Башня

18

Маленький приветливый домик в Гарден-Сити. Зеленый газон, цветущие белые петуньи, баскетбольное кольцо с сеткой на воротах гаража, огромная телевизионная антенна на вершине кирпичной трубы, нацеленная поверх крыши в сторону города.

Жена Пата Харриса открыла ему дверь в облегающих розовых джинсах, теннисных туфлях того же цвета и полосатой «под арестанта» футболке. Ее волосы были накручены на синие пластмассовые бигуди. Она была молода, привлекательна и очень хорошо об этом знала.

– Не может быть, какой сюрприз, мистер Саймон! Хотите говорить с Патом?

– Хотел бы. – Поль задействовал свою актерскую улыбочку и старался держаться непринужденно.

– Он смотрит телевизор. – Она помолчала. – Мы думали, вы будете на открытии «Башни мира», мистер Саймон. Я-то не смотрю, но знаю, что уже началось. Знаете, по дому столько работы, особенно когда Пат дома. Так что проходите. Он будет очень рад вас видеть.

«Сомневаюсь», – сказал себе Поль, но по дороге в обшитую деревом гостиную его улыбка не изменилась. На экране цветного телевизора в массивном футляре пожарные шланги, извивавшиеся на Тауэр-плаза, казались кровеносными сосудами. Звук был приглушен, и голос комментатора едва слышен:

«Мы только что получили сообщение, дамы и господа, что пожар в Башне усиливается. Вся эта катастрофа – потому что все и вправду похоже на катастрофу – кажется просто невероятной. Здание снабжено всеми средствами безопасности, какие архитекторы только могли... »

Экран погас, звук умолк.

Пат Харрис, сидевший в кресле, сказал:

– Здравствуйте, шеф. Я так и знал, что вы приедете.

Он положил пульт дистанционного управления на журнальный столик и вскочил с кресла:

– Выпьете?

В его словах слышалось скрытое недружелюбие.

– Неплохая идея, – ответил Поль, сел и осмотрелся вокруг.

В комнате стояли бар, большой стол для бильярда, длинная, обтянутая искусственной кожей кушетка и к ней такие же кресла, столик с картами и кучкой жетонов, на одной стене висела мишень с торчавшими в яблочке тремя стрелками.

– У вас тут мило, – заметил Поль, взял стакан, благодарно кивнул, пригубил хорошее шотландское виски «Чивас ригал», как ему показалось. – Очень мило.

– Ну! – Пат Харрис был маленьким шустрым человечком. Его беспокойные глаза бдительно следили за лицом Поля. – Если человек много работает, он любит хорошо пожить. – И после паузы добавил: – Я ведь только исполнитель. Делаю, что прикажут.

Поль, не замечая умолкнувшего телевизора, все внимание сосредоточил на Харрисе.

– Вы собираетесь продолжать в том же духе? – спросил он и, не дождавшись ответа, добавил: – Делать, что приказано?

Харрис закурил сигарету и выдохнул облачко дыма. С сигаретой во рту он занялся разрыванием на части бумажной спички. Движения его были быстрыми и резкими.

– Я как раз об этом думал. – Он мельком улыбнулся, но эта улыбка ни о чем не говорила. – Это странно, но я как раз об этом думал, когда вы шли по лестнице.

Поль медленно и осторожно спросил:

– И к каким выводам вы пришли?

Очередное облачко дыма. Харрис наклонился, стряхнул пепел в пепельницу на журнальном столике, снова выпрямился:

– Знаете что, вот, допустим, вы работаете на какого-то парня, понимаете? Он отличный парень, хорошо к вам относится, значит, вы ему кое-чем обязаны, так?

– По-моему, это разумный подход, – ответил Поль. – Товарищеский подход, – добавил он.

– С другой стороны, – продолжал Харрис, – понимаете, что я имею в виду? С другой стороны, человек должен подумать и о себе, понимаете? Мы живем в мире, где один пожирает другого. Человек или урвет свое, или отдаст концы. – Он выжидательно замолчал.

– Думаю, что и этот подход в известной мере приемлем, – сказал Поль.

– Для меня это слишком мудрено.

«А мудреные слова опасны, – сказал себе Поль, – потому что звучат двусмысленно».

Не оставалось ничего другого, как не обращать внимания на эти пререкания.

– Ну, а дальше? – спросил он Харриса.

– Как мне кажется, – продолжал Харрис, – человек все взвешивает то так, то этак и пытается выяснить, что правильно.

Поль кивнул и отпил виски, которое вдруг потеряло всякий вкус и обожгло горло.

«Ерунда, просто нервы шалят», – сказал он себе.

– И что вы решили? – как можно спокойнее спросил он.

Харрис взял из пепельницы сигарету, глубоко затянулся, выпустил подряд четыре больших кольца и только потом заговорил:

– Берт Макгроу сейчас в больнице. Инфаркт. Возможно, не выживет.

Его беспокойные глаза забегали по лицу Поля.

– Не знаю, – ответил Поль. – Сердечный приступ у него был, это да. – Он махнул рукой. – Но мы говорили о вашем решении. Берт сейчас ни при чем.

– Не скажите, – ответил Харрис. – Как подумаю, что он уставится на меня налитыми кровью глазами... – Он покачал головой.

– Берт, – продолжал Поль, – мне показывал какие-то извещения на изменения. – Голос его звучал совершенно спокойно. – Спрашивал меня, произвели ли мы изменения. Я ответил, что, разумеется, произвели; почему бы и нет?

Харрис вытер рот:

– Господи Боже! Так вы сознались!

Поль покачал головой. Наплевать на эту боль в горле. Наплевать на все.

– Эти извещения выплыли наружу, но как, не знаю. Обнаружил их Гиддингс. Берту он ничего не объяснил, собирался ковыряться в стенах, чтобы проверить, так ли это. А я ему мог только подтвердить, что мы, естественно, произвели все изменения. Чтобы он взглянул на подпись: «Нат Вильсон», – тот Колдуэллов херувимчик. Могли ли мы усомниться в гласе свыше? – Последние четыре слова он подчеркнул.

Харрис заботливо затушил сигарету, потом поднял глаза.

– Не знаю, – ответил он. – Вы бросаетесь учеными словами и говорите, что все в порядке, но я не знаю.

Он встал, прошелся по комнате, обернулся и вернулся в свое кресло. Упал в него, так что оно даже заскрипело:

– Скажу вам откровенно. Вы отличный парень. Мне уже доводилось работать на таких, что все время так и тянуло дать им в морду, но вы парень что надо.

– Спасибо, – ответил Поль совершенно серьезно.

– Я вам скажу, в чем дело, – продолжал Харрис. – Понимаете, есть две вещи, которые я могу сделать, два выхода. Во-первых, – он загнул палец, – я могу пойти в мэрию, когда все это кончится, – он показал в сторону телевизора, – и сказать: «Господи, да если бы я знал, в чем дело, я бы послал его куда подальше». Ну, вас вроде. И еще могу сказать: «Что я мог сделать, он шеф, он инженер, он уверял, что с изменениями все в порядке и извещения подписаны архитектором, а кто я такой, чтобы после этого возражать? »

Наступила тишина. Поль произнес тоном, тщательно скрывавшим его эмоции:

– У вас был только один вопрос, Пат: сколько вам отломится за то, чтобы не задавать вопросов?

– Это утверждаете вы, – ответил Харрис. – А я буду утверждать совсем другое. Я утверждаю, что у меня были вопросы, и могу разыскать двух-трех рабочих, которые это подтвердят, и то, что вы говорили: «Все в порядке, продолжайте», и я продолжил; так чего бы я ломал себе голову, а?

«Спокойно, – сказал себе Поль, спокойно».

– А о каком втором выходе вы упоминали?

Харрис не мог сидеть спокойно. Он вскочил, снова прошелся по комнате и повернул назад, но в кресло уже не сел.

– Вы ведь сказали Макгроу, что произвели изменения, потому что получили извещения, подписанные Натом Вильсоном. Ладно. Я могу утверждать то же самое. Могу сказать, что мы вместе ломали над этим голову, но, черт возьми, если контора Колдуэлла хочет, чтобы было сделано, то лучше сделать, хоть стоя раком. Этот Колдуэлл ни с кем не считается, не человек, а ледышка.

Харрис помолчал:

– Вот такой у нас второй выход.

– Очень хороший выход, – заметил Поль.

Харрис медленно вернулся к креслу, осторожно уселся.

– Это еще не все, – продолжал он. – Во-первых, остается инспектор Гарри.

– Гарри не будет создавать проблем, – сказал Саймон. – А если будет, то только сам себе. – Он помолчал. – Вы сказали, что это еще не все. Что дальше?

По лицу Харриса прочитать что-либо было невозможно, это было лицо игрока в покер, оценивающего своего противника.

– Помните того парня, кажется, Джимми его звали?

– Нет.

Харрис презрительно усмехнулся:

– Так я и думал. Он еще мальчишка, работал в моей бригаде, а вечерами ходил на курсы.

Он умолк и закурил новую сигарету:

– Ему очень не нравились все эти изменения. Особенно ему не понравилось решение исключить защитное заземление в сети высокого напряжения. Он заявил, что это опасно и что он поговорит о нем с Натом Вильсоном. – Он снова помолчал. – Он не хотел слушать ни меня, ни Гарри.

– Ага, – сказал Поль, и все.

– Поговорить с Вильсоном он не успел, – продолжал Харрис, – потому что с ним случилось несчастье. Упал в давке под поезд метро.

Поль снова повторил свое «ага», потом спросил:

– Но зачем вы это мне говорите? Вас мучает совесть?

На этот раз усмешка Харриса была неподдельной и многозначительной.

– Вы же знаете, что да, – сказал он, – Но если я вас поддержу, то рискую, что вы расколетесь и попытаетесь свалить все на меня.

– Я не собираюсь раскалываться, – ответил Поль, отпив виски. Вкус показался ему уже получше.

– Тогда осталась еще одна мелочь, – сказал Харрис. – Что я с этого буду иметь?

– Вы свое уже получили.

Харрис покачал головой:

– Гм... Мне заплатили за работу. Я ее сделал. Теперь речь о другом.

«Я что, не ожидал, что он будет меня шантажировать? » – спросил Поль сам себя.

«Нет, ожидал, – подумал он, – потому что не чувствую ни злости, ни огорчения, только решимость покончить с этим».

У него не было сомнений, что с Харрисом он сторгуется. Тот уже улыбался:

– Ну, наконец мы до чего-то договорились!

По лестнице Поль спустился один. В гостиной снова работал телевизор, и Харрис уже полностью погрузился в развертывавшуюся трагедию. Миссис Харрис, которая, любезно улыбаясь, извлекала из волос синие бигуди, Поль сказал:

– У вас прекрасный дом.

– Спасибо, большое спасибо. – Ее голос был полон удовлетворения.

– Пат, – продолжал Поль, – счастливый человек.

Когда он отъезжал, из-за угла к домику Харрисов как раз сворачивал полицейский автомобиль. Поль заметил его в зеркале. Патрульная машина остановилась у тротуара против движения, из нее вышли двое полицейских в форме и направились к дверям Харрисов.

Поль поехал дальше.