Бабий Яр. Реалии

ДРЕБЕЗЖАЩАЯ СТРАНА, или ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ЧЕРНОБЫЛЬ Вместо послесловия

24 февраля отныне дата тектоническая и нарицательная — сродни 7 ноября, 22 июня или 11 сентября. Система несущих табу, на которых, поскрипывая и покачиваясь, худо-бедно держался мир после Потсдама и 1968 года, сорвалась с резьбы и полетела в тартарары. Предложения вернуться на стрелку в Ялту или хотя бы на тёрку в Тегеран остались — в силу своей неуместности в XXI веке — безответными, после чего началась широкая экспансия Русского мира, сменившаяся его дегустацией, вприкуску с двумя латинскими буквами на касках и ватниках. Из-за окрестинских буртов, увернувшись от тапка, все притоптывал картофельный батька да приговаривал: «Ах, красавцы!.. Ну что — перевернем страницу, а? Перевернем?..», а эхо откликалось цитатами из «Четвертой прозы»: «Вдарь, Васенька, вдарь!..» и еще откуда-то: «Распни его, распни!..»

Так вот они были про что — все эти панславянские майнкампфы и ретрогеографические экзерсисы!

Вот уж эксперимент так эксперимент: тут и масштаб, и иммерсивность, и психоделика, и баллистика (от слова «летально»). Какой там Стэнфорд или Милгрэм с их научной интеллигентщиной — никаких понарошку! Даешь заколотую de visu свинью и расплющенную кувалдой голову, даешь трофейный холодильник, даешь прилюдный минет под наброшенным одеялом и с приставленным к ее виску дулом, даешь трех клонированных извергов-богатырей — садиста Тесака, чекиста Ажиппо и холостителя Арошанова, даешь дегенерацию и денацификацию в одном стакане!

И в таком вот расчехленном виде «Русский мир» бумерангом вернулся в саму Россию, согнав с насиженных мест сотни тысяч мобилизованных. И еще трижды столько же бежавших от мобилизации куда глаза глядят и куда россиян еще пускают (точнее, откуда не выгоняют).

Бумеранг по прилете обернулся гантелей, вернее, ее грифом, вставленным садистом-омоновцем в анус Артема Камардина — поэта, эстетически неугодного гегемону-ОМОНу[1362]. И тогда уже не за горами такие читательские приемы, как оскопление или окувалдивание опальных пацифистов под ангельское пенье «Любэ»...

Геополитический Чернобыль сразу же заслонил собой все трудности и конфликты мирной жизни. Но ответ чужой красавицы на вопрос, готова ли она расслабиться и, не правда ли, ей тоже нравится такое проникновение, оказался, вопреки ожиданиям, отрицательным. По жилам одних хлынули валы ненависти, оставленной без плотин и шлюзов, а по жилам других побежал переменный шок личной совести и корпоративного стыда, а у многих еще и вины, хоть и чужой.

Обнаружилось, что между разными войнами пульсирует какая-то общая плазма, какая-то мыслящая плацента, объединяющая их в одно, а именно память. Услышишь топонимы — Барвенково, Изюм, Бородянка, Ирпень, Дробицкий Яр — и невольно вздрагиваешь, утыкаясь в коннотации совсем другой войны!

Уже 25 февраля сгорело после шального попадания здание историко-краеведческого музея в Иванкове, что под Киевом, где хранились картины великой Марии Примаченко (она из этих мест), но сами картины спасли.

А 1 марта в пространство самого Бабьего Яра прилетели три уже не вполне шальные крылатые ракеты, целившие, видимо, в телевышку. О том, что между вышкой и «Менорой» лишь пара сотен метров, ракетчики, похоже, и не подозревали. Может быть, они и о Бабьем Яре не слышали, но вот корректировщики огня точно знали, куда вызывают смерть!.. СМИ сообщали, что ракеты убили осколками пятерых случайных прохожих[1363] и повредили здания спорткомплекса «Авангард»: в обоих планировалось разместить музейные пространства будущего мемориала[1364].

Главные еврейские эмоции в тот же день выразил киевский раввин и член Наблюдательного совета МЦХ Яков Блайх:

...Сегодня мы столкнулись с чем-то, что вне воображения кого-либо. Эти люди разбомбили Бабий Яр — кладбище, в котором покоятся люди, убитые нацистами... Такое нельзя допускать. Никто за 80 лет не позволял себе бомбардировать. Никто за 80 лет не позволял себе бомбить мемориалы Холокоста, кладбища сотен тысяч евреев, убитых нацистами, а сейчас они приходят и бомбят такое место, как это. Кажется, нет ничего хуже убийства людей. Но сколько раз вы собираетесь убивать одних и тех же людей?..

Нельзя молчать. Я кричу, умоляю, любой, кто имеет власть, — выйдите. «Никогда снова». Это был лозунг. Покажите, что он значит... Остановите это сейчас! Не ждите трибунала, сейчас время для действий[1365].

Владимир Зеленский написал тогда в твиттере: «Обращаюсь к миру: какой смысл повторять 80 лет “никогда больше”, если мир молчит, когда бомба падает на Бабий Яр? Не менее 5 человек погибли. История повторяется...»

А Натан Щаранский заявил: «Мы, в Мемориальном центре Холокоста “Бабий Яр”, построенном на крупнейшем в Европе массовом захоронении времен Холокоста, работаем над сохранением исторической памяти после десятилетий советского подавления исторической правды, чтобы зло прошлого никогда не повторилось. Мы не должны допустить, чтобы правда — в очередной раз — стала жертвой войны»[1366] ^[1367]. С резким протестующим письмом выступил и киевский коллектив МЦХ[1368].

...Но 24 марта, на месячный юбилей, артиллерия обстреляла, как и в Киеве, харьковскую телевышку и, как и в Киеве, попала в мемориал жертвам Холокоста в Дробицком Яру — оригинальную круговую «Менору». Снаряд повредил ее, перекрутив конструкцию так, что позавидовал бы сам Вадим Сидур: именно такой харьковскую «Менору» лучше всего и оставить потомкам...

2 марта ракетой накрыло еврейское кладбище в Белой Церкви, а 9 мая — в Глухове под Сумами — то самое, где среди сотен фамильных камней больше столетия уберегалась — и убереглась! — братская могила жертв еврейского погрома 1918 года с памятным знаком об этом (а это большая редкость на Украине: подумаешь, погромы!)[1369].

В этот же день (точнее, в ночь с 9 на 10 марта) снаряды упали рядом с харьковской синагогой (одной из крупнейших в Европе!), выбив все стекла. В это время в превращенном в бомбоубежище подвале находилось около ста членов общины, лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Куда меньше «повезло» синагоге в Бахмуте и обеим синагогам Мариуполя — и той, что на улице Пушкина, и той, что на Георгиевской — обе разделили страшную судьбу своего убитого города[1370].

А в ночь на 7 мая ракета ударила по музею Григория Сковороды в селе Сковородиновка Харьковской области — на малой родине философа, там же он и похоронен.

Какой-то вспышкой сознания высветило в кромешном помрачении стальное зеркало одной из инсталляций будущего мемориала в Бабьем Яру, уже прошитое загодя фашистскими пулями.

Высокоточные шальные ракеты, падая на монастыри, театры, музеи, синагоги, кладбища, базары, больницы и мемориалы Холокоста, цеплялись за колки и терзали единственную струну времени — историю. А та, сбегая вниз по октавам, дребезжала все гнусней и гнусавей, напоминая миру о том, чем реально чреваты отрешенные от культуры бесогоны, мифологемы и метавселенные — озвереньем! расчеловеченьем! налитыми ненавистью бельмами! фонтанчиками крови из сонной артерии! историомором!

Просто поразительно, насколько кремлевская имперскость и оуновский национализм, слетая, каждое, со своих катушек, дополняют, питаются и обогащаются друг за счет друга! Насколько они заточены и затачаны друг под друга — оба-два сапога пара!

Друг для дружки они играют незаменимую роль — чтобы не сказать исполняют миссию: простого, удобного и понятного, без тонкостей и околичностей, врага. Ну, где еще России, дон, для своей большой пропагандистской нужды, дон, отыскать себе таких злобных монстров-бандеровцев, дон, в трезубьих наколках, гойда? И где бандеровцам, слава, — для поддержания должного уровня ненависти, слава, — раздобыть таких первоклассных упырей-москалей, изготовившихся к прыжку, слава?!

Для России Украина — хтонический и фантомный альфа-имперский раздражитель, та самая красавица, которую, и не нравясь ей, очень хочется поиметь, дон. Ну уж очень хочется, очень...

И невдомек в Кремле — или некому шепнуть? — что империи как жанр уже вышли из моды, что вместо них — в лучшем случае символические постимперии типа Британского Союза. Что слова поэта о когда-то гибком, а теперь согбенном позвоночнике зверя, с грустью глядящего на «следы своих же лап», применимы и к имперским львам и медведям.

При этом даже сдувшиеся, стершиеся, потерявшие упругость чресл и шамкающие гнилозубым ртом пост-империи, а точнее, экс-метрополии, обязательно должны научиться оставаться сексапильными — уметь притягивать к себе благодарные взоры, стопы и деньги их поднявшихся с колен экс-колоний. Пусть у всего «пост-гарема» останутся только лучшие культурные воспоминания, безвиз и соблазнительные проекты на мирное будущее!

Первой вступила на путь разымперивания Швеция — чуть ли не после Полтавы. Да, фантомные боли еще долго дают о себе знать, и развод, конечно, мог быть и небезболезненным, как, например, у Франции с Алжиром, но он не должен быть ни фиктивным, ни бесконечным! Англия она сегодня и без Индии Англия, а Франция — без Алжира, Италия — без Ливии, Португалия — без Бразилии, Бельгия без Конго и Голландия без Индонезии! И даже Сербия все реже строит из себя вчерашнюю Югославию, постепенно свыкаясь с жизнью без крошечного Косово — по ясной воле очевидного там сегодня большинства. А Гваделупа, Реюньон и Маврикий, заморские территории Франции (ах, марка Гваделупы: незабываемо!): когда им предложили на выбор — выйти из бывшей имперской детской и начать взрослую жизнь или остаться в ней? — все они в голос завопили и проголосили за обратно на горшок, за сладенькое парижево ярмо. Но сами — без лассо, трубы и аркана!

В свете такой дуальности не следует пренебрегать аргументацией каждого из сапогов. Она у них, конечно, лукавая, но у каждого своя.

Так, ферштееры вырвавшегося на свободу и ищущего себя молодого национального государства оправдывают его крайности и эксцессы трудным детством и эмоциональностью — тем, что это все возрастное, пубертатное, а потому простительное. Мол, это коллективный Сашка Билый шумит —пошумит, пошалит и постепенно цивилизуется, и перестанет безобразничать!

Точно?..

Или еще одно, убаюкивающее[1371]: мол, Бандера — и не человек вовсе, а чистый символ — логотип украинского свободолюбия! Ну, а как человек сам Бандера — это патриот-страдалец, заксенхаузенский сиделец, эдакий голубь мира, он и винтовку, может, в руках не держал![1372]

Но ведь и Гитлер сам ни в кого не стрелял, да и Сталин тоже. Оба страшны своей идеологией и людоедскими политическими системами, заставлявшими миллионы других брать в руки оружие и стрелять в кого велят. Таков и Бандера. Про его отношение к чужому свободолюбию лучше не спрашивать: он его ни в грош не ставил, да и свободолюбие своих — украинцев — тоже не ставил ни в грош, если оно отличалось от его, бандеровского. Как и учил великий Донцов: «Украинцы для Украины!».

А про Шухевича и убаюкать нечем: и оружием владел, и щадить никого не щадил, и убивать любил, лично, даже очень. Настоящий герой!

Стране, столь вероломно и брутально атакованной, стране, столь героически сражающейся, конечно же, неприлично делать замечания, покачивать укоризненно в ее сторону головой, строить козу или посылать косые взгляды.

Но один важный нарыв вскрылся и сам — благодаря бывшему послу Украины в Германии Андрею Мельнику, дипломату с внешностью то ли Чехова, то ли Чичерина, но с нутром Небензи. Это он изо всех сил троллил немецкого канцлера Шольца («обиженная ливерная колбаса» и т.п.) и президента Штайнмайера, подозревая их в лицемерии и упрекая за нежелание помочь истекающей кровью Украине.

30 июня 2022 года он дал длинное интервью[1373] популярному подкастеру Тило Юнгу, разработчику формата «Jung und Naiv» («Юн[г] и наивен», игра слов), допускающего в эфире и тыканье, и прямые, без политкорректности, вопросы.

Незадолго до этого Мельник посетил могилу Бандеры в Мюнхене — после того как ее атаковали вандалы[1374]. Вот Юнг и спросил Мельника о Бандере, а заодно выплеснул на посла все, что, готовясь к разговору, наскреб в интернете о художествах Бандеры в адрес евреев и поляков. Художества посол все до единого отрицал или отстаивал («неизвестно!», «не доказано!», «русский нарратив!», «а поляки тоже!..» и т.п.):

Я посещал его могилу, потому что он важен очень многим украинцам как олицетворение борьбы за свободу. Борец за свободу не подвластен никаким законам (sic!). Робин Гуд всеми нами почитается, а он тоже не по законам действовал[1375].

Итак, Бандера это Робин Гуд, и ему потому ни закон, ни история не писаны и не нужны. И чем тогда Сталин не Гарри Поттер, а Гитлер не Дюймовочка?..

Возмущенных слушателей у подкаста было предостаточно: писали и про то, что лучшего подарка России, чем это интервью, сделать было нельзя. Живущий в Германии пианист Игорь Левит написал послу в твиттере по-немецки:

Украинский посол искажает часть своей истории в интервью Тило Юнгу. Он делает вид, что он не в курсе. Какое отрицание истории! Какой поворот истории! Какое лицемерие! Позор!

Мельник отвечал не всем, но музыканта с фамилией Левит не пропустил и срезал по полной:

Украинцам не нужны советы по постколониальной истории из Германии, которая несет ответственность за 10 млн украинских жертв нацистского террора. Вместо того, чтобы заняться переосмыслением нацистских преступлений против мирного населения в Украине, выбрали себе целью Бандеру[1376].

И вот официальный улов от наивного интервью: три дипломатических демарша — от МИДов Польши, Германии и Израиля.

В каждом — с просвечивающим вопросом между строк: а нельзя ли, наконец, снять этого Мельника с должности посла? На что откликнулся четвертый МИД — Украины.

Во-первых, мнение Мельника о Бандере — его личное мнение, а не позиция страны, послом которой он трудоустроен. Во-вторых, посла из Берлина обязательно отзовут — но осенью. Правда, уже 9 июля вмешался Зеленский, попросту уволивший Мельника. Но не с выговором, а с переводом в замминистры! Такая вот репрессия — она же солидарность с фанатом Бандеры![1377]

Пакуя коробки и чемоданы, Мельник в разговоре со «Шпигелем» хоть и сказал, что интервью Юнгу было ошибкой, но назад не сдал. С нескрываемым упрямством он заметил, что в Германии царят предубеждения и клише против Бандеры, что немецкие историки смотрят на Украину через русские очки и что украинские историки не вправе, а просто обязаны отстаивать свою, украинскую, версию[1378].

Но слово не горобец, и теперь Украине, вставшей на тропу, ведущую в Европейский Союз, не избежать конфронтации с возмутившим европейцев казусом глорификации Бандеры. Арно Кларсфельд, адвокат Ассоциации сыновей и дочерей депортированных из Франции евреев, четко заявил:

Если Украина хочет стать членом Евросоюза, она должна прекратить прославлять Степана Бандеру и других пособников нацистов... Нельзя возводить в Бабьем Яру памятник евреям, которых расстреляли не только нацисты, но и десятки тысяч украинцев, и в то же время прославлять тех, кто уничтожал евреев, это невозможно[1379].

И это действительно так! В Европу с таким символом могут и не взять: поищите себе на знамя что-нибудь еще.

Европейский путь и глорификация Бандеры и иже с ним — несовместимы, в чем Украине пора отдавать себе полный отчет. Это все исторические фигуры, и они действительно часть истории, но главным образом позорных ее страниц. И они точно не «Герои Украины»!

Ну а если «Герои», то с таким самосознанием Украине не в Европу. Этим цивилизационным тупиком и этой душеловкой с вышиванкой страна обязана Ющенко и Порошенко, но из тупика все равно нужно будет выходить. Только разбираться с этим оставьте самой Украине — без похабных частушек и подсказок от крылатых ракет.

24 февраля породило сразу и враз несколько неколебимых, казалось, тезисов, из которых на сегодня уцелел только один и самый банальный: вернуться в 23 февраля не получится никак — ни передом, ни боком, ни раком.

Соткались в тот же четверг еще два, претендовавшие поначалу на такую же прочность и чуть ли не на бесспорность. Увы, оба тезиса скорее иллюзия и самообман: возникли вместе и сразу, а испаряются с разной скоростью и поврозь.

Первый — о цементировании Путиным старушки-гедонистки Европы с ее полезным постмодернистским каннабисом. Мол, отныне Европа больше не рыхлая и многоликая путинферштеерша[1380] — эдакая коллективная мутти Меркель, всегда-всегда чем-то российским — то Крымом, то Навальным, то преследованиями ЛГБТ — глубоко, очень глубоко обеспокоенная. Отныне она подтянутый, с трубкой в зубах и с кастетом на холеных пальцах — коллективный, стратегичный, волевой Черчилль или де Голль.

Но носка венгерского сапога, вставленного в проем двери нефтяного эмбарго от Европейского союза, оказалось достаточно, чтобы европейская солидарность закачалась. Устояла, — но закачалась. Всем захотелось еще плотнее прижаться друг к другу и под натовским зонтиком дяди Сэма сфоткаться у путинской теплой батареи, откуда просительно прокричать Зеленскому: «Ну дафай же, милок, дафай! Ну миру мир, ну, пашалуста, а!? Ну хотя бы перемирие, а! Ну карашо, а?..»

Второй тезис — о всемирно-исторической миссии Путина как повивальной бабки молодой украинской политической нации. Она и впрямь отчетливо обозначилась, только и она, боюсь, не кремень.

Горячая война, справедливая и национально-освободительная, это, конечно, лучшая анестезия, но что же будет, когда она кончится и антиимперская заморозка отпустит? Сохранится ли обозначившаяся украинская политическая нация как монолит — или стухнет и потечет по новой, т. е. — по-старому?

Профетичный Арестович, кстати, недаром заговорил о калибрах культур и о рисках «захлебнуться победой», утонуть в выгребной яме ненависти, украинизации и расчеловечения. Предположу и сам — со слабой надеждой ошибиться: в случае победы в горячей войне украинскому обществу предстоит еще, споткнувшись о коррупцию и блеф вожделенной моноэтничности[1381], пройти через раскол и через холодную гражданскую войну между двумя разными очагами консолидации и сборки Украины — группировкой условных евроцентристов вокруг Зеленского, с одной стороны, и альянсом профессиональных националистов вокруг если не безусловного Червака, то условных Порошенко с Вятровичем, с другой[1382]. Первых Арестович называет «еврооптимистами», а вторых — воинственными шовинистами, чморящими русских и русский язык[1383].

Но и первым на время войны захотелось надеть вышиванки и стать неотличимыми от вторых, и вот высокопоставленный чиновник с по-гоголевски говорящим именем Тарас Кремень и на оруэлловской должности уполномоченного по защите украинского языка выписывает мэру русскоязычного Харькова Терехову штраф за использование русского языка в эфире! В результате, став гнобимым, русский язык в Украине только наращивает свой магнетический функционал помеси вечных граблей с минным полем.

Сужу об этом очень уверенно — по неумолкающим призывам и мерам по массовому этнокэнселлингу, будь то европейская мобильность россиян, русская культура, уничижительно переименованная украинскими националистами в «русский культурный продукт», советские памятники и сам русский язык в Украине. И по мерзким мультикам с отрезанными головами оккупантов под девизами «хороший русский — мертвый русский!». И по весьма специфической декоммунизации (читай: дерусификации) топонимов и памятных знаков в стране. И по деланому, с выморочных котурн, недоумению: а чего это русские не протестуют, чего не обливают свои ватники бензином на Красной площади и не чиркают зажигалкой?..

Вот несколько сюжетов или сцен, попавшихся лично мне на глаза или бросившихся в уши.

Бронзового Пушкина, 120 лет отстоявшего на харьковской площади Поэзии (бывшей Театральной), вымуровывают из мешков с песком, демонтируют и экстрадируют на некий склад — до победы. Посиди, солнышко, в подполе, посвети пока там, а мы, глядишь, тебя еще на переплавку и под макулатурный нож пустим!

Инициаторы релокации — поэт (правда?) Сергей Жадан и батальон «Кракен»![1384] Кэнселлинг тут задекорирован под заботу, а в заботчиках — сам поэт «Кракен» и батальон «Жадан»: мол, не дай бог с этим «вашим всем» что нехорошее случится, как когда-то с Хомой Брутом! А в качестве достойной, как им кажется, ответки на безразмерный кремлевский слоган — «бандеровцы» — для пророссийски культурно настроенных граждан Жадан предложил свою кличку-универсал — «пушкинисты»: и любо, и похоже на «вагнеровцев»!

А вот еще из мира штыковых перьев: анонимное требование-угроза Союза писателей Украины закрыть музей украинофоба Булгакова (Був Гакова на гопническом) на Андреевском спуске! Две киевские мемориальные доски мировому классику — на здании бывшей 1-й гимназии и бывшего медицинского факультета университета, где он учился, — уже сняты![1385] (á propos Шевченко: стоило ли Тарасу так попрекать Сковороду русским языком, когда он и сам большинство своих текстов и писах, и печатах на нем же?!)

А вот завистливые коллеги по киношному и театральному цехам гнобят живого, не бронзового еще Сергея Лозницу за недобор минимально чаемого украинолюбия, а оскароносного зэка Навального — за издержки его политической эволюции.

А вот Евгений Киселев, лоснясь от гипердемократической прожженности, вальяжно светит прокурорской лампой в глаза собеседнику — нобелиату Муратову и устраивает ему форменный разнос за ненадлежащее расходование средств Нобелевского комитета и неподобающее поведение другого нобелиата, еще живого тогда Горбачева[1386].

А вот сопляк в жовтно-блакитной кепé, вообразив себя Рэмбо с острова Змеиный, тупо хамит пожилому коллеге-историку — и лишь потому, что тот из России.

А вот Янина Соколова, конкурентка Скабеевой по вульгарности срача и даже лидерка по скабрезности, угрожает Арестовичу:

В жопу великую русскую культуру, и не нужно потом у Фейгина жаловаться на меня и на активистов... Арестович все же философ и как философ он должен быть готов к тому, что его философию кто-нибудь пошлет на х.. .[1387]

А вот бабка-галичанка, торгующая на тернопольском рынке творогом и отказывающаяся продать его беженке-харьковчанке, тоже ведь украинке, тильки за то, шо та не размовляет на украиньской мове.

А вот солдат ВСУ, прикрепляющий флаг Украины на острове Змеиный. И рядышком — красно-черный флаг УПА. То же в Херсоне и других местах. Зачем, почему? Или Украина уже Бандераштаат, а в ВСУ теперь политруки от Шухевича?..

Случайная, в сущности, и очень небольшая подборка, но выразительная.

Прекрасной Украине Будущего она уже в настоящем сулит острейшее внутреннее противостояние европейской и национальной парадигм.

Поневоле задумаешься: а будут ли Зеленский с Арестовичем и Баумейстером (если только они еще будут вместе) в состоянии победить на той далекой, на гражданской? По силам ли будет европейской партии с ее постмодернистскими замашками предотвратить триумф коррупции и неошовинизма и одолеть альянс простой тернопольской бабки с холеным вице-министром из Берлиничей, с культуркиллером из Кракенска и, главное, с солдатиком с острова Змеиный?

Судя по закону «О географических названиях», подписанному Зеленским 21 апреля 2023 года и названному в преамбуле «топонимической деколонизацией», Гражданская уже началась.

Ликующий Вятрович тотчас откликнулся на него (кстати, по-русски):

...Это системный документ об освобождении нашей страны от маркеров «Русского мира». Согласно закону, российская имперская политика является преступной и осуждаемой, пропаганда этой политики и ее символизма запрещена... В Украине больше не будет имен и образов, посвященных Суворовым и Кутузовым, Пушкиным и булгаковым, русским городам и завоеваниям. Ценные памятники будут переданы музеям...

И это уже не батальон «Кракен» со товарищи и даже не тетиевский или киевский горсовет — это парламент и президент страны! Но дает ли война право на одичание? Разве можно списать на войну этих «Пушкиных и булгаковых» с маленькой буквы, взгляд на них как на пропагандистов?

...Что ж, машинка «Бандера или Шекспир?» прокашлялась и заработала: «Конечно, Бандера!»

И тень преподобного Сашки Билого снова соткалась и надвинулась на страну...

Пандемия пополнила наш опыт и нашу образную палитру новыми образами и терминами. Вот вирусы — живут себе припеваючи в чьих-то организмах, не испытывая ни тени тоски или печали по чему бы то ни было новенькому. Но при стечении обстоятельств вдруг бац — и оказываются способны на интервенцию — перескок из одной оболочки-среды в другую. Что, собственно, и проделал наш недобрый знакомец — коронавирус, соскочивший с осточертевшей ему летучей мыши на вкусного и питательного человека.

Людоед Гитлер, начиная войну со всем миром, с самого начала честно целился в евреев и коммунистов, отсюда «жидобольшевики»[1388]. И во время войны, и еще долго после «большевики» старательно выковыривали себя из этого слогана-сплава, дабы оставить наедине с ненавистью, для которой он создавался, одних только «жидов». Но в Бабий Яр за компанию никто не просился.

А вот интернационалист Сталин, борясь с Гитлером, т.е. с Германией, перенес отношение, которого заслуживали только нацисты и фашисты, т. е. лишь часть немцев, на всех немцев — на немцев скопом, т. е. на любых. Отсюда и эренбургово «Убей немца» — именно немца, любого немца, а не индивидуала-фашиста-врага — Гитлера, Гиммлера, Геббельса или там Кальтенбруннера![1389] Так оно и проще, и доходчивей.

А дальше уже вирус работает сам, банализируя ненависть и преобразуя ее в новый штамм и чуть ли не в выстраданную норму. При этом антидот — та же мантра о двух Германиях, например, — долгое время не срабатывал.

После окончания Великой Отечественной многие, в том числе и моя мама, физиологически не могли даже слышать немецкую речь, кто бы там на ней до этого и что бы ни говорил или писал — будь то Гете, Бах или хоть сам Карл Маркс. Эта вмененная, инфицированная идиосинкразия — де-факто нацистская — со временем ослабла, даже прошла, но время понадобилось.

Стало быть, в условиях агрессии и пропагандистской антисанитарии и в атакующей, и в атакованной стране заводится, культивируется и бросается на людей опасный враг — вирус круговой ненависти, быстро — и в отсутствие гуманистических вакцин — переходящей в эпидемию! Эти страшные пары хорошо известны: «евреи — арабы», «турки — курды», «азербайджанцы — армяне», «тутси — хуту». Неужели докатимся до того, что этот багровый список пополнится еще и такой — «русские — украинцы»?

Пройти за несколько лет путь от метафорического если не родства, то свойства, путь от симпатии, улыбчивой приязни и бытового незамечания разницы (а это и есть высший пилотаж этнотолерантности!) до отторжения и культивируемой ненависти друг к другу — это ж как надо постараться! Десятки, если не сотни тысяч убитых и раненых, военнослужащих и гражданских, и среди них сотни детей, миллионы беженцев, эмигрантов или депортированных!..

Отказ «Русского мира» от модуса мягкой и только мягкой силы стал для его миссии роковым, а кровь, руины и холод, предлагавшиеся в нагрузку — неискупимыми. Не получится и вернуться на исходные рубежи. Как бы и когда ни наступил мир, культурно-лингвистическая идиосинкразия неизбежна, и рассеется не сразу, хорошо если в поколении внуков.

Вирусу, чтобы обессилеть, как и его жертвам, чтобы простить (о том, чтобы забыть, речь не идет), надобно время. То же относится и ко встречной повестке: только не забывать ни на миг, что вирус коварен, а безотчетные фобии рефлекторно ведут в ад — расспросите евреев.

Нет, не распад СССР в двадцатом веке, а то, что произошло и происходит сейчас между Россией и Украиной и между Россией и миром в двадцать первом — вот подлинная геополитическая катастрофа!

И не построенный к общему стыду мемориал в Бабьем Яру — лишь одна из бесчисленных ее жертв.

Итак, еще раз — центральный вопрос текущего момента: а не обернется ли нынешняя война символов чем-то похлеще да погорячей? И выдержит ли тогда страна после империалистической еще и гражданскую!

Шлях Украины в Европу, к Пушкину, Шекспиру и Сковороде, однозначно не проходит через Бандеру и шовинизм. Пока это не осознается, Украине не раз еще придется увертываться — или не увертываться — от самонаводящейся кувалды младонацьонализма.

Колоссальная ошибка Попечительского совета МЦХ во главе с Щаранским — некритическое восприятие феномена Хржановского и недальновидный и конфликтогенный перекос в сторону художественности. Насыщение тесного пространства артефактами и инсталляциями арт-директору, несомненно, ближе и интереснее музеефикации, но разве он работает для себя?

Степень элементарной неосведомленности населения о Бабьем Яре и Холокосте постыдна, но это медицинский факт. И для опаздывающего на 80 лет мемориала все это — грубейшая стратегическая ошибка, в конечном счете обернувшаяся фиаско миссии в целом.

Но и в рамках музеефикации у Хржановского — тупиковое кредо: не «банальное» и «скучное» просвещенческое, а очень крутое — иммерсивно-экспериментаторское, с навязываемыми посетителям рисками насильственного морального садомазохизма. «Клизмой», как я когда-то выразился, Хржановский, несомненно, стал, но и запором тоже.

Москва — Киев — Фрайбург, 2020-2024