Архимаг [СИ]

Глава 6

Я кое-что слышал о космических кораблях.

В моём мире их не было, но здесь…

То есть, я хотел сказать на Земле, сохранившей часть древней культуры Предтеч.

По сути, машины Древних, включая колонии, были многофункциональными звездолётами, умеющими путешествовать как по открытому космосу, так и внутри многомерности. Всё упиралось в пресловутые настройки.

Что касается Тайной Сети, где хранились сведения, почерпнутые из снов людей в альтернативных вселенных, то упоминания о космических полётах имели место и там. Некоторые миры опередили Землю, контролируемую мойрами, в технологическом плане. В отдельных пластах реальности существовали ракеты, челноки, стратосферная авиация, искусственные спутники и орбитальные станции. Всё это держалось в строжайшем секрете. Рядовые инквизиторы получали информацию дозированно, в зависимости от ступени посвящения.

Одно могу сказать: ничего подобного машинам Древних люди и близко не сумели создать. И вряд ли сумеют в обозримом будущем.

Сидя в прозрачной капсуле и заворожённо изучая то, что открылось моему взору, я вдруг осознал важную вещь. Я сейчас нахожусь в безвоздушном пространстве, среда за пределами Бродяги способна меня убить. Несмотря на это, стены капсулы защищают своих пассажиров от чудовищного холода, жёсткого излучения и других неприятных вещей.

Я знаю, что в таких местах нет силы тяжести.

Человек должен парить в невесомости, как и любые незакреплённые предметы. Вот только внутри Бродяги гравитация ощущалась. Значит, домоморф и здесь научился обходить законы физики.

Из черноты космоса резко выделялся огромный, голубовато-зелёный полумесяц. Словно изогнутый клинок или провал иллюминатора в ночном самолёте. Чуть дальше обнаружились два крохотных серпа, ползущих по лику этого мира. Перед нами висела планета.

— Мы на месте? — спросил я.

Иванов, как и прежде, наблюдал за развёрнутыми экранами.

— Почти, — ответил Бродяга. — Дальше мы не сможем лететь.

— Это ещё почему? — я нахмурился.

— На орбите вращаются механизмы, способные нас уничтожить, — пояснил домоморф. — Чтобы спуститься вниз, придётся войти в многомерное пространство.

— И в чём проблема? — барон первым учуял подвох.

— Там идёт война, — пояснил Бродяга.

Мы с Ивановым переглянулись.

Вжух успел добыть неизвестно откуда баночку с горчицей и сейчас неторопливо поглощал любимое лакомство, ловко орудуя чайной ложечкой.

Я прислушался к своим ощущениям.

На орбите чужого мира хватало энергии. Стоило запустить циркуляцию, и эфир начинал циркулировать по моим каналам, напитывая узлы и астральные оболочки. Честно говоря, я не задумывался, откуда берётся этот живительный поток… И всё же, в глубоком космосе о магии следовало забыть. Вот почему Древние создавали свои машины, замещая ими естественное развитие.

— Другого пути нет, — сказал я. И посмотрел на барона: — Ты разбираешься во всей этой навигации?

Иванов пожал плечами:

— Тот упырь, который назвался Стражем… он научил меня. Даже не знаю, как объяснить. Просто в голове появилось знание.

Я нырнул в дальний транс.

Это следовало сделать с самого начала, ведь существуют незримые твари, умеющие подкрадываться незаметно… Правда, я не слышал о созданиях, сумевших адаптироваться к безвоздушному пространству. Жизнь в таком месте, как мне всегда казалось, невозможна по определению.

Чувство было неприятным.

Бродяга двигался, хотя это и не ощущалось внутри прозрачной капсулы, и скорость его была сумасшедшей. Мы шли на сближение с планетой, при этом усиленно тормозили.

А вокруг…

Никакой опоры, ориентиров.

Вообще ничего.

Россыпи звёзд — ярких, колючих, немигающих. Непостижимые расстояния — жуткие, как и на просторах Бескрайней Пустоши. Вот только в степи можно было почувствовать себя человеком. Там находились привычные вещи — трава, звери, горы и кратеры. Что-то происходило. Кто-то кого-то съедал. По небу плыли облака, дул ветер, нос улавливал запахи. Мог пойти дождь, и влага напоминала о реальности происходящего. Здесь же… Пустота, не ведающая границ.

Бродяга снаружи оказался непрозрачным конусом, поглощающим свет далёкого солнца. Чужого солнца, хотя и очень похожего на земное.

Сколько я ни всматривался в черноту пространства, так и не сумел заметить признаков боевых действий. Да и как можно воевать, не имея твёрдой опоры под ногами? Левитировать? Похоже, домоморф не врёт. Самое интересное разворачивается в иных измерениях, за пределами человеческого восприятия.

Я вновь посмотрел на планету.

Один из многих миров, принадлежащих богам.

Непохоже на землю. Вроде бы и есть атмосфера, но зелёного больше, чем синего. На доступном зрению серпе проступают очертания большого материка, коричневые вкрапления гор…

— Рост!

Голос Иванова заставил меня вернуться в Бродягу.

— Ты в трансе, что ли? — барон развернулся вместе с креслом.

— Да. И ты меня отвлекаешь.

— Извини. Но нам нужно принять решение.

В голове начали всплывать слова Древних из Правящей Триады. Линия фронта пролегает вдалеке от центральных миров Нерушимой Системы. Значит, Система — это и есть империя богов. Множество звёзд и вращающихся вокруг них планет. Таких как Земля. Теперь я хорошо понимаю, что Предтечи и их противники развернули борьбу в пределах нашей вселенной. Просто между планетами, вовлечёнными в процесс, могут простираться десятки и сотни тысяч световых лет…

— Слушаю, — устало произнёс я.

— Пусть скажет Бродяга.

К разговору тотчас присоединился домоморф:

— Прямо сейчас идёт война в многомерном космосе. Если мы хотим связаться с командованием Предтеч и выставить себя в качестве парламентёров, придётся совершить новый прыжок.

— Но? — уточнил я.

— Нас могут случайно уничтожить.

Подумав, я ответил:

— Укрепи броню по максимуму. Я постараюсь укрыть нас всех энергетическим щитом. Не уверен, что это поможет, но лучше попытаться.

— Предлагаю маневрирование, — заявил Бродяга. — В движущуюся цель попасть сложнее.

Иванов одобрительно кивнул:

— Поддерживаю.

— Тогда погнали, — сказал я.

И первым делом выставил щит, врубив непрерывную циркуляцию.

— Входим в зону боевых действий! — голос Бродяги прозвучал как набат, и в тот же миг пространство вокруг нас взорвалось хаосом.

Капсула дёрнулась, и мир за её пределами рассыпался на фрагменты. Мы больше не летели сквозь чёрную пустоту — теперь нас окружал лабиринт войн, где сражались не корабли, а сами законы реальности.

Гигантские структуры, напоминающие кристаллические решётки, пронзали друг друга, перестраивая пространство. Вспышки энергии не взрывались — они переписывали участки космоса, превращая их то в огненный вихрь, то в чёрную сингулярность. Фигуры, похожие на воинов в доспехах из твёрдого света, сражались с механизмами, которые больше напоминали живые уравнения, чем машины.

— Держись! — крикнул Иванов, когда Бродяга резко развернулся, уклоняясь от спиралевидного импульса, прошившего пространство.

Щит, который я установил вокруг капсулы, затрещал под ударами рассеянной энергии. Похоже, даже здесь, в многомерной войне, эфир работал — но его потоки были искажены, словно течение реки, перегороженной плотиной.

— Они нас заметили! — Вжух отбросил баночку с горчицей и вцепился в подлокотник.

Из глубины лабиринта вырвалось что-то — не корабль, не существо, а скорее идея атаки, воплощённая в луч сжатого сияния. Бродяга рванул в сторону, но удар всё равно задел нас — капсула вздрогнула, а по прозрачным стенам поползли трещины, мгновенно зарастающие протоматерией. Щит просел, магические каналы загудели от напряжения.

— Щит не выдержит второго удара! — я почувствовал, как эфир вырывается из-под контроля. Узлы напряглись, энергия подпитывала технику, затягивая прорехи.

— Я делаю, что могу! — Бродяга резко изменил траекторию, нырнув в складку реальности. Мир вокруг сжался, превратившись в тоннель из переплетающихся линий, а затем снова развернулся — но теперь мы летели параллельно битве, а не сквозь неё.

Вдруг…

Голограмма перед Ивановым вспыхнула, и в капсуле раздался новый голос — низкий, металлический, без эмоций, но с непререкаемой властностью:

— Неопознанный модуль. Вы вторгаетесь в зону конфликта Нерушимой Системы. Назовите идентификатор.

Иванов и я переглянулись.

— Это командующий Предтеч? — спросил я.

— Я — Автократ Третьего Кольца, ответственный за данный сектор. Ваш модуль не соответствует ни одной из известных конфигураций. Последнее предупреждение: назовите идентификатор или будете уничтожены.

Бродяга внезапно ответил за нас — его голос стал глубже, обретя странные модуляции, будто в нём зазвучали десятки других существ:

— Идентификатор: «Странник Последнего Порога». Доступ: Триада. Приоритет: Альфа.

Молчание.

Затем голос Автократа изменился — в нём появилось… удивление?

— Подтверждаю. Доступ распознан.

Иванов выдохнул.

— Теперь, может, объясните, что здесь происходит? — спросил я.

— Война, — ответил Автократ. — Первородные атакуют наши многомерные узлы. Мы удерживаем линию, но их прорыв неизбежен. Если вы здесь — значит, Триада решила вмешаться.

— Мы не от Триады, — признался я. — Но мы с ними говорили.

Ещё пауза.

— Тогда слушайте внимательно, — наконец произнёс Автократ. — Если вы хотите выжить в этой битве — следуйте моим указаниям. Потому что следующий прорыв Первородных будет здесь.

— Свяжитесь с Триадой, — сказал я. — Мы — посланники. У нас чёткая задача — встретиться с Планировщиком и договориться о прекращении конфликта. Вы должны выставить меня в качестве парламентёра.

— Они вас уничтожат, — возразил Автократ.

— Первородные знают, что я приду. Назовите имя Гримауна. Скажите, явился посол и хочет обсудить тему Живого Хаоса.

Капсула содрогнулась.

Где-то в глубинах многомерного космоса что-то проснулось.

И оно смотрело прямо на нас.

— Мы пропускаем Гримауна.

Не знаю, как это произошло, но боги, потомком которых я себя считал, услышали наш разговор. Одновременно с этим волны искажений многомерности улеглись. Шестое чувство подсказывало: битва приостановлена.

Весь диалог происходил на ментальном уровне.

Я не ощущал языковых барьеров.

Думаю, силы, схлестнувшиеся в этой части вселенной, настолько превосходили людей по своей мощи, что спокойно сметали любые блоки и проникали в самую суть моего разума. Не удивлюсь, если эти существа вышли за пределы всех известных языковых систем.

— Домоморф посланника движется к вам, — констатировал Автократ.

— Мы видим, — ответило нечто.

Бродяга нырнул во фрактальное переплетение.

Многомерность за пределами капсулы обрела привычный вид — серая неопределённость, сложенная из бесчисленных конфигураций.

Бродяга вздрогнул, и реальность вокруг нас сложилась — не так, как прежде, а словно кто-то взял ткань мироздания и аккуратно завернул нас в неё. На мгновение я увидел разрез — бесконечную плоскость, усеянную геометрическими фигурами, которые не должны были существовать в трёхмерном пространстве. Треугольники с семью углами. Сферы, внутри которых пульсировали чёрные звёзды. Столбы из света, изгибающиеся под невозможными углами.

А потом…

Мы оказались на планете Первородных.

Первое, что я понял — здесь не было поверхности в привычном смысле. Мы не стояли на земле, не парили в воздухе. Мы просто находились, будто само понятие «низ» здесь не работало. Вокруг простирался ландшафт, но он не подчинялся никаким законам перспективы.

Ландшафт был живым.

Горы здесь не стояли на месте — они росли, как кристаллы, вытягиваясь из невидимого центра и тут же рассыпаясь в пыль. Реки текли вверх, вниз и в стороны одновременно, их воды переливались цветами, которых нет в человеческом спектре. Время от времени капли отрывались от потока и застывали в воздухе, превращаясь в крошечные зеркала, отражающие что-то из других измерений.

А потом вокруг нас сформировалась комната.

Нет, не комната.

Ангар.

Обширное замкнутое пространство с каменным полом и сводчатым потолком, под которым плавали светящиеся шары. Ни окон, ни дверей, ни иной перспективы.

На полу вспыхнули ярко-голубые узоры, проступили светящиеся линии, очертился круг.

Бродяга незаметно приблизился к центру круга, и я увидел завихряющиеся вдоль периметра энергетические сгустки. До моего слуха донеслись завывания ветра в несуществующих водосточных трубах и бесплотный голос:

— Ты отправляешься в метрополию, посланник.

Метрополия.

Центральный мир империи богов.

Ангар исказился.

Энергетическая труба увлекла Бродягу вверх, к истаявшему потолку, и ещё дальше — в уже знакомое безвоздушное пространство. Непостижимый коридор, где сами направления утратили смысл.

Энергетический коридор рассыпался, словно разорванная паутина света, и перед нами открылось нечто, заставившее мой разум на мгновение онеметь.

Чертоги Ушедших.

Я ожидал увидеть город. Дворец. Может, гигантскую станцию, парящую в космосе. Но это…

Это было место, где архитектура становилась философией.

Колонны — нет, не колонны, а вертикальные реки застывшего света — вздымались ввысь, теряясь где-то в бесконечности. Их поверхность переливалась, словно жидкий металл, но при ближайшем рассмотрении оказывалась абсолютно твёрдой, холодной, как вечность. Между ними зияли провалы — чёрные, бездонные, сквозь которые просвечивали далёкие звёзды.

Пол — если это можно было назвать полом — состоял из ступеней, расходящихся концентрическими кругами, будто кто-то бросил камень в зеркальную гладь пространства. Они не были плоскими: каждая слегка изгибалась, образуя идеальные параболы, а между ними струился туман, похожий на жидкий серебряный дым.

И тишина.

Не та тишина, что бывает в пустых помещениях. Другая. Абсолютная, всепоглощающая, как будто само время здесь замедлилось до полной остановки. Даже шелест вентиляционных систем Бродяги, превратившегося обратно в серебристое веретено, тонул в неизвестности — словно вселенная поглощала его.

— Мы на месте, — прошептал Иванов. Его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал приглушённо, будто его заворачивали в слои ваты.

Я приблизился к двери в прозрачной стене.

Сделал шаг — и ступень под ногой слегка прогнулась, как поверхность воды, но не поддалась. Вжух, сопровождавший меня, навострил уши, его нос дрожал, втягивая воздух, в котором не было ни запахов, ни даже ощущения движения.

— Где Планировщик? — спросил я.

Ответ пришёл не словами.

Он просто появился.

Между колонн, там, где секунду назад была пустота, теперь стояла фигура.

Нет, не фигура.

Тень от отсутствующего объекта.

Человекоподобный силуэт, но слишком правильный, слишком геометричный, будто его вырезали из самой концепции формы. В нём не было лица — только гладкая маска, отражающая звёзды так, будто они находились не снаружи, а внутри.

— Ты пришёл, — прозвучало у меня в голове.

Голос не был ни мужским, ни женским. Он был чистой информацией, вложенной прямо в сознание, как формула, которую нельзя оспорить.

Я попытался ответить, но понял, что мои губы не шевелятся. Оно общалось со мной без слов.

— Ты хочешь говорить о Живом Хаосе.

Это не было вопросом. Это был факт, вписанный в ткань реальности.

И тогда Чертоги изменились.

Колонны развернулись, ступени сложились в новые структуры, и вдруг мы оказались не в зале, а внутри гигантской модели вселенной — звёзды, галактики, нити тёмной материи, всё это висело вокруг нас, как карта.

— Слушай, — я не выдержал. — А можно хоть раз посидеть в обычной комнате?

Вселенная начала меняться.