Архимаг [СИ]

Глава 1

— Ненавижу, — сказал барон.

— Ты о чём?

Я отвлёкся от поглощения самой отвратительной в мире еды — бутербродов с копчёной колбасой и сыром. Твёрдым, чтобы хранился подольше. Радует, что всё это можно запить кофе, а он у моего спутника был отменным.

Бутерброды истощили наши запасы хлеба.

— Вот эта муть за окном, — Иванов неопределённо махнул себе за спину. — Когда минута или две — можно перетерпеть. Но к такому меня точно не готовили.

— Никого не готовили, — усмехнулся я.

— А мне нравится, — подал голос Вжух. — У вас, барон, прекрасная библиотека.

— Много лет собирал, — сообщил убийца, и в его голосе прозвучала гордость.

Библиотека у Иванова, действительно, была годная. Не удивлюсь, если лучшая в мире. А всё потому, что этот бес десятилетиями скармливал домоморфу книги, позаимствованные в разных уголках земного шара. Книги на всех известных языках этой планеты, а ещё на мёртвых. Бродяга всё это запоминал и мог воспроизвести по требованию хозяина в любой момент. В формате, удобном для чтения. Знаете, архивам Тайной Сети очень далеко до столь продвинутого информаториума. Даже поиск не нужен. Задаёшь домоморфу вопрос — и он отвечает. Приводит любые цитаты, делает выборки, обобщает и даёт исчерпывающие сведения. Вжух, естественно, залип.

— Бродяга, — позвал я. — Какие прогнозы по времени путешествия?

— Ты уже спрашивал раз десять, — хмыкнул барон.

— Вдруг он провёл вычисления, — пожимаю плечами и вгрызаюсь в очередной бутерброд.

Мы летим через Пустошь уже третий день. Хотя говорить о Пустоши не совсем корректно, ведь домоморф прокладывает путь через многомерность. Куча измерений, скрученных в тугой клубок и пересекающихся под невообразимыми углами. Я давно адаптировался к подобным вещам, но тем, кто не достиг уровня высшего мага, воспринимать многомерность нелегко. Барон, при всех своих несомненных талантах, относится к большинству.

За время путешествия передо мной заиграла новыми красками Бесконечность.

Да-да, Пустошь ведь у нас Бесконечная. Пардон, Бескрайняя. И если по Земле Бродяга перемещался за секунды или минуты, то здесь совсем иные расстояния. Постичь эти расстояния человеческим умом невозможно. Думаю, Пустошь — это некое подпространство, аналог космоса, по которому можно путешествовать в сравнительной безопасности. Пространство со своими законами, логикой и течением времени. У нас в доме, к слову, все часы были выставлены по Москве, так что внутри Бродяги хоть один процесс можно было назвать привычным. Родным и близким.

Часы показывали девять утра.

И мы пили кофе с бутербродами.

— Оценить расстояние и предполагаемое время пути не представляется возможным, — сообщил Бродяга. — Я уже говорил, что в Пустоши нет ориентиров, точек отсчёта. Я мог бы выбрать в качестве отправного пункта Врата, через которые мы прошли три дня назад…

— Понтикус, — напомнил барон.

— Да, — согласился Бродяга. — Но знание отправной точки не даёт нам определение координат по другим ориентирам.

— Тогда как ты найдёшь Обитель Древних? — делаю глоток из своей чашки.

— Нам дали вектор, — пояснил Бродяга. — Общее направление с учётом всех искривлений многомерности. В Пустоши можно лететь, никуда не сворачивая и прибыть в пункт назначения без особых проблем. Ведь это не планета.

— Хорошо, — кивнул я. — Значит, мы движемся. Но этот процесс не может затянуться до бесконечности? Предтечи, насколько нам известно, жили долго.

— Если не вечно, — добавил Вжух.

Я думал, питомец погружён в чтение очередного фолианта. Но нет. Сидит, прислушивается. Задумчиво пьёт соевый соус из бутылочки.

— А раз они такие у нас долгожители, — продолжил я свою мысль, — то и расстояния для них — условность. Можно хоть веками по этой Пустоши носиться.

— Нет, — возразил барон. — По словам Администратора, мы сумеем достичь цели.

— Обнадёживает, — я издал саркастический смешок. — Главное, чтобы припасов хватило.

— Я могу охотиться, — напомнил Вжух. — Если что, с вами поделюсь.

— Весьма любезно с твоей стороны, — Иванов был серьёзным и задумчивым.

За эти три дня мы успели много о чём поговорить. Поведали друг другу свои истории, обсудили общих знакомых, друзей и врагов. Пересмотрели кучу фильмов на видеомагнитофоне. Обучили Вжуха игре в нарды. Глянули коллекцию артефактов Рода Ивановых.

Кстати, барон оказался весьма неординарной личностью. Я вот и представить себе не мог, что существуют технологические версии Земли, на которых магии вообще нет. В принципе. То есть, ни сверхспособностей, ни артефактов, ни каббалистики, вообще ничего. Даже тварей нет, которых нужно без конца истреблять. И вроде как оттуда взялись все эти пистолеты, автоматы, дробовики и зенитные орудия, которыми мы пользовались. Морфисты добывали чертежи, и технологии просачивались к нам. И чем больше этих технологий, тем более шаткой представляется власть инквизиции.

Так вот, в прошлом барон прожил неисчислимое количество жизней. Мой новый товарищ рождался, умирал и снова появлялся на свет в других телах, сохраняя воспоминания из предыдущих инкарнаций. А потом его перенесли сюда. И перенёс не Великий Чертёжник, как можно было подумать, а совсем иная сущность. Администратор. Да, Сергей Иванов оказался одним из тронутых, именно на его совести была активация заброшенных колоний, рядом с которыми впоследствии распахнулись Врата. Не исключено, что и моё подвальное достояние — его рук дело. И да, Чертёжник не имел власти над бароном. Как и Администратор, что меня до сир пор удивляет. Я спросил Сергея, как он сумел обрести независимость и сохранить Бродягу, на что тот ответил уклончиво — договорились. Без уточнений.

— Мы тебя изучали, — сказал я, запивая бутерброд кофе. — Есть секретные материалы.

— Правда? — барон не удивился. — Ты носишь пурпурную рясу. Без обид, но я уверен, что всю правду тебе не раскрыли. Допуск не позволяет.

— Знаешь о наших правилах.

— Врага надо знать в лицо.

— Инквизиторы — твои враги?

— Раньше было так. Сейчас я держусь в стороне от ваших игрищ. И чувствую себя прекрасно. Я бы и в эту ситуацию не вмешивался, но опасность угрожает всем.

— Тронутые хотели перетащить тебя на свою сторону? — задал я прямой вопрос. — Не тогда, а теперь.

— Пытались.

— И что?

— Да ничего. Меня устраивает власть мойр, потому что они управляют всеми, кроме меня. Лично я нахожусь за пределами системы. И устоявшийся миропорядок мне ничуть не мешает.

— Боишься, как бы чего не вышло.

— Люблю стабильность. Поживи с моё — и начнёшь всем сердцем ненавидеть перемены. Есть старое китайское проклятие: чтоб ты жил в эпоху перемен.

— Так вроде бы это англичане придумали, а свалили на китайцев.

Иванов ухмыльнулся.

— На самом деле, у азиатов есть выражение с похожим смыслом, — барон произнёс длинную витиеватую фразу на китайском. — Упрощённый перевод: «Лучше быть собакой в спокойное время, чем человеком во время хаоса». Знаешь, я жил в Китае, и неоднократно. Так что прекрасно понимаю этих ребят.

Мне вдруг показалось, что я разговариваю со стариком.

Нет, не так.

С ископаемым ящером, который вообще находится за гранью человеческого понимания.

— Вот ты заключил союз с двумя сильными Родами, — барон перегнулся через стол, чтобы подлить себе ещё немного зелёного чая. Мы пили разные напитки. — А ведь ты и сам по себе крут. Ещё и толпу наёмников эстляндских притащил. Рясу носишь, имеешь неприкосновенность. И всё равно перестраховываешься.

— Ну да.

— Значит, не уверен в мощи Супремы. И допускаешь, что мир может слететь с катушек. Правильно?

— Отчасти, — нехотя признал я.

— А теперь представь, что существующий расклад непоколебим. Ты оберегаешь Землю от мостров, побеждаешь всех, кто лезет через Врата, а за спиной у тебя — надёжный тыл. Никаких потрясений. Инквизиторы ловят отступников, мойры стоят на страже общих интересов, тронутые не лезут в мировую политику. Сунется в имение какой-нибудь отмороженный граф — надаёшь ему по шапке. И будущее поддаётся прогнозированию. Ты укореняешься в своей губернии, богатеешь, усиливаешь Род, плодишь наследников. Надеваешь графитовую рясу, потом антрацитовую. В итоге — чёрный янтарь.

— Забыл чёрно-синюю.

— Ай, неважно. Может, ты когда-нибудь протоинквизитором станешь. Или выберешь другой путь. Но вряд ли в твои планы входит война всех против всех.

— И что это меняет? — слышу в собственных словах горечь. — Стабильности нет. Я уже был архимагом, развился по максимуму, а потом встретился с Легендарной Тварью. И вот я здесь. Былые достижения коту под хвост.

— Поэтому я за стабильность, — довольный барон откинулся в кресле и сделал глоток из чашки. — И, без обид, но я бы не стал мочить монстра, который в каком-то гнилом болоте жрёт неизвестных мне людишек. У меня есть те, за кого я отвечаю непосредственно. Жёны, дети, друзья. Гвардия и все, кто мне служит. Кто годами живёт на моих землях. Вот их я и защищаю.

Остаётся лишь пожать плечами.

Моё становление как личности тесно связано с Эфирной Академией. Таск, Город Волшебства, стал для меня второй родиной. И наставники вбили в меня простую истину: всё взаимосвязано. Не только в нашем мире. В метавселенной, если угодно. Поэтому наивно полагать, что засевшая в болотах на другом материке Тварь ограничится этим самым болотом. Рано или поздно хищники расплодятся, займут больший ареал и начнут представлять угрозу для всех. И если мы их не остановим, то кто?

— Война уже началась, — задумчиво произнёс я. — Кто знает, что мы увидим, когда вернёмся.

Доев бутерброд и допив кофе, я помыл чашку и убрал её в сушилку. Кубрик, созданный Бродягой, смахивал на приморские квартиры-студии, только с закругляющимися углами. Панорамные окна были затемнены, потому что барон ненавидел иные измерения.

Мы не взяли слуг, так что приходилось выполнять мелкую работу самим. Хотя вот грязную посуду мы иногда просто распыляем — вся она собрана Бродягой из протоматерии.

Следующий час я провёл в комнате для медитаций, которую Бродяга создал по моей просьбе.

Должен отметить, я с трудом представляю, как выглядит домоморф снаружи. Это не здание, не летающий особняк. Барон сказал, что, перемещаясь на дальние расстояния во враждебных средах, Бродяга превращается в веретено. Вроде субмарины или ракеты. В известных мне вселенных ракет не изобрели, но сведения о них содержались в анналах Тайной Сети. Эти штуки выглядят как пули, только со стабилизаторами, а из задней части вырывается столб пламени. Бродяга себе никакие стабилизаторы не отращивал, да и двигателя в классическом понимании у него не было. Что касается внутреннего объёма, то он был ограничен количеством доступной протоматерии. При этом домоморф свободно менял конфигурацию помещений и выращивал любые предметы, даже самые мелкие.

Медитативная комната выглядела классно.

Три видеостены с тропическим горным ландшафтом. Скрытые динамики транслируют звуки леса. Птички поют, шуршат в траве неведомые существа, журчит водопад.

Умиротворение.

Я уселся на татами, закрыл глаза и погрузился в астральное восприятие. Давненько не прощупывал свои оболочки, ещё бы и подготовить основу для качественного наложения девятого слоя… До «девятки» мне далеко, но беспокоиться о подобных вещах нужно заранее.

Астральное зрение вывело меня далеко за пределы ауры.

И, как я подозреваю, заставило врубить чутьё.

Потому что рисунок многомерности выглядел… странно. Будто его что-то меняло, и это были не мы.

В прошлой жизни я ни разу не активировал дальний транс в многомерности. Перемещаясь в границах одной планеты, ты тратишь на бросок несколько минут, не более. Иногда четверть часа. Да и монстры, умеющие проникать в это пространство, встречаются крайне редко. Так что я не знал, сработает ли техника.

Транс заработал.

Я ощутил себя вне Бродяги, и мне стоило некоторых усилий не отстать от движущейся машины. Скорость домоморфа определить крайне проблематично — внешних ориентиров не существует. До сих пор не понимаю, как эти штуки прыгают на столь чудовищные дистанции, откуда берут энергию и как воспринимают точки отсчёта. Думаю, Предтечи создали их такими. Адаптировали к этим условиям.

Иванов не соврал.

Домоморф издали смахивал на веретено с утолщением в центре. Серебристое, поглощающее свет. Впрочем, и само понятие «свет» за гранью человеческого восприятия искажалось. Тут ведь ни солнц, ни лун, ни звёзд или туманностей. Вообще ничего. Вместе с тем, не хватает и тьмы в классическом понимании. Ты просто мчишься через всё это мракобесие и улавливаешь грани неким шестым чувством.

Мой разум сопровождал машину, одновременно расширяя зону восприятия. Приходилось сканировать многомерную реальность на всех планах, включая астральный.

Вскоре я засёк преследователя.

Легко и непринуждённо вписываясь в иные измерения, за нами мчался Крот. Нет, ничего общего со слепыми подземными зверушками эта тварь не имела. Просто Кроты считались едва ли не самыми грозными хищниками, обитающими в Инферно.

Молодые маги путают инфернальный слой с многомерностью или думают, что эти реальности дополняют друг друга. В Академии нас учили, что это принципиально разные вещи. Существовали манускрипты, в которых утверждалось, что таки да — Инферно является частью этого пространства. Никто не знает, как оно на самом деле, но известно, что некоторые, особо агрессивные и развитые твари способны здесь жить. И охотиться, если встречают биологические объекты.

Кротов устраивает любая материя.

Этот зверь с равным успехом позавтракает домоморфом, человеком или своим собратом, если тот окажется слабее. Кроты могут выбираться и в обычное пространство, но долго там не живут — что-то им не по нутру.

Я раздвинул зону восприятия на несколько десятков километров.

Да, такое возможно.

Всё упирается в навыки и количество потребляемого эфира. Мой уровень вполне позволял заглянуть ещё дальше, но этого было достаточно. Ну, и километры — понятие относительное. В топологическом бреду, через который мы пробираемся, определить дистанцию достоверно — целое искусство.

Тварь напоминала закручивающуюся в бесконечность воронку с пульсирующими краями и протянувшимися на сотни метров вперёд конечностями. То ли усиками, то ли щупальцами. Воронка, как вы догадались, предназначена для заглатывания жертв, по её периметру протянулись ряды острейших зубов. Хвост твари изгибается, помогая маневрировать и выискивать кратчайшие пути. Конечность и орган восприятия одновременно. Эдакое ожившее торнадо, способное свести с ума даже человека с устойчивой психикой.

Расстояние между нами и преследователем сокращалось.