Армейская пора

Глава 23

В Ижевск мы приехали где-то днем и немного потолкались. Вообще же, командировочных солдат было положено отправлять в казармы. Но это правило было не жестким и соблюдалось не строго. Поэтому Катеревич с легкостью сумел отправить меня в ведомственную гостиницу.

— В принципе военнослужащие спортроты и, тем более, ЦСКА только отмечаются в городской комендатуре, в дальнейшем они самостоятельны. Ты просто еще не оформлен официально и не замечаешь надлежащих документов. Но приказ Министерства Обороны уже есть, поэтому я и провел тебя легко

В гостинице я тоже лишь показался, отметил командировку, обозначил, где меня можно найти, если что и улепетнул. Гостиничные работники даже и не моргнули глазом. Молодое же дело, по девкам или в загул, что ему мешать?

А я, между прочим, пошел домой, к родной жене. Да и то, не на долго ли? Нет, не за жену испугался. Маша, выйдя поздно за меня замуж, и не думала уйти. а вот то, что квартиру у нас усвистнут, это, пожалуйста. Дали вне очереди, трехкомнатную махину на двух человек, как ни на есть по блату.

Главный тренер Кирилл Леонидович Кабысдох (вот фамилия привалила!) буквально недавно попытался было инициировать процесс прихватизации. Мол, народ требует, и даже гумагу какую-то налепил. Но Машенька, умница, записалась на прием к первому секретарю Петру Семеновичу Грищенко и предупредила, что снова будет жаловаться в Москву, в ЦК.

Все доводы были налицо и на фоне «народной демократии» обком, наверняка бы, проиграл. А самое главное, заметно пошатнулись позиции Свмого — генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева. Тут уж не до жира, быть бы живу.

И когда Кабысдох, ловко сманеврировав, предложил поменять трехкомнатную квартиру на Удмуртской на маленькое двухкомнатное жилище в многоквартирном доме где-то на окраине, Грищенко уже не решился. Тем более, это Кабысдох все пытался свести счеты с прежним главным тренером, а ему он никак не останавливался.

Я же, приехав в Ижевск, начал разыгрывать свою бюрократическую игру — сходил на прием к П. С. Грищенко, передал ему официальную бумагу от клуба ЦСКА о сохранении жилья за спортсменом армейского спортивного общества мастера спорта международного класса О. Н. Ломаева.

Проблема эта появилась не вдруг, но ни в ГДР, ни в Москве я ею и не думал решать (эх!), а вот в Ижевске спохватился. Ладно, был ответственный работник ЦСКА небезвестный Максим Ярославович Катеревич. Он объяснил мне, что с учетом моего отъезда с семьей жены не только не имеет смысла бороться за жилье в Ижевске, но и вредно — можно остаться без московской квартиры.

Но официальную бумагу он все же дал с текстом и своей подписью. Солидный документ! Грищенко и дрогнул перед ним и передо мной — именитым, не смотря ни на что, спортсменом в форме сержанта, типичным удмуртом с хорошо подвешенным языком. Пока трехкомнатная квартира останется за семьей Ломаевых. А потом посмотрим. Скоро наступят «черные 1990-е» и кто еще у кого отберет!

На фоне этого пришел я наше или теперь уже чужое, к главтренеру Кабысдоху. Этот любитель половить рыбку в мутной водице, типичный легкоатлет в отставке — некогда худощавый, стройный, раньше с шикарной шевелюрой, а ныне с не менее роскошной лысиной — оказался большим любителем словоблудства — когда по отдельности слов много и они хорошие, а в конце посмотришь, так ничего хорошего.

Если он и думал сбить меня с мысли и смять, то он здорово ошибся. Кабысдох призвал меня, спортсменов общества и весь миллионный народ сплотиться вокруг славной коммунистической партии в борьбе с разными ненужными льготами и прихлебателями, имея вроде бы меня. Даже цитатку одну вставил другого словоблуда — Горбачева.

Ха, в ответ я сказал, что весь многомиллионный советский народ, все прогрессивное человечество борется с гадами — бюрократами и недалек тот день, когда эти лизоблюды и фарисеи отправятся, наконец, работать, а не лясы точить.

Такой разворот Кабысдоху явно не понравился и он попытался идти другим путем — грубо и нагло на меня наорать, указав, что я здесь больше не работаю и не имею права здесь появляться.

Выход был, в принципе, ловкий — или я не выдержу и уйду отсюда в слезах. Или, что более вероятно, учитывая мой солдатский статус, я полезу в драку. И тут уже не важно, кто победит. Если суд решит, а это почти на 100% я, то и приговор будет соответственный.

Ну да, если бы был 18-летний пацан, точно бы полез. Но старик 70 лет с копейками только про себя посмеялся и отметил, что перед нами типичный бюрократический оскал бюрократа, когда он не прикрыт лепестками словоблудия. И пока я выполняю свой священный долг перед Отчизной с автоматом в руках, бюрократ Кабысдох, нарушая закон, увольняет меня и выбрасывает мое имущество.

Короче говоря, этому болтуна я вначале развел «на-поговорить», а потом еще и изрядно напугал.

А в конце он попытался мне отомстить и объявил, что на текущие соревнования «Ижевская винтовка» он меня не допускает по… этическим причинам.

Опять же молодец… бармалей. Более чем уверен, если бы я покаялся и лег под него (фигурально выражаясь, конечно), он бы переменил свои взгляды и допустил. Все-таки, я был самым лучшим спортсменом, как потом оказалось. А ему ведь еще надо отчитываться, а там на одном из словоблудии не ускачешь.

Но я и там его обскакал, сказав, что он меня и так уволил (не совсем, правда, из общества я сам уволился в связи с уходом в армию) и там перешел в ЦСКА (а вот это чистейшая правда, сами знаете). И в этом статусе буду участвовать в этом состязании.

С тем и ушел, прекрасно понимая, что бестолковку я переспорил, но сюда мне лучше не приходить.

Зашел к тестю и теще. Чуть не ахнул. И Александр Петрович, и Анастасия Васильевна сильно сдали, за несколько месяцев превратившись из крепких и красивых немолодых людей в больных стариков. Видимо они будут из того поколения, которому не пережить СССР.

Разговорился с ними, но разговор лишь укрепил мое мнение. Они почему-то решили, что Горбачев скоро уйдет (партия не выдержит и переизберет) и 1990-е годы пройдут под знаком восстановления социализма. Бедные Пушины, знали бы они, что будет в действительности — черные 1990-е годы!

Под влиянием постзнания впервые надавил на старого Пушина, ну и на его жену Анастасию Васильевну. Рассказал, что в армию при частичной помощи вашей дочери Маши перешел в общество ЦСКА. И не удивительно, ведь в Москве мы встретились Максима Ярославовича Катеревича. А сейчас он в Ижевске.

Александр Петрович вначале обрадовался, а потом заметно скис. Не хочется быть просителем, — понял я.

Ну впрочем, не буду больше давить, вдруг еще сломается. Договорил дальше:

— И в связи с этим нам с Маше рано или поздно придется уехать в Москву. Помогите Маше, мне придется много ездить по стране, уже сказали. Будет одна в чужом городе, потом рожать, А?

Видимо, я принял правильный тон, старики ожили. Они снова нужны и снова надо делать что-то нужное.

Не хорошо, конечно, так напропалую врать. Но это лучше, чем так по черному жить. И вернулся домой к жене. Хоть там все по-доброму.

На следующий день прошел на официальный прием под флагом ЦСКА. От этой военно-спортивной организации один был старый знакомый — Максим Ярославович Катеревич. А вот один оказался совершенно незнакомым, но, по крайней мере, для меня очень важным — офицер ВОЛСР и мой тренер. Старший лейтенант Эдгар Герасимович Иванов.

Как и полагалось быть вежливому человеку, Максим Ярославович для начала представил Иванову меня, а потом мне Иванова. Заодно показал, кто сколько весит на бюрократических весах. Я такой картине не удивился, итак знал, что сержант был легче старшего лейтенанта.

Интересно другое — Иванов, несмотря на фамилию, все-таки этнически оказался немцем. Не зря он таковым мне показался. Впрочем, говорили уже о другом.

Мне представилось очень неприятно, но до спортроты в Вологде мои документы не дошли. То есть дошли, но потом сразу же делопроизводитель оной с какого-то перепоя (⁈) их посеял. Так чтовызову из Вологды я был полностью обязан Катеревичу. Вот ведь как!

В спортроте же обо мне узнали на уровне есть такой паренек, он не низок, не высок. Этого, естественно, им было мало и они уже собирались отправить вторичный запрос, не отвалятся же у сержанта Ломаева руки от новой отправки документов, но тут вмешалась Москва.

И вот Иванов, который был не просто офицером ВОЛСР, но и комроты по строевой части оной, сегодня интересовался мной со снисходительной улыбкой.

Не часто в роте, а точнее никогда, не принимали личный состав в штат. И мы, конечно, верим вышестоящему командованию, но вы хотя бы показали какие-нибудь документы.

Иванов так высказался, а потом держал свою улыбку еще целую минуту. До тех пор пока я не вытащил заверенные документы. Они лежали у меня в кармане шинели, положенные туда еще в ГДР и о забывчивости там оставленные. А теперь вот наступил и их черед.

Когда геноссе Иванов увидел копии удостоверения мастера спорта международного класса, грамот золотых медалей, рекордсмена мирового уровня, то на его лице снисходительная улыбка сменилась растерянной мимикой (на короткое время), а потом философской задумчивостью. Однако же, интересный у них оказался юнец.

После этого переговоры быстро перестроились на деловой лад. Иванов, кстати, тоже был мастер спорта, но обычный, а международный класс у них был в роте в количестве 1 (один) штук. То есть, я не хочу сказать, что таких спортсменов в России было мало, но не молодых же лыжников.

В общем, посмотрел офицер мои документы и уже не кидал снисходительные взгляды на мою юную удмуртскую рожу.

— Эдгар Герасимович, — между тем продолжил Катеревич, — именно исходя из этих результатов, мы и настояли на отправке сержанта Ломаева в вашу роту. А теперь еще предлагаем включить в команду ЦСКА на эти соревнования. Как вы?

Иванов еще раз вдумчиво посмотрел на удостоверение мастера спорта международного класса, потом на молодого сержанта, сидящего напротив него. По-видимому, у него не совмещались шаблоны.

Мастер спорта международного спорта среди лыжников обычно рисуется, как минимум, представительным мужчиной, уже в годах. А тут откровенный 18-летний паренек. Поневоле возникает вопрос — его ли это документы?

Однако и не верить, а, тем более, возражать солидному человеку свыше не было никакого представления.

Ну и как всегда делается в этом случае взрослыми людьми, Эдгар Герасимович постарался встать на обе стороны. С одной стороны, он четко согласился с Катеревичем:

— Несомненно, Максим Ярославович, отказывать золотому призеру этому же турниру «Ижевской винтовки» будет довольно дурным поступком.

А потом сразу же отыграл назад, предложив проверить сержанта Ломаева. И ведь даже не обидишься. Иванов — тренер выставленной команды и как раз ему проверять ее спортсменов.

Поэтому я даже ничуть не усомнился, только спросил, есть ли у них комплект свободных лыж, и если нет, могу ли бегать на своих.

Иванов, не раздумывая, кивнул. Впрочем, я не сомневался, что под каким-нибудь поводом он и сам проверит и узнает, проверяли ли их судьи. Я даже мысленно одобрительно кивнул, простаки здесь надолго не задерживаются.

Катеревич тоже спросил, но уже о своем, о девичьем. Как спортивного чиновника его интересовало, что если решен вопрос об участии Ломаева, то, может быть, подписать договор о членстве его в ЦСКА, раз уж есть спортсмен, есть тренер и есть представитель администрации?

Я не возражал, нюансы все были рассмотрены, надо лишь не щелкать клювом при подписании. Иванов тоже был согласен. Собственно, формально он вообще был не причем, его фамилия там отсутствовала. Но подписание договора автоматически делала меня его подчиненным. И если он этого не желал, то или говорил об этом, или сам отказывался.

Чиновник вытащил на стол три идентичных экземпляра — для меня, для тренера для уведомления и для клуба. Я бегло проглядел, вроде б все нюансы отображены и подписал все три. Подпись главы клуба уже была (факсимиле). Все, договор вступил в силу.

Тут же, как говорится, не отходя от кассы, Катеревич выдал мне положенные авансовые деньги. Можешь работать, Олег Николаевич!

Сами соревнования должны были начаться третьего дня, посему Иванов, не откладывая, сказал мне о послеобеденной тренировке.

Надо было проверить имеющийся инвентарь, надо было осмотреть спортивный костюм, наконец, стоило отдать наличные деньги благоверной, хотя направо и налево не пропиваю. Вроде бы уже не XVIIIвек, когда сто рублей медных денег весили аж шесть пудов, и все же. Опять же, еще дореволюционная традиция, отдавать все наличные деньги жене за пазуху.

А и ладно. Экономно пообедал, все же лыжный экзамен сегодня, а иначе я эту тренировку и оценивал. Отдал большую часть денег, оставив невеликую горстку. Маша аж обалдела от этого.

— А ты вовремя, поездка в ГДР изрядно подорвала семейный бюджет, — призналась она и потребовала: — давай, колись, откуда такая прорва денег. В армии накопил?

Я улыбнулся:

— Ты попробуй, посчитай, как накопить с солдатских копеек тысячи?

Маша, не отвечая, продолжала вопросительно буравить меня. Мол, сказал А, так говори уж и Б, что мучаешь, бестолковщина⁈

Действительно, какого черта мучаю. Свободно признался, еще и пожал плечами, дескать, сама бы догадалась:

— Подписал договор с ЦСКА и получил денежный аванс. Теперь надо плотно работать, чтобы аванс не оставался лишь авансом.

Жена благодарно погладила меня по голове. Несмотря на слабую товарную обеспеченность рубля и ускоряющуюся к концу 1980-х годов, деньги оставались деньгами, и жить без них было хуже, чем со слабыми ими. Спохватилась:

— Ты же во время действительной службы и так обязан работать на них, если не хочешь плац топтать между делом, откуда такая небывалая щедрость.

Эк тебя женщина понесло. А вообще, сама бы логически подумала или хочешь, чтобы похвастался? Так это мы пожалуйста:

— Срочная служба идет, как ты знаешь, всего лишь два года. А потом я могу обидется и демонстративно хлопнуть дверью. Так что здесь, главным образом, оценка меня, как возможный потенциал = будет толк или не будет. Видимо, посчитали, что будет. И в спортроту вытащили и долгосрочный договор дали. И даже денежек сразу отсыпали. Откуда, какая мораль, Мария Александровна?

— Какая же? — улыбнулась жена моим рассуждениям. Ничего я тебя еще смогу поразить. Смотри:

— Ты должна родить!

— Я-то тут причем! — реально удивилась она.

— Смотри, — предложил я, — ты не рожаешь, я в печали. В таком случае я не выигрываю. Так что рожай ребенка, помогай ЦСКА!

— Да ну тебя! — она в шутку толкнула меня к двери. Ну я и пошел. Означенные в перечне дела сделал, пообедал, чем еще дома заниматься.

Занимались мы при доме отдыха, небольшого и в середине недели пустоватый. Перестройка уже подходила к логическому концу и сфере быта потихоньку разрешали подрабатывать. Правда, как-то неуверенно и с постоянными реверсами. Ну, вот спортивное общество ЦСКА сумела арендовать легко и сравнительно недорого, не пришлось снова идти на поклон местным организациям. Поехали и эх!

Команда была сравнительно небольшой — четыре спортсмена, семь человек административных и технических человек и, разумеется, Максим Ярославович Катеревич. Сумел ведь устроиться человек, как высоко залез в лестнице менеджмента. Впрочем, я, пусть и рядовой от спорта, но уже известный. Коллеги мои по команде, хоть и в большинстве офицеры, но встретили меня спокойно и добродушно.

А я чего, я все же лишь бегу по лыжне!