Банда вампиров

Глава 5

Отстойник

День первый.

– Ну что там за геморрой?! – нервно уже в пятый раз обращался Игорь к Стаське, когда тот в очередной раз пытался дозвониться до Саулюса.

– Да хрен его знает, не отвечает, – говорил тот, раздражённо отмахиваясь рукой.

Компания уже битый час стояла на Вильнюсском автовокзале с баулами, куда было упаковано их самое дорогое барахло, пытаясь дозвониться до менеджера компании «В добрый путь», с которым Станислав имел честь и удовольствие познакомиться в местах не столь отдалённых. Но тот, видимо, когда-то зачатый в чрезвычайной спешке, был вечно занят и вне зоны доступа.

Глава банды, как и подобает человеку его ранга и уровня, по эдакому поводу – всё-таки поездка за границу и выход в люди – был облачён в парадные одежды, при всех регалиях и атрибутах власти, то есть на нём красовался новёхонький спортивный костюм фирмы «Адидас», кроссовки тоже фирменные, купленные два года назад, но находящиеся, по мнению владельца, в отличном состоянии. По такому случаю Стасик решился-таки вскрыть новую упаковку носков, которая тихонечко дожидалась этого момента где-то припрятанная в глубине шкафа. Но он остался верен своим традициям и надел эти только что распакованные носки поверх немытых ног и нестриженых ногтей.

Он усердно, стараясь до посинения, начистил перстень и цепку так, что они блестели за километр, выдавая в боссе (как ему казалось) серьёзного и солидного человека, который имеет обширные связи и в состоянии решить любую проблему. Вдобавок ко всему этому щегольству голову его покрывала кепка типа «бандитка». Вид Стаська имел воинственный, со стороны посмотрев, и не скажешь, что дурак дураком, а подумаешь, что бомбила или спекулянт как минимум.

А вот правая рука главаря, Игорёк, наоборот, стоял с широкой улыбкой на лице, которую он подхватил ещё лет в шестнадцать и которая так редко покидала его физиономию, придавая ему вид неказистого сморчка, но никак не серьёзного мафиози. Одет он был также во всё фирменное и крутое, стараясь в этом вопросе ни в чём не уступать боссу, поддерживая имидж и авторитет банды.

Разительно от этих двоих отличался лишь растяпа Морозик: он надел свои самые лучшие джинсы, напялил майку (так называемую конфликтную, типа «рогатка»), на ногах у него красовались какие-то рабочие ботинки, но начищенные до блеска. Он был без головного убора, так как на местном рынке попросту не нашлось нужного размера. Кстати, он решил, что во время добычи пропитания за границей ему могут понадобиться его любимая бита и кастет, поэтому, долго не раздумывая, без Стаськиного на то согласия, упаковал это холодное оружие на дно баула.

Наконец, с десятой попытки, на том конце отозвались.

– Алло, – нервно кричал писклявый и неказистый голосок. – Чё надо?! Сказал же, через неделю верну!

– Так это я! – весело перебил его Стаська, довольный тем, что ему ответили.

– Кто я? – не унимался пискля.

– Ну Стаська, Вампиры, помнишь? – настаивал босс.

– Какие, на хрен, вампиры, ты что, обкуренный, братан?! Или под колёсами? – недоумевал Саулюс.

Стасик распереживался не на шутку:

– Саулюс, ты что, братишка? Хата триста пятнадцать, помнишь? Лукишки[1], тюрьма, ну?! – изо всех сил пытался идентифицироваться босс.

[1] Лукишки – центральная литовская тюрьма, которая находится в Вильнюсе.

Далее последовала минутная тишина, во время которой Саулюс интенсивно пытался вспомнить всех им за последние два-три месяца обманутых людей. Ещё мгновение, и – о чудо! – Саулюс вспомнил, о ком и о чём идёт речь.

– Вспомнил, – сменив гнев на милость, радостно протараторил он. – Ты бы СМС написал, перед тем как звонить. А то мало ли кто там.

– Слушай, – снова перебивает его Стаська, – ты бы не мог забрать нас с вокзала, а то уже целый час маячим тут.

Опять минутная пауза, во время которой Саулюс куда-то запропастился, попутно решая иные накопившиеся делишки.

– Ну что там? – интересовался обрадованный Игорь, оскалив щербатые зубы и почёсывая бритый затылок.

Стаська оторвал телефон от уха и, глядя Игорю в глаза, спокойно и строго произнёс:

– Спокуха, братишка! Человеку надо с офисом всё разрулить. Не кипешуй.

Игорь стих и больше не посмел задавать ненужные вопросы.

Вскоре Саулюс объявился на том конце и скороговоркой выпалил:

– Да, старичок, заберу без проблем. Ждите меня возле центрального входа. Буду через пять минут. – И, издав истошный крик, словно получил подзатыльник, сразу положил трубку.

Друзья засобирались, но не прошли они и двух-трёх метров, как услышали в свой адрес массу упрёков со стороны местного дворника на непривычном для братвы литовском языке, и упрёки эти, хочу вам сказать, были не напрасны. Сидя на одном месте битый час, компания заплевала всё вокруг себя в радиусе метра, а то и двух, забросала окурками и всевозможным мусором, и это несмотря на то, что мусорный бак находился в паре шагов от них.

Именно поэтому реакцию престарелого дворника можно понять.

– Что ж вы, негодяи, наплевали тут! – сетовал он, грозя кулаком вдогонку компании. – Вот я сейчас полицию позову. Хамы вы эдакие! – не унимался он.

Первым на брань блюстителя чистоты отреагировал недоумённый Игорёк:

– Чё этот старый гриб хочет?

– Может, ему, чмырю, таблище разбить?! – подорвался агрессивно настроенный Мороз и уже начал было разворачиваться в сторону потенциальной жертвы, но всех успокоил и урегулировал нелепую ситуацию не желавший иметь дело с органами правопорядка всемогущий босс.

– Закрой варежку, старпёр, – грозно крикнул он сотруднику, а своим лишь быстро и тихо прошипел: – Палево, шухер. Валим отсюда.

И компания молодых людей с баулами быстрым шагом направилась на место сбора, указанное менеджером Саулюсом Яйценюхом. Саулюс, как и подобает менеджеру его уровня, позволил себе опаздывать, всё ссылаясь в эсэмэсках Стаське на занятость и ужасный трафик.

Но вот спустя час он всё-таки появился и представился компании. Вид менеджер имел довольно невзрачный и даже малость потрёпанный, выглядел как загнанная собака или амфетамином высушенный наркоман, постоянно озирался по сторонам, шарахался от людей в форме, ни на секунду не выпускал из рук телефонов (которых имел аж три), всё чесал язвами и прыщами изъеденное лицо, раздирая его до крови, дёргался и матерился.

После последней встречи в тюрьме губы у несчастного распухли ещё больше, а спереди отсутствовали не один, как прежде, а два зуба, что придавало речи Саулюса характерный свист и шипение.

Одет он был в нелепый малиновый костюм (явно не соответствующий его размеру), весь покрытый какой-то строительной пылью вперемешку с пятнами неизвестного происхождения. Лакерки[2] на ногах были необычайно острые, но потрёпанные и уже растерявшие свой былой блеск и шик.

[2] Лаке́рки – остроносые лаковые ботинки.

Точно так же, как у Стаськи, на левой руке менеджера красовался массивный перстень из очень качественной меди с выгравированной буквой S. Саулюс быстро со всеми поздоровался, учтиво пожав каждому руку, затем без нужды начал извиняться и убеждать:

– Всё будет хорошо, только вы мне доверьтесь, ребята. А уж я сделаю вашу жизнь сказкой. Короче, всё будет в шоколаде.

Правда, тут же предупредил, что ближайший автобус в Англию будет через два дня, поэтому он любезно приглашает всю команду не отказать ему в гостеприимстве и провести эти два дня у него на какой-то хате.

– Скучно не будет. Хавку и бухло фирма гарантирует.

Вновь поизвинялся, а затем начал много-много говорить и кашлять в кулак. Такой умной, грамотной и даже временами логичной речи, вперемешку с русским, литовским и диковинным английским матом, ребята раньше никогда не слышали. Саулюс свободно оперировал словами, оживлённо жестикулировал, не запинался, не терялся, знал ответ абсолютно на любой вопрос.

Он и вправду произвёл на Вампиров впечатление умного и солидного дельца. Ну а так как выбора у братвы особо не было, они любезно согласились принять заманчивое предложение менеджера и, молча взяв баулы, поплелись вслед за Саулюсом к стоящему в двух кварталах от вокзала автомобилю, оставив после себя точно такой же свинарник, что и ранее.

Что особенно поразило Вампиров, так это то, что за время пути от пункта сбора к автомобилю афериста он успел пообщаться как минимум с двадцатью людьми, каждому что-то пообещав или попросив отсрочку долга, при этом он мгновенно переключался с одного языка на другой и легко говорил об абсолютно разных по тематике и свойствам делах, употребляя в своём лексиконе не только мат и тюремный жаргон, но и довольно умные и политически грамотные выражения и мысли.

Конечно, это произвело определённый эффект на районных лопушков, никогда ничего подобного не видевших.

«Красава!» – восторженно думал Игорёк.

«Да он крутой кент!» – восхищался по-своему Морозик.

«Ну у меня и связи!» – радовался и гордился Стасик.

Уже подходя к автомобилю и прочитав по лицам завербованных, что они в недоумении, почему это авто припарковано так далеко, Саулюс пошёл на опережение хода их мыслей и громко и внятно объяснил:

– А здесь ментов и камер меньше. А у меня права на год конфисковали мусора. – И тут же, придав голосу ещё больше писклявости и обиды, начал жаловаться на всю структуру МВД. – Вообще жизни нету, перекрыли кислород, где только можно. Бюрократия, коррупция и ущемление прав человека, – незнакомыми терминами заговорил он и яростно начал махать ручонками, называя никому не известные фамилии, явки, пароли.

Автомобиль, конечно же, был припаркован не по правилам, и за это в награду на лобовом стекле уже виднелся приклеенный соответствующими службами штраф в виде конверта. Саулюс поступил с этим подарком куда проще, чем ожидалось: отклеил конвертик и, даже не глянув внутрь, выбросил его с глаз долой на газон.

– У меня всё продумано, – гордо заявил Саулюс, но, увидев, что братва в недоумении от его поступка, тут же поспешил пояснить ситуацию: – Да машина всё равно зарегистрирована не на моё имя, а на жмура какого-то. Ха-ха-ха!

Все уселись в автомобиль, и первым делом выпили пива, причём Саулюс, который являлся водителем данного транспортного средства, не то что не отставал от пьющих, а оказался организатором распивания спиртных напитков.

Как бы совершенно случайно в салоне обнаружился косяк травы, и Саулюс незамедлительно предложил раскурить его. Возражающих почему-то не оказалось, поэтому спустя две-три минуты могучие лёгкие прибалдевшего Мороза выпустили последний дым довольно качественной дури, и всех словно накрыло волной, подняв настроение и окончательно расположив Вампиров к аферисту. Так вот весело и азартно они добрались до хаты.

По прибытии Саулюс туго затянул ручник, поозирался вокруг в поиске опасности, заглянул во все зеркала и, повернувшись лицом к компании, заявил, что он, помимо всех ранее перечисленных им его профессий и должностей, ещё и прирождённый прораб, архитектор-новатор, способный быстро отреставрировать любое здание за приемлемую цену.

Одним словом, говорил много и долго, но заметил, что аудитория не та, тема разговора для них скучновата, и с лёгкой досадой вымолвил:

– Короче, перекантуетесь, братва! – И указал рукой на старинное огромное здание, фасад которого виднелся за окном автомобиля.

Здание имело огромное количество дверей, новому человеку было довольно сложно ориентироваться во всех этих лабиринтах, поэтому зашедший в одну из комнат Саулюс вышел совершенно из другой, оказавшись позади Стаськи и компании, которые молча стояли посреди фойе, поставив перед собой баулы, и, открыв рты, осматривали всё вокруг.

– У-у-у! – весело припугнул шайку, хлопнув в ладоши и топнув ножкой Саулюс.

Братва немного испугалась и шутку по достоинству не оценила.

А тем временем, подобно чертям в преисподней, в вестибюле начал появляться разношёрстный народ, кашляя, кряхтя и матерясь. Люди всё прибывали и прибывали, тесня друг друга, пока окончательно не заполнили довольно большое помещение. То была так называемая строительная бригада Саулюса, собранная на скорую руку, состоявшая в основном из вокзальных бомжей и других асоциальных личностей, которые были не в ладах с законом и являлись окончательно списанными обществом и властями.

На строителей, коими пытался представить их прораб Саулюс, они не были похожи совершенно. В руках у каждого имелись не строительные инструменты, а недокуренный консарик[3] или баночка с пивом, а то и того хуже – флакон с тройным одеколоном, который имел у них огромную популярность. Вся эта пёстрая масса материлась на трёх основных языках (польском, русском и литовском) и воняла теплотрассой, падалью и тухлятиной, наполняя помещение запахом, несовместимым с жизнью.

[3] Конса́рик – окурок.

Строители угрюмо и пристально рассматривали вновь прибывших, шушукаясь и перешёптываясь между собой, видимо, давая определённую оценку Вампирам.

– Мафия, – еле слышно доносилось из одного угла.

– Банда, – шептались в другом.

Создалась, как всегда бывает в подобных ситуациях, довольно неуклюжая молчаливая пауза, которую нарушил начальник стройотряда Саулюс:

– Ну давайте, товарищи, за работу! – весело улыбаясь и громко хлопая в ладоши, скомандовал он. – Ой, Аркадий Иванович, я же просил вас, драгоценный вы мой, не курить на рабочем месте, я для этого выделил отдельное помещение, а вы так по-хамски поступаете.

Упомянутый Аркадий затушил сигарку и интенсивно замахал руками, стараясь разогнать клубы дыма.

Товарищей строителей оказалось десять человек, включая двух представительниц слабого пола. В списке бригады они проходили как маляры, хотя об этой специальности дамы имели довольно смутное представление, а вот о своей истинной профессии и призвании знали всё и имели многолетний стаж за плечами. То были вокзальные фурии Лина и Симона, сёстры с экзотической фамилией Рататуевайте, призванные, по плану менеджера, покрасить три комнаты в данном помещении и с первой партией завербованных отбыть в Швецию, чтобы работать в гостиничном бизнесе, так, по крайней мере, он им пообещал.

Сёстры настолько доверились проходимцу Саулюсу, что привели на объект и своего психически нездорового отца (предварительно выкрав его из психушки), Альфонса Рататуя, для отправки его куда-то в Европу. Правда, аферист ещё не придумал, куда ему отправить дурковатого Альфонса, так как элементарно сговориться с ним уже составляло немалую проблему, не говоря уже о более серьёзных вещах. Вот и тут он являлся разнорабочим, искренне стараясь выполнять все поручения, но больничная пижама и несвязная речь душевнобольного приносили конторе Саулюса больше проблем, чем прибыли.

Помимо этой весёлой семейки Рататуев, имелись на довольствии у Саулюса и бывшие директора разных мастей, один спившийся интеллигент-виолончелист (тот самый Аркадий), ну и, конечно, представители криминального мира (без них не обходилось ни одно подобное мероприятие), отбывшие когда-то разные сроки за различные преступления, в основном мелкого характера.

Начинал Саулюс этот свой сомнительный строительно-реставрационный бизнес с бригады рабочих, костяком которой являлись уличные наркоманы и откровенные рецидивисты. Но он быстро погорел, так как наркоманы были молоды, обидчивы, ленивы, амбициозны и ненадёжны; они совершенно не уважали босса, частенько обворовывали его, а порой и поколачивали.

Вот другое дело – бомжи и спившаяся интеллигенция. Со строительным делом они, конечно же, не были знакомы, но, в отличие от молодых наркоманов, были более трудолюбивы, послушны и наивны, легко вверяли этому проходимцу свои судьбы, думая, что он действительно их защитит, обустроит их быт и улучшит условия жизни.

На деле всё обстояло иначе. Саулюс совершенно не заботился о своих подопечных, называл их за глаза не иначе как «синяки». Откровенно эксплуатировал их, не платил зарплаты, а лишь покупал им самый дешёвый алкоголь и табак да разрешал ночевать на объекте, чтобы бедолагам было где укрыться от непогоды. Впрочем, сложно было поверить в то, что собравшиеся здесь под одной крышей люди, которые смело именовали себя бригадой строителей, способны сотворить хоть что-то путёвое.

Бывало, по рядам бригады проносился белокурый Купидон со стрелами, создавая пары из посинелой братии, что ужасно не нравилось менеджеру: вновь созданная парочка переставала нормально работать, а лишь предавалась любовным утехам. Официально он, конечно же, радовался этому событию, даже начинал покупать влюблённым вместо тройного одеколона самый настоящий спирт, но старался как можно быстрее избавиться от парочки, отправив её куда-нибудь подальше, за кордон, тем временем подбирая себе на вокзале новые кадры.

Бунты тоже случались в этом коллективе, но они беспощадно топились в огромном количестве алкоголя, так и не успев вспыхнуть.

Познакомившись со строителями, Стаська и компания взяли свою поклажу и молча проследовали за Саулюсом в одну из комнат (вся толпа двинулась за ними), где на полу лежало четыре матраса, а в углу подле розетки красовался диковинный для здешних обитателей электрочайник.

– Ну вот, отдельные апартаменты для дорогих гостей! – радостно вздохнул и указал рукой на матрасы Саулюс.

– Мда-а-а, – очень грустно протянул Стасик, видимо, ожидавший большего гостеприимства.

А Игорёк с Морозиком лишь молча стояли, широко открыв рты, не зная, что и сказать в данной ситуации.

Зато Саулюс болтал без умолку, расхваливая номер, куда определил Вампиров на ближайшие три дня.

– Тут, правда, одну стенку надо докрасить, – вспомнил он и провёл рукой по шершавой поверхности. – Но я думаю, что наши маляры легко и быстро с этим справятся. – Он подошёл к Симоне, широко улыбнулся и похлопал её по плечу, глядя псевдомалярше прямо в её задурманенные глаза.

И тут происходит событие из ряда вон. Хамоватый и туповатый Морозик ни с того ни с сего поворачивается к толпе и громогласно заявляет:

– Да какие они маляры?! Они же бляди самые настоящие!

В комнате воцарилось молчание. Строители в замешательстве уставились на Саулюса, ожидая от него соответствующей реакции.

«Должен заступиться», – думали одни.

«Он этого так не оставит», – были уверены другие.

Немного для вида покраснев, Саулюс кашлянул в кулак и подумал: «Вообще-то я согласен! Но зачем вслух-то, дубина?!»

Затем собрался с мыслями, набрал полные лёгкие воздуха да как заорёт что было мочи:

– Ну вы это… тут! – И грозно замахал кулачками, стараясь смотреть Морозику прямо в глаза. – У меня на объекте попрошу не выражаться! – И заметно снизив тон, между прочим, добавил: – Фильтруйте базар, чуваки.

И если выступление Морозика смутило почти всех присутствующих, то сами ночные бабочки, видимо, давно уже привыкшие к подобным высказываниям в свой адрес, восприняли это почти как комплимент и даже не собирались обижаться.

Виновник всего происходящего Мороз лишь неуклюже пожимал плечами, не понимая, что же плохого он сделал. Он поискал поддержку в глазах у Стаськи с Игорем, но ничего не увидел там, кроме безразличия и тупости. Сник и умолк, видимо, отчасти признав за собой вину.

– Ладно, – вдруг записклявил Саулюс. – Давайте, ребятушки, за работу! – И указал костлявой ручкой по направлению к выходу.

Делать было нечего, все молча подчинились и без особого азарта разбрелись по рабочим местам выполнять поручения назойливого менеджера.

Подельники расценили этот конфуз как нелепую шутку Мороза и не стали его попрекать. Позабыв о сёстрах, они полностью переключились на свои дела по обустройству временного жилья.

Помимо Вампиров, в комнате остался какой-то доходяга, по имени Петрас. Оказалось, он, буржуй, занимал один целых десять квадратных метров и прослыл зажиточным, умным и, главное, нужным человеком. У Саулюса он был на особом счету и довольствии, работал мало, жрал много, пил ещё больше, у женщин пользовался бешеной популярностью. Ещё бы, своя отдельная жилплощадь, электрочайник, щегольская одежда в виде затасканного и засаленного клетчатого костюма, приторно-сладкий, дурманящий в прямом и переносном смысле аромат тройного одеколона, исходящий от Пети, не оставляли женщинам шансов: они таяли при виде его синеватого носа, рассыпаясь в комплиментах и знаках внимания.

По документам он проходил как заведующий отделом кадров и плиточник, сантехник-наладчик по совместительству. Нужные кадры он подбирал в основном на вокзале или в других местах скопления подобной ему публики, обещая будущим строителям от имени Саулюса достойный заработок, карьерный рост и всевозможные социальные блага.

Люди велись, верили хоть и явно пропитому, но на вид интеллигентному и слащавому завкадрами. Правда, попав на объект и поработав там пару дней, завербованные лица, подпив, пускали в ход кулаки и требовали от Петраса отвечать за базар, совершенно не считаясь ни с его статусом, ни с положением.

Ну а сейчас Петя скромненько стоял в уголочке, что-то теребя в руках и не зная, как поступить в создавшейся ситуации. За него эту дилемму быстренько решил правая рука босса, Игорь. Предварительно осмотрев сожителя с головы до ног, он громко спросил:

– Тебе чего, тубик?

– Так это… – засуетился Петя. – Живу я тута, хлопчики. – Он нелепо развёл руками и, весь трясясь, как липка, начал сбивать с клетчатого костюма невидимые соринки.

– Уже нет, дядя, – уверенно объяснил ситуацию правая рука, даже не глядя Петру в глаза. – Короче, крути улитку[4], старый педрила! – ещё доходчивей растолковал он. – Поживёшь пару дней… где-нибудь там. – И завотделом кадров было указано рукой на дверь.

[4] Крути улитку – досл.: скручивай матрас. То есть «собирай вещи и уматывай».

Пришлось молча подчиниться, ведь физическое превосходство было явно на стороне Вампиров, да и заглянувший в комнату менеджер дал слабину, не стал заступаться за обиженного Петраса, а лишь, пожав плечами, промямлил что-то несвязное себе под нос, дав понять последнему, что, мол, так надо, уважаемый, терпи.

День второй.

С самого утра всё пошло не так.

Разрекламированный давеча чайник оказался лишь красивой бутафорией, куда Петрас складывал махорку от распотрошённых сигаретных окурков. Это обстоятельство доставило ребятам уйму забот и хлопот. В процессе утреннего чаепития Морозик в ярости пригрозил покалечить этого обсосыша, бедолагу Петю, почему-то обвинив во всех проблемах с чайником именно его.

Но самого Петюньки к тому времени и след простыл. Он после перенесённых обид и оскорблений даже не ночевал на объекте, а исчез в неизвестном направлении вместе с прихваченной под шумок электродрелью за пазухой. Скажем прямо, Петрас поступил жестоко, так как данная дрель являлась последним электроприбором на стройке, и теперь у работяг осталось всё механическое и допотопное.

В арсенале объекта имелись две или три отвёртки (которые Саулюс постоянно прятал, боясь, что работники проткнут один другого в похмельном бреду или при разборках), уровень, мастерок, лопата, ведро, ужасно помятое и дырявое, – вот, пожалуй, и весь перечень небогатого скарба.

А тут ещё такое ЧП! Такого свинства со стороны заведующего кадрами не ожидал никто. Между тем его воздыхательницы назвали всё произошедшее провокацией и почему-то коррупцией против честного человека.

Затем братву подвела уборная, а точнее, отсутствие её как таковой.

– Неужели на такой большой хате нету простой параши?! – удивлённо орал Станислав.

Прикрыв рукой задницу, он на полусогнутых носился по комнатам в поисках туалета, боясь, что не выдержит давления и снесётся где-нибудь в неположенном месте.

Оказалось, что все эти природные дела придётся делать на заднем дворе, в специально для этих нужд Альфонсом Рататуем выкопанной метр на метр яме, обтянутой по кругу брезентом. Но даже в таком месте, как нужник, чувствовалась рука креативщика и дизайнера Саулюса. Подле самой ямы, по левую руку, виднелась прибитая к колышку заламинированная табличка, на которой во избежание дискриминации и расистской подоплёки на трёх языках – польском, русском и литовском было написано: «После дела присыпь песочком!!!», а в самом низу – большой жёлтый смайлик.

По правую же руку от делавшего дело труженика стоял маленький и нелепый журнальный столик без одной ножки, на котором лежала пара-другая порножурналов. Странички из этих познавательных пособий каждый использовал по своему усмотрению, кто по прямому, кто в качестве наглядной картинки для поднятия рабочего настроения, тонуса и, видимо, не только. По количеству вырванных страниц можно было сделать вывод, что идея начальства пришлась по нраву работникам.

– Мда-а-а, – уныло скулил босс, сидя на краю выгребной ямы и вспоминая, что на дворе двадцать первый век. – А тут такое! – ужасался он, хоть и не был избалован удобствами.

– Ну а как вы тут моетесь? – поинтересовался сердобольный Игорёк у одного из работников, видимо, плиточника, так как тот держал в руках кусок какой-то плитки.

– Да тут до вокзала недалеко, – сиплым голосом ответил тот и о чём-то глубоко задумался, глядя в потолок широко раскрытыми голубыми глазами.

– Да, поговорили… Во дела, – произнёс Игорёк и, опустив голову, побрёл к знаменитой яме, отчего-то боясь в неё провалиться.

Ближе к полудню объявился начальник объекта и оказался прижат к стенке по поводу проблем с уборной недовольными Вампирами. Он начал страшно заикаться, пожимать плечами, краснеть и оправдываться. Что так, мол, и так, воду отключили за неуплату, а без воды, сами знаете, ни туды и ни сюды. Затем без видимой на то нужды признался, что и электричество тоже подключено нелегально от находящегося вблизи здания, а после заверил братву, что биотуалет уже заказан и находится в пути.

– День-два, и будет тут!

Конечно, он бессовестно врал, никакого биотуалета никто не заказывал, а дабы успокоить разгорячившихся гостей и повернуть разговор в другое, нужное ему русло, начал нести какую-то ахинею:

– Ну а как вы насчёт этого?

– Чего этого?! – хором спросила троица.

– Того самого, – опять какими-то загадками заговорил Саулюс.

– Чего шифруешься? Базарь по теме, – строго прорычал Мороз.

– Ну я о клубничке, – заулыбался Саулюс, отчего-то ужасно покраснел и засмущался, опустил хитрые глазёнки в землю и начал вырисовывать круги носком правой ноги.

Все трое молча таращились на новоиспечённого сутенёра и пытались понять, о чём это он тут.

– Я клубнику не ем, у меня от неё заворот кишок, – начал открещиваться Стаська и демонстративно схватился за живот.

Саулюс, в очередной раз убедившись, с каким контингентом имеет дело, лишь тяжело вздохнул, махнул рукой и грустно промолвил:

– Ну вы чего непонятливые-то такие? Я вам о шмарах! Секс, понимаете? – возмущённо сказал он, совершая руками соответствующие движения.

– А-а-а, – снова хором ответила повеселевшая банда.

Игорь начал потирать ручонки, Морозик широко улыбаться и с опаской посматривать за окно, ну а босс в уме, насколько ему позволяло школьное образование, подсчитывал, во сколько обойдутся Вампирам эти грязные танцы и вообще целесообразно ли это.

Но в итоге природа взяла верх над скупостью, и босс пустился в переговоры с Саулюсом, стараясь сбить цену, прекрасно понимая, что в роли жриц любви выступят не самые привлекательные Симона и Лина. После недолгих дебатов остановились на сумме в двадцать долларов за час, причём задаток в пятьдесят долларов пришлось отдать сейчас же.

Немного подпортил всеобщее эйфорическое настроение и предвкушение горячей ночки подозрительный Мороз.

– Ох, чую, и наберём мы полный букет от этих красавиц, – заявил он и начал жалобно всматриваться в глаза товарищам, стараясь найти в них понимание. Но не увидев ничего, кроме звериной похоти, он предпринял последнюю попытку предохранить ребят и процитировал им широко известный в народе стих: – А то будет нам, как это… триппер, сифилис, бубон собрались в один вагон.

Опытный Игорёк, заметив, к чему идёт дело, не даёт Морозу договорить, а быстренько берёт инициативу в свои руки.

– Если сдрейфил, то не мешай другим насладиться моментом, ссыкло, – философски заметил он.

Между тем такое заявление Эдика задело самолюбие Саулюса.

– Ну ты это, думай, что говоришь! – строго зашипел он. – У меня на объекте все каждые три месяца проходят медосмотр. Так что фирма гарантирует качество и безопасность. – Тут он посмотрел непосредственно на Стаську, чувствуя, что последнее слово будет за ним.

И тот, в конце концов начав думать не головой, а иным местом, даёт добро.

Получив долгожданный задаток, начальник ещё с десять минут попрыгал до потолка от счастья, для самоутверждения поорал на одного из работников за то, что тот курил на рабочем месте, о чём-то быстро и тихо переговорил с маляршами, видимо, давая им ценные указания (в которых те явно не нуждались), и вскоре исчез в неизвестном направлении.

Ну а дальше события начали развиваться стремительно и совершенно не по плану Саулюса и братвы. Буквально минут через десять после того, как директор покинул объект, по рядам коллектива пробежал гул, говорящий об опасности и грядущих проблемах. Народ здесь собрался бывалый да лихой, поэтому и лексикон у них был соответствующий.

– Шухер! – заорал один.

– Менты! – подхватил другой.

– Облава! – добавил третий.

Услышав такие позывные, абсолютно все присутствующие начали быстро вспоминать свои грешные жизни и грязные делишки, неотданные долги и обманутых граждан, перебирая в голове варианты диалога со стражами порядка. Некоторые начали что-то быстро прятать по укромным местам (мастыркам), кто-то же молча стоял на месте, руки по швам, в ожидании дальнейшей участи.

Стаська, как опытный сиделец, молча повернулся к стене, положив на неё руки, Игорь затрясся от страха так, что не смог прикурить вставленную в рот сигарету, и так и застыл с ней посередине комнаты, совершенно растерявшись. Ну а Морозик зачем-то метнулся к баулу, затем назад, матерился и что-то бормотал себе под нос, весь раскрасневшись и также испугавшись.

И вот в эту самую минуту в комнату, где временно проживали Вампиры, самым беспардонным образом врывается человек лет сорока в штатском и немного писклявым, но неимоверно громким голосом на литовском языке заявляет:

– Всем оставаться на своих местах! Работает криминальная полиция Вильнюса! Инспектор Балабулис!

Сейчас я просто вынужден сделать небольшую паузу и рассказать читателю об этом доблестном страже порядка более подробно, ибо он того заслуживает, уж поверьте мне на слово.

Это был человек плотного, даже, можно сказать, жирноватого телосложения. Его маленькие, безресничные и бесстыдные глазёнки быстро бегали из стороны в сторону в поисках наживы или состава преступления, его лоснящиеся розовые щёчки говорили о том, что данный объект не голодает, а живёт без забот и хлопот в тепле и достатке.

Следователь Балабулис был типичным представителем рода приживальцев, которые при любой власти чувствуют себя вольготно и уверенно. Он один из немногих, кому смена режима после развала СССР очевидно пошла на пользу, сделав его человеком важным и нужным, превратив его из товарища Балабола, коим он являлся во времена Советов, в звучного и загадочного господина Балабулиса, следователя криминальной полиции.

Хочется отметить, что в эпоху СССР этот хитрый человечек порвал не одну рубашку на груди, защищая политику, интересы и курс партии, являясь её членом и внештатным сотрудником КГБ. Собирался даже наколоть на груди татуировку в виде улыбающегося Ленина и нескольких цитат из «Капитала», но от столь опрометчивого шага его отговорила мать. В результате в своём патриотическом порыве он ограничился поездкой в Москву да походом в Мавзолей.

Когда Балабулис вернулся из поездки в белокаменную, его понесло окончательно.

– У-у-ух-х-х, кровососы, эксплуататоры, развратники и проходимцы! – орал он, грозно махая кулаком, предположительно, в западном направлении. – Хотите украсть моё светлое будущее и сделать рабом?! А вот вам кукиш! – надрывался он, скручивая фигу всё в том же направлении.

Делал он это всё прилюдно, никого не стесняясь. Но к тому моменту даже в Союзе люди уже стали терпимы к подобного рода типам, поэтому, покрутив пальцем у виска, проходили мимо, лишь шепча под нос:

– Ну что взять с больного, видно, только что из психушки отпустили.

Но как только советская власть канула в небытие, Балабулиса словно подменили (как, в общем-то, и большинство прибалтов): у него тут же нашлось огромное количество репрессированных и Советами обиженных родственников, да и сам он каким-то образом оказался жертвой насилия и психологического давления со стороны ЦК КПСС, после которого он не может спать по ночам, страдает энурезом, геморроем, и ему повсюду мерещится красный флаг с серпом и молотом. Зачем-то демонстративно сжёг свои советские документы, отчего впоследствии временно пострадал. Новые литовские власти не оценили по достоинству его патриотический порыв души, а строго потребовали паспорт и военный билет. На все расспросы, зачем, мол, ты это сделал, он лишь разводил руками, дулся, краснел, таращил свои свободно вращающиеся глаза, но так ничего внятного и не сообщил. В основном ссылался на тяжёлое детство, Советы, Ленина и ВЛКСМ.

Закончилось всё вроде хорошо: молодому патриоту за большую взятку помогли-таки восстановиться как личности, действительно приписав его идиотский поступок проявлению патриотизма. Бывало и так в те весёлые времена.

Резко позабыл русский язык, но литовским в совершенстве так и не овладел. А когда по долгу службы приходилось общаться на русском, его речь приобретала совершенно нелепый и ненужный акцент, и если многие люди, жившие при СССР, почерпнули из системы уйму полезного и нужного (кто выучил могучий и великий русский язык, кто получил прекрасное квалифицированное образование и т. д. и т. п.), то наш лопух-следователь научился лишь брать взятки и подхалимничать, овладев этими навыками в совершенстве, и уж здесь ему действительно не было равных. Вот и сейчас, завидя троих испуганных парней, он сразу смекнул, что тут дело нечистое и что явно можно поживиться, стоит лишь поискать причину страха и нажать, где нужно и когда нужно.

– Проверка документов! Всем оставаться на своих местах! – продолжал по-литовски орать он, следя за каждым движением братвы.

Балабулис был отчего-то явно доволен собой и своим положением. Он широко улыбнулся, продемонстрировав здоровые, чистые и крепкие зубы, и начал сверлить глазами каждого из Вампиров, стараясь припомнить, не встречал ли он кого-то из этих оболтусов раньше. Но убедившись, что видит троицу впервые, громко и властно спросил:

– Ну и что вы за птицы?

– По-русски, начальник! – на советский манер ответил Стаська, стараясь избежать пристального взгляда настырного следователя.

– Ах, начальник?! – потирая пухлые ладошки, обрадовался он, будучи теперь полностью уверенным, что тут он поживится. – Значит так, товарищи жулики, документы и баулы готовим к осмотру, – войдя в раж, уже по-русски с чудовищным акцентом скомандовал он. И тише, но так же строго и властно добавил: – Только без фокусов и резких движений.

Первым свой изрядно потрёпанный и весь проштампованный белорусскими визовыми печатями паспорт протянул дрожащий Игорёк. Следователь без труда подметил эту боязнь проверки и назло последнему начал долго и скрупулёзно проверять каждую страничку документа и даже зачем-то подковырнул ногтём место, где была вклеена фотография. Но как он ни вертел в руках паспорт, как ни присматривался к штампам, всё, как назло, оказалось легальным, неподдельным и действительным.

«Тьфу ты, невезуха!» – подумал он.

– Ну а чего в Беларусь так часто ездите, гражданин хороший? – поинтересовался раздосадованный полицейский.

Несмотря на неимоверную дрожь в коленках, Игорь довольно быстро совладал с собой, включил смекалку, напряг свою единственную извилину и довольно быстро и качественно, как и подобает жулику, начал врать:

– Да бабушка у меня там, инвалид первой группы, гражданин начальник. Вот я её и навещаю каждый день, хавку там, лекарства всякие отвожу. Один я у неё остался, бедненькой, – с искренними влажными глазами и дрожащим голоском отвечал он.

– Ух ты, какой заботливый! Повезло бабушке с внуком, – с явной иронией в голосе заметил Балабулис, но ничего не поделаешь: проверить достоверность слов Игоря нереально, поэтому о нём было забыто.

Вторым свой волчий билет протянул Станислав (его паспорт был заложен в баре за ящик пива, поэтому выданная в тюрьме справка заменяла ему все остальные документы). Завидя знакомый формуляр, Балабулис повеселел и уверенно заявил:

– Ну вот, это уже наш человек, сразу видно! – И, крутя билет в руках, приступил к моральному давлению: – То-то я смотрю, лицо знакомое, не ты ли это, милый человек, на прошлой неделе пенсионера ограбил, забрав у него пенсию? На перекрёстке улиц Конарского и Миндауго?

– Не бери на понт, начальник! Хорош фуфло гнать. Какой ещё пенсионер? Знать ничего не знаю, – не растерявшись, отрезал Стаська.

Пару секунд Балабулис был в раздумье, но, видимо, решив, что не пролезло, оставил и босса в покое.

Пришёл черёд дубины Морозика, который, быстренько всё взвесив, решил сотрудничать со следствием, поэтому вместо документа искренне протянул приготовленный кастет с битой, опустил глаза в пол, раскраснелся и полностью отдался в руки правосудию.

– Ну вот, хоть один умный человек нашёлся! – обрадованно потирал потные ручонки Балабулис и, конфисковав у Мороза холодное оружие, положил на подоконник. – Ты, я смотрю, парень неглупый. Думаешь о будущем, молодец, хвалю! Но одним добросердечным признанием делу не поможешь. Тут уже статья, дорогой мой. Срок годиков на пять-шесть минимум. Так что думайте, господа хулиганы, думайте, – уже обращаясь ко всей банде, заявил он, намекая собравшимся, чтобы дали денег, и побольше.

В этот момент инициативу в свои руки взял лидер Вампиров Станислав.

– Я думаю, что мы добазаримся, начальник, – тихо, но уверенно произнёс он, подсчитывая в голове убытки, понесённые от бездумных и своевольных действий Мороза.

– Вот это другой разговор, цивилизованных и деловых молодых людей! – подсчитывая в голове доходы, радостно констатировал страж порядка. – Итак, я жду ваших предложений, а то время поджимает, – показывая пальцем на часы и уже почти без акцента забалаболил Балабулис.

– Ну есть у нас двадцатка зелёных, – нехотя промолвил Стаська, уставившись следователю прямо в глаза.

– Что-о-о?! – как дикий кот, которому на кое-что наступили, заорал представитель закона. – Ты что удумал, наглец?! – надрывался он. – Да у вас тут дел на десять лет с конфискацией имущества минимум. Плюс банда по сговору! А ты мне двадцать долларов. Самому не стыдно, молодой человек?!

Стаське отнюдь не было стыдно, но он не на шутку испугался напористого столичного следователя, поэтому поозирался по сторонам и быстренько выпалил:

– Ладно, ладно, понял. Сто! – И жалобно добавил: – Больше и правда нету, командир, в натуре.

Услышав заветное слово, Балабулис заметно успокоился, перестал пыжиться и возникать.

– Сто – это, конечно, не двести, – логично рассудил бывалый взяточник и прохвост. – Но всё же лучше, чем двадцать. – Ещё разок строго и внимательно окинув взглядом всю банду с головы до ног, он протянул руку Станиславу под нос, как будто прося милостыню и давая понять Стаське, что он согласен.

Заметив, что лидер шайки тормозит, Балабулис громко и отчётливо крикнул:

– Ну-у-у? Не тяни кота.

– Ах, да-да-да, гражданин начальник! – залепетал босс и молнией полез в баул за заначкой.

Как только на свет появилась новёхонькая, хрустящая стодолларовая купюра, нужно было видеть, с какой профессиональной ловкостью гражданин начальник схватил её и сунул в карман брюк, похлопал по нему и тяжело вздохнул.

– А это пойдёт в утилизацию, – указывая на биту с кастетом, равнодушно и снова с заметным акцентом заговорил инспектор.

«Вот падла мусорская», – уныло подумал Игорёня.

«Ну Мороз, ну дебил!» – думал разъярённый босс.

«Фу, кажись пронесло», – пробежало в голове у виновника всей этой кутерьмы, безалаберного Мороза.

В этот самый момент дверь вампирской усыпальницы приоткрылась, и в дверном проёме показалась лысая голова ещё одного оперативного сотрудника, лейтенанта Поцюса. Своего напарника Балабулис ужасно не любил. Поцюс был опером нового поколения криминалистов, который взяток не брал, пропагандировал борьбу с коррупцией и взяточничеством, отлично владел компьютером, всевозможными гаджетами и иными технологическими штучками. И вообще, по мнению Балабулиса, вёл себя странно: уважал преступников, проституток и прочих неблагонадёжных элементов, кричал на каждом углу, что они тоже люди, имеют права и с ними также нужно считаться.

– Нашли! – радостно на литовском отрапортовал Поцюс своему начальнику.

– Кого?! – вопросительно глянул на него Балабулис.

– Девушек лёгкого поведения, – политкорректно выразился помощник.

– Проституток, что ли? – заинтересовался начальник.

– Ну да! – отвечал тот.

«Ну сегодня и везучий день!» – подумал Балабулис и, совершенно позабыв о Вампирах, прихватил биту с кастетом и направился в гостиную, чтобы пообщаться с задержанными.

В гостиной с унылыми и заплаканными лицами стройно в ряд, как в армии на плацу, стояли Симона, Лина, их дурковатый и пару недель назад сбежавший из психдиспансера отец Рататуй и какой-то пожелтевший доходяга с безразличным ко всему происходящему лицом.

– Так-так-так! – с распростёртыми объятиями подошёл к построившимся Балабулис. – Как же долго я ждал этой встречи, – заговорил он, обращаясь непосредственно к падшим девам. – Мы вас уже больше года по всему Вильнюсу ищем. А вы, значит, вот где прячетесь?

Так как разговор проходил на литовском языке, то вся заплаканная страшненькая и прыщавенькая Симона решила воспользоваться своими правами, которые разгульный образ жизни заставил выучить досконально, и попросила:

– По-русски, гражданин начальник. – И отчего-то разрыдалась ещё громче.

– По-русски, по-русски! Литовский учи, бестолочь! – заорал Балабулис, высоко поднимая руки и брызгая слюной. – В Литве живёшь, дура! – уже на русском добавил он.

– Имею право! – рыдая, жаловалась она, громко шмыгая носом и подтирая сопли рукавом застиранной до дыр блузки.

– Ишь ты, умными все стали, слова не скажи, права им подавай! – запротестовал Балабулис.

Но вскоре остыл и начал успокаивать задержанных дам, так как не мог выносить женского плача и воплей, после чего решил перейти непосредственно к делу.

– Вы зачем дедушку клофелином напоили и обобрали его до нитки, а? – строго поинтересовался он.

– Какой же он дедушка, начальник? – проговорилась молчавшая доселе глупая Лина. – Ему лет сорок было, не больше.

– Молчи, тупица! – перебила её более хитрая Симона и смачно высморкалась в рукав.

– Ладно, помолчите и не плачьте! – замахал руками Балабулис. – Поедем на Лукишки, а там разберёмся. – И, указав рукой на компанию, скомандовал на литовском Поцюсу: – Пакуй этих клиентов, повезём в участок.

– И душевнобольного? – всё так же политкорректно поинтересовался помощник.

– Кого? – переспросил удивлённый Балабулис, но заметив, что Поцюс указывает рукой на Рататуя, ответил: – Не-а, дурика в дурку по дороге завезём.

Ну а доходягу с болезненным и безразличным лицом, видимо, взяли за компанию или для количества.

Наблюдавшие за всем происходящим из дверного проёма Вампиры грустными взглядами проводили Симону и Лину, а когда убедились, что угроза миновала, плотно закрыв дверь, начали бурно обсуждать ситуацию.

– Плакали наши барабульки. Секса не будет, – уверенно заорал Игорёк и, от переживания схватившись за живот, на полусогнутых погнал к знаменитой яме.

В комнате остались Морозик и разгневанный босс, который обозвал Мороза всеми известными ему матерными словами, а также пытался повесить на него долг за так называемую клубничку.

– Я хотел как лучше, – пролепетал виновный Морозик.

– Ты чё, дебил?! – орал Станислав, крутя пальцем у виска. – Мы же не на Колыму едем, придурок! Там, – замахал он руками куда-то в сторону окна, – так не принято, там эта… как её… позабыл… культура – во! И цивилизация, – заикаясь от переживаний, еле выговорил босс.

Затем грозился натянуть Морозу жопу на глаз, вырвать ноги, ветки вставить – и вообще, было видно, что он явно не в духе.

Морозу нечем было крыть, он молча стоял, опустив взгляд в пол и слушая заслуженную брань в свой адрес, а после согласился отработать сто отданных Балабулису долларов.

Так, ничем во всех отношениях, и закончился ещё один день на этой перевалочной базе.

День третий, заключительный.

С самого утра шёл проливной дождь с порывистым ветром, что ужасно портило настроение и быт обитателей объекта.

Игорь, пожелавший посидеть у выгребной ямы с утренней прессой, чтобы узнать последние новости и расширить кругозор, вернулся весь прозябший и мокрый, зло кинул газету в угол, плюхнулся на матрас и, закинув руки за голову, глухо простонал:

– Ну и дыра, ну и жопа!

Часикам эдак к девяти подтянулся также весь промокший хозяин всего этого маскарада Саулюс. Когда он узнал новости и заметил, насколько поредели строительные ряды после полицейского рейда, лишь схватился руками за голову и начал причитать, как церковная бабка, посылая на голову Балабулиса (которого имел честь знать лично) и его помощников проклятия и нецензурную брань.

– Ах, боже мой, что творится?! Козлы, нелюди, твари, мрази! – надрывался он.

Припомнил, как это модно сейчас, и Страсбургский суд, и абсолютно не относящийся к делу Гаагский трибунал, пообещал посадить Балабулиса на кол, на баланду и на какие-то проценты. Пригрозил всему угро мэром, вышестоящим начальством и почему-то конституционным судом.

Выговорившись и наоравшись вволю, он ворвался в комнату Вампиров, где от сигаретного дыма ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

– Ну и накоптили вы тут, – убавив тон и разгоняя имеющимися в руках бумагами дым, сказал он.

– Да, мы такие, – отозвался грубый голос.

– Любим подымить, – добавил другой.

– А тебе чего, командир? – поинтересовался третий.

– Ну так это… – растерялся менеджер, – сегодня в путь! Вы готовы, товарищи?

– Всегда готовы, – за всех ответил босс, решивший не ворошить проблем с отданными за девиц деньгами, посчитав, что у Саулюса сейчас и так проблем выше крыши.

Ближе к полудню взбунтовались и остатки стройбригады, которые под предводительством обедневшего и спившегося польского интеллигента Юзефовича осмелились требовать себе всевозможных социальных гарантий и надбавок в виде алкоголя и табака.

Покуда проходили переговоры по урегулированию конфликта, Вампиры сбегали в близлежащий магазин и отоварились в дорогу, накупив огромное количество алкоголя, чуть поменьше табака и совсем минимально продовольствия.

– Нажрёмся, заснём и проспим всю дорогу! На хрена деньги на хавку переводить? – рассуждали они.

Волоча под завязку наполненные пакеты с горячительными напитками, они вернулись на базу и поспешили припрятать всё это богатство подальше от посторонних глаз.

К тому времени Саулюс погасил вспыхнувший было бунт, пообещав собравшимся, что сегодня же вечером лично пройдётся по вокзалу и другим злачным местам да наберёт новых специалистов, чтобы как можно быстрее возобновить работы на объекте.

– А пока гуляй, рванина!

И закупив работягам качественного спирта, сигарет с фильтром и закусок заморских, устроил им выходной за счёт заведения, естественно.

«Мы тоже люди», – любил говаривать предприимчивый аферист в таких случаях.

– Мама с папой не заботятся о вас так, как я забочусь, – попрекнул он протестующих, глядя на них влажными глазами и тяжело вздыхая.

Увидев накрытую поляну, Вампиры единогласно решают, что и они точно так же, как строители, могут претендовать на выпивку и яства, от которых ломился стол. Деньги за Симону с Линой отданы, рассудили они, но дело не выгорело, поэтому мы тоже потерпевшая сторона.

– Так с паршивой овцы хоть шерсти клок, – решает босс, и, ни у кого не спрашивая разрешения, с наглющими рожами братки усаживаются за стол, причём о своём алкоголе благоразумно умалчивая, а гуляя исключительно за счёт рабочего класса.

– Ну что, тифозники, дистрофики, будем прощаться?! – прогорланил Станислав, несильно пнув ногой под зад одного из присутствующих.

– Будем, – сипло ответил пнутый и молча перекочевал на противоположный край стола.

По прошествии часа, как вы, наверное, догадались, тон на банкете начали задавать Вампиры. По указанию Стаськи, из-за стола по-хорошему были попрошены «слишком умные»: Юзефович и ещё один, из бывшей интеллигенции (который, опьяневший, орал, что Польша своё возьмёт, вспомнил Пилсудского и контрибуцию, которую Германия должна выплатить всё той же Польше), предварительно заработавшие от громилы Мороза по увесистому лещу.

Ну а два часа спустя за столом остались лишь свои, как считали по-особому мыслящие и на мир под иным углом смотрящие Вампиры. Ну а если быть точнее, то остались лишь сидевшие, не включающие умняка и свободно владеющие феней.

Наблюдая за всем происходящим со стороны, Саулюс не решился вмешиваться и защищать права своих подданных. Он искренне побаивался пьяную троицу и, когда пришло время расставаться, то, чтобы у ребят не возникло лишних неудобных вопросов насчёт грядущих перемен в их жизни, Саулюс решает покинуть объект тихо, по-английски, и удалился через чёрный вход, так и не попрощавшись со странноватыми и непонятными в вопросах целей и приоритетов Вампирами.