Баллада о неудачниках

Глава 58, в которой Марк таится в кустах

Небо затянуло тучами, и на месте луны колыхалось сероватое расплывающееся пятно. Похолодало, и поднялся ветер, он рождал в ветвях шепот и шорох, дробное, стремительное лопотание — будто шлепали в темноте невидимые босые ноги. Нехорошая ночь. Недобрая. В такую ночь нужно дома сидеть.

Вилл ехала молча, угрюмо ссутулившись в седле. Я тоже молчал.

Почему бы мне не заняться чем-то другим. Вообще другим.

И в самом деле — почему?

Сколько себя помню — я всегда знал, что буду воином. А кем же еще? Кем может быть младший сын провинциального затрапезного баронишки, который не получит ни земли, ни денег?

Или воином, или священником.

Все. Других вариантов нет.

А кем бы я стал, если бы мог выбирать? Сама возможность такого выбора плохо укладывалась в голове — но допустим. Допустим, что она действительно существует.

Торговец? Угадывать желания людей, лебезить и пресмыкаться, вымучивать каждое пенни, взращивая свою малую выгоду…

Ремесленник? Весь день корпеть над какой-то хреновиной, которую купят за гроши, потом приходить домой, пить пиво, спать — а утром снова корпеть над точно такой же хреновиной…

Лекарь?

Моряк?

Зодчий?

Каково это — расти, не имея представления, кем ты в конце концов станешь? Без должной подготовки, без уверенности в будущем… Наугад.

Наверное, я был бы неплохим зодчим. Строил бы замки. Храмы. Большие дома.

Умер бы в глубокой старости, окруженный детьми и внуками.

А замки остались бы.

Но я не зодчий. Я воин. И путь у меня только один — от битвы к битве, пока какая-то из них не станет последней. Это достойный путь, славный и гордый. Но что останется после меня? Дедовы доспехи и меч? Могила, на которую жена будет приходить только в День поминовения?

Я действительно этого хотел?

Чего я хотел?

Хотел ли я вообще чего-нибудь?

— Приехали, — вырвала меня из размышлений Вилл.

Лошади поднялись на холм, и внизу я отчетливо видел кромлех. Покосившиеся камни торчали из земли, как обломки зубов из десен.

— Давай туда, — Вилл махнула рукой куда-то вправо.

— Зачем?

— Потому что там холм лесом порос. Если луна выглянет, тут ты как на ладони будешь.

— Я не собираюсь сидеть в кустах.

— А где ты собираешься сидеть — без меча и с арбалетом?

Это было разумно. Хотя это мне и не нравилось.

— Я оттуда нихрена не увижу.

— Серьезно? — ухмыльнулась Вилл.

— Сама посмо…

— Держи, — протянула она мне знакомое кольцо. — Я подкачала просевший заряд.

Ах, вот, значит, как. Когда обмен информацией нужен тебе, то возьми кольцо, Марк, спасибо-пожалуйста. А когда обмен информацией нужен мне…

Но для обид было не время и не место.

— Держу.

Натянув кольцо на средний палец, я повернул коня. Буду фланговым прикрытием силой в одного конного. Правда, бездоспешного и безоружного, но похер. Ура!

В кустах жили комары. Много, много комаров. И кажется, эти чертовы твари здорово оголодали. Увидав аж целого живого Марка, они вознесли хвалу комариному богу и приступили к трапезе. Воздух наполнился тонким, пронзительным, как зубная боль, зудением, руганью и шлепками. Зудели комары, ругался и бил себя по морде я. Так что начало представления пришлось пропустить. Когда я высунулся из ветвей, в кромлехе уже бурлила светящаяся муть. Я вздохнул и сплюнул. Во-первых, от досады, во-вторых, чертово комарье тут же набилось в рот. Ах вы ж…

— Кто суки? — спросил голос у меня в голове.

— В четвертом часу утра? Все. Не отвлекайся, на камни смотри.

А там было на что поглядеть. Клубящиеся белое желе рождало темные силуэты один за другим, и уже на втором десятке я сбился со счета. Ветер нес ко мне обрывки слов, тонущие в невнятном многоголосом гомоне.

— Твою мать, — сказала Вилл и спешилась.

— Какого хрена? Что происходит? Ты что творишь? — шепотом заорал я, вопросы тарахтели во мне и застревали, как камни в узком кувшине.

— Тут не пара наемников. Тут больше.

Голос у нее был смущенный и виноватый. Смущенный, мать твою! Да уж, неловко получилось.

— Ну ты подумай! Сюрприз! Нахрена с коня слезла? Совсем ополоумела?

— Конь к магии не приучен. Испугается, — и эта придурочная хлопнула жеребца по крупу, отсылая в ночь.

Черт. Черт-черт-черт.

— Если я скажу тебе валить, ты же не послушаешь?

Вилл хмыкнула. Мысленное хмыканье было странным — не столько звук, сколько ощущение. Какое-то щекотное, что ли, словно тебе в ухо дунули.

— Тогда хотя бы не нарывайся. Это ты можешь?

— Постараюсь.

Брехня. Точно брехня.

— Вот и умница.

Твою мать!

Глубоко вдохнув, я вытер потные ладони о подол.

Я убью ее. Точно убью. Но потом. Дома. Утром. А сейчас нужно успокоиться.

Нащупав паз, я уложил в него болт. Попал со второй попытки и несколько раз огладил дерево рукой, проверяя, не перекосил ли. Из круга шагнул плотный высокий мужчина в короткой, по бедро, светлой котте. Я взвел арбалет. Светлое — это хорошо. Это отлично. Светлое ночью далеко видать. Я прицелился.

— Мы можем пройти?

Я смотрел на светлое пятно котты поверх арбалетных плеч. Их короткая дуга перечеркнула обтянутую белым грудь пополам.

— Сначала я хочу досмотреть транспорт, — голос у Вилл был спокойным и уверенным. Как будто стоять перед толпой вооруженных мужиков — это самое нормальное дело на свете.

Ну какого хрена мне так везет на чокнутых?!

— Мы обсуждали этот вопрос. Вы знаете, что можете пропустить груз без досмотра.

— Могу — если это именно тот груз, о котором мы договаривались.

— Вы считаете, что я вас обманываю?

— Ну что вы. Я ничего не считаю. Я просто выполняю свои обязанности. Мы договорились насчет конкретного груза — и я хочу его увидеть.

— Думаете, я везу контрабанду под видом контрабанды? Это даже звучит смешно.

— У меня нет чувства юмора. Скажите вашим людям выйти из круга. Я все осмотрю и приму решение.

Мужчина помолчал, раздумывая, потом пожал плечами.

— Это странно, но дело ваше. Осматривайте.

Он махнул рукой и что-то крикнул. Из кромлеха вышло семеро мужчин в одинаковых темных одеждах. На плече у каждого висел продолговатый предмет, отливающий черным металлическим блеском. Я понятия не имел, что это, но был готов поставить фунт против пенни: держаться от этих штук нужно подальше. Это оружие. Потому что люди в черном — солдаты. Они двигаются, как солдаты, ведут себя, как солдаты, и смотрят, как солдаты. А значит, в руках у них оружие.

Вилл повернулась к Белой котте.

— Остальные тоже.

— Как пожелаете.

— Хорошо.

Теперь круг покинуло трое мужчин, но уже не солдат. Они и одеты были иначе, и двигались по-другому. Да и встали в сторонке, подальше от чернорубашечных.

— Марк? — произнес у меня в голове голос Вилл.

— Да.

— Если что — начинай с одного из троицы. Лучше с высокого.

— Понял.

Я развернулся, смещая прицел. Высокий так высокий. Мое дело маленькое.

— Марк.

— Ну?

— Скажи мне что-то хорошее.

— Ты побьешь их одной левой.

— Ага. Спасибо.

Вилл исчезла в кромлехе. А я подумал: почему высокий? С чего вдруг? Денег он ей должен, что ли? Если бы решал я — сначала снял бы хозяина каравана. Нет работодателя — половина наемников сразу разбежится. А кто не сразу, тот немного подумает и сбежит. Или Белая котта как раз не хозяин? Может, к примеру, проводник. А хозяин в сторонке держится, незаметно — вот как эти трое. В принципе, даже разумно. Было бы. Если бы они стояли поближе к охране. А они, наоборот, дистанцию держат. Навскидку я бы предположил, что это обслуга или писари — словом, кто-то из той шушеры, которая вечно толчется рядом с войском, но никогда с ним не смешивается, как масло и вода.

Вилл вышла из круга, взмахнула руками, и камни накрыло зеленоватым полупрозрачным куполом.

— Какого черта? — завопил Белая котта.

— Груз задержан до выяснения обстоятельств. Вы меня обманули.

— Сдурела?

— Мы говорили о продуктах. А там люди. Если это недоразумение, мы всегда можем прояснить его в суде.

— Чертова сука!

А дальше произошло все сразу. Так бывает, когда кто-то спьяну дергает скатерть со стола, и все тарелки, кубки, кувшины разом взлетают в воздух и рушатся на пол.

Солдаты схватились за оружие, длинный вскинул руки, и я понял — маги! — уже спуская тетиву. Высокий дернулся, рванул оперение торчащего из груди болта, и все утонуло в свете и крике. Из-под земли коротко полыхнули ровные полосы зеленого пламени, рассекая людей, как нож — пряничные фигурки. Солдаты валились, словно скошенные колосья, и это было действительно так — они были скошены, все, кто стоял над огнем, будто кто-то невидимый взмахнул косой и отсек все, что ниже колен. Я никогда не видел подобного и не хотел бы увидеть еще раз. А потом второй маг замахнулся, но я не успевал зарядить арбалет, чертова деревяшка не ложилась в паз, попадала то правее, то левее, и я бессильно и беззвучно матерился, тыкая и тыкая в узкую щель. Рыжий огненный шар гахнул в Вилл, разлетелся в мелкие яростные искры, и Вилл ответила — чем-то гибким, как шарф, и гладким, как вода, хлестнула то место, где стоял поганец. И не попала. Сукин сын увернулся, он был чертовски вертким, крутился по поляне, как подожженная кошка, и пытался бить в ответ. Я понял, что не так с Вилл, увидел, что не так, — она не успевала, стояла на месте, как столб, и ловила все в щит, или как там назвать эту хрень, но все-таки ловила, и мазала, мазала, мазала… Поднялся с земли уцелевший солдат, вскидывая свое странное оружие, но я наконец-то вогнал болт в паз. Солдат выстрелил, оружие задергалось, захлебнулось сухим лающим кашлем, и выстрелил я. И попал. Солдат опрокинулся, неловко взмахнув руками, и больше не встал.

А ночь все полыхала и полыхала, будто кто-то лупил меня по голове, и перед глазами вспыхивало радужное пламя. Это, наверное, было красиво, но мне было похер. Все, чего я хотел — это справиться с третьим болтом, гладкое дерево скользило в потных пальцах, я рыцарь, а не виллан! Колышущаяся радужная сфера шарахнула в Вилл, толкнула ее на камни и рассыпалась искрящимся пеплом. Вилл ударила не вставая, просто поднялась на четвереньки — и земля пошла волной, встряхнулась, как мокрая собака. Маги упали, а Вилл выпрямилась, над ней вспыхнуло зеленоватое зарево, и тут откуда-то сбоку вынырнул Белая котта, внезапный, как понос на обедне. Я спустил тетиву и, конечно, промазал, я чертовски долго не мазал — целых два раза, а я говенный стрелок. Вилл развернулась, снова полыхнул зеленый свет, а вслед за ним полыхнули белая котта, волосы и плоть, вспыхнули пронзительно и ярко, прежде чем истаять, исчезнуть, оставив обугленный скелет. Какой-то из вертких выродков метнул Вилл в спину черную кляксу. Вилл отбила, грязные капли брызнули в воздух, а все, что мог сделать я — это швырнуть из кустов долбаный арбалет. Верткий упал, свалился на карачки, умаялся, гнида крученая, второй притих наконец-то в сторонке, и Вилл широко размахнулась. Воздух над ней сгустился, наливаясь мертвенным болотным светом, даже я понял, что вот сейчас все закончится, вот прямо сейчас, вдохнул поглубже — и вдруг верткий исчез. Просто, мать твою, исчез, вспыхнул и погас, как свеча, а за ним и второй. Зеленое пламя взрыло пустую поляну, швырнув в небо клочья пылающего дерна. Я заорал: «Твою мать» вместо того, что хотел заорать, торжествующего и победного, внизу яростно завопила Вилл, кинулась вперед — и тоже исчезла. Остались камни, накрытые куполом, остались трупы. И остался я.

Сука.

Что делать? Что мне делать?!

Сука!