Баллада о неудачниках

Глава 56, в которой Марк делает массаж

Чтобы найти мазь, пришлось переворошить весь хлам на столе. Сидящая на кровати Вилл оказывала посильную помощь — критиковала и давала распоряжения.

— Ну там же! Нормально смотри! Вон, под «Драконами Севера» погляди, под «Драконами» корову можно спрятать.

— Я смотрю! Тут нет! Тебя что, Паттишалл покусал?

— Плохо смотришь! Точно там лежит, все поднимай.

Я поднимал, перекладывал и передвигал. Мази не было.

— Нету!

— Там! Неужели трудно банку на столе найти?

Да. Трудно.

— Ты убирать не пробовала? В этом сраче верховой отряд потерять можно.

— Это не срач. Это рабочий беспорядок.

— Можно подумать, я срач от беспорядка не отличу.

— На свой стол посмотри!

— Я не женщина!

— Ну не всем везет, так что теперь? Ты в ящиках смотрел?

Плотно закрытая плошка обнаружилась у самой стены, под грудой листов, исчерканных какими-то схемами. Я отвинтил крышку, понюхал бурую густую массу. Пахло… ровно так, как выглядело. То есть не шоколадом. Я почесал нос, но не удержался и чихнул.

— Вот же дрянь. Давай сюда ногу, я разотру.

— Марк, отстань. И дай мазь. Я сама все сделаю, — Вилл требовательно протянула руку. Я не двинулся с места. Если атакующий противник вынужден скакать на одной ноге — это очевидное стратегическое преимущество.

— Нормально — не разотрешь. Закатывай штанину.

— Денфорд. Отстань. Давай сюда эту чертову склянку!

Хуже нет препираться с женщиной. Унылое, тоскливое и бессмысленное занятие.

— Не дури. Я осторожно.

— Денфорд!

Чертова склянка задергалась у меня в руках, как живая. Я стиснул пальцы. Ну не разотрет ведь! Так, погладит поверху — толку же никакого! Надо глубоко разминать, чтобы кровь разогнать.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да чтоб тебя! Ну что ты за зануда!

— Это я зануда?!

— Ну не я же! Одно и то же — по кругу, как слепая лошадь на мельнице.

— А кто виноват, что ты с первого раза не понимаешь? На ногах мышцы жесткие, а у тебя кисти слабые, промять не сможешь. Давай ногу, говорю!

Ну вот какого черта? Чего упираться, как баран в загоне? Что я, шрамов не видел? Ног не видел? От голой коленки одурею и насиловать брошусь? Я кто вообще, рыцарь или пьяный валлиец?

— Марк!

— Что? Я тебе помогаю! Зажмуриться могу, если надо. Ну! Задирай! То есть снимай. Закатывай, в общем.

— Значит, не отцепишься, да? — в тоскливом вздохе послышалось предвестие капитуляции.

— Я просто хочу помочь.

— И поэтому ты взял меня за глотку и стучишь головой о стену.

— Ты не понимаешь. Так будет лучше. Я знаю, что делаю.

— Да ну? А с чего ты вообще взял, что проблема в мышцах? Деградация хрящевой ткани — это тебе о чем-то говорит, а, чудо-лекарь? Сустав! Сустав, Марк, а не мышцы! Там вообще ничего мять не надо —только намазать. И зафиксировать, пока воспаление не уменьшится.

Шах и мат. И чего я уперся с этой помощью? Не хочет — ну и не надо. Я поставил банку на подушку.

— Давай хоть сапог сниму. Зажми руками колено, чтобы нога не двигалась.

Хотя бы тут Вилл не стала спорить — сделала, что сказано. Я распустил шнуровку и аккуратно стянул сапог.

— Готово. Могу штанину закатать. Даже глаза закрою.

— Марк, ну что тебе надо? Ей-богу, не понимаю. Что не так?

А что не так? Я задумался.

— Ну я же с тобой не спорил, когда ты в меня иголками тыкала.

— О. Так это матч-реванш. Ладно. Черт с тобой. Мажь. Только честно предупреждаю — нога тебе не понравится.

— А я не ныл, когда у меня полморды облезло.

— М-да. Умеешь ты девушек уговаривать.

— Но ведь работает?

Я начал осторожно подворачивать штанину, стараясь не дергать ногу зазря. Стопа у Вилл была маленькая — размером с мою руку, отчего возникало странное чувство, будто я раздеваю ребенка.

— Нормально? Не больно?

— Марк, я не стеклянная.

— И что? Об пол тебя бить, что ли?

Физиономию я заранее сделал каменную — чтобы ничего не дрогнуло, если и правда все окажется паршиво. Ткань ползла вверх, показалась щиколотка, тонкая, как у жеребенка. По икре бежали вверх черные линии, разветвляясь, как мартовские ручьи. Словно кто-то пролил на ногу чернила, и они растеклись струйками, впитались в кожу. Я застыл на мгновение и тут же продолжил скатывать штанину, только наклонился пониже, чтобы не было видно лица. Видимо, недостаточно низко.

— А я говорила.

— Я просто удивился.

— Ну да. А я королевна.

— Как прикажете, ваше высочество. Я удивился. Ты говорила, что тут шрамы.

— Нет, это ты говорил. А я не спорила.

Я потянулся было к полоске, но отдернул руку.

— Можно?

— Давай.

Я провел пальцем по коже. Полоска была гладкая и ощущалась как легкая выпуклость — действительно немного похоже на рубец. Она была не черная — точнее, черная, но с синевой, как вчерашний синяк.

— Все? Налюбовался?

— Болит?

— Колено?

— Нет. Это… эти.

— Совершенно не ощущаю. Просто некрасивые.

Я еще погладил пальцем тонкую линию. Это было, конечно, странно. Непривычно. Но точно не уродливо. Оно вообще не имело отношения к красоте. Просто существовало. Ну, нога. Ну, линии.

— Зря ты. По-моему, даже симпатично, — соврал я. Хотя нет, не соврал. Так, преувеличил немного. — Как у бурундучка.

— Что?

— Полоски, как у бурундучка. Это как белка, только…

— Я знаю, кто такой бурундук. Значит, ты думаешь, что я похожа на бурундука?

Да что ж такое…

— Ну не ты же. Полоски.

— Бурундук. Я — бурундук!

— Но…

— Никто не называл меня бурундуком!

— И я не называл! Я просто сказал, что полоски…

— Как у бурундука!

— Они красивые! Не ори!

— Ах вот как! Значит, я красивый бурундук! Это же все меняет!

— Да, меняет! И знаешь что? Мне это в голову не приходило — но ты меня убедила. Ты мелкая, тощая и все время снуешь туда-сюда! И полосатая вдобавок! Точно бурундук!

Подушка поднялась в воздух и — БАЦ — шлепнулась мне на голову. Я качнулся и выпустил ногу.

— Ай, — сказала Вилл.

— Ой, — сказал я. — А не надо драться! Все, хватит дурить. Давай сюда свои полоски. И кстати, суставы тоже полезно массировать. Только тереть выше надо — не само колено, а над ним. Так кровь разгоняется, опухоль спадает.

Я зачерпнул бурую жирную мазь и размазал ее по колену, мягко поглаживая кожу.

— Ты вообще не втираешь.

— Давай хоть сейчас без советов.

Я ускорил движения — не нажимая, просто начал тереть энергичнее, а вот выше колена слегка надавливал — так, что кожа там согрелась и порозовела.

— Ну? Как, лучше?

— Да, спасибо.

— А я тебе сразу говорил! Слушаться опытных людей надо! — я перебинтовал горячее от растирания колено и откатил штанину на место. — Все. Пойду руки помою. Эта дрянь воняет так, будто ее на заячьем дерьме настаивали.

— Подожди, я с тобой, — потребовала Вилл.

— Зачем?

— А есть мы не собираемся?

— Сиди ты. Я сам. На кухне же есть что-то готовое?

— Курица. Сыр. Хлеб. Фрукты.

— Отлично. Сейчас принесу.

Я вернулся минут через десять — более-менее отмытый и с двумя тарелками жратвы. Разломанная пополам курица, толстенные ломти хлеба и сыра, бананы. Строго и со вкусом. Ничего лишнего. Изысканная простота.

— Вот. Я тряпку взял — руки вытирать…

Вилл спала. Полусидя, неловко свернувшись боком на подушке. Невесть откуда возникшая Колючка уже пристроилась у нее под подбородком. Я посмотрел на тарелки, на Вилл, на тарелки.

— Ну и кому я готовил?

Тихонько стянув с Вилл второй сапог, я запихнул ее на кровать целиком и накрыл одеялом. Грозная повелительница слонов что-то пробормотала, перевернулась на бок и дернула полосатой ногой.

Плюхнувшись в кресло, я поставил себе на колени тарелку и оторвал кусок мяса, пачкая пальцы в жиру. Ну и ладно. Ну и пусть спит. Зато можно не тратить время на застольную беседу. И рыгать. И пальцы облизывать. И… И какого хрена я все это готовил?