Бананов думает

ВСТРЕЧА

Толпа у сельсовета томилась на солнцепеке и нетерпеливо вглядывалась вдаль. Оркестранты топтались, пуская дрожащих зайчиков начищенными инструментами. Озабоченные гуси нервно покрикивали на обочине дороги. Распаренный человек на крыльце конторы поминутно вынимал бумажку из кармана и бормотал:

— Родной наш Митрофай Николаныч… Тьфу, господи, опять… Родной наш Николай Митрофаныч…

В толпе шелестели:

— А ну как не взглянется ему у нас? Строг ведь очень!

— В «Рассвете» вон ревмя ревут. Не потрафили чем-то, так он к ним теперь ни ногой…

— Музыкантам велено «Барыню» играть. Любит он ее…

— Кого встречаем, а? Кого встречаем-то? — приставал ко всем человек с мопедом, видать, нездешний.

— Да Пупова же! — отмахивались от нездешнего местные и, вытягиваясь на цыпочках, норовили заглянуть за горизонт.

— Большой начальник, что ли, он, Пупов-то? — не отставал нездешний.

— Сказал тоже, начальник! Начальства много, а Пупов один!

— Едут, едут! — запричитала вдруг дозорная старуха с полевым биноклем «в руках.

Толпа напряглась. Оркестр испуганно заиграл «Барыню». Гуси на обочине выстроились по ранжиру.

Из облака пыли выскочила черная «Волга» и, разогнав толпу, лихо осадила у крыльца. Дверца с треском распахнулась, и взору встречающих явился кирзовый сапог. Толпа зацвела медовыми улыбками. Сапог повертел носком, как бы принюхиваясь, и спрятался. Толпа обмякла и тяжело задышала.

Но тут из машины вывалился бородатый человек и сурово оглядел собравшихся мутными глазами. Толпа, радостно ухнув, взметнула на руки единственного в районе печника и понесла к накрытому столу. Гуси понимающе загоготали и дружно тронулись в поле.