Азбука мести

Круглов

На привокзальной площади гудела жизнь. Таксисты зазывали пассажиров, сомнительной внешности дамы приглашали снять комнаты. Полыхая бравурным энтузиазмом, искаженный репродуктором голос требовал посетить достопримечательности древнего города.

Круглов с опаской огляделся. За четыре дня он немного отвык от Киева.

Ночь в поезде, мало отличается от ночи в собственной постели, потому эффект перемещения в пространстве настигает человека внезапно. Засыпаешь в одном городе, просыпаешься в другом. Были рядом одни люди и дома, появились другие. Суета, справки, чиновники районного разлива, кипучий темперамент необъятной Вали, прочие мелочи и важности — суть дня вчерашнего, отдаленная ночью и восьмьюстами километрами, принадлежала другой жизни и другому городу. В дне нынешнем Круглов стоял, глядел вокруг, вбирал в себя свой город, свои дома и своих людей.

Заметив нерешительность, к нему подскочил таксист. Звякнул ключами, напористо предложил:

— Куда надо? Поехали!

Валерий Иванович даже головы не повернул. Привокзальные водилы цеплялись, по его убеждению, только к провинциалам. Он же старался вести себя и выглядеть как коренной житель. Сделав вид, что не слышит реплики, Круглов направился к маршрутке.

Спустя тридцать минут Валерий Иванович открыл дверь интернет-кафе неподалеку от Политехнического института, оплатил час компьютерного времени, занял место у монитора и углубился в чтение новостей, добытых Лерой.

«Вот, чертовка! — восхитился невольно. И сразу же умилился, — Леронька, девочка моя».

Однако на лирику не было времени. Чтобы исполнить задуманное. следовало торопиться.

Первым Круглов навес визит родителям Гали.

И напрасно. Стоило переступить порог квартиры Осадчих и посмотреть на Леонида Леонтьевича, приемного отца Галины, как стало ясно: ехать на Оболонь, искать дом, подниматься в лифте и даже нажимать кнопку звонка было осовершенно излишним. Смуглый мужчина с карими глазами отличался от Гали морщинами, щетиной и обкуренными седыми усами. В остальном сходство было разительным.

— Вам вчера звонили, предупреждали о моем визите.

— Да, чем обязан?

— Галя — ваша приемная дочь. Однако, глядя на вас, в это верится с трудом. — Начал партию Валерий Иванович и, предваряя лишние вопросы, пригрозил. — Вы в праве выгнать меня взашей, но тогда свои вопросы я задам Галине.

— Кто вы такой? — нахмурился Леонид Леонтьевич.

— Какая разница? Главное, я — не враг вашей дочери.

Они устроились в гостиной, обставленной по моде восьмидесятых. Стенка, хрусталь, книги в изобилии. На шкафах парные мраморные женские бюсты. Индийские вазы. Немецкий сервиз в серванте.

Осадчий принес из кухни чашки с кофе, печенье.

— Извините угостить не чем. Жена в отъезде. В холодильнике одни пельмени.

— А я блинчики с мясом покупаю, — поделился уроками самостоятельной жизни Круглов. — И голубцы.

От изысков замороженной пищи перешли к главному:

— Вы с дочкой одно лицо, — укорил Валерий Иванович.

— Что есть, то есть, — усмехнулся мужчина.

Круглов заметил фотографию на книжной полке. И вздохнул. На снимке пожилой черноволосый мужчина в окружении любимых женщин радостно улыбался в объектив. Слева дочь Галя — копия отца. Справа жена в обнимку со своей копией — внучкой Дашей. Чтобы теперь ни сказал Осадчий, значении не имело. Приемные родители Гали были ей родными по крови.

— Но… — попытался возразить Осадчий.

— Я все равно узнаю правду.

— Хорошо, слушайте. Я был женат, когда встретил мать Гали и честно предупредил ее об этом. Потом Оля забеременела. Детей в прежнем браке не было, развод был пустой формальностью, но мы с женой сцепились из-за барахла и воевали за каждую тряпку. Оля торопила, просила, грозила, скандалила — не хотела рожать ребенка вне брака. Жена назло тянула время, выдвигала новые и новые требования. Я, издерганный, метался от одной к другой, чувствовал себя загнанной мышью и перед самыми родами сорвался, убежал, хлопнув дверью, а Оленька… — Осадчий с трудом вымолвил страшное слово, — умерла. У нее во время схваток вдруг отказали почки.

Годы не стерли из памяти мужчины страшные впечатления. Голос его дрожал, пальцы суетились, взгляд полнился страданием. Он состарился рядом с другой женщиной, однако ту, подарившую ему дочь, и умершую от почечной недостаточности, Осадчий помнил и, наверное, любил по-прежнему.

— Галочку забрала теща, — продолжился рассказ, — и Юля, сестра Оли. Меня объявили врагом народа, мерзавцем, убийцей, и выгнали вон. Если бы не мама, не знаю, что бы было. Она не успокоилась пока мне разрешили навещать дочку. Я рад стараться, снял квартиру в том же подъезде и вечера напролет просиживал с малышкой. Сначала меня терпели с трудом, потом без труда, затем привыкли. Дальше сложилось само собой: мы расписались с Юлей и удочерили Галю.

В Галином свидетельстве о рождении родителями значились Осадчий Леонид Леонтьевич и Осадчая Юлия Васильевна. Пометка «копия» и ссылка «выдано взамен аннулированному №….» отсылала к предыдущей версии документа, в котором было записано в графе «мать»: Ивасюк Ольга Ростиславовна. В графе «отец» стоял жирный прочерк.

— А почему у Оли и Юли разные фамилии? — спросил Круглов.

— У них разные отцы, — последовал закономерный ответ.

— Что связывает вашу Галю и Людмилу Осину? Для дружбы у них слишком большая разница в возрасте.

— У них одинаковая группа крови. Редкая, четвертая. После того, как Люда стала донором для Гали — у дочки были тяжелые роды — они не разлей вода. А уж после того, как Галка отдала Люде поллитра своей крови, жена даже начала ревновать.

— Что связывает Галю и Глеба Михайловича Полищука?

— Вы и это знаете?! Галя и старый Полищук играют вместе в бридж и уже который год являются призерами командного турнира в Отрадном.

На прощание Леонид Леонтьевич попросил:

— Я вас очень прошу, не расстраивайте Галю. Она очень привязана к матери. Девочке будет больно…

— Я постараюсь, — уверил Валерий Иванович. — Но, возможно, мне придется потолковать с вашей супругой. Когда она вернется?

— Не раньше июня. Галочка спешным порядком откомандировала ее за границу. Велела быть возле Даши.

Не поверила Галина Леонидовна в его обещания, ахнул Круглов, страхам своим поверила, а его словам нет. Послала маменьку сторожить доченьку, усмехнулся мысленно, и ладно. Пусть стережет.

— Кстати, — полюбопытствовал мимоходом. — Как у вас сложились отношения с Романом?

— Нормально, — пожал плечами Осадчий. — Хороший мужик, основательный, толковый. С головой, не то, что Осин.

— Мужчине рядом с обеспеченной женщиной бывает нелегко, — бросил пробный камень Круглов.

Леонид Леонтьевич хитро сощурился:

— Роман — не дурак сидеть в приживальщиках да под каблуком бабским крутиться. Он продал квартиру, вложил деньги в Галину фирму, стал равноправным партнером и теперь хозяин в доме. Галка, на что Чапаев в юбке, а ходит по струнке и в рот ему смотрит. Бабам нельзя давать власть. Их надо любить и держать в строгости. Мы с Ромой в этом вопросе солидарны.

— Она его любит? — снимая камень с души, не утерпел от нескромного вопроса Валерий Иванович. Он увел Галю от Осина и чувствовал себя в ответе за ее судьбу.

— Очень, — закрывая дверь, буркнул Осадчий. — Вся так и светится…

«Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день!» — Круглов стоял на берегу Днепра, вдыхал пронизанную сырым ветром прохладу, курил. Жалел почившую в бозе версию. Галя, оправдывая его ожидания, опять казалась белой и пушистой.

Сигарета догорела, Круглов зашагал к метро. Думал он о деньгах. Сумма, которую Роман Алексеев получил за квартиру, ни как ни могла обеспечить равноправного партнерства в успешном бизнесе. А вот, с «изъятыми» у Осина тысячами сумма получалась более убедительной.

Телефонный разговор оборвал подсчеты.

— Да, моя хорошая. Когда? Еду…

И снова две чашки кофе, дым сигарет. Напротив Круглова — Игорь Осин, полный респектабельный, аристократичный, в дорогом костюме и стильных очках.

— Странные у вас манеры, то ценную информацию даром раздаете, то с наскоку, в душу лезете, — он раздражен и взвинчен.

— Я вообще странный тип, — утешил Круглов, с радостью отмечая: его не смущает собственная непрезентабельность. Корейские джинсы и куртка, легкая щетина на щеках, примятый с дороги вид. Он спокоен и невозмутим, и уверенно смотрит в глаза человеку, поразившему год назад его воображение умением вести себя. Он тоже ходит с прямой спиной, тоже несет себя миру и твердо знает, что достоин лучшего. Нет, не тоже. Просто ходит, несет и знает, что достоин лучшего.

— Что вы от меня хотите? — в глазах Игоря тоска и уныние. И растущая тревога. Согласившись «поболтать за жизнь» с человеком, уладившим его дела с дачей, он не рассчитывал, что беседа коснется неприятных тем.

— Я хочу правды, искренности и желания сотрудничать.

— С вами? — пренебрежительно бросил Игорь.

— Со мной, естественно. Я в курсе дел Андрея. Вернее, в курсе уголовного дела.

— Дело закрыто!

Веселый вечер в одном из закрытых клубов закончился трагически, хозяина заведения обнаружили мертвым, с ножом в спине. Милиция не мудрствуя лукаво, взяла в оборот компанию пятерых обкурившихся студентов, на которых и повесила убийство. Следствие свелось к пустой формальности. Вынести обвинительный приговор помешал, естественно, Полищук. Маг и волшебник от юриспруденции развалил дело и посоветовал Осиным немедленно отправить любимое чадо за границу, от греха подальше. Прямо из зала суда Андрей отправился в аэропорт, и уже через неделю числился аспирантом одного из провинциальных английских университетов. Вскоре он познакомился с дочкой своего научного руководителя, женился, получил английское гражданство. Другим фигурантам повезло меньше. Раздосадованный неудачей прокурор впаял ребятишкам статью о хранении и распространении наркотиков. Андрей получил срок заочно.

— Дело закрыто!

Круглов промолчал. Вежливое и красноречивое молчание заставило Игоря разволноваться.

— Кто в молодости не ошибался. Слава Богу, история благополучно закончилась.

— Ничего подоного, — перебил Круглов. — Андрея привлекут к ответственности, едва он пересечет границу. Он не может вернуться домой.

Лицо собеседника окаменело.

— Вы вините в этом Виктора?

— Отчасти…

Самому Виктору не довелось оказаться в кругу «золотой молодежи». Внука именитого профессора не пускали на порог приличных домов, зная, чей он сын. Разгульная же мамочка и вечно пьяный отец общались исключительно с отпетым сбродом. Поэтому несбывшиеся мечты Виктор реализовал в племяннике. Разница в возрасте, десять лет, позволяла одновременно быть и другом, и наставником. Вернее, змеем-искусителем.

Игорь нервным жестом потер лицо.

— Я запрещал сыну общаться с Виктором. Он не слушался, дерзил, считал меня нудным скучным стариком, восхищался Виктором. Вокруг того всегда бурлили страсти и веселье, лилось рекой вино и деньги. Я был в отчаянии. Мальчик пропадал на глазах, он был полностью под влиянием этого подонка. — Игорь выговаривал слова натужно, словно каждое причиняло ему боль. — В этой истории тоже не обошлось без Вити…

Круглов кивнул согласно. Из доклада Леры он знал подробности. Возможность войти в базы данных МВД позволяла сложить представление об истинной картине происшествия.

Среди задержанных в клубе Виктора Осина не было. Однако в списке автомобилей, припаркованных в ближайших переулках, значилась его машина. Как одного из завсегдатаев заведения, Виктора пригласили в прокуратуру, где он показал, что развлекался в тот день в другом месте, по соседству, и даже предъявил свидетеля. Все бы ничего, но свидетель в последствии оказался приятелем убийцы и показал, что тот неоднократно во всеуслышание грозил расправиться с хозяином клуба. Далее следовали голословные выводы, вес которым придавало одно: мнение Леры совпало с мнением «серого аналитика». Виктор знал о возможном покушении, но не взирая на бедственное положение Андрея, свидетельствовать не стал. Он самоустранился. Мало того, он вероятно находился в момент убийства в клубе, однако в суете успел сбежать, бросив племянника на произвол судьбы.

— …Он выкрутился…Андрей попался и теперь вынужден жить за границей. А я не могу там…У меня бизнес…Да и с языком проблемы…я почти потерял сына, — горько уронил Игорь. — Но это мне воздаяние. Это кара за гордыню и своеволие…

Круглов смерил Игоря пронизывающим взглядом. Лицемерит или искренен? В глазах Игоря была лишь боль. Он казнил себя…

— Это мне кара Господня… — повторил Игорь и, облегчая душу, признался. — По моей вине сын Люды вырос сиротой. Я всячески мешал им видеться. Ревновал, идиот, к мальчишке. Не желал делить любимую женщину.

— Бывает, — протянул Круглов. — Все мы не без греха…

— Она мучалась бедная, плакала, просила. Я, как осел, стоял на своем. Вот и поплатился.

— Может быть не поздно еще все исправить? Попробуйте, наладить отношения с парнем, дайте ему то, что он недополучил в детстве — ощущение семьи. Думаю, так вы искупите грех и заслужите благодарность супруги. Глядишь, Бог и смилостивиться.

Игорь одним глотком допил кофе.

— Вы правы. Спасибо за совет. Я им обязательно воспользуюсь.

— На здоровье. Прощайте, — Круглов поднялся. Он уже торопился на следующую встречу. Через час его ждал Глеб Михайлович.

— Добрый вечер, — порог антикварного кабинета Круглов переступил почти без волнения, хотя отчетливо понимал, что от этого разговора зависит егь судьба.

— Добрый, — Полищук приветливо кивнул. Он был один, без внука. Сидел в кресле, за столом, аккуратно сложив, друг на друга, полные пальцы. На левом мизинце сиял красным камнем перстень. В прошлые встречи адвокат его не надевал. — Устраивайтесь. Я вас слушаю.

— Я выполнил ваше задание. И нашел мстителя, — комкая заранее заготовленную речь, Круглов рубанул с плеча: — Это преступление совершили вы.

— Какое преступление? — последовал тотчас вопрос.

«Потише на поворотах», — остерег себя Круглов и уже спокойнее добавил:

— Извините, Глеб Михайлович, я не правильно выразился. Я никого ни в чем не обвиняю. Я выполнил задание и сейчас докладываю о результатах.

На лице Полищука мелькнуло разочарование. Он стал похож на хозяина собаки, отказавшейся исполнять нужный трюк.

— Результаты таковы: вы по заказу Людмилы Осиной организовали неприятности Виктору. Она хотела отомстить за младшего сына, Андрея и устроить судьбу старшего, Романа. Романа Алексеева.

— То есть вы обвиняете меня и Люду? Или меня, Люду и Романа?

— Повторяю, я не обвиняю, а лишь докладываю о результатах расследования. Это разные вещи.

— Не будем цепляться к словам. Давайте, конкретно. По сути. У вас есть доказательства? Улики?

— Конечно, нет! Какие могут быть улики, если дело состряпал лучший в городе юрист? Что касается доказательств, то за столь короткий промежуток времени отыскать их крайне трудно.

— Но возможно?

— Да.

— Вы не торопитесь выкладывать козыри, — заметил Полищук задумчиво.

— Задавайте вопросы.

— Почему вы решили, что Роман сын Людмилы?

— Я провел расследование и выяснил любопытные факты. На пример: согласно данным архивов ЗАГС-а некий мальчик Роман Коваль дважды с одиннадцати до шестнадцати лет менял фамилию. Пацану здорово не повезло с мамой, зато мачеха оказалась прекрасным человеком. Она усыновила Рому, оставила его у себя после смерти мужа и в дальнейшем заставляла двух следующих мужей признать мальчика. В результате Роман Коваль превратился в Романа Ярцева, затем в Романа Алексеева. Аналогично поменялись и отчества, от Антоновича до Сергеевича. Прослеживая цепочку в обратном порядке, я вышел на первоначальный вариант свидетельства о рождении. Там черным по белому записано: мать — Людмила Константиновна Коваль. По записям тех же архивов ЗАГСа: впоследствии Людмила Константиновна развелась, вернула себе девичью фамилию Марченко и с ней вторично вышла замуж за небезызвестного вам Игоря Эдуардовича Осина. Кстати, Игорь фактически и послужил причиной того, что Людмила отказалась от материнских прав.

Лицо Полищука дрогнуло неподдельным удивлением. Даже сквознячок растерянности мелькнул за стеклами очков.

— Что дальше? — спросил он.

— У Людмилы двойной мотив. Месть и выгода. Выгоды касаются старшего сына — Романа. Месть — младшего, Андрея. Виктор приучил парня к легким наркотикам и не помог, хоть имел возможность, вытащить парня из дела об убийстве.

И снова на лице адвоката удивление.

— Подробнее, пожалуйста.

— Виктора в связи с трагическими событиями в ночном клубе допрашивали дважды. Первый раз по поводу машины, припаркованной не далеко от места убийства. Осин показал, что отдыхал в соседнем заведении и предъявил свидетеля. Когда того взяли за жабры, парень наболтал много лишнего. Среди прочего он сообщил, что один из их общих с Осиным знакомых, часто угрожал хозяину клуба. Однако на втором допросе Виктор эту информацию опроверг. Он заявил, что ничего не знает и этим фактически лишил версию перспективы. Менты сконцентрировались на компании слегка обкупившихся мальчиков-мажоров и довели дело до суда.

— Вы очень хорошо осведомлены, — отметил Глеб Михайлович.

— Да, — признал очевидное Круглов. — Базы МВД. Анализ протоколов уголовного дела. И прочее.

— Что еще? — Полищук овладел собой и только напряженный прищур выдавал его волнение.

— Суд Андрея оправдал, и вы быстро отправили парня в Англию, подальше от статьи УК о хранении и распространении наркотиков. Теперь младший Осин под приговором и не может вернуться на Родину. Чтобы обезопасить сына, Осины, я полагаю, купили брак с профессорской дочкой, устроив, таким образом, английское гражданство Андрею.

— Это тоже известно из милицейских протоколов? — спросил Глеб Михайлович иронично.

— Нет. Из баз Минюста, — ответил Круглов. — Каждая приличная страна фиксирует причины изменения подданства своих граждан. Андрей Осин указал в качестве последней: брак с Нормой Хьюлетт. Сейчас молодые проживают, судя по муниципальным документам города N…, в доме, купленном на имя Нормы за месяц до свадьбы. До того барышня с папенькой обитали в небольшой арендованной квартире. Вероятно, были стеснены в средствах.

— Вы — молодец, — похвалил Полищук, — раздобыли массу информации и, главное, сделали очень логичные выводы.

Валерий Иванович благодарно склонил голову. Похвала адвоката ему польстила.

— Я передам Лере ваши слова. Она направляла поиск и работала с материалами и экспертами.

Глеб Михайлович восхищенно ахнул:

— Лера? Невероятно! Мои поздравления. Умнейшая женщина. Под стать вам.

Круглов кивнул. Умнейшая женщина и его сразила наповал своими аналитическими талантами. А уж про повезло и говорить нечего: отхватил счастье полной мерой.

— Дальше начинается лирика, неподкрепленная фактами. Если желаете, могу поделиться своими умозаключениями, — он улыбнулся галантно.

— С удовольствием послушаю, — ответил адвокат.

Валерий Иванович коротко вздохнул:

— Андрея оправдали, а через некоторое время разоблачили настоящего убийцу. Если бы менты сразу взяли верный след, если бы Виктор не самоустранился, ребята отделались бы испугом и только. Статья о наркотиках появилась в отместку за возвращенное на дораследование дело. Но Виктор побоялся, менты лажанулись и старшие Осины осталась без сына.

— Виктор мог спасти Андрюшу, — печально констатировал Полищук.

— О роли, которую сыграл в этой истории Виктор, Людмила могла узнать только от вас, — осторожно заметил Круглов.

Полищук не стал спорить.

— Виктору надо было лишь намекнуть мне и Андрюша не пострадал бы. Я устроил бы все наилучшим образом. Дело не стоило выеденного яйца, — великий комбинатор от юриспруденции сожалел об упущенных возможностях.

— Люда скрыла правду от мужа и затеяла месть?

— У Игоря слабое сердце…

— Чем она проняла вас, Глеб Михайлович? — это был сугубо личный интерес. От нетерпения Круглов даже подался вперед.

Полищук ни проронил, ни слова, только в глазах его блеснул гневный огонек.

— Она не могла купить вас, не стала бы шантажировать. Следовательно, у вас свои счеты с Виктором? — гнул Валерий Иванович.

— Да, — согласился Глеб михайлович.

Несколько лет назад Полищук получил письмо. Некий господин, пожелавший сохранить инкогнито, просил оказать юридическую помощь другому господину, имевшему проблемы с законом. В случае отказа, тонко намекал автор: супруга и сыновья Глеба Михайловича узнают пикатные подробности его многочисленых романов, высокопоставленным клиентам станут известны факты нецелевого использовании доверенных ему средств, политическим покровителям откроются истинные его взгляды и пристрастия, также всплывет многое другое, что Полищук ни как не собирался придавать огласке. Угрозы не были голословными — автор приводил реальные факты и даты, указывал на конкретных лиц. То и дело мелькала фамилия Никиты Антоновича Градова, хозяина трех банков, соседа Осиных по даче, давнего партнера Полищука по бриджу и бильярду. Ссориться с Градовым было опастно даже лучшему адвокату города.

Пока удалось выяснить откуда свалилась беда, кто «слил» информацию уголовным ублюдкам, прошло почти два года, в течение которых, к великому своему позору, в полной беспомощности, Полищук занимался самыми грязными делами.

— Он продал меня шпане, — продолжил Глеб Михайлович. — Спасал свою шкуру и продал меня с потрохами. В результате лучший адвокат города вынужден был обслуживать мафию и защищать ворье и бандитов. — Про что он отыскал своих врагов и каждому отомстил, Полищук рассказывать не стал. Дмитрий — помощник по особым поручениям, как обычно, справился с заданиями блестяще. Умирая его недруги услышали: «Напрасно, ты, падла, Полищука тронул. Ох, напрасно…» Виктору Осину повезло. Его Полищук наказал иначе и заставил повертеться ужом на скоровороде. — Я еле вырвался…

Круглову стало не по себе от ненависти прозвучавшей в голосе старика.

— Я так и думал, — заметил негромко. — В том, что случилось с Осиным был виден ваш почерк.

— Мой?

— Каждое событие унижало Осина. Делало неудачником, растяпой, рогоносцем, неумехой. Если бы мне, действительно, довелось искать мстителя, я бы искал гордого честолюбивого сильного мудрого человека, который претерпел по вине Виктора большое унижение.

— Разве Дмитрий не силен и не мудр? Не честолюбив?

— Он — хорош, но зелен. А эту змеиную похлебку готовил опытный повар.

— То есть вы сразу заподозрили меня? — уронил Полищук.

— Да, едва вы возникли на горизонте, — признался Круглов, — как вопрос, кто мог организовать такой план отпал сам собой. Остались сомнения по поводу авторства идеи. Слишком уж сильно в ней женское начало.

— Не уточните ли, любезнейший, о каком плане идет речь?

— Если в общих чертах, все что произошло с Виктором: запой, векселя, уход жены, развал бизнеса, другие акции вели к тому, чтобы он разорился и продал Отрадное. В самом крайнем случае, думаю, планировалось действовать без согласия Виктора, на основании Галиной доверенности.

Глеб Михайлович плавным жестом развел ладони в стороны, полюбовался мгновение на перстенек с красным камнем и сцепил пальцы в замок.

— Вы умны и наблюдательны, с вами приятно работать.

— Да.

— Но вы толковали о двойном мотиве. Первый, месть — озвучен достаточно. Хотелось бы услышать какие выгоды получила Людмила.

— Люда сполна расплатилась с сыном за обделенное детство. Она устроила счастье и уверенное будущее Роману. Большего, ни одна мать не в состоянии дать сыну.

— Хорошо, что вы это понимаете, — проворчал адвокат.

— Если у вас больше нет вопросов, я бы хотел задать свои.

— Извольте.

— Ваши планы в отношении меня? — Круглов перевел дух. Увертюра закончилась. Пора было переходить к основной теме.

— Вы слишком много знаете, — прозвучала роковая фраза.

— Ну и что? Я не собираюсь ни кому вредить.

— Сегодня у вас на уме одно, завтра другое. Мне нужны гарантии.

— Вот вам гарантии! — Круглов шлепнул с размаху перед Полищуком стопку бумаг. Паспорт с отметкой о браке показал отдельно.

Глеб Михайлович углубился в чтение.

— Славный ход, — произнес, наконец. И спустя минуту добавил, — что вы хотите?

— Мира!

Полищук удивленно приподнял брови.

— У вас нет против меня ничего. Единственный козырь — моя биография, к которой пристанет любое дерьмо. Стоит вам крикнуть «держи вора» и срок мне обеспечен. Но тогда Осиным не видать Отрадного как своих ушей. Едва я переступлю порог тюрьмы, директор госпиталя спустит на благородное семейство лучших юристов. Те аннулируют незаконный акт о приватизации и дача пойдет с молотка.

— Что ж определенный риск имеет место.

— Но я не хочу в тюрьму. Я хочу… — Круглов мечтательно прикрыл глаза. — Хочу поехать с Лерой в отпуск к морю. Хочу подарить ей хорошее кольцо. Хочу получить, обещанные мне, двадцать тысяч. Хочу никогда не видеть в глаза вашего прихвостня Дмитрия и не слышать о Викторе Осине.

— У вас большие запросы.

— Не маленькие.

— Как жаль, что я ошибся в вас. Искал тихого битого исполнительного человечка, нашел наглого и хитрого прохвоста. В жизни себе не прощу.

— Вы выбрали меня правильно. Стареющий бездомный уголовник — прекрасная кандидатура на роль жертвенного барашка. Стоило лишь пригрозить мне отобрать квартиру, нажать чуть-чуть и я в припрыжку побежал бы в тюрьму, в привычный и удобный мир. Правда?

— Правда, — согласился Глеб Михайлович.

— Дмитрий обозвал Леру непредвиденным фактором. Такие сероглазые факторы невозможно учесть. Они появляются в жизни сами по себе и меняют планы и людей. Я изменился благодаря Лере. Она изменила ваши планы. Не расстраивайтесь, вы не ошиблись. Просто все случилось, так как случилось.

— Но…

— Право слово, Глеб Михайлович, зачем ссориться? Вы меня можете убить или в тюрьму спровадить. Я могу затеять скандал и лишить Осиных особняка ценой в десять миллионов. Что мы с этого выгадаем? Ничего.

— Ничего, — согласился Полищук.

— Зачем тогда воевать? Не лучше ли ударить по рукам и уладить дело полюбовно?

— Худой мир, лучше доброй ссоры…

— Именно.

— Хорошо, Валерий Иванович, — неожиданно легко сдался Полищук. — Я принимаю ваше предложение о мире. Тем более у меня на вас виды.

— Какие еще виды? — изумился Валерий Иванович.

— Сначала несколько вопросов. Зачем ко мне приходила Валерия Ивановна?

Круглов рассмеялся заливисто и весело.

— Ну же! — подстегнул Глеб Михайлович.

— Валерия Ивановна — дама непредсказуемая, потому отправилась к вам по собственной инициативе. И поскольку инициативы у нее огромное количество, между прочим она разоблачила ваше знакомство о Дмитрием.

— Даже так?!

— И зачем он, дурашка, только полез к Лере?

— Ну, он же не знал, с кем имеет дело. Он, наивный, полагал, обычная библиотекарша, блондиночка; надеялся припугнуть, чтобы под ногами не мешалась. Вот и получил.

Круглов, понимающе кивнул. Первое впечатление обманчиво. Он и сам ошибся в Лере.

— Лера увидела в урне в вашем кабинете свой окровавленный платок, потом заметила зеленку на подоконнике и поняла, что вы связаны с Дмитрием. Я догадался об этом чуть позже.

— Каким образом?

— Слишком легко и охотно Дмитрий отдал меня. Слишком быстро столковался с вами. Слишком поспешно спрятался в тень. Много «слишком», мало смысла, очевидная поспешность. Я понимаю — импровизация, но уж больно грубая.

— Вы и про импровизацию поняли?

— Конечно. Больше года я работал в размеренном четком режиме. Ходил строем, дышал через раз, радовался светлому разуму отца-командира. И вдруг на ровном месте начинается хаос, сумбур и невнятица. Дмитрий стал наивным и доверчивым. Вы собрались платить не понятно за что тысячи долларов, зачем-то изолировали Осина. Перемены не могли быть случайными. У них имелась причина. Какая — задался я вопросом. И понял: все началось после того, как Осин выяснил, кто я и где живу. Но, что это ему дало в стратегическом смысле? Ничего. А вот то, что он не знает Дмитрия навевало на определенные мысли. Если бы Виктор не растерялся и довел до конца расследование, которое затеял, мы бы так не разговаривали. «Серые аналитики» вытащили бы на свет белый Ромочку Алексеева с тремя фамилиями и Осин сделал бы те же самые выводы, с которыми я пришел к вам.

— Одна оплошность едва не лишила смысла два года работы. Осина надо было срочно остановить и взять под контроль.

— Что вы успешно и сделали.

— А где я еще ошибся?

— Роман немного перестарался. На первом свидании он вел себя так, будто не видел женщин лет сто. Мне было неловко. Я удивлялся: какая экзальтация. Сдержанный человек и вдруг столько эмоций.

Полищук расцвел. Несдержанность Романа не преумаляла достоинств гениального плана.

— Роман был посвящен в ваш план? — спросил Круглов. Хотелось ему услышать «нет» и оправдать симпатичного себе человека.

Хотелось и услышал.

— Практически, нет. Люда не могла сказать ему правду. Даже полуправда выглядела дико. Потому пришлось разыграть целый спектакль. Романа убедили, что Галя вот-вот бросит Осина, что я хочу устроить ее жизнь, что пора действовать и т. д. Он, бедняга, как с цепи сорвался, от счастья ног под собой не чуял. Роман много лет влюблен в Галю, но даже надеяться не смел, что когда-нибудь сможет получить ее.

— Он думал, что переписывается с вами?

— Да.

— Лихо. А если бы вы делали, если бы он не понравился Гале?

— С какой стати? — ответил Глеб Михайлович. — Отличный парень, умный, воспитанный, добрый, здоровый, крепкий, самостоятельный, с золотыми руками.

— Люда так Галочке, наверняка, сказала раз сто. Или тысячу. И вы, думаю, тоже нашли для Алексеева доброе слово.

Глеб Михайлович не отвел взгляд. Он отверг обвинение:

— Во-первых, прочие претенденты — вымысел, подставные песонажи. Во-вторых, я знаю Романа много лет. Это порядочный человек, который составит счастье любой женщины. Галину он искренне любит. Что любит, он боготворит Галю. Люда ему все уши прожужжала какая Галочка хорошая, да славная. Она всегда мечтала, чтобы Роману досталась женщина вроде Гали. Она так и мерила его подружек: похожа на Галю, не похожа. Роман, едва Люда предложила устроить брак, согласился сразу. Галя для него идеал женщины, совершенство.

Валерий Иванович покачал головой. Бедняга Алексеев.

Мало того, что рос почти сиротой, фамилии менял как перчатки, так еще втрескался в чужую жену Галю. А, как не втрескаться: ножки, талия, грудка, бровки, глазки. И мамуля, зудит нахваливает, хороша Маша, жаль не наша. Не захочешь, воспылаешь страстью.

— Галина тоже ничего не знала, — вел дальше Полищук.

— Неужели? — спросил Круглов недоверчиво. Хотелось обелить и красотульку. Ну, что поделаешь, хотелось.

— Она в первую очередь, — подтвердил адвокат.

— Вам не было жаль ее? Когда Осин кулаками Галю метелил, душа за бедную женщину не болела? Совесть не мучила? Не боялись добрыми намерениями выстелить дорогу в ад?

Глеб Михайлович не утерпел, поднялся и бодрой рысью пробежался по кабинету.

— Иногда чтобы спасти человека, приходится сделать ему больно. Вы еще молоды, не понимаете: привычка губит людей. Галя привыкла страдать, смирилась с обидами и унижениями, приспособилась к ним. Она не желала иной участи. Не вмешайся я, Осин бы замучил ее бесконечными изменами и дикими историями, в которые попадал. Он — циничный мерзавец и не достоин такой женщины как Галя.

Круглов собрался было возразить: устраивать и ломать судьбы человеческие есть промысел божий, не адвокатский. Но промолчал.

Галя не заслужила, чтобы ее травили в родном доме собаками.

И Роман имел право на счастье с женщиной, в которую был влюблен много лет.

— Роман достоин такой женщины? — скептично хмыкнул Круглов. И снова захотел услышать «да».

Полищук остановился напротив него и уверенно заявил:

— Раз Галочка выбрала Романа, значит, достоин. Не преувеличивайте влияния Люды и мое, тем паче. Галя — самостоятельная, умная, осторожная женщина. Она не делает ничего сгоряча. Решение, связать жизнь с Романом, продумано и прочувствовано. Я достаточно пожил на свете, чтобы утверждать: она любит этого мужчину. Пройдет некоторое время и Галя будет совершенно счастлива. Она уже сейчас это понимает.

Валерий Иванович покачал головой:

— Не суди и не судим будешь, но Виктор заслужил наказание. Кто знает, вдруг, вашими руками двигало провидение, а не желание Люды Осиной отомстить.

— Каждый получает то, что заслуживает, — согласился адвокат. — Вы — Леру, Виктор — ссылку.

— Вы его отправите за границу?

— Да и там молодой человек обнаружит, что может снимать со счета в банке только пять тысяч долларов в месяц. Сумма достаточная для скромного существования. На остальное придется зарабатывать самому.

— А куда пойдут сто тысяч, которые требуют у Виктора?

— Туда же куда и деньги за итальянский гарнитур, и взносы Андрея Круля — на ремонт Отрадного. За вычетом вашей премии, конечно.

— Значит старуха была посвящена в план операции? А как же разоблачение? Статья в журнале?

— Ни как. Вера Васильевна пожелала сорвать покровы с этой тайны.

Круглов ахнул. Прожить почти шестьдесят лет под чужим именем и умереть опозоренной под своим — странная прихоть.

— Вам не понять эту женщину. Она опять всех победила и ушла, хлопнув дверью. — Глеб Михайлович рассмеялся. — Узнай Осины, что подчинялись самозванке, лопнули бы от злости.

— Но ведь не узнают?

— Нет, — махнул рукой Глеб Михайлович. — Нынешние Осины старухе безразличны. Она воюет с мертвецами.

— Зачем? — Валерий Иванович недоуменно поднял брови.

— Каждый с кем-то воюет. Осторожные с настоящим за кусок хлеба, смелые с будущим за новые барыши и победы, остальные сражаются с прошлым за порцию самоуважения.

«И я воюю с прошлым — задумался Круглов, невольно отвлекаясь. — Но я побеждаю…»

Полищук между тем продолжал:

— Оставлять дом одному Виктору Вера Васильевна никогда не собиралась. Во-первых, понимала, на что обрекает усадьбу и имущество. Во-вторых, не видела причин обижать Игоря. Поэтому в завещании она назначила наследниками обоих внуков профессора. Но тут возник вопрос. Игорь много старше Виктора. А его сын Андрей пока не может вернуться в страну. Таким образом, не исключалась ситуация, что старшим Осиным когда-нибудь придется продать свою часть дома. Между прочим, Виктору. Ведь согласно правилам, которыми Вера Васильевна намеревалась связать внуку руки, Виктор являлся покупателем номер один. Меня призвали к ответу и потребовали любой ценой вернуть Андрея из ссылки. Увы, сделать это было невозможно. Тогда Вера Васильевна попросила меня разработать какую-нибудь комбинацию, благодаря которой Виктор передал бы права на особняк Даше. Сама Вера Васильевна назначит наследницей правнучку не могла. Дом следовало делить между родственниками, имеющими равные права, в противном случае нарушалась очередность наследования и возникал риск судебных тяжб.

Задача, которую мне предстояло решить, была невероятно сложной. Дело стронулось с мертвой точки, когда ко мне обратилась Люда и попросила помочь наказать Виктора. Она хотела разорить Виктора и развести с Галей. Я придумал, как заодно отобрать и Отрадное. Однако, для начала операции требовалась санкция Веры Васильевны. Когда Люда рассказала старухе правду про арест Андрея и предположила, что Виктор не помог Андрею специально, желая устранить конкурента на наследство, мы получили карт бланш.

— Это правда? — спросил Круглов.

— Очень возможно. Старуха благоволила Андрею. Так или иначе, если бы он остался на Родине, то был бы упомянут в завещании.

— Вы здорово рисковали, открываясь старухе, — уважительно протянул Круглов. — И что сказала Вера Васильевна?

— «Несколько уроков Виктору не повредят, — выдала она, — . Но он — слабак, как бы не запил от разочарования». Я уверил: «Пить я его отучу». «Хорошо, — снизошло позволение. — Но пусть Даша этого не видит». «Конечно. Я отправлю девочку за границу», — принял я условие. «И еще, пусть Люда приведет ко мне Романа. Я должна видеть, кто станет отчимом у моей правнучки…»….В общем, не буду утомлять вас подробностями. Тем паче вы, как никто, в курсе событий, — адвокат нетерпеливо посмотрел на часы. — Извините, но мне некогда.

— К чему же мы пришли? — спросил Круглов.

— Я принимаю ваши условия. Мир, так мир. Для окончательного расчета, мы встретимся в следующий раз. Я улажу дело с Виктором, а вы подумайте над следующим предложением: иногда, в частном порядке, проводить расследование для моих клиентов. Я давно собирался открыть при консультации детективное агентство, да все руки не доходили.

Валерий Иванович изумился:

— Какой из меня детектив?.

— Вы решили непростую задачу. Возможно, смогли бы решить другие. Очевидные аналитические таланты пары Кругловых не должны пропадать втуне.

— Вы смеетесь?

— Нет. Я готов дать вам задание и аванс.

Полищук вытянул вперед руку с кольцом, пошевелил мизинцем, поймал красным камнем солнечный лучик. Не отрывая глаз от сияющего великолепия, сказал:

— Колечко стоит тысяч пять долларов. Клиент отвалит еще столько же, если вы отыщете его сбежавшую жену.

— А если не отыщем?

— Разберемся…

Валерий Иванович завороженно глядел на перстенек. Его опять искушали. Предлагали кота в мешке и звенели златом. Медово уговорчиво шептал внутренний голос: «Бери, хватай, держи. Это шанс. Хорошие деньги. Непыльная работа»

— Нет, Глеб Михайлович, — понуро буркнул Круглов. — Я больше не играю в эти игры.

— Почему? — всплеснул руками Полищук.

— Я должен оценить риски, перед тем как браться за работу. К тому же заручиться согласием Леры. В авантюрах я больше не участвую.

— Вы уверены? — глазки за стеклами очков блестели хитро и коварно.

В комнате зависло непродолжительное молчание. Полищук, скучая, позволял переменить мнение. Круглов, мучаясь, боролся с соблазном.

— Да. Уверен.

— Тогда всего доброго. Перезвоните через недельку. Рассчитаемся.

— До свидания.

Круглов шагнул за порог.

— Простите, — полетело в спину.

Валерий Иванович медленно, через силу повернулся. Что еще придумал этот чертов адвокат?

— На счет задания и задатка я пошутил. Кольцо — подарок. Людмила просила передать перстень, если мы уладим дело миром. И кстати, хотите открою тайну?

— Конечно!

— Никто вас в тюрьму отправлять не собирался. Вы запугали себя сами. У страха глаза велики, — адвокат звонко, почти по-детски рассмеялся. — Я искал уставшего сломленного жизнью человека. Такие, работают за копейки, стараются на рубль и на десять рублей бояться. Таким тюрьмы ни к чему. Такие сами себе тюрьма. Раз я в вас ошибся, значит, вы нынче на свободе. С чем и поздравляю.

За стеклами очков полыхало ироничное всезнающее добродушие. Будь его чуть поменьше и в мудрые слова можно было бы поверить. Можно — прозвучи слова немного раньше. До того как Круглов показал зубы. До того как пресек попытку растоптать себя. Полищук опоздал совсем чуть-чуть. Десять минут назад Валерий Иванович поверил бы в благие и честные намерения. Смутился бы своей чрезмерной осторожности, предусмотрительности, недоверию. Сейчас молча, без комментариев, без лишних эмоций, вежливо принял к сведению информацию. Говорить было не о чем. Нынешнего Круглова, сильного и уверенного, Полищук не мог отправить в тюрьму, потому, обеляя себя, врал. Что бы он сотворил с тем Кругловым, измотанным и затравленным, оставалось только гадать.

«…мир держится на силе, чести и достоинстве», — сказал когда-то Дмитрий. Сейчас Валерий Иванович согласился бы с шефом полной мерой. Его мир, персональный мир Валерия Ивановича Круглова, устоял, удержался благодаря проявленной силе, обнаруженному в себе достоинству и чести, которую любимая реанимировала в его душе.

Да, я теперь свободен, немного удивился Круглов и согласно кивнул, действительно, спасибо за поздравления

— Спасибо, — сказал задумчиво, взял кольцо, покрутил в пальцах. — За кольцо и за науку.

Глеб Михайлович довольно кивнул.

— На здоровье. Предложение по поводу расследований в силе. Я жду ответа. — Впервые за время знакомства Полищук протянул Валерию Ивановичу руку для пожатия. — Вы выдержали испытание.

— Какое?

— Мне нужны люди умные, желающие работать и получать за работу деньги. Но в первую очередь умные.

Круглов кивнул.

— Я перезвоню. До свидания.

— До свидания, Валерий Иванович.

Он вышел из офиса. Втянул носом свежий прохладнй воздух. Поежился. Зябко.

Лера сидела на лавочке и смотрела на него во все глаза. Она не поднялась на встречу, не улыбнулась. Глядя в побледневшее от волнения лицо, Круглов порадовался, что не взял милую с собой, не позволил присутствовать при разговоре с адвокатом.

— Здравствуй.

— Ну что?

— Порядок. Мы победили, — он улыбнулся ободряюще.

— Они тебя отпустили? — выдохнула Лера.

— Конечно.

— Все закончилось?

— Все закончилось прекрасно.

— Слава Богу. — Резким движением Лера вытерла глаза.

— Ты плакала? — умилился Валерий Иванович.

— Я бы взорвала Полищука и его контору, если бы с тобой что-то случилось.

— Не надо ни кого взрывать.

Валерий Иванович на раскрытой ладони протянул Лере кольцо.

— Это подарок от Люды Осиной.

— Бедная женщина.

Неисповедимы пути Господни, ахнул Круглов, непостижима женская логика. Человека выбросили из жизни, лишили семьи, дома, дела. Его не жаль? Жаль женщину, совершившую злое дело?

— Я на ее месте убила бы Осина…

А еще говорят слабый пол.

— Удушила своими руками…

— Пойдем домой, живодерка, — Круглов обнял Леру, увлек за собой. — И ни слова о Вале Татарцевой. Поняла?

— Это еще почему? — взвилась она. — Почему, я тебя спрашиваю?

Валерий Иванович, храня таинственное молчание, и, игнорируя возмущенные возгласы, зашагал вперед.