Банда вампиров

Глава 1

ОПГ

На дворе стоял 1994 год. Была вторая половина лета, и стрелки термометров давно уже перевалили за отметку в двадцать пять градусов. Районный литовский городок, где произошли описанные ниже события, утопал в зелени и приятных запахах. Это благоухание ласкало душу и поднимало настроение всем гражданам, любящим природу и лето.

Но нашим героям природная благодать не доставляла абсолютно никакого удовольствия, палящее солнце окончательно разморило бедолаг, которые сидели на ступеньках с тыльной части районной школы и были больше похожи на мух, обильно обработанных дихлофосом, чем на любителей ласковых, солнечных дней. Зной заметно замедлил их реакции и работу мозга, сведя их до минимума и придав потным, загорелым лицам туповатый оттенок с примесью безразличия.

Главным в этой весёлой компании был Станислав Наливайка. Станиславом его, естественно, никто никогда не называл (разве что в паспортном столе при выдаче свидетельства о рождении и у батюшки на крестинах), а был он для всех просто Стаська.

Буквально пару слов об этом имени. По сути, это очень красивое имя, которым обладают такие достойные личности, как Станислав Говорухин или Станислав Лем. Но как только человека с подобным именем ребята во дворе или школе начинали называть Стаська (или Стасёкас на литовский лад) – всё, считай, пропал человек! Пропал, конечно, в переносном смысле. Пропадал он для общества, для развития, для творчества, для нас с вами как личность, но оставался своим в той компании, в которой вращался, или во дворе, где родился и рос.

Так вот, этот самый Стаська гордо восседал на самой высокой (третьей) ступеньке импровизированного пьедестала, строго и загадочно всматривался куда-то вдаль из-под своей на глаза натянутой кепки (типа «бандитка»), каждые пять минут посматривал на свой китайский Rolex и приговаривал:

– Ну когда этот, падла, звонок?!

Терпение его было на пределе, пот валил градом, медленно, но уверенно пробираясь в глаза и другие части тела. Сидел он (как и полагается человеку его статуса и уровня) в позе украинского гопника, широко раскинув ноги и немного покачиваясь то взад и вперёд, то влево и вправо. В пальцах правой руки у него виднелись чётки, которые он очень ловко крутил меж этих самых пальцев.

Чётки эти когда-то были сделаны в тюрьме тамошним умельцем (что придавало им определённый статус) из хлеба и за целую пачку сигарет и бутылку водки удачно перекуплены Стаськой у недавно откинувшегося кента.

Для 1994 года Стаська был одет довольно стильно и круто. На нём наблюдались джинсы, уже, правда, застиранные и заношенные до дыр.

– Но зато фирма, – неустанно хвалился босс.

Майка, чёрная и немного засаленная, с черепом и костями на груди, покрывала его неимоверно волосатый и бесформенный торс. Ну и, конечно, вершина убранства – ультрамодные и ультрасовременные (для тех лет) кроссовки фирмы «Адидас».

– Кросачи[1] «адики». Другие не ношу, – говаривал Стаська, стараясь выделиться при каждом удобном случае.

[1]Кросачи́ – кроссовки. (В определённых районах Литвы сформировался свой особенный язык, носителями которого являлись и наши герои. Здесь и далее даётся объяснение подобных слов. – Авт.)

«Адики» были ужасно грязные и вонючие, но это не смущало их обладателя.

Образование и уровень интеллекта последнего я не стану описывать, дабы не переводить бумагу, отмечу лишь одно: они оставляли желать лучшего. Учиться или как-либо ещё прогрессировать Станислав не собирался, деньги считать умел, и этого для него было достаточно.

Была у нашего главаря слабость – кинематограф. Но во время просмотра очередного фильма он почему-то обычно принимал сторону отрицательных персонажей, ужасно переживал за них и желал походить на кого-нибудь из подобных героев. Ну, например, на «крёстного отца» дона Корлеоне или даже на Фредди Крюгера, вот так! Первым заграничным фильмом, которым был отравлен не особо развитой мозг Стаськи, был уже упомянутый «Крёстный отец». Эта картина настолько взбудоражила Стаську, так воспалила его воображение, что изменила его жизнь раз и навсегда.

Посмотрев данный шедевр раз десять подряд в местном видеоклубе, Стаська долго не может опомниться и прийти в себя, а вскоре, особо не раздумывая, начинает сколачивать свою банду. (Как и мечтал, он станет мозгом этой организации и работать на него будет весь районный городишко.)

И вот тут началось. Следуя писку моды и желаемому статусу, он за большие деньги прикупил себе, как он полагал, атрибуты власти из качественной меди, а именно: цепку на шею и перстень на палец, ну очень больших размеров. С ними он не расставался никогда, наивно полагая, что при виде таких богатств все будут его бояться и уважать.

Следующее, что сделал этот недалёкий молодой человек, – покрыл своё тело с головы до ног совершенно нелепыми и идиотскими наколками очень сомнительного качества и цвета. Значения этих татушек он, естественно, не знал, но это было круто, того требовали «понятия», которыми он начал усиленно интересоваться, подгоняя себя и свой образ жизни под эти самые понятия. Нахватался он такой романтики и блатных словечек от знакомых, которые ещё недавно чалились на нарах, сидели в кутузках, ЛТП, КПЗ и подобных заведениях.

И вот такого рода маргинальная публика заменили ему учителей и школу, которую он успешно забросил, не осилив и семи классов.

– Чё я, ботан какой? Я в натуре реальный пацан! – с пеной у рта орал он, когда речь заходила об образовании, немного выгибая пальцы и придавая рукам форму, подобную клешням у краба.

Неизвестно, что повлияло больше – то ли советское безалаберное детство, то ли лихие, безответственные девяностые, то ли алкоголем испорченные гены вместе с дворовым воспитанием, но вместе это породило такую гремучую смесь, которая была способна отравить всё и вся, к чему только Станислав прикасался.

Желающих стать членом сколачиваемой Стаськой банды было хоть отбавляй. Но каждый кандидат должен был соответствовать определённым требованиям и пройти строжайший отбор.

Первое, что требовал строгий босс от своих будущих подчинённых, это – не включать умняка и не быть задротом. Умных он не любил и всячески их сторонился. Ну а если на свою беду кандидат обладал средним образованием или, не дай бог, был широко эрудированным и начитанным, всё, пиши пропало: путь в члены банды для него закрывался навсегда, бедолагу списывали в низшую касту, предварительно присвоив ему какую-нибудь язвительную и унизительную кличку.

– С такими додиками[2] я не при делах, – сплюнув, махал руками босс.

[2]Додик – дурачок. Подобным термином асоциальные элементы называли простых, честных и образованных людей.

Здоровье у члена должно было быть отличное, мозг – маленький, язык – подвешенный. Ну а если он ещё и по фене балакал и матерился отменно, таких Стаська трудоустраивал в банде вне конкурса.

В первую очередь отбор прошли двое парней, которые тоже считали себя реальными пацанами и грозой района. Они также сидели сейчас на упомянутых ступеньках, лузгали семечки, заплевав всё вокруг, и безустанно матерились, проклиная вся и всех.

Вот они-то трое и составляли костяк группировки.

– Ну и спекота[3], падла! Ну в натуре дышать нечем, – злился на солнце второй участник банды по имени Игорь.

[3] Спеко́та – пекло.

Он по старшинству расположился на второй ступеньке. Дело в том, что Игорь, по сути, был правой рукой босса и частенько даже (что было неприемлемо) проявлял смекалку при решении той или иной проблемки, возникавшей в процессе жизнедеятельности банды.

Отбор новобранец Игорь Мудо прошёл легко и быстро. Ещё бы, каков орёл, вы только гляньте! Свободно балакал по фене, был туповат, невежествен, груб и хамоват.

При этом жаден до чужих денег и невероятно продуман[4]. Неофициальное прозвище имел созвучное своей редкой и старинной фамилии. Официально же в своих кругах его частенько называли Изжогой. Был обладателем невзрачной фигуры, на которой в огромном количестве красовались кресты, скорпионы и всевозможные надписи в большинстве своём тюремной и воровской тематики типа «Не забуду мать родную», «Слон», «Кот» и т. д.

[4] Проду́манный, продуман – так называли людей хитрых, расчётливых, себе на уме, как правило, бывших «сидельцев».

Игорю недавно стукнуло восемнадцать, и он, согласно понятиям (которые также свято чтил и соблюдал), должен был сам зарабатывать на кусок хлеба, что он, собственно говоря, всячески и пытался сделать. Жил он в однокомнатной квартире с матерью, которую ужасно боялся и уважал. А та, в свою очередь, молотила дурака скалкой по любому поводу, а частенько и без него.

Это спартанское воспитание и битьё скалкой по пустой башке, видимо, не приносило желаемого результата, так как Игорёк к своим восемнадцати годкам совершенно отбился от рук, забросил школу, подружился с бутылкой, клеем «Момент» и отборной шмалью. Нехватка здоровой пищи породила авитаминоз, начала развиваться атрофия мозга и нервной системы в целом. Вышеперечисленные факторы сделали свою чёрную работу, превратив некогда прогрессирующий, подающий надежды молодой организм в тормознутого и необыкновенно наглого индивидуума.

Такая вот скользкая стезя и разгульно-праздный образ жизни в конце концов и привели его в Стаськину банду. Там он занял почётное место заместителя и если до вступления в должность зама тоже гордо носил медную цепку на шее, то после присяги добровольно снял регалию, оставив это исключительное право за Станиславом. Но в остальном он всецело старался походить на крутика[5] и гордо выполнял доверенное ему дело. В том, что их в скором будущем окрестят ОПГ[6], была именно его заслуга.

[5]Кру́тик – крутой, деловой человек.

[6]Организованная преступная группировка.

Дело тут вот в чём. Он единственный из группировки, кто умел писать (хоть и коряво и с огромным количеством грамматических ошибок), поэтому Стаська смело доверил ему вести так называемую чёрную бухгалтерию, или общак, банды. И он вёл! Правда, написание такого сложного термина, как «бухгалтерия», он не осилил, поэтому кривым почерком на титульном листе обычной тетрадки в полоску вывел одно-единственное слово восточно-цыганского происхождения – «Лавэ»[7]. В данный бухучёт он честно и скрупулёзно записывал все доходы и расходы банды, сводя по-своему дебет с кредитом. Позже его и взяли с этой самой писаниной, где несмышлёныш честно до копейки записал все покупки и растраты шайки с именами и кличками фигурантов той или иной сделки. А когда подобная тетрадочка попала в руки правоохранительным органам, было лишь делом техники доказать виновность братвы в совершении того или иного преступления.

[7] Лавэ́ – деньги.

Но к этому моменту мы ещё вернёмся.

Русским и литовским матом Игорёк владел в совершенстве. Вруном был отпетым и заслуженным (а как без этого – могут не принять, да и не понять!). Врал он (как, впрочем, и все люди его уровня и образа жизни) без видимой на то причины. Эту привычку впитал он с молоком матери и жить иначе не умел, да и не желал.

Девушки у Игоря не имелось. Бывали мимолётные встречи с дамами лёгкого поведения, но всё это, как правило, заканчивалось какой-нибудь экзотической болезнью и нанесением тяжких телесных повреждений жрице любви, одарившей этим недугом. Затем обычно следовало заявление в полицию, длительное лечение и уйма прочих ненужных и банальных проблем.

Игорь никогда не претендовал на главенство в банде, поэтому сейчас смирно сидел на второй ступеньке и был явно доволен собой и своим положением.

Где-то в самом низу, на первой ступеньке, расположилась могучая и спортивная фигура третьего и самого младшего участника банды – Мороза. Мороз – это не от известного слова, характеризующего подобный тип людей (хотя немного и от него тоже), это производное от фамилии Эдика – Морозов. Очень глупого и угрюмого молодого человечка, которому недавно стукнуло семнадцать годков. В банде он слыл вышибалой и отморозком. Бог, наградивший этого юношу великолепным здоровьем и приятной внешностью, откровенно пожалел ему мозгов и смекалки. Здоровенный детина, обладавший железной хваткой, к сожалению, имел мозг размером с грецкий орех и интеллект семилетнего ребёнка. Точно так же, как и в истории с Игорем, причинами отсталости в развитии личности послужили алкоголь, табак и клей «Момент», к которым Эдик пристрастился, невзирая на запреты родителей и учителей. Он давно перестал их слушать и уважать, а всецело и беспрекословно поддался влиянию Стаськи, полностью полагаясь на его, как он считал, талант и острый ум с авторитетом. «Вот с этим кентом я выбьюсь в люди, – рассуждал Мороз. – Добьюсь бабла и тёлок». И добился, до полной потери доверия и уважения со стороны как родни, так и общества.

Происходил он из многодетной семьи (было у него что-то около шести братьев и сестёр), поэтому внимания родителей Эдику недоставало. Он подрастал угрюмым, нелюдимым и закрытым в себе молодым человеком. Сказалось на развитии Мороза и отсутствие в доме обычных детских игрушек, да и отчим, бывший уголовник, всё учил его своим тюремным замашкам и манерам.

– Менты козлы! Бей актив! – в пьяном угаре с залитыми пожелтевшими глазами орал он. – Слышь ты, желторот, никогда ничего не проси, дай в рыло и забери всё, что хочешь. Ты хозяин жизни! Насрать на всех и на всё! – натаскивал на свой лад бедное дитя тюремный волк.

Плюс ко всему очень рано всё тот же Стасик (они росли по соседству) познакомил Эдика с совсем не детскими игрушками – битой и кастетом. Они так пришлись по нраву последнему, что он практически никогда с ними не разлучался, считая, что это лучшее, что придумало прогрессивное человечество. Но совершенно безбашенным отморозком Эдик всё же не стал. Да, он орудовал кастетом и битой много и часто. Но крошил он деревья, двери или просто стенку, которые посмели встать у него, пьяного, на пути. К счастью, люди от выходок опьяневшего и озверевшего Эдика не пострадали.

Образованием Морозик также не обзавёлся: прослушал в школе пять классов с хвостиком да и плюнул с высокой башни на это совершенно ненужное дело. Зато он начал посещать оборудованную в местном подвале качалку, наращивал мышечную массу, интенсивно употребляя стероиды и обильно запивая их пивком и занюхивая клеем. Знал бы он, несчастный, какую реакцию повлечёт за собой такой вид фитнеса. И без того покалеченный мозг дал окончательный сбой в программе. После года таких интенсивных тренировок Мороз окончательно позабыл письменность, грамматику, лица некоторых близких и родных, а когда напивался до чёртиков, лишь мычал и закатывал словно затянутые бельмами глаза. Вскоре сдали и почки, которые он регулярно смачивал всё тем же пивом, появились первые приступы эпилепсии и т. д. и т. п. И весь этот набор болезней, вы только вдумайтесь, он приобрёл к семнадцати годам!

Кстати, в спортзале он и попался Стаське на глаза. Тот, завидев его без майки, по достоинству оценил габариты Мороза. «Здоровенный и тупой бугай. Бычара – то что надо», – подумал лукавый босс.

Но что-то смущало его, чего-то, по его мнению, не хватало в этом остолопе. И патрон понял чего: «Наколок! Ну конечно же, наколок! Как без них-то». И он, как и подобает боссу, быстро решил эту проблему. Местный кольщик по кличке Пикассо быстро, дёшево, а главное, довольно качественно с помощью обычной иголки покрыл всё тело Мороза всевозможными куполами, крестами, якорями и даже китайскими иероглифами, удачно скопированными с пачки из-под макарон. И лишь когда Эдик стал синим, как газетная статья, Стасик успокоился.

– Красава, – нахваливал он полудурка, а Морозик цвёл от счастья.

Эдик чаще, чем трусоватые Стаська и Игорёк, участвовал в драках и всевозможных разборках. Но, как ни странно, пока что сохранил все зубы и нос в целости и сохранности. Со своим корешем Игорем часто участвовал и в пьяных оргиях с местными фуриями и распутными девицами. Но, в отличие от Игорька, Эдика болезни обходили стороной.

– Просто я фартовый чувак, – говаривал он по этому поводу.

В данный же момент Мороз молча сидел на ступеньке и также лузгал семечки. Грусть и безразличие ко всему происходящему отображались на его загорелом лице, от лысой башки шёл пар, и хотелось холодного пивка, прохлады и еды, много еды. К тому же Эдик ждал, когда босс наконец призовёт их к действию, и он в очередной раз продемонстрирует всем свой грозный вид и силу.

Чуть не позабыл упомянуть ещё об одной участнице этого шоу.

Метрах в пяти от вышеупомянутых ступенек, на железной, вмонтированной в землю перекладине с апатичным лицом праздно сидела и надувала огромные пузыри из жвачки Лена Огонькова, по прозвищу Ленка Огонёк. Это была боевая подруга Стаськи. Эдакий посинелый талисман банды, её женская половина. Она, как и все члены банды, нигде не училась и не работала, а лишь целыми днями напролёт таскалась по улицам со Стаськой и компанией. Считала себя крутой, красивой и в чём-то даже умной. Хотя, может, и правда: смыть с неё весь этот нелепый жёлто-синий макияж девяностых годов, привести в порядок её курятник на голове, приодеть в человеческие, женские одежды, заставить прочитать одну-две книги, может, тогда что-нибудь путное из неё и вышло бы. Но на данный момент, увы, жизнь не оставляла ей шансов походить на человека разумного, поставив её на лестнице развития где-то между неандертальцем и обезьяной. (Как, собственно, и всю шайку.) Она отнюдь не любила Стаську. Она вообще никого не любила (кроме пива, жвачки и сигарет), просто ей нечем было заняться, вот она и шлялась с этой троицей по подворотням и дворам, была завсегдатаем баров и дискотек. Совершенно не слушалась родителей, считая, что они нарушают её личное пространство и права. Постоянно жаловалась Стаське, что предки капают на мозги, достали уже, жизни учат.

– Устала я от этого нытья: «Леночка, не пей. Дочурка, не кури, не гуляй».

Тут она всегда делала паузу, жалостливо смотрела Стаське в глаза, ища в них поддержку и понимание. Тот лишь пыжился, дулся, разводил руками и грозно отвечал:

– Ну это вообще беспредел какой-то! Конец двадцатого века на дворе, свобода. А тут такой пресс, в натуре, малая.

Ища свободы и равенства, по совету либерально настроенного Стаськи, она перебралась жить к своей бабушке, которая ввиду старости, глухости и слепоты не могла контролировать внучку, и тут-то наша Лена, познавшая независимость и демократию, пустилась во все тяжкие. И не нашлось человека на всей земле, способного её остановить и вразумить. Дралась она отменно и отчасти даже профессионально, не уступая мальчикам, в пылу драки пускала в ход все подручные средства (камни, палки, стулья и т. д.). Умела легко и непринуждённо наболтать, присочинить и обвести вокруг пальца, когда в деле светила та или иная выгода. Курила как паровоз и уже к своим восемнадцати годам кашляла и плевалась, как семидесятилетний дед, проклиная впустую прожитые годы и власти, которые поднимают цены на табак и алкоголь. Правда, за свою короткую жизнь она семь раз пробовала бросить курить, но, видимо, ничего из этого не получилось, ибо, словно талисманы, пачка сигарет, пакетик семечек и упаковка жвачки постоянно находились при ней.

К алкоголю молодой и неокрепший организм с первыми зачатками ума пристрастился очень быстро, остановив развитие бедной девочки на уровне десятилетнего ребёнка. Она очень гордилась тем, что умеет открыть бутылку пива зубами, глазом и ноздрёй. (Хотя не только Леночка обладала подобного рода суперспособностями, каждый член банды имел тот или иной талант. Ну, например, Игорь мог похвалиться самой громкой отрыжкой и пердежом на районе, босса распирала гордость за умение выпить литр водки одним глотком, ну а Эдику досталась неимоверно прочная черепная коробка, способная выдержать прямое попадание бутылки из-под шампанского. Что тут сказать, просто супергерои из американских комиксов.)

И вот сейчас она (как, собственно, и всегда) сама не знала, зачем она тут. Просто так надо. «Это круто», – думала Лена, раскачиваясь на трубе.

А тем временем в школе прозвенел долгожданный звонок, что послужило сигналом к действию для главаря и банды.

– Пора этих чухонцев за вымя потягать, – сипло произнёс главарь, сплюнул и лихо соскочил со ступенек по направлению к внешнему школьному дворику.

Молча, насупившись, за боссом двинулись и члены банды. Бандерша Ленусик шагала в самом конце с широко открытым беззубым ртом и ужасно глупым размалёванным лицом.

Оставив Ленку за углом на шухере, троица молча подошла к кучке высыпавших гурьбой первоклашек. Стасик как заорёт грозным басом на весь дворик:

– Ну что, ботаны, попались?!

– Готовим барабульки, шпона, – писклявым голоском добавил Игорёк.

А Морозик, в свою очередь, молча стоял и, насупив брови, стучал кастетом по ладошке.

Да-да, вы правильно догадались, это был один из видов заработка банды. Логика была проста и банальна: «А почему бы не обложить данью первоклашек? – подумал как-то стратег Стаська. – Отпора они не дадут. Но, правда, и денег много не принесут». Но на что-то более серьёзное у членов ОПГ была кишка тонка. Вслед за школьниками они обложили данью и местных самогонщиков с бомжами, а затем и остальных физически слабых и социально незащищённых членов общества. Правда, это недоразумение длилось недолго, ниже я расскажу почему. А пока что они были на коне, гарантировали ребятне какую-то непонятную от кого и зачем помощь и крышу, всячески подчёркивая свои связи, ум и силу.