Банда вампиров

Глава 9

Безумная ночь любви, или Дама с изюминкой

Шёл третий год проживания Вампиров в Англии, они уже давно обогрели ножки, вели себя довольно вольготно и развязно, обзавелись новыми знакомствами, даже немного окультурились. Однако по-прежнему отсутствовали у них какие-то цели в жизни, имелись проблемы на сексуальной почве, и всё ещё им казалось, что они являются центром вселенной и всё и вся должны крутиться вокруг них. На практике же было иначе: никто с ними не считался, не уважал и даже не боялся, ну разве что Депутаты с Ботаником, которые, к слову сказать, давно уступили Вампирам кровать, а сами перекочевали на матрасы.

В отличие от районного городка, откуда прибыли раздолбаи, лондонцы и гости столицы не обращали на братву абсолютно никакого внимания, считая их обычной рабочей силой из Восточной Европы, но никак не авторитетными мафиози или опасными гангстерами. Обиженными судьбой полудурками, да, считали, но всячески старались по-европейски политкорректно и толерантно помогать убогим людям, думая, что судьба и власти и так жестоко наказали ребят, куда уж дальше?

В интеллектуальном плане продвижения также не наблюдалось. Живя, по сути, в столице мира, они за три года не удосужились посетить какой-нибудь музей или другое знаменитое на весь мир место, коих в Лондоне уйма.

– Да музеи – это всё голимые понты для приезжих, ментовские замашки, короче! – орал Станислав, когда речь заходила о походе в культурное заведение. Он считал себя подкованным в этом вопросе.

– Да-а-а? – искренне удивлялся Александр. – А позволь узнать, почему ты так считаешь?

– Ну надо быть дебилом последним, чтобы верить во всю эту хренотень! – махая руками и ковыряясь спичкой в зубах, аргументировал свою точку зрения босс.

– Ну такого я ещё не слышал! – смеялся, поддерживая Александра Семён.

Станислав, как истинный босс, проигрывать в спорах, разумеется, не привык, и его было не остановить.

– Обмотают задроты деревянную корягу бинтами, а вам, дурачкам, – он обводил рукой политиков с Ботаником, – задвинут, что так, мол, и так, это мумия из этого… как его… Египта, – вспоминал он, напрягая извилины. – А вы варежки пооткрывали, гривами машете: да, да! Или купят ножик за фунт на блошином рынке, положат за стекло и напишут: этим ножичком брил себе яйца сам король из десятого века. Ну а вы снова зенки вылупили и ахаете, охаете. Они же на вас бабло рубят, темнота вы дремучая! Им, конечно, тяжело с такими, как мы, они таких, чующих развод, не любят. Нас не проведёшь, мы жизнь видели, – твердил он. – Ты б ещё предложил эту… как её… оперу сходить послушать.

– Ну а почему нет? – удивлялся Александр. – Что плохого в опере?

– Ставлю литр, если скажешь, что в ней хорошего. Глотки дебилы рвут, а ты с умной рожей должен сидеть и делать вид, что типа интересно.

Затем выпив пива, покурив и успокоившись, выдвигал самый весомый аргумент против культурных заведений:

– Да и пива там не продают. Чё там вообще делать, скукота и брехота, – махнув рукой и смачно сплюнув, подытоживал босс.

– То есть в запротоколированные факты и археологические находки ты не веришь? Ты атеист-реалист? – не унимался назойливый Александр.

– Им, чертям, верить – себя не уважать. Знал я одного чувачка, Вилнёвского, так его менты так запротоколировали, что он десятку ни за что отмотал. И как им верить после такого? – гнул свою линию босс.

После таких, малопонятных для «политиков», моментов спор заканчивался, и каждый оставался при своём.

Вот на данном этапе повествования (когда «политики» пытались затянуть Вампиров в музей) и случилась ещё одна история с лидером группировки Станиславом, который третий год жил без секса и, когда подвернулся случай, не устоял перед соблазном, вкусил так называемый запретный плод.

Эта история началась с монотонного похмельного утра, коих в пустой жизни Станислава было огромное множество. Поначалу куда-то запропастились неделю не стиранные и дырявые носки, затем подвёл туалет, который забился, и босс провозился с ним целых полчаса, ликвидируя засор. Несмотря на нехватку времени, он успел наполировать цепку с перстнем и, облачившись в заношенную фирму, выскочил на улицу, где моросил небольшой дождик и было довольно холодно. Земельного цвета кожа вся покрылась пупырышками, небритый кадык вздулся и заметно выпер, готовый выскочить наружу.

– Падла! Не погода, а чёрт-те что, – прошипел босс, возведя пропитые очи к небу.

Сегодня он направился не на остановку, как поступал обычно, а бегом побежал в находившийся неподалёку польский магазинчик, дабы за скрытые от братвы три фунта купить себе самого дешёвого и самого крепкого польского пива с загадочным и многообещающим названием «Зубодёр».

Когда дело было сделано, Стасик вышел на улицу, поозирался по сторонам и, не заметив какого-либо шухера в виде полиции или местного активиста, залпом опустошил одну из трёх баночек «Зубодёра». Быстро скурил стрельнутую у «копчёных» сигаретку, а пустую тару выбросил тут же, под двери магазина, хотя урна находилась в полушаге от оного.

«Как же в падлу на работу ехать», – раздосадованно думал Стаська, уже упаковавшись в прибывшую «микрушку». Но ничего не поделаешь, работать надо, мамка далеко, и не поможет ведь никто. Минут через десять коварный «Зубодёр» дал о себе знать, настроив босса на позитивную волну: мир приобретал всё более яркие цвета, а голоса – приятный для слуха тембр, время останавливалось, душа пела! Стаська заулыбался, заёрзал на месте и незаметно для него самого рука автоматически полезла в рюкзак за второй баночкой зелья. Несмотря на то, что на фабрике, где он работал, категорически запрещалось распивать алкогольные напитки, он порой умудрялся напиваться, причём после отрабатывал смену, вполне контролируя себя.

Вот и сегодня он, по сути, пьяный, смело ехал на работу, зная, что всё будет хорошо, сослуживцы не сдадут, ибо все они сами были выходцами из Восточной Европы и покрывали один другого.

Салон наполнился стойким запахом пива, но все пассажиры сделали вид, что не замечают этого, и молча смотрели в окно, за которым открывалась довольно пёстрая, но при этом унылая панорама.

После второй баночки «Зубодёра» ужасно захотелось курить, но такой наглости даже босс не смел себе позволить. «Потерплю, а то все раскричатся», – подумал он, почёсывая небритую вытянутую шею.

Вот тут-то и началось такое, что впоследствии привело нашего героя к безумной ночной оргии. Почесав шею, Стаська одним глазом заметил, что сидит рядом с какой-то дамочкой, и ему показалось в тот момент, что эта чикса даже ничего такая. Он окинул спутницу довольно вызывающим взглядом, пристально посмотрел ей в глаза и за неимением сказать что-нибудь путное ляпнул первое, что взбрело ему в охмелевшую голову:

– А ты ничего такая крошка! Как это я раньше тебя не замечал?

«Такая краля тут катается и глазки мне строит», – подумал он, и, хотя алкоголь уже мешал адекватно мыслить и излагать, тестостерон, переполнявший его организм, заставляет его вслух высказать такое, что привело бы любую другую девушку в ступор и непомерный стыд.

– Я бы тебе вдул! – уверенно и громко заявляет он с гордо поднятой головой.

Но та не растерялась, а лишь тихо и кокетливо ответила:

– Ой, слушай, ну какой ты романтик! Прямо слов нету. Что, прямо здесь? – Затем ещё кокетливее: – Ха-ха-ха!

Станислав в одурманенном состоянии решает, что всё идёт по плану, и продолжает знакомство. Он начинает рассыпаться в комплиментах, правда, нелепых и неуклюжих, при этом до кучи описывает и свои страдания, перенесённые в лихие юные годы. Не позабыл пожаловаться и на некоего следователя Петраускаса, мол, он взяточник и непрофессионал. Затем по полной досталось правоохранительной системе Литвы с Сеймом в придачу. Незабытыми остались и ЕСПЧ, и королева Англии, все вышеупомянутые так или иначе были позорными волками или терпилами. Почему-то все они мешали Стасику наладить быт и развернуться по полной. Эта пылкая тирада сопровождалась изысканной, отборной феней и чёрным матом. Даже прошедшая Крым и рым попутчица ужаснулась подобной лексике и зашептала, озираясь по сторонам:

– Ой, ну не матерись ты так. Люди ведь кругом.

– Спокойно, малая. Просто у меня в роду все матерились, и батя, и дед, помню, по фене балакали. Так что не учи жить, – выпалил босс и на несколько минут смолк.

Невероятно, но всей этой пустой болтовнёй пустозвону Станиславу удаётся разжечь в груди барышни неимоверный пожар.

– Э, слушай, а как тебя, правда, зовут? – после недлительной паузы спросил он, понемногу превращаясь из брутального мужчины в романтичного кавалера.

– Нафталина, – отвечала та.

«Как-то странно», – подумал босс, но промолчал, видимо, не желая прослыть окончательным хамом.

– Вообще-то я уже третий год с тобой на работу катаюсь, – продолжила беседу Нафталина. – Но ты парень видный, спортивный, даже не обращал на меня внимания, – с небольшой ноткой обиды в голосе добавила она.

Это был явный перебор, таких слов и комплиментов Стаська отродясь не слыхал. Видный, спортивный, крутой! Эта очевидная лесть вскружила и без того охмелевшую голову, и босс поплыл, окончательно поддавшись похоти и разврату.

«Ты будешь сегодня моей, крошка!» – уверенно подумал он и приблизился к Нафталине настолько близко, что почувствовал, как её упругие, но малёхонькие груди упёрлись в его руку.

«Смелей, мальчик!» – подумала Нафталина, положив руку ему на ляжку.

Кровь заиграла и бурным напором ударила в голову одному и второму, сердца бешено забились в такт, и они позабыли обо всём на свете.

«А она горячая штучка», – искрой промелькнуло в пустой голове у Стаськи.

«Ну уж точно не сорвёшься с крючка», – положительно подытожила ситуацию коварная Нафтуся.

«Ай, была не была!» – решил босс и, окончательно осмелев, запустил свою огрубевшую руку в область паха Нафталине.

– Ах, какой прыткий! – лишь успела выкрикнуть та и снова подумала: «Точно не сорвёшься, парниша!»

Пожалуй, стоит сделать короткую паузу, чтобы прояснить ситуацию и рассказать читателю, отчего же эта Нафталина была такой раскрепощённой и легкодоступной?

Дело тут, дорогие мои, вот в чём: во-первых, она была старше Станислава лет на семь. Точно так же, как и он, не имела банального секса и мужской ласки уже года три-четыре. Во-вторых, была невероятно дурна собой, с вставными челюстью и левым глазом (последствия бурной детдомовской жизни с постоянными разборками и нанесением тяжких телесных повреждений). Лицо её полностью покрывали прыщи, которые она неудачно пыталась маскировать толстым слоем дешёвого тонального крема, да и нарисованные карандашом бровяные дуги также не придавали ей шарма, а лишь делали похожей на куклу Чаки из одноимённого фильма ужасов. В-третьих, к своим сорока с лишком годков она три раза побывала замужем и от каждого мужа родила по сыну, но не видела в этом ничего плохого, ссылаясь на зодиакальную несовместимость или магнитные бури Земли. Когда философские аргументы заканчивались, она уверенно твердила одно: «Все мужики козлы!», но всё же ещё пыталась найти в жизни того самого, единственного и неповторимого, с которым хоть в огонь, хоть в воду.

Наш неказистый, проспиртованный герой вряд ли мог бы стать тем самым надёжным мужчиной, но ставка на него была сделана, женское обаяние и коварство пущены в ход.

«Да видно, что балбес. И неряха, и любитель выпить. Ну и пусть, уж лучше такой, чем никакого, – рассуждала несчастная и сексуально голодная женщина. – Такой, конечно, может поматросить и бросить», – пробегало в её маленькой головке, ибо имелся у неё многолетний опыт общения с подобными маргинальными личностями. И всё же лучик света грел её изнутри, сердечко бешено колотилось. «Наконец-то и на моей улице праздник», – радовалась она, строя планы на ближайшее будущее.

Ну а Станислав, как всегда, когда алкоголь мутил его рассудок, вообще ни о чём не думал. Он считал, что жизнь удалась и что он хозяин этой жизни, смотрел на всё происходящее по-своему, прямолинейно, особо не вникая в подробности и нюансы.

Так вот, долго не раздумывая, судьба-злодейка и бросила этих двух голубков в объятия друг другу, видимо, посчитав, что они составляют идеальную пару. Бог, однако, тоже любит пошутить и поэкспериментировать.

– Приехали! – по-английски громко и властно прокричал водитель, давая понять парочке, что хорош ворковать, пора работать, и припарковал автобус на стоянке возле птицефабрики.

Рабочий день для обоих пролетел незаметно.

Они выпросили у менеджера работать в паре, при этом показали довольно неплохие результаты по отлову птицы, чем заработали словесную благодарность от начальства.

Всё шло гладко и складно. Во время обеда Станислав за последние пять – десять лет своей бродяжьей жизни впервые был накормлен домашней пищей, после чего ему была подарена пачка сигарет с фильтром. Он допил остатки горячительного напитка, на всю столовую отрыгнул, пустил кольцами дым в курилке, вознёс пьяные очи к небу и решил, что вот он, фарт и житуха на полную, а эта Нафталина – горячая штучка, с которой стоит замутить.

Дело шло к вечеру. Темнело.

Коварный «Зубодёр» понемногу начал покидать бренное тело Станислава. Всё, как в сказке про Золушку, возвращалось на круги своя, настроение портилось, Нафталина неимоверно быстро страшнела, голова гудела и болела, он нехотя, постепенно возвращался в этот грешный мир со всеми ужасами похмелья. Такие моменты были весьма тяжелы в разгульной и беспорядочной жизни Станислава, душа ныла, неведомый и дикий страх закрадывался под кожу, шевеля серое вещество и остатки нейронов и заставляя-таки работать мозг, что казалось неимоверным трудом и пыткой.

Единственный видящий и опытный глаз Нафталины сразу заметил этот перепад настроения у желанного, и, дабы не допустить провала операции, она по приезде домой запирает Станислава на ключ во избежание побега. А сама направляется прямиком в близлежащий магазин для закупки алкоголя и сигарет. Всё делалось неимоверно быстро, дабы милёнок не успел протрезветь и понять, куда и в какие руки попал. На сей раз пиво было куплено качественное, дорогое, но так же тёмное и крепкое. Она взяла целых шесть баночек, а подойдя к кассе, взяла и седьмую.

«Для контрольного выстрела», – рассудила Нафталина, ехидно улыбаясь и потирая свои маленькие ручонки.

Рядом с пивом в корзинку легли и три пачки хороших сигарет. «Он у меня такой, выпив и закусив, наверняка захочет закурить. Он же настоящий мужик», – наивно рассудила она, и будущее показало, что насчёт настоящего мужика она явно погорячилась.

После сытного домашнего ужина, где к алкоголю подавались котлеты по-киевски, салат оливье, жареные отбивные и т. д. и т. п., главарь Вампиров теряет полностью контроль не только над своим телом, но и над языком, и обещает Нафталине (как когда-то Клаве) жениться, быть верным, любить её одну, позабыв о своём и её прошлом. Плюс ко всему, как всегда, гарантирует какую-то крышу, хату и тачилу. Затем его понесло ещё дальше, сам того не заметил, как решил показать Нафталине мир и свозить её в тёплые страны.

– Со мной не пропадёшь, малая! – орал он. – У меня везде связи и блат!

Конечно же, его избранная знала цену всему этому пьяному трёпу, много таких бизнесменов и авторитетов она повидала, покуда устраивала свою личную жизнь. Но в данный момент ей от Стасика нужен был только секс и ничего более.

А тем временем часы давно пробили за полночь.

– Ближе к телу! – прошептала на ушко боссу Нафталина, и неожиданно для себя он очутился в постели у оной и приступил непосредственно к своим мужским обязанностям.

Хотя этот брутальный типок с биндюжными наклонностями старался быть на высоте и держать марку, он оказался банальным скорострелом и, подмочив свою репутацию альфа-самца, быстро уснул и захрапел на весь дом, превратив таким образом долгожданную и тщательно спланированную ночь любви в бытовой, заурядный секс.

Как бы ни хотел Станислав, чтобы ночь продолжалась, но наступало неизбежное утро, солнечные лучики давно уже пробрались в комнату, играя на его лице, заставляя его морщиться и кривиться. Он спокойно возлежал на кровати, вспоминал прошедшую ночь и с широким размахом строил планы на ближайшее будущее, представляя всё происходящее исключительно в розовом цвете.

Тишину и ход мыслей босса нарушила какая-то скрипучая тележка, которая подъехала к ещё не вполне проснувшемуся оболтусу, затем послышался звук, который раздаётся, когда снимают колпачок с маркера, и по телу Станислава стали чем-то нежно водить. Это не было больно, наоборот, приятно, поэтому он даже не соизволил открыть глаза и посмотреть, что же происходит.

Вскоре колпачок закрылся, а Станислав учуял стойкий аромат спирта и почувствовал прикосновение чего-то влажного. Запах спирта и холодок на теле заставили его наконец поднять веки.

Когда-то я уже упомянул, что наш герой был не робкого десятка, но то, что предстало его похмельному взору, заставило содрогнуться и окончательно протрезветь, душа ушла в пятки, он весь покрылся холодным, крупным потом, а волосы на всём теле встали дыбом.

– Это что ещё за...?! – вырвалось у несчастного.

Все его жизненно важные органы были отмечены пунктирной линией, а подле кровати с марлевой повязкой поверх рта стоял лет десяти на вид мальчуган с ватным тампоном в одной руке и блестящим скальпелем – в другой. С мраморным и безразличным взглядом он аккуратно водил скальпелем по ноготку левой руки, проверяя его остроту.

Ещё мгновение, и их взгляды встретились. Жертва и, скажем так, врач молча с минуту смотрели друг на друга.

Первым из ступора вышел пациент.

– Ты чего тут удумал, бесёнок? – тяжело глотая слюну, промямлил он.

– Не бойтесь, дяденька, – вдруг заулыбался доктор, подняв вверх руку с скальпелем. – Больно не будет. Я обещаю, всё пройдёт быстро и незаметно. У меня имеется опыт в таких делах, я уже не одну крысу расчленил, – постарался он успокоить жертву, склоняя её тем самым смиренно принять свою участь.

Но столь убедительные слова не особо успокоили испуганного босса, а заставили его вскочить и сигануть на противоположный край кровати, где он принялся обильно плевать на маркерные линии, стараясь их стереть ладошкой и кулаком. Те, в свою очередь, не стирались, видимо, маркер был качественный. К тому же страшный сушняк мучал незадачливого любовника, поэтому он, заприметив возле кровати тумбочку с полным стаканом какой-то жидкости, долго не раздумывая, залпом выпивает всё содержимое. И всё бы ничего, но, допив до дна, он поперхнулся каким-то инородным телом, которое тут же выплюнул на ладонь и аж закряхтел от ужаса. Это был запасной стеклянный глаз Нафталины, который спокойно лежал в стакане, наполненном какой-то спецжидкостью, и вот теперь этот самый экстраглаз пристально смотрел на босса, вызывая в нём ужас и парализуя все его члены.

– Твою ж мать! – заорал Станислав и швырнул глаз куда-то в угол.

Тот, к счастью, не разбился, а, самортизировав на ковре, закатился, звонко звеня, под шкаф.

Разные путаные мысли овладели вмиг протрезвевшей головой босса.

«Секта?! На органы?! – сбивчиво перебирал он варианты. – А я же ещё такой молодой! Жизни не видел. Я жить хочу!»

А мальчик всё стоял, не опуская рук со скальпелем, и хитро и бездушно улыбался, лишь движением глаз предлагая клиенту вернуться на место и докончить начатое.

– На вот, видел! – скрутив фигу и показав её мальчугану, завопил вдруг воспрявший духом Станислав. – Не возьмёшь! – заверил он и прямиком бросился в дверной проём, который, к его счастью, оказался свободен.

Дом, который Нафталина снимала тоже у пакистанца, был огромным, мрачным и неуютным, с задёрнутыми шторами и плотно закрытыми дверями. К тому же, по слухам, когда-то в этом доме эмигрант зарезал свою сожительницу и, упаковав её останки в чемодан, пытался вернуть их на родину.

В зале, куда в одном нижнем белье выскочил босс, царил полумрак и стоял стойкий запах животины вперемешку с плесенью, которая глубоко вгрызлась в стены этого унылого дома. И лишь теперь Стаське припомнились слова уходящей на работу Нафталины, что, мол, дома много животных – детки их обожают и что эти самые детки любят самые разные, не совсем стандартные игры.

– Ты не обращай внимания, котя! – нежно, подобно лепестку алой розы, шептала она на ушко полуспящему Ромео.

Тот лишь чмокал губами, почёсывал хозяйство и нежился от ласк, как мартовский кот. Затем заказал на вечер бутылку водки и пачку сигарет, потом секунду подумал и быстренько поправился:

– Возьми две бутылки водки и три пачки курева, а за мелкими я присмотрю. Не парься, малая. Всё будет чики, – заверял он Нафталину.

– Я тебе, конечно, верю, – как-то виновато залепетала она, видимо, хорошо зная, на что способны её детки. – Просто средненький Фрикций мечтает стать хирургом, старший Адомантий – священником, ну а самый маленький Полюций, видимо, будет ветеринаром. Очень уж он животных любит. Змей там, пауков, крыс разных.

– Кого-о-о?! Чего-о-о?! – открыв один глаз, поинтересовался изумлённый босс.

– Да, они у меня такие, особенные, не как у всех! – заявила гордая мать и тут же тихо добавила: – Понимаешь, котя, двадцать первый век на дворе, сейчас модно, чтобы было не как у всех.

Босс, хотя и не был сторонником таких странных имён и хобби, ввиду своей ленивой натуры не стал возражать, а рассудил, как и подобало джентльмену, будущему отцу и главе семейства, если хотите:

– Ай, мелкие не мои, и дело не моё! Насрать. Сначала потусим, а там видно будет. Не жениться же я тут собрался, а так…

И вот в данный момент он вспомнил всё, память окончательно вернулась к нему, будто он и не пил вовсе. Не зная конкретно, куда бежать, он, ведомый инстинктом выживания, устремился по одному из двух небольших коридоров в поисках ближайшей двери. Ещё секунда, и глаза привыкли к полумраку. Добежав-таки до заветной двери, он вдруг почувствовал, что наступил на что-то живое и явно теплокровное, ибо оно обдало теплом боссу босу ногу и издало истошный, душераздирающий, протяжный звук.

Послышался хруст косточек и дикий вопль Стаськи одновременно.

– Ах, твою же мать! – орал и матерился он, прыгая на одной ноге.

Пострадавшим оказался местный хомячок, по кличке Зевс, который тихо и мирно лежал возле дверей той комнаты, куда пытался так бесцеремонно вторгнуться босс. Комната, куда всё-таки вбежал обезумевший молодой человек, была освещена гораздо лучше, чем остальные помещения, но это обстоятельство нисколько не успокоило Станислава, так как перед ним вырисовывалась следующая картина.

Посредине комнаты со свечкою в руках стоял юноша лет пятнадцати на вид. Он был облачён в какие-то непонятные и непривычные для босса одежды: то ли сутану, то ли рясу. Был худой, как велосипед, и к тому же ужасно дурён собой. Всё его юношеское лицо покрывали подростковые прыщи, а длинные, по пояс, засаленные волосы также не радовали взор.

«Ну и рожа!» – пробежало в голове у босса, но он промолчал и лишь уставился на юнца, всматриваясь в его бледный силуэт.

Стаське было не по себе, он ощущал ужасный дискомфорт, поскольку никак не мог понять, что этот молодой парень делает в разгар дня со свечкою в руках. Это казалось ему подозрительным и по меньшей мере странным.

Такая не совсем стандартная ситуация заставила босса на мгновение задуматься, но раздумывал он недолго, а после, как всегда, за неимением путных мыслей, спросил первое, что пришло на ум:

– Это, короче… Ты почему не в школе? – И растопырив руки и ноги, замер в ожидании ответа.

Малец не растерялся.

– Так каникулы, сын мой! – строгим для своих лет голосом ответил он.

Зато такой ответ заставил растеряться босса.

– Да-а-а? Ну так это, короче… уроки тогда сделай, ну или книжку почитай, – невесть что лепетал он, стараясь походить на строгого и правильного дядю.

После таких требований уже растерялся и юноша, который молча стоял и, хлопая глазами, смотрел на Стаську, стараясь понять, о чём это он тут. Сам дядя соображает, что не договорится с молодым священником, разворачивается на сто восемьдесят градусов и, на прощание крикнув: «Ты это… успокойся, не шали и слушайся мамку» и зачем-то погрозив будущему духовнику пальцем, покидает комнату, плотно закрыв за собой двери.

«Точно секта, – отдышавшись, подумал босс. – Сатанисты сраные!» И вот впервые в своей жизни Станислав начинает креститься сам и крестить дверь, подле которой стоял. Правда, за незнанием он всё проделал левой рукой, а под конец сплюнул на пол и тяжело засопел. Но интуиция советовала действовать дальше. Он поводил ногой по полу во избежание столкновения с очередным домашним питомцем и, заметив дальше по коридору следующую дверь, направился туда, двигаясь вдоль стены как спецназовец и озираясь по сторонам.

Добравшись до цели, он заметил, что дверь приоткрыта, а за ней происходит какая-то возня, однако Стасик, не нарушая традиции, без стука, нагло врывается в комнату и от увиденного лишь успевает прокричать:

– Опа-па! – и прикрывает ладошкой глаза, подобно человеку, ослеплённому яркой вспышкой.

Но в данной ситуации это была не вспышка, а какая-то пышка в костюме Евы, которая, завидев Стаську, лишь испуганно выкрикнула:

– Ой! – и машинально прикрыла все свои прелести прозрачным и коротеньким халатиком.

На кровати, которая находилась тут же, возлежал темнокожий парень с ужасно большими, синеватыми губами и глазами, налитыми кровью. Он был также наг, но, в отличие от дамы, не растерялся, а, наоборот, начал быстро что-то бормотать на своём африканском и интенсивно махать руками, видимо, предлагая Станиславу присоединиться.

И вот она, удача: девушка, оказывается, разговаривает по-русски, потому что, недолго думая, как заорёт:

– Ты что это делаешь, извращенец?! Пошёл вон отсюда, козёл!

Босс снова растерялся, уже в который раз за сегодняшнее утро, но молчать не стал.

– Я дико извиняюсь. Но я не по этим делам, вы не подумайте ничего плохого, я нормальный, реальный пацан, – бормотал он, не отрывая ладони от глаз. – Я тут проход ищу. Вы не подскажете, гражданочка? – довольно культурно попросил Станислав.

– Ты что, дебил? Какой проход, пошёл вон отсюда, кобель драный! – кричит девица и швыряет в испуганного Стаську тапком.

Удар пришёлся аккурат в голову, а тапок был довольно увесистым и твёрдым. Это заставило босса вернуться к реальности, и он, откланявшись, сделал большой шаг назад и снова оказался в коридоре, прикрыв за собой плотно дверь. Только сейчас он отнял ладонь от глаз и с ужасом подумал: «Ну и хатка. Подстава на подставе, палево на палеве. Ужас!» Тут он наконец замечает, что в одних трусах, и надо бы одеться.

Двигаясь по проверенному, проторённому пути, он довольно скоро оказался возле ложа, где провёл последнюю ночь. Тут же, заплаканные и сопливые, стояли Фрикций и Полюций, а на тележке подле них молча лежало бездыханное тело растоптанного боссом Зевса.

Завидя Стаську, детишки обозвали его убийцей и зарыдали.

– Ну вы чего, мелочь пузатая? – чувствуя за собой вину, заоправдывался он. – Вам что, эту крысу жалко? Так я вам новую куплю.

– Зевс не крыса, он хомяк! – завопил Фрикций, вытирая искренне ручьём бегущие слёзы и мотая на кулак также искренне повалившие сопли.

– Да?! – удивился босс. – А какая разница?

Детишки рыдали всё громче, посылая проклятия на похмельную голову Стаськи.

– Убийца, убийца, убийца! – орали они, тыкая пальчиками в испуганного и загнанного босса. – Гореть тебе в аду, проклятый!

Хотя Станислав и слыл абсолютным безбожником, но слова «гореть тебе в аду» пришлись ему не по нраву, ком подвалил к горлу, неведомое чувство суеверного страха охватило несчастного.

– Чего глотки рвёте, дурики? – наконец не выдержав неистового натиска, ответил маленьким грубиянам Станислав. Затем покрутил пальцем у виска и тихо, но внятно промолвил: – Вам тут всем башки полечить надо, дебилов шайка!

И засобирался домой, не желая выслушивать дальнейшие оскорбления и унижения в свой адрес.

А дело принимало серьёзный оборот. Фрикций с Полюцием разошлись не на шутку.

– В тюрьму этого проклятого убийцу! – орал один.

– Гореть тебе в аду! – снова твердил второй.

«Пора делать ноги, – подумал уже одетый и тихонечко сидевший на краю кровати босс. – А то старшие услышат и правда подумают, что я мокрушник какой.

– Короче, утухните оба! – вдруг подорвавшись, заорал разъярённый Станислав. – Я смотрю, с вами каши не сваришь. Орёте как потерпевшие. Крысу им жалко, видите ли, – скривил он ироничную гримасу.

Почему-то детей это нисколечко не успокоило, а лишь заставило кричать и причитать ещё громче.

За мгновение до исчезновения из этого гиблого места босс зацепился ногой за какую-то пластиковую коробку, что стояла аккурат под кроватью, и зачем-то решил заглянуть внутрь и проверить, что там. Каково же было его удивление, когда он обнаружил там Нафталиной припрятанный набор опытного извращенца-мазохиста.

Имелись в этом чудо-ящичке и фаллоимитаторы различных размеров и модификаций, и плети, и кляпы для рта, да много чего там было, всего ассортимента и не перечислишь. Стасик абсолютно не знал названий этих штуковин, но видел их, и не раз, на страницах порножурналов, да и чутьё ему подсказывало, что здесь что-то нечисто и дело пахнет развратом и оргиями.

Он скривился, сплюнул и тихо промолвил:

– Ну Нафталина! Ну стерва ошалелая!

Затем с явной злобой пнул коробку ногой, отчего та послушно ускользнула обратно под кровать, и усердно вытер о плед руки, испачканные смазкой с ароматом клубники. Снова перевёл взгляд на рыдающих мальцов, о чём-то быстро поразмыслил и, посмотрев братьям прямо в глаза, громко заявил:

– Да ну вас, дебилов компания. А ещё косят под порядочных. – Махнул рукой и зашагал к выходу.

Через мгновение он оказался на улице и, где-то около часа поблуждав по Лондону, всё-таки умудрился найти дорогу домой, чему был неимоверно рад и горд, что так прекрасно ориентируется в большом городе.

Дверь в квартиру оказалась, как всегда, открыта, поэтому Стасик, войдя внутрь и не промолвив ни слова, тихо проскользнул к кровати и во всей одежде и обуви, как мешок с говном, плюхнулся на неё. Закинул руки за голову, закрыл глаза, потянул воздух носом (отдало чем-то жареным), проглотил слюну и сладко задумался, расплывшись в немного идиотской улыбке.

«Но всё-таки я в натуре красава, – думал он. – Ну крысу там какую-то раздавил. От делов-то. Но дети эти такие стрёмные, – вдруг запереживал босс. – Имена какие-то сектантские». Однако тут же успокоился, вспомнив, что всё-таки сделал эту чиксу. «А значит, есть ещё пороху, – радовался он, оголив ряд щербатых, пожелтевших зубов. – А может, пора жениться? – грешным делом было подумал он, но тут же прогнал от себя эту нелепую и опасную мысль. – Не, это уже на крайняк».

Но тут ход его мыслей и всеобщее молчание нарушает ворвавшийся в комнату после ночной смены Семён, и если на тихо зашедшего Стаську особо никто не обратил внимания, то шум от чем-то обеспокоенного и явно поддатого Семёна встревожил всех постояльцев квартиры, которые, к слову сказать, были дома в полном составе. И если интеллигентная её часть с бодрыми, обритыми лицами копошилась на кухне, наводя какой-то бытовой порядок, то деградирующая часть с унылыми, щетинистыми и туповатыми рожами молча лежала на кровати и о чём-то мечтала, изредка открывая глаза да ковыряясь грязными, огрубевшими пальцами в волосатых ноздрях.

Семён, весь раскрылатившись, орлом залетел в комнату, вместе с ним в помещение ворвался шлейф алкоголя и табака. (Кстати, он уже с неделю как наступил на пробку, но это обстоятельство отнюдь не мешало ему регулярно посещать работу и успешно справляться со своими нехитрыми обязанностями.) И неспроста, ведь в правой руке у него, аккуратно завёрнутая в пакетик, красовалась только что начатая баночка свежего и крепкого пива, а выпущенная через ноздри струя дыма говорила о том, что этот человек только что курил.

Это обстоятельство заставило Игоря открыть один глаз и, подобно псу, повести воздух носом. Технические характеристики данного пива он определил безошибочно («Карлсберг», светлое, четыре запятая пять десятых градуса) – у него имелся поистине великий дар отгадывать подобного рода вещи.

«Практика!» – гордо говаривал он по этому поводу, почёсывая большой, щетинистый кадык.

Вслед за вновь прибывшим с кухни подтянулись Депутаты, а Семён, позабыв о своём пиве, поставленном на стол, как заорёт что было мочи:

– Ну я же говорил! Я говорил! – надрывался он, обращаясь к Александру. – Помнишь моего друга Яцека, с которым инсульт на работе случился?

– Ну что-то вроде помню, – отвечал ему тот и тихо добавил, приставив указательный палец к губам: – Тише, родной, люди спят. – Он указал на банду Вампиров, тихо и мирно возлегавших на кроватях.

– Ой! – опешил Семён и уже намного тише продолжил: – Так вот, до инсульта он пять лет официально и честно отработал на фабрике. А когда случилась беда, англичане не отвернулись от него, а дали группу и начали выплачивать все положенные пособия как коренному жителю страны. Представляете?! Так вот, я вас спрашиваю, где, кроме как в развитом западном государстве, такое возможно?

«Ну скоро начнётся урок политологии», – нехотя подумал босс и покривил носом.

– Ну-ну, а с этого момента поподробней! – с неподдельным интересом произнёс хитрый Игорёк, который одним прыжком оказался за столом и уже смело попивал Семёново пиво.

– Думаете, в Литве или твоей любимой России на такое способны? – съехидничал коварный Сёма, глядя Александру прямо в глаза. – Что-то мне слабо верится, что, случись такое с пусть официально работающим таджиком или узбеком, без разницы, Россия начала бы платить ему пособие как коренному жителю. Да там даже к своим гражданам по-скотски относятся, я уже не говорю об эмигрантах.

– Ты рассказывай, рассказывай, – немного поперхнувшись чужим пивом, молвил Игорёк.

– А что тут рассказывать, и так всё ясно, – снова повернувшись к Александру, продолжал Семён. – Я вам уже не один год объясняю и доказываю, что наши страны на сотни лет отстали в развитии от цивилизованных стран и что нужно равняться на Запад. – Семён интенсивно замахал рукой куда-то в сторону окна. – Ну что молчишь?! Сказать нечего, а?!

– Ну почему же, есть, – как бы немного оправдываясь, заговорил Александр.

Он отпил глоток свежесваренного кофе и начал излагать свою точку зрения:

– Давно известно, чем более развитое и цивилизованное государство, тем больше в нём ценят человеческую жизнь, чтут закон, соблюдают социальные гарантии. В нашем же молодом государстве, только-только ставшем на путь демократии и развития, такого положения дел, увы, не наблюдается. Да, англичане поступили достойно, нужно отдать им должное. – Он улыбнулся и важно похлопал в ладоши. – Ещё одна немаловажная причина отсталости наших краёв от западного мира – это то, что мы зависли во времени, порвали навсегда с советским прошлым, где уже было налажено огромное количество программ и проектов, в том числе и в плане заботы об инвалидах.

– Ну что ты врёшь?! – возмутился Семён. – Там до сих пор нету ни одного порядочного заезда для инвалидов ни в магазины, ни в аптеки, ни в банки! – загибая пальцы на руке и чуть не плюя в лицо Александру, орал он. – Да о чём мы говорим, там даже лифтов для калек нету, случилась беда, так сиди дома, смотри в окошко и деградируй понемножку. Надейся на дядю или тётю из опеки, которым на тебя наплевать.

– Не перебивай, – покашляв в кулак, запротестовал Александр. – Дай договорить.

– Ну-ну, защитничек, – ехидно заулыбался Семён.

– Так вот, в западном мире строй и система ценностей без изменений действуют уже около трёх сотен лет. У нас максимум тридцать? – спросил он, но никто не отреагировал, и Александр продолжил: – У нас за триста лет сменилось столько вождей, режимов, союзов, что не сосчитать, и ни один не прижился. Последний был Союз СССР, но мы из него не почерпнули ничего ценного, а поставили на нём крест, хотя такая же система действует и в Китае, они от неё не отказались, и где они теперь? А они скоро станут сверхдержавой, – сам ответил на свой вопрос Александр. – Ну а мы всё мечемся между прошлым и будущим, не зная, чего хотим и на какой путь развития становиться. Но я верю, что и у нас такое отношение к людям, и инвалидам в том числе, будет возможно лет через пятьдесят – сто. А пока что, браво, западный мир, с его ценностями и заботой о людях, – искренне сказал он, затем, отпив очередной глоток кофе, задумчиво посмотрел в окно и тихо добавил: – Как же долго мы к этому шли…

И если Вампиры на последнюю фразу Александра не обратили абсолютно никакого внимания, то раззадоренный своей победой Семён, желая дожать оппонента, язвительно и громко спросил:

– К чему?

– Да к тому, чтобы наконец понять, что самое главное богатство человечества – это человеческая жизнь, – смотря прямо в глаза Семёну, отчеканил Александр.

Ответ был достойным, но он явно не удовлетворил амбициозного Семёна.

– Ой не смеши меня. Ха-ха-ха! – Он демонстративно схватился за живот. – Кто эти мы? – уже на всю квартиру смеялся Семён. – Уж не твоя ли Россия с Литвой? Наивный ты человек. У них человеческая жизнь не считается даже какой-нибудь ценностью. Так, статистическая единица, объект наживы, рабсила. А ты тоже хорош, как всегда, всё смешал до кучи: Союз, китайцы. Намудрил и в кусты, – ликовал радостный Сёмка.

Как ни странно, но Александр и впрямь перестал дискутировать, видимо, согласился с Семёном или попросту ленился спорить с ним. Зато Вампиры, заприметив, что политические на взводе и дело может закончиться грандиозной пьянкой, решили воспользоваться моментом и чувствами последних, чтобы извлечь как можно больше выгоды.

– Тебе только книги писать, – отозвался Станислав, обращаясь к Александру. – Наговорил, и сам, наверное, не понял чего. Ой, и попадём мы когда-нибудь в передрягу из-за ваших языков. Что люди о нас думают, когда вы тут глотки рвёте и ветер гоняете впустую?

Под словом «люди» Станислав имел в виду соседей румын, абсолютно не говорящих по-русски.

Затем охватил голову руками и интенсивно затряс ей в стороны, ахая и охая.

– А по-моему, тут без бутылки не разберёшься, – недвусмысленно намекнул Игорь. – Очень уж тяжёлая политическая тема, надо всё обмозговать и, главное, не спешить, – продолжал он, сам искренне удивляясь тому, как красиво сказанул, сделав ударение на слове «главное».

– И жрать уже пора, – наконец отозвался и Морозик, почёсывая отросшее за время проживания в Англии пузо.

Намёк был понят, и вот уже весь довольный и сияющий Морозик с Игорьком понеслись в магазин за алкоголем и закуской.

Проставлялись провинившиеся скандалисты Александр с Семёном, которые, по мнению босса, очень уж громко и неосторожно высказываются на стрёмные, ментовские темы и ведут себя из рук вон плохо.

– А на депорт из-за вас, доходяг, мы не согласны, не-е-е, – вразумлял проштрафившихся Станислав, размахивая пальцем у них перед носом. – Видишь, что удумали, фраера усатые! Ну какая вам разница, кто и как там живёт? – При этом он указывал рукой, предположительно, в направлении востока. – Пожрали, покурили, скоро бухнём, – перечислял он радости своей праздной жизни и расхаживал петухом по комнате, заложив руки крест-накрест за спиной. – А то вы доорётесь – копчёные стуканут, куда надо, и всё, приплыли. Так что фильтруйте базар, старички. Там и без вас разберутся, кому и сколько платить. Здесь таких, как вы, типа умных, не любят.

Семён пытался объяснить разгорячённому боссу, что так, мол, и так, свобода слова, Европа, демократия и т. д. и т. п., но Станиславу всё было нипочём, он и слушать не желал никаких оправданий, а продолжал гнуть свою линию и по-отечески сурово грозил пальцем, видимо, ужасно переживая за свою репутацию и авторитет человека серьёзного и независимого.