал. — Остудила пламя…»

Пальцы наткнулись на прореху в кирасе, и резкая вспышка боли заставила стиснуть зубы, но ожог оказался пустяковым — лишь пошла волдырями кожа. Повезло.

— Боярин, не спи!

Мои сослуживцы помчались к пирамиде, пришлось перебороть усталость и припустить вслед за ними. Шлем немедленно съехал на лицо, поправил его раз и другой, затем попросту расстегнул ремешок и выкинул в грязь. Карабин потерялся ещё раньше, равно как и невесть куда запропал ампутационный нож, и лишь висевший в кобуре револьвер так и продолжал на каждом шаге биться о правое бедро.

Волосы стояли дыбом, с меня беспрестанно срывались и растворялись в белизне пурпурные искры, а дыхание сбилось буквально в один миг, словно и не было двух месяцев изматывающих марш-бросков. Механически переставляя ноги, я скинул ранец, а затем должным образом сложил пальцы и каким-то воистину запредельным напряжением воли заставил возникнуть в них стальную рукоять оброненного скальпеля. Им-то и срезал ремни безнадёжно испорченной кирасы, после чего с новыми силами помчался вдогонку за своими боевыми товарищами.

Поразительная глупость! Просто несусветная! Бежать стоило не за ними, а прочь!

Тот факт, что драным антиподам удалось достучаться до демонического покровителя здешних мест, я осознал слишком поздно — только когда вслед за остальными выскочил на площадь с объятой багряным сиянием пирамидой. Небо над её вершиной то и дело вскипало белизной астрала, солнца не было видно вовсе, и будто мало того — вокруг ступенчатого сооружения метались кровавые тени.

Прямо на моих глазах выстрелившее откуда-то из неведомой выси призрачное щупальце пронзило одну из них и утянуло из нашего мира.

Наверное, я бы даже припустил наутёк, если б только на это ещё оставались силы. Но — нет, спёкся. Солёный пот ел глаза, лёгкие горели огнём, обожжённую кожу припекало, а ноги налились свинцом. Я согнулся в попытке восстановить сбившееся дыхание, тогда-то к нам и метнулась одна из теней.

Клюв вскинул руку, и потусторонняя пакость разлетелась кровавой дымкой, истаяла, перестала существовать.

— Жертвенные души! — донёсся мысленный возглас духолова. — Не так всё и страшно!

Седмень обернулся ко мне и спросил:

— Цел?

— Почти, — коротко отозвался я.

Один из учеников школы Извечного полдня подскочил, и сорвавшееся с его ладони золотистое сияние враз заставило поблёкнуть проглядывавший через прореху в форме ожог. Дальше между нами проскочила пурпурная искра, паренёк шарахнулся в сторону и мысленно выругался.

— Солнце! От тебя смердит магией крови!

Я был столь рад избавлению от изматывающего жжения, что даже не послал его к чёртовой бабушке, ну а дальше Седмень указал на центральный вход в пирамиду и объявил:

— Движемся все разом, прикрываем друг друга!

Пройти оставалось никак не больше тридцати саженей, а между сваленными в кучи телами оставались широкие проходы, вот только вокруг пирамиды кружило несколько сотен жертвенных душ. Ну как ринутся на нас все скопом?

— Строимся! — приказал Седмень.

Я подступил к Дарьяну и Огничу, намереваясь при прорыве держаться бывших соучеников. Фургонщик обеспокоенно заозирался.

— А как же призраки?

Кукла презрительно скривилась, Клюв глянул вверх и мысленно процедил:

— Они лишь приманка для демона! Корм!

Дарьян оказался с духоловом полностью согласен. Не дожидаясь остальных, он первым двинулся к пирамиде, ещё и сказал небрежней некуда:

— Предоставьте их мне! — После чего на ходу раскинул руки, будто намеревался обнять всех призрачных тварей разом.

Он сказал нам, мы его услышали.

Сказал вслух.

Черти драные, быть того не может!

Кровавые души метнулись к Дарьяну, начали врываться в его дух и растворяться в нём, переполняя извращённой силой. Фигура книжника враз засветилась призрачным багрянцем и начала терять материальность, её оторвало от каменных плит и даже приподняло на пару локтей. Дарьян точно взлетел бы и выше, не метни в него старший из учеников школы Извечного полдня сгусток ослепительного сияния. При попадании тот обернулся цепями солнечного света, и они приковали дух книжника к земле, задержали.

Я рванул было к товарищу, но сразу остановился, не понимая, что в такой ситуации можно предпринять и нужно ли предпринимать что-либо вовсе, ведь в прошлый раз во время небесного прилива Дарьян обуздал прорезавшийся атрибут самостоятельно, без всякого содействия наставников. Правда, тогда приблудные духи лишь кружили вокруг, сейчас же кровавые души врывались в книжника и бесследно в нём растворялись.

— Жалкие черви! — прошипел Дарьян, силясь высвободиться из призрачных пут, и вновь я предельно чётко расслышал его, будто в омуте и не властвовала тишина.

— Он одержим! — раздался мысленный крик Червеня, а миг спустя книжник дёрнулся так, что лопнула и развеялась вспышкой золотистого мерцания одна из полудюжины магических цепей.

Тайнознатцы взялись перехватывать кровавые тени, но тех было слишком много, и некоторые из них успевали до книжника дотянуться. Лопнула вторая цепь, и я выхватил из подсумка зачарованный ошейник, в прыжке защёлкнул его на шее Дарьяна.

Книжник взвыл и неожиданно резким тычком отшвырнул меня прочь, а миг спустя лопнули и раскалёнными стальными обломками разлетелись зачарованные звенья. Ошейник лишь на миг остановил приток силы, но даже этой мимолётной заминки хватило, чтобы охватившее фигуру Дарьяна сияние померкло и он опустился почти к самой земле.

— Держите его! — крикнул старший из ревнителей солнца, да только как?

Как — держать-то?

Кровавые тени собрались к нам уже со всей площади, тайнознатцы попросту не успевали их изничтожать, и когда лопнула ещё одна цепь, Огнич повторил мой манёвр — захлестнул шею Дарьяна плетью, свитой из волос лунного беса — ещё и не отпустил её, а перехватил обеими руками, упёрся ногами в землю и потянул на себя. Окутавшее книжника багряное марево окончательно погасло, а миг спустя в его грудь ударил луч ослепительного сияния.

— Изыди!

Вспышка развеяла все кровавые души разом, коса лунного беса мигнула самой настоящей молнией, её сорвало с шеи Дарьяна, вместе с ней рухнул на каменные плиты и Огнич. Книжник тоже не удержался в воздухе и упал, а вот обосновавшаяся в его теле сущность не сгорела, её лишь вышвырнуло вовне. Призрачный скелет, частично начавший обрастать столь же призрачной багряной плотью, взвыл и ринулся обратно к Дарьяну, но из бурлившего над пирамидой астрала выстрелило щупальце, пронзило потустороннюю тварь и стремительным рывком выдернуло из нашего мира.

Вот чёрт!

Дарьян начал было приподниматься, но тут же с ног до головы оброс костяной бронёй и без чувств уткнулся лицом в землю, а его магический доспех развеялся серой пылью. Огнич вроде бы оставался в сознании, но тело не контролировал, он распластался на каменных плитах, судорожно подёргивая руками и ногами. Старшему из ревнителей солнца тоже досталось: этот опустился на колени и пытался совладать с последствиями магического отката.

И как теперь быть?

Мои сомнения разрешил приказ Седменя.

— Под руки их и потащили! Живо!

Старшему ревнителю солнца помогли подняться соученики, ещё один юнец на пару со мной вздёрнул с земли Дарьяна. Мы закинули руки книжника себе на плечи и поволокли его вслед за Червенем и Седменем, которые уже тащили через площадь Огнича.

Первыми ко входу в пирамиду подскочили духоловы. Под каменным сводом начало разгораться багряное сияние, и Кукла прямо на бегу выудила из сумки на боку тронутую разложением голову мартышки, метнула её внутрь. Клюв спешно перекрыл проход силовым барьером, и полыхнувшее в пирамиде белое пламя не сумело вырваться вовне, на нас лишь повеяло смертью, тленом и разложением. Огонь тотчас погас, следом развеялся магический полог, мы поднажали и заскочили в коридор, подсвеченный мягким красноватым мерцанием каменных плит. Пол оказался запорошен прахом, под ногами захрустели кости, и никто не заступил нам на дорогу — ни живые, ни мёртвые.

Бежим!

Стены украшала сложная вязь сливавшихся в непонятную мешанину узоров, скользнувший по извилистым линиям взгляд неожиданно выхватил силуэт женского тела, и будто мозаика сложилась — как-то разом разобрал решительно всё.

Мерзость какая! Уж лучше бы и не вглядывался в эту пакость вовсе!

Обнажённые люди свивались в объятиях по двое, трое и даже четверо, а иной раз в этих утехах принимали участие и демоны. Это было даже омерзительней, нежели изображения ритуальных жертвоприношений и вырванных из грудных клеток сердец. И кровь, кровь, кровь…

Голову затопил багряный туман, укололо острое понимание, что делать нам на вершине пирамиды решительно нечего, что ничего хорошего нас там не ждёт. Захотелось развернуться и броситься наутёк, но сумел перебороть наваждение, а дальше мы выскочили к лестнице и стало не до сомнений и колебаний. Вверх, вверх и вверх по драным ступеням!

Сейчас сдохну!

Пирамида сводила с ума неправильностью магического фона, напитанного эманациями крови и смерти. По мере подъёма я всё отчётливей и отчётливей ощущал биение магии, и совершенно точно сказывался так не прорыв потустороннего — я будто слышал стук невообразимо огромного сердца. Всё говорило о том, что на вершине пирамиды проводится какой-то ритуал.

И тут — мы.

Нехорошо. Чревато. Опасно.

Сослуживцы понимали это не хуже моего, поэтому на крышу пирамиды мы без подготовки не полезли. Вместо этого сгрудились на площадке перед верхним пролётом. В проём удавалось разглядеть лишь клочок вскипавшего астралом неба, но Клюв уверил нас:

— Там точно кто-то есть!

Должно быть, он слишком сильно высунулся из-за угла, потому как наверху мигом засверкали дульные вспышки. Пули начали биться о стену и рикошетить, а следом прилетела ручная бомба. И сразу — ещё одна!

Когда б не царившая в омуте тишина, мы бы точно оглохли, поскольку выставленный совместными усилиями барьер задержал лишь осколки, а вот звук он бы точно не отсёк, как не стал преградой для заполонившего всё кругом порохового дыма.

Плевать! На это — плевать!

С крыши ринулись упыри, внезапный рывок выскочивших из густого дыма освежёванных мертвецов застал нас врасплох, но ослабленный взрывами барьер их притормозил, а дальше взмахнула руками Кукла, и нежить даже не успела пустить в ход вложенную в них магию. Две гадины отлетели назад ссохшимися костяками, чуть припозднившаяся третья расплескалась брызгами порченой крови, изгваздала красным ступени и стены.

— Клюв, прикрой! — скомандовал урядник и вытянул из подсумка сразу две ручные бомбы.

Червень с напарником последовали его примеру, а только сыпанули искрами полдюжины фитилей, и духолов сотворил призрачный череп, размахнулся и швырнул его вверх. Заклинание не сумело пролететь через перегородившую выход на крышу багряную пелену и рвануло, снесло магическую преграду и раскидало не дававших нам высунуться стрелков.

— Вперёд!

Седмень первым помчался вверх по лестнице, за ним бросились пластуны, а миг спустя на крышу чуть ли не разом улетели шесть рифлёных чугунных шаров. Грохот взрывов канул в заполонившей омут тишине, но каменные плиты под ногами явственно содрогнулись, а ещё вниз потекли клубы сизого порохового дыма, и троица пластунов без промедления ринулась в бой с револьверами и саблями наголо.

Больше всего мне хотелось отсидеться на лестнице, но какой там! Сзади уже подпирала парочка духоловов!

Я выскочил на крышу и сразу поскользнулся в крови. Осколки ручных бомб посекли десяток то ли изначально неживых, то ли уже теперь бесповоротно мёртвых стражей — никто из карауливших выход с лестницы охранников не уцелел, а сверх этого удалось достать одного из троицы сгрудившихся у жертвенной плиты жрецов. Так подумал я, но в этот самый миг высокий светлокожий мужчина в затейливом одеянии из бессчётного количества крохотных пёрышек взял и вонзил ритуальный каменный кинжал в спину своего товарища!

Дальше фигуру показавшегося мне удивительно знакомым демонопоклонника окутало красное сияние, и пластуны не полезли в рукопашную, а вместо этого открыли огонь из револьверов.

Без толку!

Я поспешил убраться из лужи крови, и тотчас от лестницы в жреца устремился призрачный череп. Выходец из Поднебесья отбил его голой рукой, и тогда впустую ударивший своим излюбленным боевым арканом Клюв посторонился, освобождая дорогу Кукле. Чернокожая колдунья запустила руку в кожаный мешочек, сыпанула в залившую всё кругом кровь какой-то серый порошок, и каменные плиты близ алтаря вмиг проросли костяными терниями. Те оплели ноги жреца, пронзили своими шипами его голые щиколотки и поползли выше. Окутавшее жреца сияние задрожало в такт биению человеческого сердца, и костяные путы занялись огнём, начали осыпаться невесомым прахом. Вот только тернии уже укоренились в теле и принялись разрастаться под кожей, местами она вздувалась и лопалась, затейливое жреческое одеяние начало пропитываться кровью.

Троица пластунов прикрылась единым магическим барьером, я тоже геройствовать не стал, юркнул за их спины. Духоловы разошлись в разные стороны, вслед за ними на крышу стали подниматься ученики школы Извечного полдня. Жрец неловко попятился к алтарю, а потом вдруг одним уверенным движением всадил себе меж рёбер ритуальный кинжал, с непостижимой лёгкостью вскрыл грудную клетку и вырвал собственное сердце.

Да чтоб его!

Клюв и Кукла бросились вперёд, но их остановила вспышка багряного пламени, а демонопоклонник, уже заваливаясь навзничь, резким взмахом руки зашвырнул сердце куда-то в небеса. Точнее даже — чуть выше. Прямиком в астрал!

Комок пульсирующей плоти на миг скрылся в кипящей белизне и тут же выпал обратно, но не полетел вниз, а завис над пирамидой. Соединившая его с телом жреца струйка крови обернулась силовой струной, и омут ощутимо перетряхнуло. Каменные плиты под ногами дрогнули, я испуганно оглянулся и обнаружил, что окольцевавший заброшенный город багрянец пришёл в движение и начал стягиваться к окраинам, марая всеми оттенками красного затопившую дома белизну.

Окутавшее жертвенную плиту и распростёртое на ней тело сияние цвета артериальной крови сгустилось и потекло по силовой струне, сердце жреца забилось быстро и чётко, начало наполняться энергией, засветилось багрянцем. От одного только взгляда вверх меня проняло до самых печёнок, остальных жуткое зрелище безучастными тоже не оставило. Червень подскочил и рубанул демонопоклонника по голове, но сначала клинок завяз в красном мареве, а затем и вовсе разлетелся брызгами расплавленной стали. Призрачный череп Клюва прогорел в один миг, ничего не добился и старший из ревнителей: брошенный им сгусток солнечного света бесследно растворился в багряной завесе, лишь на миг разбавив её своим золотистым свечением.

— Довольно! — вмешалась Кукла. — Ритуал перерождения так просто не остановить!

— Перерождения? — уставился на неё Клюв. — Это не открытие врат?

— Нет! — подтвердила чернокожая колдунья. — Демон лишь помогает своему жрецу!

Клюва такой ответ вроде бы успокоил, а вот Седменя — ничуть.

— Хрен редьки не слаще, — донёсся до меня мысленный возглас урядника. — Вся эта прорва энергии сделает выродка равным по мощи архимагу! Он от нас мокрого места не оставит!

— Так давайте его этой прорвы энергии лишим! — объявил Клюв, сотворил очередной призрачный череп и запустил им в связавшую сердце с алтарём силовую струну.

Пустые глазницы вмиг вспыхнули багрянцем, а следом рвануло так, что меня откинуло на пару шагов назад, духолова же и вовсе сбило с ног.

— Тупица! — зло прошипела Кукла. — Поток слишком силён!

Она достала из сумки осколок кости и принялась чертить им на каменных плитах, Клюв приподнялся на одном локте и беззвучно выругался, троица пластунов растерянно переглянулась. Первоначальный план отправился прямиком псу под хвост, более того — багряное кольцо не просто смыкалось вокруг города, оно начало закручиваться гигантским вихрем. Там, где растворённая в омуте энергия кровавых ритуалов смешивалась с белизной порченой небесной силы, рушились дома и перемалывались в каменное крошево стены, и эта круговерть лишь набирала, набирала и набирала обороты…

— Сначала перерождение, затем открытие врат, — подытожил Седмень и нервно сглотнул.

А вот ученики школы Извечного полдня, такое впечатление, и не растерялись вовсе.

— Искажение аспекта! — уловил я мысленный возглас кого-то из юнцов. — Для перерождения жрецу требуется чистейший багрянец! Сместим аспект — и сердце не выдержит!

Сразу оживился их старший:

— Ставим солнечную линзу с выравниванием по сторонам света!

— Тогда не останется энергии на ритуал очищения!

— Совместим!

— Но как⁈

— Берём за основу ритуал перерождения и равняемся на апогей!

— А схема и зеркала?

— Обойдёмся без них. Работаем!

Ревнители солнца забегали вокруг алтаря, на который мне и смотреть тошно было, а чернокожая колдунья оторвалась от расчертившей камни схемы и мысленно гаркнула:

— Кости!

Клюв едва не подпрыгнул на месте и тут же потребовал у пластунов:

— Тела тащите!

Сам он занялся одним из подручных жреца, и под воздействием духолова мёртвая плоть начала стремительно гнить и отваливаться, обнажая костяк. Я на всякое нагляделся, но тут замутило, вот и спустился на лестницу проверить Дарьяна и Огнича. Первый так и валялся без сознания, второй худо-бедно очухался и сумел, заикаясь, выдавить из себя:

— П-п-порядок! — будто сказал вслух, а не переправил мне мысленное сообщение.

Ни тому, ни другому делать на крыше было решительно нечего, так что я оставил их и вернулся обратно один. Запрокинул голову и обнаружил, что сердце жреца заметно увеличилось в размерах — теперь оно сияло над пирамидой настоящей багряной звездой. Гигантский смерч перемалывал в щебень окраины заброшенного города, закрученная им небесная сила пришла в движение, и с меня вновь посыпались пурпурные искры, но что самое паршивое — бивший из алтаря луч сделался ярче, плотнее и мощнее.

Я пригляделся к жрецу и неожиданно для себя его узнал, точнее — вспомнил. Видел этого выродка в пивной «Три кружки» во время приснопамятной охоты на чернокнижников.

И как же тебя тогда только упустили, сволочь такая!

Накатила злоба, захотелось приложить алтарь порчей, но решил не путаться под ногами у ревнителей солнца. Если пластуны и духоловы выкладывали очищенными от плоти костями какую-то сложную схему в стороне от алтаря, то ученики школы Извечного полдня рассредоточились вокруг него со стеклянными шарами в руках. Зачарованные сферы словно бы наполнял алхимический расплав янтаря — ярко-жёлтый и явственно светящийся. Миг спустя из накопителей вырвались лучи солнечного света, и все они пересеклись, разом ударив в энергетический поток, связавший воедино алтарь и сердце.

Там загорелась ослепительная золотая звезда, но силовой жгут задрожал и начал огибать её, не прерываясь и не изменяясь.

— Строим линзу! — донёсся мысленный приказ, и юнцы разом шагнули по часовой стрелке, звезда потускнела и размазалась в диск призрачного свечения. Точнее — в его силуэт, поскольку энергетический поток вмиг перестал дрожать и беспрепятственно потёк вверх. Никак не отреагировало на вмешательство и размеренно пульсировавшее над пирамидой сердце.

— Начали!

Линза разом сделалась ярче и плотней — на меня повеяло зноем летнего полдня, но не здешнего пакостно-влажного, а родного. Правильного!

Бивший из распростёртого на алтаре тела силовой поток начал расходиться по солнечной линзе кроваво-красной мутью, попутно он самую малость посветлел и стал чуть менее плотным. Резавшее глаза сияние магического сердца слегка померкло, а его пульсация стала неровной и прерывистой, только, только, только…

Этим всё и ограничилось!

— Слишком большой азимут! — донёсся до меня мысленный выкрик одного из ревнителей солнца. — Не вытягиваем!

— Держим! — отрезал старший.

— Мощности линзы не хватает! Так нам аспект не исказить! — уловил я ответ, и больше уже медлить не стал, подступил к парням.

«Нет ничего прилипчивей старого доброго проклятия», — припомнилось высказывание соседа по казематам, а ещё подумалось, что азимут между багрянцем и пурпуром далеко не столь велик, как между красным и золотым.

Я потянулся было к солнечной линзе, но сразу отдёрнул руку и потряс обожжёнными пальцами.

Черти драные, ещё ведь даже не прикоснулся!

— Не лезь! — мысленно шуганули меня, но отвлечься от проводимого ритуала никто из ревнителей солнца не мог, так что я окрик попросту проигнорировал.

Идею разом перекрасить всю залитую в один из накопителей энергию не рассматривал изначально, поэтому сосредоточился на бивших из алхимических шаров лучах, благо те своей мощью особо не поражали. Вроде бы — нет, но я вновь придержал руку, так и не попытавшись ничего предпринять.

Не выгорит! Точнее выгорит — только моя кисть. А без непосредственного контакта никак не обойтись, иначе попросту не сработает малая печать воздаяния. А впрочем…

— Ты что задумал⁈ — встревожился старший из ревнителей солнца, когда я выудил из подсумка прихваченное с собой вместилище для порчи, но ответа на свой вопрос не получил.

Я вплавил в хрустальную сердцевину шара свой аргумент — и та враз засветилась чистейшим пурпуром.

Ну и чем это вам не линза⁈

Беззвучно чертыхнувшись, я подставил шар-накопитель под один из лучей, и солнечное сияние то ли преломилось, то ли попросту испачкалось, вырвалось вовне ослепительным пурпуром. Подобно выплеснутой в воду крови тот бледной дымкой разошёлся по золотистому сиянию линзы, то ли малость подкрасив его, то ли попросту извратив, сделал до некоторой степени схожим с питавшим сердце кровавым багрянцем. Силовой поток немедленно дрогнул, от него по линзе разбежалась рябь тёмно-красного сияния. Та придала бледно-блёклой мути пурпура дополнительную глубину и яркость, помогла ей полностью перекрыть золотые тона, а следом изменился и цвет бившего из алтаря багрянца!

Вот вам сродство энергий как оно есть!

Сработало!

Вот только если перетряхнувшая сияние линзы судорога нисколько не повредила накопителям ревнителей, попросту не докатившись до них по золотистым силовым лучам, то сердцевина моей дешёвки от её толчка расплавилась в один миг. Оболочка непременно взорвалась бы, не стискивай я её своей волей, а так энергия лишь частично просочилась через зачарованное стекло — пусть руку и обожгло ядовитым пурпуром, но пальцев я из-за этого не разжал.

Нет, нет и нет! Сработало же! Сработало!

Аспект лившегося в сердце жреца силового потока исказился, в том прорезались пурпурные тона, а затем начало медленно меняться и свечение зависшей над пирамидой звезды, да только именно что — медленно. Чрезвычайно медленно и неспешно!

«Аспекты слишком близки», — наверное стоило бы подумать мне, но все мысли уже вышибло из головы, в той осталось одно только нежелание подыхать.

Ещё — боль.

Восстановить целостность алхимического накопителя не было никакой возможности, мне оставалось лишь стискивать своей волей стеклянную оболочку, и попутно жечь расплавленную сердцевину малой печатью воздаяния, напитывая, напитывая и напитывая её пурпуром. Решительно все силы уходили на искажение аспекта лившейся через шар энергии, и когда вслед за сердцем жреца начала пульсировать сотворённая ревнителями солнца линза, я к такому повороту оказался откровенно не готов.

Черти драные, нет!

Если прежде небесная сила лишь жгла ладонь и пальцы, то тут при каждом сокращении перерождающегося сердца она начала врываться в меня пурпурным огнём, способным не только отравить кровь, но и превратить её в пламя.

О да! Кровь непременно вспыхнула бы, обратив меня в кусок порченого мяса, не сумей я вовремя ослабить напор энергии — оттянув из руки, я вобрал её в оправу и уж совсем было собрался вышвырнуть вовне по другому исходящему меридиану, как вдруг сообразил, что имею дело с чистейшим пурпуром. А если и не с чистейшим, то именно таким, который мне и нужен.

Я ведь сам искажаю аспект! В основе всего мой собственный аргумент!

И упустить такую возможность прорваться в следующий ранг⁈

Все эти размышления промелькнули в один миг, я даже привычный шепоток «взял чужое — жди беды» вроде бы расслышал, но не выбросил энергию вовне, а начал сгонять её жгучие излишки к солнечному сплетению, накапливать их там, сжимать и стискивать, не позволяя расплескаться и спалить к чертям собачьим такого замечательного меня!

Плотнее, плотнее, ещё плотней!

Через не могу!

И всё бы ничего, но перерождающееся сердце билось всё чаще и чаще, волны энергии врывались в меня уже просто беспрестанно, и не было этому ни конца ни края. В отчаянии утопающего, пытающегося выпить море, я вбирал в себя небесную силу и сжимал её своей волей до такой степени, что внутри заполыхала пурпурная звезда. И чем ярче она разгоралась, тем яснее я осознавал, что теперь попросту не сумею остановиться и перенаправить вливавшуюся из накопителя энергию к исходящему меридиану, что стоит лишь на самый краткий миг отвлечься от её уплотнения, и меня неминуемо разорвёт.

Да и попробуй ещё — вытолкни из себя этот драный пурпур! Абрис горел огнём, узлы скрутило, шею охватила раскалённая струна, в глазах — красным-красно. Тут бы выдохнуть да вдохнуть!

Вобрать! Сжать! Удержать!

И не беру я чужое — оно само в меня рвётся, не остановить!

Горю!

Разумеется, я в любой момент мог отдёрнуть руку или разжать пальцы, но только перестану искажать аспект вливавшейся в силовую линзу энергии, и ритуал перерождения вновь пойдёт своим чередом. И тогда мы точно сдохнем, ну а так всё зависит исключительно от меня. Всего-то и нужно, что немного продержаться, вытерпеть очередную драную малость, совладать при этом с лютым напором энергии и не выгореть изнутри. Просто не оказаться слабаком и бездарем!

Удерживают же другие адепты в себе талант энергии, а я так уж точно не хуже прочих!

Но — горю, черти драные! Горю!

Свечение зависшей над пирамидой звезды искажалось невыносимо медленно, и тем не менее в нём всё отчётливей проявлялся пурпурный оттенок. А ещё с каждым мигом вместилище ритуальной энергии сокращалось всё резче и резче — я даже упустил тот миг, когда на одном из таких рывков сердце жреца лопнуло, расплескавшись вспышкой багряного сияния!

Бесформенная груда плоти рухнула чуть в стороне от нас, и тотчас я подался назад — сделал это ещё даже прежде, чем в сознание ворвался истошный мысленный визг:

— Сгинь!

Да что там — подался! Меня будто ударом молнии отбросило!

Покатившись по каменным плитам, я отшвырнул алхимический шар, и тот взорвался беззвучным пурпурным всполохом. Накопители ревнителей засветились в разы сильнее прежнего, силовая линза вновь налилась золотым сиянием и окончательно преобразила бившую из алтаря энергию кровавого ритуала. Луч солнечного света вонзился в бурлившую над пирамидой белизну астрала, прошил ту насквозь и соединился с зависшим в зените светилом.

Полыхнуло так, что на миг я попросту перестал хоть что-либо видеть!

Пронзительное сияние извечного полдня вмиг разошлось на всё небо, пролилось на омут и развеяло заполонившую его порченую силу, но полностью или частично — я не разобрал. Было не до того. Пытался вдохнуть, силился выдохнуть. Втянуть в лёгкие воздух, вытолкнуть переполнявшую меня энергию.

Не получалось ни то, ни другое — спазмы скрутили и мышцы, и абрис. И поделать с этим я при всём желании ничего не мог. Мог лишь корчиться и задыхаться, постепенно запекаясь изнутри.

Миг спустя бивший в небо луч ударил в обратную сторону, проплавил в алтаре дыру и разом выжег всю переполнявшую пирамиду энергию. Сразу погас, и тотчас разлетелась ворохом золотых искр солнечная линза, рассыпались стеклянным крошевом накопители. Ревнители покачнулись, а груда гниющей плоти, которой обернулось чудовищно раздувшееся сердце жреца, дрогнула и проросла щупальцами, обернулась демоническим порождением паука и осьминога.

Я вдохнул.