Баллада о неудачниках

Глава 3, в которой Марк находит следы

Не знаю, что такого необыкновенного люди находят в пении птиц. Приятно, но не более того. Как по мне, любой менестрель лучше любого соловья. В балладах хотя бы слова есть, смысл. А что толку в щебете? Одна головная боль.

Невидимые пернатые паршивцы разорялись так, будто им за это деньги платят. Их не интересовали ни разбойники, ни убийцы. Не интересовало их и лежащее под кустом тело. Девица, впрочем, какая она теперь девица, раскинула руки, словно хотела кого-то обнять, да так и не успела. Голова свернута набок, юбка задрана до пупа. Как говаривал один сакс, а нечего было кочевряжиться. Повесили его, кстати, сакса этого. Достойный пример для подражания. Повешение, я имею в виду. И глядя на раскинувшуюся в траве деревенскую девку, я отчетливо понимал: вешать нужно. И срочно. Осталось только найти, кого. Вот тут-то и начинались проблемы. Очень, очень большие проблемы.

Кандидатов у меня не было.

Мэтью, круживший по поляне, радостно вскрикнул и махнул рукой.

— Милорд! Идите сюда! Опять то же самое!

Его короткая седая борода победно встопорщилась.

— И чему ты радуешься, придурок?

— Ну так это… нашел!

Нашел он. Твою мать. Лучше б не находил. Я обошел по дуге тело, стараясь не глядеть на рыхлые белые ноги, перепачканные кровью, землей и травяным соком.

— Показывай.

— Вот, глядите, милорд. Тут и туточки. Видите? Тут человек шел. Потом вот по земле что-то протащили — и дальше уже волк побежал.

— Ты уверен, что волк появился только с этого места? Может, он давно тут бегал, а ты следы проглядел? Или волк из кустов выпрыгнул. Это может быть прыжок?

Мэтью посмотрел на меня укоризненно. Я усомнился в его выводах. Подверг критике его мастерство. Этого Мэтью не любил — да и не заслуживал, если уж начистоту. Если Мэтью сказал, что волк побежал отсюда — значит, побежал. С прискоком, чтоб ему пусто было.

— Обижаете, милорд. Роса тогда еще не высохла, глядите, как когти землю подрали. Вот и вот. Тут появился и туда пошел, — Мэтью ткнул корявым пальцем в заросли бузины. — А до этого человек был.

— Ты же не ребенок. Ты не веришь в оборотней.

— Не верю. Но я верю в следы.

Я зажмурился и потер переносицу.

Болела голова. Птичий щебет отдавался в ней острыми стальными молоточками. Во рту еще стоял привкус вчерашнего перебродившего вина.

Оборотней не бывает.

Оборотней убивают серебром.

Где взять столько серебра?

— Ты рехнулся?! Ты стоишь передо мной и рассказываешь, что по лесу бродит оборотень?!

Я дождался, пока эхо воплей стихнет в голове. К счастью, это случилось до того, как Паттишалл снова открыл рот.

— Нет, милорд. Я не говорил, что по лесу бродит оборотень. Я сказал, что следы человека исчезают. Он приходит на место преступления, но не уходит с него. А волк уходит, но не приходит.

— Вот как. Значит, рехнулся я — раз это мне в голову приходят такие идеи?

— Я лишь излагаю факты, милорд. Я не знаю, куда делся человек и откуда взялся волк. Возможно, вы сможете разъяснить эту загадку.

— Ты уверен в следопыте?

— Как в самом себе.

— Не говори так, Денфорд. В твоих устах это плохая рекомендация. — Паттишалл плеснул в кубок вина, сделал два шумных глотка и поморщился. — Но ты прав. Я могу объяснить эту загадку. И объясню. Слушай. Все было так. Эта девка пошла в лес на свидание с любовником. Они поссорились. Завязалась драка. Любовник придушил девку и сбежал. Все! Таких убийств десятки, Денфорд! Сотни! Они были, есть и будут — так же, как будут идиотки, готовые бегать к любовникам в лес.

— Она была девицей, милорд.

Я, конечно, не был уверен — я не повитуха и не лекарь. Но если я что-то понимаю в девицах, то это была именно она.

— Тем более. Эта глупая курица сначала распалила мужчину, а потом отказала. Наверное, надеялась, что так он быстрее потащит ее под венец. Ну что ж, дурочка ошиблась. Опроси жителей деревни, Денфорд. Узнай, с кем крутила шашни эта девка. И тащи сюда. С этим заданием ты справишься? Или тебе снова нужна помощь?

— А как же следы, милорд?

— Ты шутишь? Следы?! Убийца был в лесу с собакой! А значит, он еще и браконьер! Это же очевидно, Денфорд!

— Но это третий труп…

— А ты считаешь, что в деревнях мало идиоток? Боже, Денфорд, мир полон ими! Идиотки везде — в королевских покоях, в замках, в монастырях. Они как блохи скачут вокруг. Конечно, в деревнях тоже нет недостатка в этом товаре!

— Может, я все же побеседую с леди де Бов? Просто чтобы убедиться?

— Убедиться в чем? — Голос у Паттишалла опасно взлетел, лицо заострилось. — Ты в чем-то не уверен?

— Но… но… — я судорожно подыскивал слова. Весь мой старательно разработанный план беседы рухнул, и я вяло трепыхался под обломками. Паттишалл должен был согласиться. Должен был. Сначала накричать, потом объяснить, какой я никчемный, потом опять накричать — и согласиться. Было письмо принца. Был, мать его, дракон. Дракон! Была просьба леди де Бов сообщать обо всех странных случаях. И шериф обещал ей это. Чтобы не допускать повторения трагедии. И он не мог, не должен был… Дьявол! Как же сложно, когда в морду нельзя дать. — Но леди де Бов сказала…

— Мне плевать, что сказала леди де Бов! Пока что тут распоряжаюсь я, а не леди! — Паттишалл швырнул кубок, и тот загрохотал по полу, белая боль ударила мне в виски. — Ты что, хочешь, чтобы все это доложили принцу Джону? Весь этот бред? Три удавленные девки и шелудивая дворняга, шмыгающая по лесу?!

— Но я не предлагаю докладывать принцу. Леди…

— Ты идиот! Как ты думаешь, что сделает ведьма после твоего увлекательного рассказа? Побежит в лес искать волшебного кабыздоха? А? Как ты полагаешь? Напрягись, Денфорд, подумай!

Ну, вообще-то да, так я и думал.

— Эта самодовольная дрянь тут же напишет принцу Джону. И расскажет, что шериф, вместо того, чтобы ловить убийц, охотится на оборотней. А потом добавит, что по королевскому заповедному лесу здоровенные кобели бегают, наверняка вместе с браконьерами. Ты этого хочешь?!

Я оторопело молчал. В голове образовалась какая-то странная гулкая пустота, даже боль исчезла, осталось одно изумление.

— Отвечай!

— Нет. Я этого не хочу, милорд.

— Тогда уйди. Исчезни с глаз моих! Отправляйся искать этого браконьера с собакой и не возвращайся, пока не найдешь!

Я так и сделал. Исчез с глаз. Деревянно шагая, вывалился за порог и вытер горячее потное лицо. Мимо резво прошелестела старушка, неся на вытянутых руках кувшин вина. Я с трудом удержался, чтобы не сделать ей подножку. Не знаю, откуда взялось это странное желание, но мне пришлось сделать шаг назад, чтобы справиться с искушением. И еще пару мгновений я отчетливо видел, как старушка с маху вытягивается на полу, а кувшин кувыркается, заливая солому красным.

Я потряс головой, избавляясь от наваждения. Приказ получен. И теперь нужно думать, что с ним делать. Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться — вот только мне не с кем.

Черт его знает, как оно так получилось. Может, дело в том, что протекцию мне составлял король Ричард, а в Нортгемптоне правила бал партия Джона. Может, я, получив должность капитана стражи, порушил планы какой-то местной влиятельной шишки. А может, и то, и другое, и какое-то неведомое мне третье — но в Нортгемптоне друзей у меня не было. Так, приятели — товарищи по охоте, поединкам и застолью. Обсуждать с кем-то из них дела шерифа было равносильно самоубийству. А господь наш воспретил этот грех строже всех остальных.