Банда вампиров

Глава 4

Сходка

Так называемая сходка планировалась в атмосфере спокойствия, трезвости и выдержки, но братва заявилась в кабак уже подшофе около восьми вечера. Всех членов банды работники и администрация бара прекрасно знали в лицо, но, несмотря на не самую лучшую репутацию, закрепившуюся за ними, была всегда рада таким клиентам. Ещё бы: пили они очень много, ели отменно, особенно Морозик, на чаевые не скупились, бывало, в пьяном угаре отдадут официантке всю имеющуюся наличность, а на завтра пытаются вспомнить, куда же они дели столько бабла. Могли, правда, разбить о пустую голову пару бокалов из-под пива (как частенько поступал Мороз) или своровать обделанный ёршик или туалетную бумагу из уборной (как Игорёк). Ну или поступить как Стаська, который, допившись до чёртиков и попутав всё и вся, мог нагло и громогласно заявить:

– Отныне кабак будет платить мне бабло за крышу и спокойную жизнь! – И деловито добавлял: – Потому что в этом городе я хозяин и босс!

Но абсолютно все понимали, что это временное помутнение рассудка и нелепая бравада подвыпивших мелких хулиганов и жуликов, а когда алкоголь их отпустит из- под своей власти, они снова станут нормальными людьми и компенсируют все убытки с лихвой. Именно поэтому их терпели и даже радовались им, чтобы под конец пьянки предоставить им к оплате чеки с двойным, а то и тройным тарифом.

Они были настолько желанны в «Барабане», что администрация выделила им отдельный столик в углу кабака, подле окна с унылым видом на прогулочный дворик местного КПЗ, а одна из официанток, сорокалетняя многодетная мать-одиночка, всё ещё пытающаяся устроить личную жизнь, зная, какую музыку любит слушать Стасик, не раздумывая, включала на музыкальном центре русский шансон, как только босс переступал порог заведения. Шансон – о шансон! – производил на него поистине неизгладимое впечатление, душа выворачивалась наизнанку, больно теребило в груди, слёзы наворачивались на глаза. Наступали те нечастые моменты, когда Станислав задумывался и подолгу молча и мрачно смотрел в прогулочный дворик, разглядывая какого-нибудь уныло блуждающего там местного выпивоху, вовремя не уплатившего алименты.

Вот и сегодня заиграл шансон, и перед компанией появилась та самая официантка по имени Клава.

– С возвращением, Стасик! – кокетливо заговорила она, глядя боссу прямо в глаза.

Их взгляды, правда, встретились не сразу, потому что Клава с рождения была несколько косовата на оба глаза и очень стеснялась этого, но зато она обладала великолепной фигурой с пышными формами, что незамедлительно заценил оголодавший за год отсидки Стаська.

«Ну косая, ну рябая – ерунда! Третий сорт не брак!» – весело подумал он, широко улыбнулся, оголив ряд пожелтевших и местами погнивших зубов. Затем, раскинув широко руки, провозгласил:

– Ну что, косуля, тащи нам побольше водочки, пивка и закусончика. А то жрать охота, – и при этом почесал пузо и глянул за окошко.

– И пивасик в нормальных стеклянных бокалах неси, – с лёгкой обидой в голосе вставил Морозик.

– Ага! – начала размахивать руками Клава. – Опять нажрёшься и о башку бить будешь. Хозяин сказал пиво только в пластиковых стаканчиках подавать. Вот так, – констатировала она.

– Ладно-ладно, раскудахталась. Жрать давай неси, а не умничай, – заорал голодный Мороз.

Та молча удалилась, а Станислав, оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не услышит, тихо и деловито сказал:

– Ну что ж, начнём! Менты, козлы, всё-таки перекрыли наш краник и трубу из Беларуси.

– Ну так-то да! Падлы, – с обидой в голосе согласились друзья-товарищи, кивая головами.

– Ну и пусть, флаг им в руки, этим собакам, – продолжил Стаська. – Я уже в курсах, чем нам заняться дальше.

– Да ну?! – заудивлялись напарники.

– Я вам базарю, век воли не видать, план – конфетка! – похвалился босс, при этом поцеловав кончики пальцев правой руки, собранные в пучок.

– Ну-ну, колись, выкладывай, – азартно закричали явно заинтригованные Морозик с Игорёней.

– Короче, тема такая, – не мучая приятелей, начал свой рассказ Стаська. – Когда чалился я на киче, познакомился там с одним ну очень серьёзным и важным человечком. – Затем опять поозирался и ещё тише продолжил: – Директором и шефом фирмы по трудоустройству за границей. Он, короче, базарил, что за полтора косаря зелёных устроит нам поездку в Англию на заработки.

Он смолк в ожидании реакции в виде аплодисментов и похвалы, но почему-то подельники пришли в уныние, особенно пригорюнился Морозик.

– Так что это получается, Стаська, придётся работать? – грустно спросил он.

Грустил он не потому, что был прирождённый лентяй, а лишь потому, что абсолютно ничего не умел делать, не освоил ни одной профессии и официально не проработал ни одного дня. Хотя то же самое волновало и Игорёню, но у него, в отличие от Морозика, имелись зачатки мозговой деятельности и хоть какая-то творческая жилка, поэтому он, быстро всё просчитав, подумал: «Ничего, не пропадём, я слышал от пацанов, там, если что не так, в тюрьмах кормят хорошо, по костям не дают, “глухарей” не вешают» – и принял в этом вопросе позицию босса.

– Ну а как понятия?! – продолжал бычиться Морозко, глядя обиженно на Стаську. – Ты ведь сам учил: пускай работает железная пила, не для этого нас мама родила.

«Учил, учил! Выучил себе на голову», – раздосадованно подумал босс, но промолчал, уставившись взглядом куда-то за окно.

Наступила гнетущая тишина, все погрузились в раздумья, ведь нелегко было всё сразу бросить и, поехав за границу, начать работать, думать и честно жить. Такие решения подобным людям даются непросто, стоило всё как следует обмозговать. Но обмозговывалось как-то слабо. Морозика подводил желудок, который постоянно урчал, требуя лишь одного – жрать, что смешало в кучу все мысли. Игорю вообще всё было до лампочки: «Я нигде не пропаду, где есть тюрьмы», – весело думал он. Ну а Стасик уже давно решился на эту поездку и ждал лишь согласия братвы.

Тишину нарушил решивший поддержать босса Игорь, который с деланым безразличием в голосе заявил:

– Ну и что? Ведь можем и поработать, а, Мороз? – И уставился на него в ожидании утвердительного ответа.

– Да вообще насрать, – долго не думая, отвечает тот и опрокидывает залпом очередной стакан водки.

– Да и Ленка писала мне в тюрягу, – вдруг обрадованный тем, что нашёл понимание среди единомышленников, объявил Стаська, оторвав наконец взгляд от окошка. – Писала, что работает в каком-то эскорте и очень довольна заграницей.

– Во как! – подхватил Игорёк.

– А эскорт – это что, типа охрана? – поинтересовался недалёкий Мороз.

– А я что, знаю? Эскорт и эскорт. Отвянь, вообще, какая разница, где она и чем там работает, главное, человек нашёл себя в жизни, – философски ответил Стаська, махая рукой. Затем с секунду помолчал, собрался с мыслями и уверенно добавил: – И мы найдём, не пальцем ведь сделанные.

Далее, всё больше хмелея, с ностальгией вспомнили лихие девяностые, провели даже своеобразный анализ своих заслуг и достижений за тот долгий период и, не найдя в проделанных делишках никаких изъянов, весело подвели итог.

– Да-а-а, чудно время провели! – почёсывая волосатый кадык, прокомментировал Игорёк.

– Кому расскажи, не поверят! Покуролесили ого-го-го. Навели мы тут шухеру на райончике, – искренне радовался Стасик.

– Менты, небось, не раз в штаны наложили. А тёлок сколько отымели – не сосчитать!

И снова заливистый смех, чоканье стаканами и очередная прикуренная сигарета. Не задумался никто из них ни об образовании, которого они так и не получили, ни о семье или потомстве, которыми до сих пор не обзавелись, жалели лишь об одном: что слишком поздно начали заниматься контрабандной деятельностью, так и не достигнув в этой области желаемых высот.

Морозик с грустью припомнил какую-то девушку по имени Марина и высказался о ней довольно романтично:

– Хороша была шмара. – Ударился в воспоминания, ещё больше приуныл и открыл братве секрет: – Хотел было замутить с ней, но оказалось, что она не ищет серьёзных отношений и вообще как-то легкомысленно смотрит на жизнь.

Снова вернулись к обсуждению своей деятельности. Ситуация, со слов Стаськи, кардинально менялась. Полиция прекращала брать взятки, все сделались слишком умными и несговорчивыми, контрабандой становилось заниматься всё тяжелее и тяжелее.

– Всё, надо валить! – после продуктивной беседы решают братаны.

А дальше? – спросите вы.

А дальше Клава принесла на стол очередных три литра водки, ящик самого крепкого пива, крабов, салатов и закусок на любой утончённый вкус. Разошедшийся Морозик даже заказал жареного гуся с яблоками, который должен был подоспеть к двенадцати.

Дым стоял коромыслом, за счёт братвы напивались все присутствующие в кабаке. На пару минут отлучившийся Игорь привёл в бар даже двух бог весть откуда взявшихся то ли вьетнамцев, то ли папуасов (всё-таки приграничный городок), напоил их из общацких денег до потери пульса, всё гарантировал им какую-то защиту и крышу (опять же неизвестно от кого и зачем) да обещал помочь обширными связями при интеграции в Европейское сообщество.

Дойдя до кондиции, Морозик в очередной раз отличился, начав испытывать свою черепную коробчонку на прочность. Попытался разбить о неё пустую бутылку из-под водки, но на сей раз бутылка оказалась прочней, коробка дала трещину, из которой толстой струёй хлынула кровь, залившая всё и всех вокруг в радиусе пяти метров.

Морозик начал, как раненый зверь, носиться по кабаку, ужасно матерился и грозился разбить таблище какому-то посетителю, потому что тот, бедолага, носит очки и не курит. Игорь старался не отставать от брата по разуму и в пьяном угаре попытался своровать из уборной ёршик и рулон туалетной бумаги, но ничего путного из этой операции не вышло: ёршик оказался пристёгнут на довольно массивную цепь, а бумага работниками заведения, которые знали о подобном пристрастии Игоря, давно была припрятана у барной стойки.

– Падлы! Барыги! Шпикули![1] Разнесу всю эту голубятню, – орал раздосадованный Игорёк.

[1] Шпи́куль – мелкий, жуликоватый торговец, барыга.

Стасик же, согласно своему статусу и положению, вёл себя довольно сдержанно и политкорректно. Пообщался с пьяными в хлам иностранцами (правда, неизвестно, на каком языке), тоже наплёл им про крышу, мафию, коррупцию и продажную любовь, смешав всё до кучи. Затем, покончив с интуристами, босс принялся успокаивать разгорячённого Морозика, проводил его до автомобиля, что был припаркован тут же подле бара, и уложил, окровавленного, спать.

А заклятому врагу Мороза, парню в очках, настоятельно порекомендовал покинуть бар от греха подальше. Позже долго и упорно объяснял, казалось бы, неглупому Игорю, что ёршик и туалетная бумага не стоят того, чтобы их воровали.

– Не наш уровень, старичок, понимаешь?

В конце концов всё же его убедил, и тот успокоился, оставив туалетные принадлежности в покое.

Но вот незадача: уча всех праведной и правильной жизни, Стасик, сам того не заметив, попался в ловко расставленные Клавой амурные сети. Да-да, она имела виды на босса, давно ведя за ним охоту.

«Ну уж сейчас, голодный после отсидки и соскучившийся по женскому телу и ласкам, ты будешь моим, боссик!» – думала коварная женщина, потирая руки у барной стойки, и была чертовски права. Боссик не только клюнул, но, видимо, спьяну признался Клаве в любви и одарил её миллионом комплиментов.

А тем временем светало. Где-то за рекой, в частном секторе городка, пропели первые петухи. Старый, весь облезлый, с засаленной всклокоченной шерстью бездомный пёс (назовём его Тузик) зашевелился в своей лежанке и, подняв морду кверху, носом потянул приятный, тёплый летний воздух. «Пора», – видимо, подумал он и не спеша и осторожно, озираясь по сторонам, вылез из своего убежища и поковылял по давно изученному и проверенному маршруту. Маршрут этот пролегал через несколько кварталов, где нужно было только избежать встречи с местными мальчишками-хулиганами, которые так и норовили обидеть бедного Тузика, закидав его камнями или, ещё хуже, обдав кипятком из чайника. Но зато по дороге встречалось огромное количество мусорных баков с такими вкусными пищевыми отходами, также на проложенном маршруте располагались два бара типа ресторана, в их числе и «Барабан».

Пёс свернул за угол, и ему в нос ударил крепкий, терпкий, сладковато- приторный, знакомый запах свежей крови. Он остановился, поводил носом и, убедившись, что всё в порядке и опасности нет, уверенной рысцой направился к знакомым бочкам с заветными отходами. Шаг, второй, третий, и, когда до цели оставалось метров пять, Тузик остановился как вкопанный, насторожился, оскалился, поднял уши и поджал хвост, не веря своему собачьему взору: перед ним в куче помоев и пищевых отходов крестиком лежало нечто большое и полностью покрытое кровью.

Трудно представить, о чём подумал пёс в тот момент, возможно, ему показалось, что это такая большая свиная отбивная или тушка чего-либо съедобного и аппетитного. В любом случае он ужасно обрадовался находке и завилял хвостом. Совершенно позабыв о мерах предосторожности, бедолага подбежал к вожделенному объекту и принялся интенсивно его облизывать.

Но не прошло и пяти минут после начала трапезы, как Тузик получил сильный удар под дых. Пёс издал истошный звук, заскулил и, поджав хвост, помчался стремглав куда подальше от такого завтрака.

Завтраком для бедного бездомного пса, как вы догадались, оказался не кто иной, как весь окровавленный и извалянный в помоях Мороз. Конечно он, в свою очередь, не желал быть никем съеденным и посчитал, что псина получила по заслугам. Он присел, потряс головой, которая зверски болела и гудела, что-то промычал, как всегда, смачно сматерился, вроде даже о чём-то подумал (но мысль очень быстро покинула это гиблое место), попытался встать, однако с первой попытки ему это не удалось, так как он поскользнулся на чём-то скользком и мягком.

В конце концов он одолел законы гравитации и земного притяжения, встал и, шатаясь, направился домой. Люди, встречавшие его, шарахались в стороны. Граждане постарше крестились сами и осеняли крестным знамением это подозрительное грязное и мычащее тело.

Так закончилась сходка для одного из участников ОПГ, который, видимо, так и не понял, о чём они договорились и что за будущее его ждёт.

«Главное, нажрались, пожрали и есть что вспомнить», – радостно вспоминал он, протрезвевший, на следующий день.

Игорь, не желавший расставаться с жареным гусём и яблоками, ближе к утру рассовал яблоки по карманам, прихватил под мышку гуся и, пьяненький, совершенно не ориентирующийся в пространстве и времени, направился к выходу, матерясь и кому-то угрожая.

Добравшись-таки до своей пятиэтажки, он, однако, не смог подняться в квартиру, что располагалась на пятом этаже, поэтому тихо и мирно уснул с гусём в обнимку на лестничной клетке, аккурат возле почтовых ящиков. Там он и проспал до девяти утра, весь измазанный гусиным жиром. Конечно, соседи по дому и слышали неимоверно громкий храп, и наблюдали главного героя этого представления, но старались обходить мафиозника стороной, зная, что свяжись с дурнем, себе дороже будет.

Единственные, кто думал иначе, были местные подвальные коты, которые сбежались на дурманящий запах жареного гуся, норовя утащить часть тела бедной птицы. Особенно в этом деле преуспел очевидный лидер банды котофеев, рыжий, с наглой мордой и без одного уха, который осмелился даже попрыгать у Игоря на голове, ужасно шипел, фыркал и вёл себя ну совершенно неподобающим образом, не считаясь ни с кем и ни с чем. Он-то и привёл в сознание спящего члена группировки, за что заслуженно получил по оставшемуся уху увесистую оплеуху. Однако рыжик и не думал сдаваться, он весь расшеперился, выгнулся и, забившись в угол, по-кошачьи заорал, видимо, демонстрируя обиду, но уже через мгновение снова приступил к уничтожению жаркого, не обращая на Игорька абсолютно никакого внимания.

Виновник же торжества присел, поозирался по сторонам, попытался вспомнить, кто он такой, где находится и что было вчера. Память пусть фрагментарно, но всё же вернулась к бедолаге. Он пощупал все свои конечности, ещё раз внимательно оглядел окружающее пространство и радостно подумал: «Так, спокуха, это же моя хата. Я тут живу».

Затем вскочил (это, как ни странно, получилось у него довольно ловко, несмотря на состояние, в котором он пребывал) и побежал непонятно зачем к парадному выходу. Но тут случилось то, чего Игорьку хотелось в данный момент меньше всего на свете: на пороге с продуктовыми сумками в руках появился старый заклятый враг оного, жительница той же пятиэтажки, бабушка – божий одуванчик по имени Люция Никифоровна, известная в народе как старуха Изергиль. Вначале соперники молча и довольно долго стояли и смотрели друг другу в глаза, как бы ожидая, чья возьмёт, но вскоре эта психологическая дуэль переросла в словесную перепалку, которую, хочется заметить, начал всё ещё тёпленький Игорёня.

– Ну чего вылупилась, ведьма старая? – начал он конструктивный диалог.

– Ой, люди добрые, помогите, убивают, – завопила Изергилиха на весь район.

«Насилуют!» – хотела было заорать она, но, видимо, сообразила, что могут не поверить, да и как-то не к лицу пожилой даме такое орать.

С быстротой и ловкостью восьмиклассницы она развернулась, соскочила со ступенек и, отбежав на безопасное расстояние, начала посылать проклятия на голову несчастного выпивохи:

– Чтоб ты сдох, проходимец ты этакий! Чтоб тебе пусто стало, зараза ты ходячая! Наркоман ты конченый, бомж ты вокзальный! Сталина на вас нету, уголовников, тьфу! – Периодически она вставляла русский, литовский и польско-белорусский мат и трясла маленькими высохшими кулачонками. – Сегодня же пойду к участковому, пусть тебя, дурня, закрывают, пусть тебя сосны пилить на десять лет отправят, – закончила она.

После такой встречи настроение у Игоря, конечно же, испортилось, он ничего не ответил на колкости старушки, так как чувствовал, что и язык, и ноги ещё заплетаются, а лишь покрутив пальцем у виска, развернулся на сто восемьдесят градусов и чуть ли не бегом поспешил к себе в квартиру, отсыпаться и отмываться. По дороге он повстречал рыжика с полным ртом гусятины.

– О-о-о, – промычал Игорь и одарил кота напоследок таким пинком под зад, что тот отлетел на несколько метров, продолжая уже в полёте дожёвывать свой кусок добычи.

Понял ли Игорь суть и цель вчерашней сходки, тоже осталось тайной, но главное, он явно был готов к кардинальным переменам в своей бесцельной жизни.

«Ну чё за дела?!» – злобно подумал Станислав, когда проснулся от того, что у него по голове ползал годовалый ребёнок и маленькими своими ножечками так и норовил попасть боссу в глаз. Он открыл один глаз, затем второй и с ужасом начал вспоминать вчерашний вечер, а особенно сегодняшнюю ночь, перебирая в голове кадр за кадром. Хоть и выпил он около двух литров водки, память довольно-таки быстро вернулась к нему и, лишь когда он точно вспомнил, что не вёл беспорядочную стрельбу сегодня ночью в постели, то заметно успокоился, сел в кровати и тут обнаружил, что находится в одних семейных трусах. «Да уж, однако! Занесло меня!» – подумал раздосадованный Стасик и почесал волосатую грудь.

Читателю несложно будет догадаться, что эту ночь он провёл в объятиях проказницы Клавы и что его переживания были не напрасны, так как новая возлюбленная имела не самую безупречную репутацию. Была замужем официально три раза, а ещё с двумя сожительствовала, делая интервалы между браками в год-два.

То ли случайно, то ли по расчёту, но от каждого из мужей она имела по ребёнку, и все они были мальчиками, совершенно не похожими друг на друга: встречались тут и смуглые, и конопатые, в дальнем углу комнаты играл и блондинчик. Однако по материнской линии абсолютно все оказались косоглазыми и сопливыми. Попался боссу на глаза и ребёнок монголоидной расы. Поначалу Стаська думал, что его глючит с перепоя, но нет, всё обстояло намного прозаичней. Когда-то в районный городок заезжали казахи, перегонщики автомобилей, ужинали в «Барабане», и случилось то, что должно было случиться, и вот результат этого случая сейчас резвился в комнате.

В жилище был введён первобытно-общинный метод воспитания, это когда старшие присматривают за младшими, ну а самый старший выживает как-нибудь, предоставленный его величеству случаю и отчасти органам опеки.

Отцы всех детей этого клана были местными (кроме казаха, тот на следующий день после бурно проведённой ночи отбыл к себе на родину, обещая написать письмо или позвонить) и легко досягаемыми для Клавы, все они исправно платили алименты и всячески помогали своим детям, не рискуя противиться требованиям этой властной, бесшабашной женщины.

Весь городишко прекрасно об этом знал, знал и Стаська, и вот сейчас он, подобно

напортачившему котёнку, сидел на кровати и думал: «Как же так, как же так?! Ну и попадалаво. Вот это палево».

В комнате, где проживала Клава (в какой-то общаге на окраине города), из-за того, что здесь обитало столько народу, отвратительно пахло фекалиями, мочой и носками, воздух был спёртый и тяжёлый. Клава (как, впрочем, и все люди, живущие в общежитии) умудрилась сделать в этой одной комнате на десяти квадратных метрах и кухню, и нечто похожее на ванну, удалось ей создать и импровизированную игровую площадку для детей, где они сейчас весело возились и для Стаськиного слуха ужасно орали и пищали.

Помимо всего перечисленного богатства, в самом углу подле окна, в кресле-качалке, в гордом одиночестве, вся в лохмотьях и повязанная поверх волос платком, восседала какая-то старушенция, видимо, Клавина мать. Она сидела тихо-тихо, лишь изредка приоткрывала свои высохшие, пытливые старческие глаза и внимательно, подобно следователю на допросе, рассматривала Стаську, что-то шепча себе под нос. Во время таких осмотров Станиславу становилось не по себе, на душе скреблись кошки и одолевали душевные муки. Он начинал испытывать доселе неведомые ему чувства стыда, ответственности и даже некоторые моральные страдания. «Во уставилась, старая кошёлка!» – по-своему анализируя ситуацию, думал он.

– Милок, а милок! – вдруг скрипучим и писклявым голоском, нарушив ход Стаськиных думок, дала о себе знать бабуленция, что-то ловко мастеря высохшими и пожелтевшими ручонками.

Он нехотя повернулся лицом к старушке, и их взгляды наконец-то встретились, что породило нелепую паузу и вогнало босса в краску.

– Может, огоньку найдётся, касатик? – игриво подмигивая одним подсохшим глазом и засовывая в рот искусно изготовленную козью ножку, завопила она.

«Мда-а-а… Во дела», – подумал видавший виды босс и настолько растерялся, что, разводя руками воздух, лишь скромно и тихо ответил:

– Я не курю, бабушка.

Но на просьбу пожилого человека довольно оперативно и быстро отреагировал самый старший из наследников, двенадцатилетний парнишка по имени Гришка. Он рысью в два прыжка оказался подле бабульки, ловко поднёс зажигалку к козьей ножке и попросил оставить «добить пяточку».

Будучи заботливым внуком, он приоткрыл ей окошко для лучшей вентиляции лёгких и помещения, та, в свою очередь, любезно согласилась оставить «пяточку» любимому Гришане. Ну просто семейная идиллия и взаимопонимание!

А дальше события начали развиваться очень стремительно и неожиданно даже для бывалого босса.

Гришка, добив пяточку, ужасно сматерился (так как обжёг верхнюю губу и пальцы рук), выстрелил остатками бабушкиного творения в открытое окошко и присел на кровати подле Стаськи, ловко помахав ему перед носом ножиком типа «бабочка».

– Ну чё, дядя! – деловито начал он, тягая в носу длинную соплю. – Как дальше жить-то будем?

Босс, испугавшись мальчугана, молчал и лишь изредка глотал слюну.

А малыш тем временем продолжал:

– Устал я от такой жизни! От ментовского беспредела! И этого нытья в школе! –жаловался он, лезвием ножа (типа «бабочка») чистя детские свои ноготки.

Босс молчал и лишь от удивления открыл рот, видно было, что он растерялся окончательно. А Гриша, почуяв власть, продолжил свои философские, пронизанные страданиями и муками размышления.

– Даже не думай, чувак, если собираешься стать мамкиным хахалем, мне с братишками права качать, – объявил он и обвёл рукой игравшую возле кровати детвору. – А то тебе кранты. – Для пущей убедительности он провёл лезвием ножика себе вдоль горла.

Это действие мальчугана произвело ошеломляющий эффект. Станислав, видимо, наложил в трусы, потому что сидел, боясь шелохнуться, и дышал через раз. «Не хватало мне от такого мелкого сопляка в бубен урвать! – мысленно ужасался босс. – А если перо под рёбра засунет? Во дела, во влип».

Он хотел было рассказать агрессивно настроенному мальчику, что женитьба в его планы не входит (а уж тем более с его матерью) и что он тут по случайному стечению обстоятельств, и неизвестно, чем закончилась бы их дискуссия, но на радость Стаське, подобно ангелу-хранителю, на пороге комнаты появилась мама Клава.

– Гришка, опять за своё?! – гаркнула она на мальчугана, и того как ветром сдуло.

Сразу было видно: субординацию в этом месте соблюдают и свято чтят, панически боясь нарваться на старшего по положению.

Кончив разбираться с Григорием, Клава перевела пристальный взгляд на своего возлюбленного, которого от этого взгляда окончательно парализовало. Опытная женщина почувствовала, что данный субъект полностью в её власти, и, если не сменить тон общения, может произойти авария в виде неприятной неожиданности, поэтому она хитро улыбнулась и кокетливо спросила:

– Ну что, проснулся, каторжанин?

Максимум, что сумел сделать поверженный Стаська, это глупо улыбнуться, почесать волосатую грудь и промямлить:

– Однако?!

Ему стало не по себе, грустно, обидно и противно одновременно. Он молча, стараясь не встречаться взглядом ни с одним из присутствующих, засобирался.

Подметив это, Клава очень язвительно и как можно громче (чтобы слышали соседи) завопила на всё общежитие, обильно брызгаясь слюной:

– Люди добрые, вы посмотрите на этого бабника! Женщину испортил и в кусты?! – Она провела рукой вдоль всего испорченного своего тела. – А детей кто ростить будет?

Стаську в данный момент не взялся бы описать ни один писатель или художник, настолько нелепо он выглядел и чувствовал себя. Он ужасно спешил, всё пытался найти куда-то запропастившиеся носки да приговаривал:

– Ну и палево. Во дела. Во влип. Во попадалаво.

А Клаву было не остановить.

– Ты же, подлец эдакий, вчера жениться обещал! – уверенно заявила она, надеясь этим остановить суженого-ряженого, который норовил ускользнуть из её загребущих ручонок.

Но слово «жениться» дало обратную реакцию.

– Так знаешь, спьяну, сдуру… Я там много чего мог набазарить: водка, пиво, снова водка… – испуганно лепетал он, немного заикаясь.

Не найдя проклятых носков, он стремглав выскочил в коридор в одних трусах и что было мочи бежал с одеждой в руках, боясь оглянуться, дабы не встретиться взглядом с этой коварной женщиной.

Ну что ж, пришло время подвести итог состоявшейся бандитской сходки, где все члены преступного сообщества всё же пришли к общему решению и настроились на долгую и относительно честную жизнь за границей. Объединяло их: уровень развития, отсутствие образования и специальности, склонность к тёмным делишкам. Определённая цель у них отсутствовала, они просто плыли по течению, но хотелось срубить бабла по-лёгкому и жить в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая. Имелся у них, как у всякой организации, даже и резервный план на случай, если что-то не срастётся. Стаська сообщил, что где-то читал или слышал, мол, в тюрьмах там и образование получить можно, да и депортируют виновника всегда за счёт государства плюс пару сотен на карманные расходы дают.

– Так что живём, братва! Мы в плюсе, как ни крути, – радостно и уверенно объявил Станислав.

А Игорь в этом вопросе пошёл ещё дальше и предложил на случай нефарта поистине грандиозный и одновременно невероятно простой в своём осуществлении план:

– Я вообще не парюсь, если что не так будет, – громко заявил он, выпуская струёй сигаретный дым. – Если какой шухер, молча выхожу на улицу, бью рыло первому попавшемуся англосу и еду в тюрьму, жрать, срать, отсыпаться и жить на халяву не хуже, чем здесь, в Литве, пенсионер или работяга.

Лучше, думаю, оставить этот план без комментариев, и так слишком много негатива написано о наших героях.

Ну а что из этого плана получилось, узнаем дальше.