Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален

Глава 22

Ещё до вечера всё было готово. К нужному месту пригнали две лодки, в них были верёвки, мужики, их было пятеро, набрали тяжёлых камней, чтобы нырять на дно было сподручнее, обвязали камни верёвками, чтобы потом со дна их доставать обратно, отплыли.

На нужном месте хозяин лодки бросил якорь и крикнул собравшимся на берегу людям:

— Шестнадцать локтей глубина.

Первый мужик, в портах и рваной рубашке, перекрестился, взял в руки камень и прыгнул за борт лодки.

Прошло время, другие мужики стали втягивать его за верёвку с камнем обратно. Другие смотрели в воду, думая хоть что-то там разглядеть. Волков, Максимилиан и гвардейцы сидели на берегу, а юный Фейлинг даже разулся и зашёл в воду по колено. Так и стоял, наблюдая за происходящим на реке.

Как ни долго тянулись мгновения, но мужик наконец вынырнул. Максимилиан вскочил, подбежал к реке:

— Ну что?

— Ничего, — кричали ему в ответ с лодки, — нет баржи под нами.

Максимилиан и Фейлинг растерянно повернулись к кавалеру: и что дальше?

А дальше Волкову пришлось встать и подойти к воде:

— Ныряйте ещё, ныряйте ниже по течению, выше. Все видели, что она тут потонула, не иголка же, баржа целая — ищите.

Ну и стали мужики нырять дальше, искать баржу с серебром. До ужина. Мужики ныряли. Волкову ужин принесли. Мужики встали чуть выше по течению — искали. Волков поужинал — лодку поставили на якорь ближе к середине реки — мужики ныряли. И пока не стало солнце клониться к закату, ныряли. Лишь потом один из них, забравшись из воды в лодку, прокричал:

— Господин, под водой уже ничего не видать, темно. Так мы её не сыщем. Утра надо ждать.

Кавалер тяжело поднялся с теплого ещё песка, махнул рукой и сказал Максимилиану:

— Скажите им, чтобы на рассвете все были на месте — продолжим.

Хотел лечь спать сразу, а его офицеры дожидаются. Два новых штабных, капитан кавалерии фон Реддернауф, Брюнхвальд, Рене и с ними со всеми брат Ипполит. Пришлось проводить совещание при лампах. Сели за стол на улице, вечер был очень тёплый, на лампы сразу стали слетаться всякие ночные насекомые, Гюнтер принёс стаканы и вино.

Штабс-капитан Мильке уже с подготовленными приказами в руке, расторопный штабист оказался. Приказы о передаче всех дел по снабжению от командиров частей к нему, к начальнику интендантской и логистической службы. Также приказ о ежедневной подаче данных о личных составах, о расходе провианта и фуража. Волков тут же и с радостью подписал все эти приказы. Давно хотел сбросить с себя эту обузу. Пока командовал одним полком, эту работу ещё было можно делать быстро, а когда полка два, да ещё ландскнехты, да кавалеристы, да стрелки, да пленные, да обозные с кашеварами — тут полдня с бумагами и расчётами прокопаешься.

Вернее, полдня пройдёт, пока расход одного провианта посчитаешь. А не будешь считать всё время, не будешь контролировать расход, так вскоре и вовсе съестного лишишься. Разворуют. Обязательно должен быть человек в войске, что за провиант будет отвечать. Вот пусть Мильке и отвечает. Теперь пусть он и следит за сотнями обозных возниц и десятками кашеваров, за сотнями меринов и за провиантом с фуражом. Мильке тут же попросил себе в помощь пару людей на сержантские должности, и, понимая большой объем работы по учёту всего нужного, Волков дал добро.

Штабс-капитан Дорфус просил разрешения на глубокую рекогносцировку, для того ему нужны были двадцать кавалеристов. Волков полностью был с ним согласен в том, что окрестности нужно изучить на предмет грабежа. И просил фон Реддернауфа выделить требуемых капитаном Дорфусом людей. И заодно попросил Дорфуса взять с собой в разведку молодого кавалерийского офицера Гренера:

— Отец у него погиб недавно, а молодой человек весьма неглуп. Обучите его, капитан, своим знаниям, будет вам помощником.

— С радостью, — согласился штабс-капитан.

Рене и брат Ипполит принесли списки всех пленных:

— «Четыреста сорок шесть мужиков, шестьсот семьдесят две бабы, сто семьдесят два ребёнка, — читал вслух кавалер. — Все здоровья сносного. Хворых нет, старых нет. Одёжа на всех худая, обуви у всех нету». Кажется, в первый раз мне другие цифры подавали, кажется, больше народа было, — вспоминал Волков.

— Больше было, больше, — соглашался Рене с некоторым злорадством, — но кого-то повесили, а остальные бегут, сволочи. Не хотят к вам в поместье. Как ночь наступает, так кидаются в воду и уплывают. И мужики, и бабы уплывают. Пробовали их ловить по берегу, так почти никого не поймали, тонут дураки, что ли.

Это Волкову не понравилось, он взглянул на Рене и сказал:

— Начинайте конвоировать людей. Человек по триста в день уводите за брод к Хайнквисту и Пруффу в наш старый лагерь.

— Будет исполнено, — отвечал Рене, — дозвольте в дороге их связывать верёвками? Коли станут разбегаться, мне их будет не переловить.

— Капитан Реддернауф, будьте добры, выделите пять десятков кавалеристов в распоряжение капитана Рене для конвоя пленных. Чтобы к утру были у него.

— Распоряжусь сразу после совещания, — отвечал капитан.

— Капитан Мильке, — продолжал Волков.

— Да, полковник, — отозвался штабист.

— Подготовьте обозы с провиантом, — кавалер заглянул в список пленных, что подал ему Рене, — на тысячу триста человек. Люди раздеты и разуты, месяц им идти; у меня в обозе, что я уже переправил в старый лагерь, есть башмаки и хороший холст, у солдат здесь на складах сукно, если они его ещё не распродали. Людишек моих нужно одеть, обуть и кормить месяц. Если чего-то будет не хватать, то из моего обоза можно продавать товары и покупать необходимое. Я не хочу, чтобы они у меня передохли на марше или по прибытии. Или были тощи и хворы.

— Займусь сразу с утра, — обещал штабс-капитан. — кормить их буду хорошо, как солдат на марше.

Волков кивнул, этого он и хотел:

— Только согласовывайте со мной траты и продажи.

— Обязательно.

Только после этого совет наконец закончился, и он пошёл спать. Так устал в этот день почему-то, что даже не помылся как следует, завалился на перины, едва раздевшись и сразу заснул.

Проснулся он с мыслью, что уже светает и надо ему спешить к реке, людишек собирать, чтобы искали утонувшую баржу. Как одержимый стал. Больше ни о чём думать не мог. Завтрака ждать не стал. Едва помылся, оделся и к реке пошёл, ещё роса на траве лежала. Ни Максимилиана, ни Фейлинга ждать не стал. Спят и спят, без них обойдётся. Только двух гвардейцев с собой взял.

Лодка с мужиками уже на реке, Рене не поленился, пригнал их спозаранку и сам пришёл. Стал делом руководить.

Стали снова нырять мужики — ничего. Нет баржи. Нет серебра. Волков стал мрачнеть. Рене, видя это, не будь дурак, сослался на то, что у него с Мильке дела и ушёл. Мол, сам давай своё серебро лови. Волков пошёл к воде ближе, стал сам указывать, где мужикам нырять. А тут пришёл Максимилиан и сказал, что госпожа Агнес приехала и кавалера дожидается.

— Приглядите за ними, Максимилиан, — попросил его полковник и пошёл к лагерю.

Агнес сидела за столом, перед ней лежала книга раскрытая и стояла большая чашка с кофе:

Увидав Волкова, она быстро встала, подошла, поцеловала ему руку и заговорила радостно:

— А я не позавтракала и спросила у вашего холопа, что господину на завтрак подают, а он говорит: когда пироги с курицей или печёнкой, когда колбасы жарят, ещё сыры подают, хлеб свежий и кофе со сливками и с сахаром. Я и попросила его подать мне такой завтрак, что вы едите.

— И что? — Волков прошёл к столу, уселся поудобнее.

— А то, что принесли мне кофе, я-то раньше его уже у вас пробовала, бурда бурдой, ещё и воняет, а тут со сливками и сахаром весьма вкусно выходит. Вкусно.

Девушка улыбается. Он редко видел её такой.

Волков заглядывает в начало книги, читает название на языке пращуров: «О лечении хворей», писана книга неким Сабайоном Полиньяком, доктором медицины:

— Интересно?

— Дурь! — коротко характеризует книгу Агнес. Видя удивление кавалера, поясняет. — Пишет балбес, что хвори в организме человека образуются из-за разлития черной или белой желчи или из-за ветров в чреве, — она смеётся. — Из-за ветров в чреве! Ох и дурень этот Полиньяк.

Пока Гюнтер ставит перед кавалером приборы и блюда с едой, он болтает с Агнес:

— А ты что приехала? Соскучилась?

— Соскучилась, с тоски помираю в том вашем лагере, слава Богу, что ваш капитан Хайнквист хоть на ужин приглашает. Приглашает ещё и капитана Пруффа, так лучше бы этого зануду не приглашал. Напыщен, говорит скучные глупости и считает себя галантным.

Волков смеётся. Хоть на немного забыл про баржу с серебром.

— Тоска и скука. Не забери я книг у ведьмы, так от скуки уже померла бы, — продолжает Агнес, беря чашку с кофе. — В общем, я вам тут больше не нужна, господин мой, Железнорукий и баба его, а с ним и ублюдок их, и двести, кажется, солдат, далеко уже, бегут куда-то. Вернуться сюда и не помышляют.

— Уехать хочешь? — спрашивает у неё полковник.

— Хочу, господин мой, да вот не на чем. Двух коней я запалила, конюх говорит, их только живодёру на шкуру и мяснику на колбасу. Больше никуда. Другие два коня тоже уже не бегуны, их лучше продать тому, кто в лошадях не понимает. В общем, деньги мне нужны.

— Хорошо, пошли, — Волков встаёт, ведёт её в свой шатёр, что охраняют день и ночь трое гвардейцев с сержантом. Там, в полумраке шатра, он достаёт ключ и отпирает один из трёх сундуков.

— Бери, — говорит девушке рыцарь.

— А сколько можно? — спрашивает та, разглядывая мешки из грубой и крепкой ткани.

— Сколько унесёшь. В каждом мешке по тысяче талеров, и талеры те не Ребенрее, то талеры земли Эксонии, они на десятую часть тяжелее.

Агнес хватает мешок своими руками, да какой там! В мешке не менее чем полпуда серебра. Пальчики девичьи не смогли такую тяжесть из ящика вытащить, соскользнули.

Волков сам достаёт один мешок, бросает его на пол:

— Это тебе на коней и платья, — достаёт второй мешок, тоже бросает его на землю, — а это на жизнь. Деньги береги. Учись жить экономно.

Агнес снова хватает его руку и целует:

— Спасибо, господин мой, — тут же подбегает к пологу шатра, откидывает его. Кричит: — Игнатий! Игнатий, где ты есть?

— Тут, я. Тут, госпожа.

Большой и мрачный мужик с чёрной бородой, тяжко топая сапожищами, бежит к ней, торопится.

«Ишь как она его выдрессировала, галопом идёт».

— Что изволите? — спрашивает конюх, добежав до шатра и поклонившись Волкову.

— Бери вон те мешки, — говорит Агнес, указывая ему, — в телегу неси, сейчас поедем коней покупать.

Когда Игнатий уносит мешки. Агнес, улыбаясь, делает перед Волковым глубокий книксен:

— Спасибо вам, господин мой, и прощайте, уеду сейчас же, как куплю коней. Домой хочу, в Ланн, в кровати своей хочу спать.

Она уехала, а Волков пошёл завтракать и снова думать о серебряной барже.

В этот день они так и не нашли её. Мужички стали нырять всё реже, у них интерес пропал, всё больше сидели в лодке да рассуждали, где они ещё не ныряли. А когда кто-то из них всё-таки нырял, то, вынырнув, говорил:

— Баржи тут нет, а вот налимы есть.

— Налимы?

— Ага, — мужик показывал руками, какие они, — вот такие.

После обеда Волков распорядился послать за теми, кто видел, где тонула баржа. Среди пленных сыскали парочку таких.

— Ну, где она утонула? — спрашивал Волков у одного такого.

— Да вроде тут, господин. — оглядывался мужик.

— Вроде? — зло переспрашивал кавалер. — Ты что же, дурак, места вспомнить не можешь?

— Так тогда зима была, сейчас-то всё по-другому, — пояснял пленный. — А так вроде как вон там она потонула.

Он указывал рукой как раз туда, где сегодня раз десять ныряли.

Волков морщился, махал рукой: уводите болвана. Ну не бить же дурака, тем более что другие свидетели крушения указывали совсем другие места. Не могли вспомнить. Он начал уже сомневаться, что найдёт баржу. Но приказал тем мужикам, что сидели в лодке, и дальше нырять.

— Максимилиан, — говорил он, указывая рукой, — пусть они снова проверят всю воду от того холма и до тех ив.

И, отдав распоряжения, пошёл в лагерь обедать.

После обеда к нему пришёл Брюнхвальд. И стал рассказывать:

— Хотел вывести полк, посмотреть, как обстоят дела с ротами. А рот-то и нету, только третья рота да рота Рохи.

Да, так и было, вторую роту Хайнквиста Волков отправил за брод, в их лагерь, охранять ценности. Первая рота, рота Рене, занималась охраной пленных.

— Да, так и есть, — соглашался кавалер.

— Первую и вторую роту я посмотрю завтра, а вот рота капитана Фильсбибурга на сегодняшний день почти небоеспособна. Выучка отсутствует, слаженности нет как таковой. Да и со стрелками не всё в порядке.

— А что не так с людьми Рохи? — удивился Волков. Он-то думал, что это одна из его лучших частей.

— Рота малочисленна, едва сто шестьдесят человек насчитал, у них оружия больше, чем людей, — рассказывал новый командир полка. — Да ещё и беда с мушкетами.

— Что? — вот тут кавалер совсем взволновался. — А что не так с мушкетами?

— Только что мы с Рохой и Вилли посмотрели все мушкеты, у одиннадцати на срезе стволов трещины. Нужен ремонт, остальные… Ну, пока в порядке, но надолго ли? Роха просил порох пострелять, так я пока не дал, боюсь, что и другие трескаться начнут.

Вот что значит хороший офицер. У кавалера совсем руки не доходили до своего полка. Бросил всё на самотёк, положился на нерадивых офицеров, которые даже не доложили ему о состоянии дел в своих частях.

— Займитесь мушкетами, Карл. Посмотрите роты Хайнквиста и Рене. Коли нужны будут деньги, так получите, сколько нужно.

— Займусь, о том не беспокойтесь. Роты приведу в порядок, а мушкеты отремонтирую. Но если мы пойдём на горцев после этого дела, то деньги нам понадобятся. Думаю, если пойдём в кампанию на кантоны, то в Ланн, Фринланд нужно будет уже сейчас послать сержантов для набора новых людей. Слава о вас идёт большая, я думаю, что набрать людей труда не будет. Думаю… Потери у нас были большие, мне в полку нужно… эдак, ещё полтысячи человек. Также я думаю поговорить с Эберстом, Мильке и кавалеристом Реддернауфом, спрошу, не нужны ли им пополнения. Ещё думаю, что стрелков Рохи нужно довести до трёх сотен, и чтобы мушкетов было не меньше сотни. Уж больно хорошо они стреляют. Найдёте деньги на всё это?

Волков выслушал всё это, похлопал товарища по руке и единственное, что нашёл ответить, было:

— Как хорошо, Карл, что вы вернулись.

После обеда он снова пошёл на реку, мечтая о том, что вот он придёт туда, а там… Серебро из воды уже вылавливают. И что дно в той лодке уже завалено серебряными слитками, которые «в ладонь длиной, в три пальца шириной и в два толщиной».

Но ничего такого не было. Максимилиан стоял у воды, кричал что-то мужикам, а те из лодки лениво кричали что-то ему в ответ. Зато тут же на берегу он увидал его! Хельмут Майнцер собственной персоной пришёл на берег узнать, как вылавливают серебро, про которое он рассказал.

— Сержант, — злорадно произнёс Волков, увидав купчишку, — а притащи ко мне вон того мерзавца.

Сержант Хайценггер и ещё один гвардеец приволокли купца к полковнику. Тот был немного напуган, чувствовал, что что-то не так.

— Ну и где твоя баржа? Не первый день тут на берегу сижу, мужики скоро плавать, как рыбы, научатся, а баржу найти не можем.

— Но была же баржа, — лепечет Хельмут Майнцер. — Все о том знают.

— Так где она? Укажи место.

Тут купец на секунду задумался, а после и говорит:

— Руди Кольдер, сын золотаря Кольдера, за серебром нырял и сам то серебро доставал. Рыцарь фон Эрлихген его наградил талером. Он о том хвалился.

— Ваш он, этот Руди Кольдер, из Ламберга? — спрашивает Волков с надеждой.

— Наш, наш, — кивает купец.

— Сержант, — говорит полковник, — бери купчишку и ещё пару людей своих, езжай в Ламберг, найди мне этого Руди Кольдера.

— Да, господин, — отвечает сержант. — Сделаю.

Но до вечера сына золотаря так и не нашли. И, не дожидаясь сумерек, он отправился ужинать.