Армейская пора

Глава 5

День вроде бы походил на предыдущий, снова довольно трудный и тяжелый. Хотя мне все же морально легче, старик 75 лет, да и физически тело не идет в раздрай. Но новобранец есть новобранец, а первый год такой же.

Сегодня опять пристал сержант Малов, все ему хочется сосватать меня в старшины рота. М-да, хреноватенькая у меня маскировка. Один тащит меня в вычислительный центр, слава богу, хоть не в начальники, другой подпинывает в старшины роту. А я, между прочим, всего лишь зеленый солдат со стажем в маленькую неделю.

С Маловым поговорили прямо и честно, с глазу на глаз в небольшой каптерке. Тот пояснил свою позицию — день ото день будет благословенный приказ о демобилизации его возраста. А там сто дней и лафа, ребята. Всем, кроме него. Капитан Гришин старается выжать из него хоть что-нибудь. Не получилось вытащить его на сверхсрочную, теперь требует кандидатуру сменщика.

А он не баба, рожать не может. Так что, Ломаев, остаешься только ты. Ему с дедовской высоты все прекрасно видно, старшина роты из тебя будет замечательный.

На мой недоуменный вопрос, что он еще зеленый салага, и никто его не будет слушать, особенно деды, Кормилец только усмехнулся. МНС (младший начальствующий состав), оказывается, собирают не абы как. Командиров таких нужно много и меняются они практически каждые полгода.

Вот и берут всех, кому нужно и откуда можно. первое дело, конечно, школы сержантов, ведь в них специально берут наиболее способных. И не вдруг берут, а медленно выращивают буквально с первого же дня в армии.

Но иногда бывает и не доглядят, а люди нужны. Вот и берут самых умелых и сметливых. Давай, Ломаев, я к тебе присмотрелся, физически ты крепок, в личном деле написано, что аж золотые медали брал, правда, в региональных соревнованиях, но на дистанции пятьдесят километров. Что тебе наши армейские версты! А отсюда и моральный облик у тебя крепок. Кандидат в члены КПСС, ну?

Тут я хотелки сержанта немного так подрезал, сказал, что да, и физически и морально. Но есть одна закавыка и называется она начальник учебного центра полковник Назаров. А него есть свои требования к моему будущему. Тот не разрешил говорить о его визите к полковнику, но теперь чего уж там. Не отпустит он рядового Ломаева.

Малов сначала просто хотел отмахнуться. Дескать, что мне эти офицеры, я сам сержант СА! Но услышав фамилию Назарова, задумался. Ибо, каким ты не был великим советским сержантом, но спорить с начальником учебного центра надо поостеречься. Он этих самых сержантов съедает за день по десять штук.

Но, видимо, очень уж хороший выход в своем лице виделся Малову. Поэтому и Назаров его не напугал. Он лишь слегка поостерегся и предупредил, что пройдет через все высокие инстанции, и, если сможет, то пробьет меня на соответствующую должность.

Ну, все не все, но видимо через некоторых офицеров он прошел с разными результатами. Замполит учебного центра полковник Бороздин меня пока еще лично не знал, но услышав, что я — кандидат в члены КПСС и в скором времени намереваюсь вступать в ряды коммунистической партии (интересно, откуда это он решил?), легко дал согласие. В конце концов, неважно, каким я буду старшиной роты, а вот то, что учебный центр не лопухнулся и продвинул коммуниста, это, несомненно, плюсик в авторитет самого Бороздина.

Но вот на этом успехи Малова окончились. Уже Гришин очень пессимистически оценил успехи сержанта. Но, а когда тот записался на визит к начальнику учебного центра в тот же день (ему очень повезло), тут и выявилось неприятная вещь. Назаров, сурово посмотрев на старшину роты, все же соизволил сказать, что им весьма повезло, Ломаев до армии не только стал выдающимся спортсменом, но и оказался специалистом в сфере вычислительной техники. Так что извини, товарищ сержант, однако я тебе его не дам. Самому очень нужен и не в рамках роты, и даже не учебного центра, а как минимум всей ГСВГ.

По секрету говорю, когда я позвонил сначала в штаб ГСВГ, а потом центральные структуры министерства, то меня не то, что отругали, чего я опасался, похвалили! Оказалось, что оборонная потребность в ЭВМ огромная. Но технику еще купили за границей, частично даже произвели на отечественных предприятия.

А кадров-то нет! Из-за границей не возьмешь, сам понимаешь. Свои люди учатся и через несколько лет станут специалисты. Армия, разумеется, свою долю возьмет, но это когда еще будет. А надо уже сейчас!

Так что заруби себе на носу и передай остальным — Ломаева беречь, пыль с него сдувать, но, не в коем случае, не рассекречивать!

Обалдевший Малов сразу от Назарова пришел к «Веселым Стартам» роты, так назывался тяжелый марафон со всем солдатским имуществом (оружие, одежда, кое-какая посуда, суточный паек). Это ведь войска только называется мотострелковыми, а так, по факту, как они назывались пехотными, так и назывались оными.

И, соответственно, по-прежнему, тренировались пёхом. Ну это ладно, мы, лыжники, не раз летом ттак же бегали, просто называлось все это по-штатскому. Одно лишь я совершенно не понимал — какого лешего я называюсь МОТОстрелком, если бегаю своими двоими. Или Запад обманываем?

Впрочем, я даже радовался. Как я уже говорил этот марафон очень походил на летние лыжные тренировки (биатлон). И даже ролики, хоть и отогнали их, но не до конца. Так что я за счет армейского времени делаю общее дело. Ведь в Германии еще осень, вот и добегаем, что не доделали летом.

Спорт и армия, естественно, не одинаково. Там мелкашки, здесь военное имущество и, до присяги, муляжи автоматов и гранат. И кадры, хм, не спортивные. Но мы бегим!

Строем пришли на беговой полигон. Сначала трасса самая легкая, для зеленых солдат — новичков. Ни рвов, ни особой грязи. То есть грязь была, но не было грязевых полей или даже нечто вроде трясины, где можно оставить сапоги, а при неудаче — и самого себя. Благодать, а не бег! Еще бы организовать автоматный огонь по мишени, но это, видимо, позже. Господа, пардон, товарищи старослужащие объяснили, что до присяги мы и не солдаты совсем и очень ограниченно годные. В частности, нам еще не положены оружие и боеприпасы.

Но опять же, что означает легкая трасса. В ноябре весь полигон — это унылая земная твердь, которая под тысячами солдатских ног за прошедшими годами уже и не твердь совсем. кое-где остался травяный дерн в остатке, кое-где лежать уже прогнившие доски, опять же принесенные камни, прослойка земли. Но лишь местами прошедшие асфальтовые дороги. Бегать можно, но радоваться лучше не надо.

И с коллегами об этом вообще не говорить. Судя по унылым, истощенным лицам, они уже совсем дошли до нули и теперь только мечтают дойти до финиша и упасть на землю. Чудаки, право слово!

А ведь мне есть до этого дела! Это в спорте оттолкнулся на Старте, добежал до Финиша и все! В армии всегда идет командная игра, то есть время начинается по первым, а заканчивается по последним. И командирам нет интереса до персональных показателей каждого из солдат, им важно, в первую очередь, окончательное массовое время. Как прошли Финиш последние, так и будет общее время. Не уложились последние, значит, и все в норму не вошли.

На фига не такой концерт да еще с далекими административными выводами. Так ведь и мне ненароком стукнет палкой! Но вообще, мне в первую очередь хотелось, чтобы вся рота не попала под наказание. Вот и суетился по трассе.

Сначала бежал впереди, четко вырисовывал график бега. Не профессионалы ведь как бегут — сначала быстрым бегом, наращивают темп. В итоге такого рваного бега, наоборот, скорость падает, ведь нетренированное телоуже не в силах поддерживать уровень. Здесь и так тренировка, но с учетом результатов. То есть, тело мы закаляем, но и время должны учитывать. Это прозакаляем тут до чертовой матери.

Вот и решил, как профессиональный спортсмен, контролировать роту. И в головке бежал не для повышения скорости, а как раз для снижения. Несколько километров бега — это непрофессионалов довольно много. Сейчас главное — стабильность и умеренность, чтобы немного, но постоянно. Может быть скорость будет не высокая, может быть и ниже нормы, зато основная масса втянется и на контрольный бег возьмут ному. Что и требовалось доказать.

Однако на Финише, пройдя очередную грязь, я неожиданно даже не понял, душой ощутил, что головная часть нашей ротной колонныпришла сравнительно рано. То есть, если поднапрячься и конец колонны успеют в пределах означенной нормы. Го-го, так и рыбку можно съесть и все такое прочее.

Размеренно прошел в конец, где телепались не самые ленивые. Нет, самые слабые и нежные, проперченные ненужной добротой мам и бабушек. И их не надо ругать и крыть матерно, будто они сами не понимают, как они подставляют и себя, и всех остальных товарищей. Надо только слегка помочь

Прошел в ритме концевых коллег, пошутил по поводу их незавидного положения и начал их тянуть за пробежавшими. И не в коем случае не ускорять бег! Нет, медленно тащить, а потом они пойдут вторым дыхание. Конечно, они слабы и неповоротливы, но ведь и вы мужчины. Ну-тка, протяните еще десять шагов… и еще десять шагов. Глубже и размереннее вентилируйте легкие.

Самые тяжелые пять минут я медленно пробежал, или, точнее, протащился по обозначенному направлению (только не надо говорить про дорогу!). им было тяжело и безрадостно, очень нервно. А потом, они прошли через этот кризис. Нет, и дальше еще было непросто, но большинство поняли, что они пройдут и уже знали, как пройдут.

Это немного бравурно, но было действительно так — зеленые молодые мальчишки стали перерастать в крепких мужчин. А что, надо же и им расти и это происходит не при помощи папирос и, тем более, водки!

В этот момент как раз пришел старшина роты сержант Малов. Он явно опоздал, и не мало, но старослужащие сумели создать костяк роты, а сами зеленые салаги окрепли. Они уже немножечко стали здоровее и прочнее, но в этот день сумели не сорваться с бега, а все же медленно, неуверенно, но пошли дальше.

Итогом этого бега, пусть небольшого и, не очень-то тяжелого (для старослужащих, а для молодых наоборот). И подтянули им не деды, что за чертовщина! Протянул их вперед, к победе коммунизма, такой же зеленый молодой. Ломаев!

Старшина опытно посмотрел всю колонну, растянувшую на несколько километров. Да, она откровенно удлинилась и это нехорошо. Но в головке старослужащие сумели собрать зеленых в одну компактную группу и начали проводить нечто вроде гимнастики. Сейчас, они успокоят дыхание, немного укрепят тело и все будет превосходно. Ведь не они первые, не они последние. Когда-то и старослужащие так же матерели

А самые слабые, потому и самые ленивые тоже сумели пробежать дальше. Мужики, не надо останавливаться и ложиться на холодную землю. Во-первых, вы еще не закаленные и точно заболеете, во-вторых. Не смотря ни на что, вам надо идти вперед. Пусть медленно и через неохота, но надо пройти.

О, Ломаев тоже талдычит об этом же. Молодец, салага. Так хотелось самому навести порядок, но лучше пока не надо. Потом, в казарме, дать животрепещущие ругательства, кому-то дать в грудину, не сильно, так в виде профилактики. А Ломаев молодец, сразу видно, закаленный спортсмен!

Малов терпеливо подождал, когда уже вся рота оказалась на Финише. Здесь, на специальной асфальтовой площадке можно построить зеленых новобранцев. И отругать, разумеется. А все-таки, несмотря ни на что, они молодцы, неделя лишь прошла, а они уже начали проходить нормативы. Правда, по нижнему краю, но идут. А чья рота, его рота! И Ломаев хорош, сразу видно, распорядок старослужащего Малого!

Приказал командиров взводов подтянуть своих молодых зеленых. Ну и что устали от легонького кросса, это было уже в прошлом, а сейчас надо стоять по стойке смирно. Вот я вам скажу сейчас неожиданное!

— Салаги мои зеленые, молодцы! Хорошо сегодня пробежали. Невесть что, но уже можно посмотреть. А ведь вы всего лишь неделю в армии. И полковник Назаров приказал уже принять у вас присягу!

Новобранцы, в большинстве очень усталые и, в общем-то, не знающие, почти никак не отреагировали. Ну присяга и присяга, многие наивно предполагали, что раз они уже в армии, то и можно провести глупые формальности. Нет, мужички, вообще-то, пока вы не стали подобием солдат, нечего вам трепыхаться. Просто удивительно, как начальник учебного центра торопится.

Вот и старослужащие очень изумились. Они-то сами, пока учебку не прошли и даже не думали о присяге, а вот новые молодые весьма гонят армейскую жизнь. Хм, или офицеры торопят, зачем? Старшина Малов, конечно, мог бы сказать, он в курсе. Но не положено!

— Короче, кормилицы, вы уже читали текст присяги, на крайняк, ознакомились с ним. Сегодня после обеда и до отбоя будете учить, что б от зубов отлетал. Заодно сумеете отдохнуть. И не лезьте ко мне с вопросами, все равно не могу сказать. Вопросы есть.

Малов оценивающе просмотрел строй. Солдаты молчали. Старослужащие по привычки и от понимания, что старшина им все равно скажет, в той же курилке. Куда он денется от тех же сержантов. А новобранцы обалдевали. В кои-то времена он не матерился и не отдавал приказы. Объяснял! Земля случайно не перевернулась?

Малов заметно усмехнулся, приказал перестроиться в колонну и в казарму! Там отдохнуть, почистится и готовится в столовую.

Обрадованные солдаты — не только молодые, но и старослужащие — отправились в свой дом в армейскую пору. А Малов тормознул Ломаева. Называется, второй акт Марлезонского балета! И Малов опять за свое, но с спецификой.

Конечно, он молодец, кормилец. Старшина ведь видел, именно благодаря ему они вдруг так продвинулись в беге. Только он не обозрел? Ломаев ведь такой же молодой и зеленый и просто обязан подчинятся приказу, а не отдавать приказы, да еще дедам. Если так, то поблагодарить, а потом в грудину. Ибо нечего тут нарушать традиции!

Я же, глядя на суровое, сумрачное лицо деда, сразу же понял, что случилось. Сержант Малов снова заподозрил, что мне хочется совершить военный переворот. Как будто я хочу это или у меня вообще есть такая возможность! Но старшина параноидальная личность, хотя в целом нормальный. Высечь бы деду меня, чтобы оклемался, да кто позволит.

В конечном деле подошел к Малову, который раздраженно не позвал — просто промычал. Но я не стал выкаблучиваться и показательно строить из сего дурака — все же и так понятно до проклятой икоты.

— Товарищ старшина, — доложил я, козыряя, — по вашему приказанию прибыл!

И что-то я сделал не так — толи громкость была небольшая, толи морда не через чур офигенная. В общем, Малов, сволочь эдакая, ответом врезал мне солнечное сплетение. Кто не знает — это сгусток нервов, вспомогательный пункт любого человеческого тела. Удар по нему всегда приводит к болезненному ощущению.

Но у меня существовали два смягчающих обстоятельства — и сержант бил не в полную силу, похоже, видел, что зря он меня бьет. А я, с другой стороны, предчувствуя такой карательный шаг деда, напряг грудной мышечный каркас.

И Малов только ушиб руку. Он ведь пытался бить коротко и внезапно, что делать больно, но без следов. А то если офицер, тот же самый капитан Гришин, увидит синяк на груди новобранца, когда он выходит топлес на зарядку, то мало не покажется, пусть возможный виновный старослужащий.

Офицеры нередко относятся к дедам мягче, чем к зеленым солдатикам. Но всему есть определенные рамки, особенно в советское время. Здесь к любому срочнику есть масса дисциплинированных наказаний, только ешь, не перелопайся.

Малов задумчиво и, похоже, злобно посмотрел на меня и поинтересовался:

— Ломаев, гад, заранее готовился к моему удару?

Не-не-не, надо сойти с этой темы. Потому как если он окончательно решит, что я делаю ему каверзу, то он обозлится. И ладно бы он еще раз ударит меня, стремительно и сильно, никаких грудных мышц не хватит. Так он еще подготовит мне настоящий ад, как в фашистском концлагере.

— Товарищ старшина, — умиротворенно сказал я, как вы знаете, я профессиональный спортсмен — биатлонист. У меня все тело в прочных мышцах, так нам положено. Иначе не фига не пройдешь десятки километров трассы.

Малов был обычный армейский дед. с различными прибабахами. И, как он думал, умный и сообразительный. И он вперился в меня в оба глаза. Дескать, мы уже говорили, но это совсем не подталкивает к новому разговору, сложному и тяжелому.