3 11.10 — 11.24

Ездить в бесшумных лифтах было для Джона Коннорса занятием интересным и почти радостным – его всегда привлекали бесшумно работающие механизмы. Если его будут искать, а рано или поздно это случится, то тогда вся эта езда с пересадками и отсыланием пустых кабин то вверх, то вниз по множеству шахт, пожалуй, – наилучший способ сбить со следа погоню.

Обычно, то есть в обыкновенный рабочий день, он хорошо ориентировался в Башне, но понятия не имел, как будет выглядеть здание, когда, он окажется в нем, живом и дышащем, совсем один.

Пустое здание стало похоже на собор, только еще более впечатляющее. Он попытался подобрать сравнение. «Представь пустой Янки-стадион», – сказал он себе.

Слышать, как в коридорах раздаются только твои шаги, видеть сквозь бесконечные ряды окон мир под собой, видеть бескрайний горизонт, понимать, что другого случая совершить задуманное не будет, – это было словно снова и снова возносить молитвы Господу и сохранить в душе тишину и ожидание чего-то великого.

Когда-то где-то он слышал, наверное на митинге, точно он не помнил, фразу, которая запала ему в душу:

«Всего несколько решительных людей могут повернуть колесо истории».

Это ему понравилось. Звучало очень здорово. Решительные люди. Герои. Это – как угнать самолет и выйти сухим из воды. Это – как захватить заложников в Олимпийской деревне. Несколько решительных людей. Или всего один. Тогда все будут его слушать. Разгуливать по лестницам, таская за собой сумку с инструментами, ездить в лифтах и ждать – это как прогулка в Луна-парке.

Здесь все дело в электричестве. Электричество в наше время – ключ ко всему. Коннорс вспомнил, как несколько лет назад произошла авария на линии высокого напряжения, и как все, абсолютно все сразу встало, и как некоторые люди даже подумали, что наступил конец света. Не все, разумеется; раз день в день через девять месяцев во всех родильных домах города начался ажиотаж, значит, некоторые сумели использовать затемнение в своих интересах. Но вначале возникла паника. Вот на это и надо рассчитывать.

Коннорс не имел ни опыта электромонтера, ни электротехнического образования, хотя и сумел втереть очки тому черному фараону, но все-таки он когда-то работал в этом здании и знал в общих чертах, как организовано распределение электроэнергии.

На каждом техническом этаже есть так называемый кабельный отсек, и Коннорс при случае улучил несколько минут, чтобы понаблюдать за работой людей из электротехнической фирмы, когда те снимали с кабелей экраны из проволочной пленки и пластмассовую изоляцию, чтобы добраться к тем толстым жилам внутри, по которым течет ток.

Он знал, что с помощью понижающих трансформаторов необходимое количество электроэнергии подается с каждого технического этажа в соответствующую вертикальную секцию здания и что там же проходят на следующие технические этажи кабели высокого напряжения, поступающего с соседней электростанции. Как велико это напряжение, он не имел понятия, но думал, что оно достаточно велико, может быть, даже и пятьсот вольт, иначе зачем бы его понижать?

Его первой мыслью было уничтожить электротехническое оборудование, обслуживающее верхние этажи Башни, и тем самым изолировать верхний салон, где будет проходить прием. В его сумке лежал восемнадцатидюймовый ломик и немного украденной пластической взрывчатки, которыми, как он думал, можно наделать столько дел, что по всей Башне искры полетят.

Но чем больше он раздумывал, тем чаще говорил себе: «К чему ограничиваться только верхушкой? Почему не устроить диверсию на основной линии, внизу, в недрах здания, где проходят электрические кабели прямо с подстанции? Зачем ходить вокруг да около, если можно шагнуть сразу в дамки? »

Это была очень лакомая идея.

Достаточно только не попасться никому на глаза, и ничего сложного не будет. Но нужно приготовиться и к тому, что удача вдруг отвернется.

Он открыл сумку с инструментами и вынул ломик, который с одного конца был загнутым, а с другого – плоским и заостренным, Его спокойно можно было использовать как оружие, и если бы пришлось, Коннорс так бы и сделал.


Когда Нат с Гиддингсом вышли из Башни, на площади как раз устанавливали высокий помост, на котором должно было проходить торжество. Гиддингс взглянул на него с отвращением.

– Вот начнется болтовня! – сказал он. – Губернатор будет поздравлять мэра, мэр будет поздравлять Гровера Фрэзи и некий сенатор будет утверждать, что это здание – огромное достижение человечества. – Он запнулся.

– А может быть, это и правда, – сказал Нат. Снова вспомнил реплику Бена Колдуэлла о Фаросе. – Центр мировых коммуникаций...

– Это все ерунда, и вы это знаете. Это всего-навсего чертовски большое здание, которых и без того хватает.

Нат подумал, что Гиддингс испытывает к зданию, в рождении которого он участвовал, любовь и ненависть. Но, уж если речь зашла об этом, он и сам колеблется между гордостью и восторгом, с одной стороны, и отчаянием от того, что это чудовище уже давно своим величием подавляет всех к нему причастных, – с другой.

– Тогда останьтесь и прокляните ее, – сказал он.

– А вы куда?

Возникшее между ними напряжение грозило перейти в открытую неприязнь. Если до этого дойдет, то ничего не поделаешь, но торопить события Нат не хотел.

– Туда, куда мне давно пора, – ответил он. – К Джо Льюису, по поводу тех изменений.

Пересекая площадь, он достал из кармана пропуск.

На этот раз он поехал в центр к вокзалу «Гранд-централь» на метро, потом вернулся на два квартала назад по Парк-авеню к Дворцу архитектуры и поднялся на лифте на десятый этаж, где на стеклянных дверях была надпись: «Джозеф Льюис, инженер-электрик». Кабинеты и чертежные залы занимали почти целый этаж.

Джо Льюис сидел в своем огромном кабинете, где все равно было не повернуться, не снимая шляпы. Это был маленький человечек, резкий, быстрый и прямой.

– Если речь идет о каком-нибудь новом проекте, то объясните Бену, что на ближайшие полгода у меня работы выше головы. Если он может подождать...

Нат бросил на стол пухлый конверт и следил, как Джо взглянул на него, взял и высыпал копии извещений на изменения на крышку стола. Одну за другой быстро их просмотрел, потом отбросил, как нечто живое и неприятное. Наконец, с нескрываемой яростью взглянул на Ната:

— Это ваша работа? Кто вам, черт побери, дал на это право?

— Я их впервые увидел сегодня утром.

— Но там стоит ваша подпись!

Нат завертел головой:

– Моя фамилия, да, но писал кто-то другой.

Правда начинала терять в весе, как слово, которое слишком часто повторяют. «В конце концов этому и я перестану верить», – подумал он.

– А кто?

– Понятия не имею.

Джо ткнул в бумаги пальцем:

— Эти изменения действительно произведены?

— Это еще предстоит выяснить.

Пока разговор был бесполезным, но нужно было с чего-то начинать.

— А что вы хотите от меня? Я поставил вам чертежи, всю электрическую часть, весь монтаж. Если все сделано по документации, а не по этим...

– Никто вас ни в чем не обвиняет.

«Пока», – – подумал Нат, но это «пока» касается всех.

— Я только хочу, чтобы вы мне сказали, что здесь самое важное. На что нам обратить внимание.

— На все. На каждый пустяк, хотя бы пришлось разрезать всю Башню на части. Я буду на этом настаивать. Господи, о чем вы думаете, ведь всю эту документацию подписал я.

– И мы. Я это понимаю, – «Ну почему интеллигентные люди не могут понять очевидные вещи? » – Но на что нам обратить внимание в первую очередь? А на что – во вторую? И так далее. Вы специалист. Дайте нам список по степени важности, и мы отправим туда людей Макгроу.

Льюис наконец сел.

— Макгроу, – сказал он. – Берт не имеет с этим ничего общего.

Он покачал головой:

– Это исключено. Если у Берта Макгроу кто-то начинает халтурить или пытается подкупить инспектора, та его голова будет немедленно подана хозяину на блюде.

Нат тоже сел:

– Я слышал об этом, но пока не имел возможности убедиться. Однако это позволяет взглянуть на дело под другим углом.

– Если не считать дорожного строительства, – уже спокойнее продолжал Льюис, – то при строительстве крупных зданий больше простора для махинаций, чем в любом другом бизнесе. На этом деле всяческие мошенники могут кормиться годами. И даже дольше. Обычно, но не всегда, это бывает на строительстве общественных зданий. Там, в Нью-Джерси... – он покачал головой. – В некоторых джерсийских округах я бы не взялся за подряд по электрооборудованию, хоть увешай его бриллиантами. Здесь дела получше. В основном. Насколько я знаю, ребята, любящие легко урвать лишние доллары, сделали у Макгроу всего одну попытку.

Он улыбнулся. Это была горькая, но удивительно умиротворенная улыбка.

«Да, Джо Льюис – один из тех, для кого работа – дело святое, – сказал себе Нат, – и это к лучшему». Вслух же он произнес:

– Как это случилось?

– Послали пару человек прощупать обстановку, – ответил Льюис, – Единственное, что им сказал Макгроу, – что не будет иметь дело с мелкой сошкой. Только с главным, или ни с кем.

Он помолчал:

– Это был большой объект, на него отвалили уйму денег и, возможно, это было только начало, поэтому главный босс пришел сам.

Он снова помолчал:

– Макгроу отвел его туда, где они могли остаться с глазу на глаз, – на самую макушку стального каркаса, где-то на сороковой-пятидесятый этаж, вокруг никого и далеко внизу – земля.

«Ну что, засранец, – сказал Макгроу, когда тот осмотрелся и зрелище ему совсем не понравилось, – хочешь спуститься вниз грузовым лифтом, уйти домой и никогда здесь не показываться или хочешь поскорее спуститься и слететь к чертовой матери с этой железяки, чтобы тебя пришлось соскребать с асфальта? Ты уж сам выбирай».

Льюис замолчал в третий раз:

– Больше к нему никто не приставал. Видно поняли, что и пытаться не стоит.

Информация к размышлению. Нат немного посидел молча, сравнивая свои сведения о Берте Макгроу с историей, которую выслушал. Все совпадало. В старике была какая-то страсть доводить дело до крайностей, все ставить на кон. Это было заметно. Возможно, тот жулик был на волосок от смерти и в других обстоятельствах, но Нат готов был поклясться, что никогда не видел ее так наглядно. Макгроу из головоломки можно исключить.

– А вы до этого работали с Полем Саймоном? – спросил он.

– После того, как он женился на дочери Макгроу и тот помог ему встать на ноги.

– А я и не знал, что так обстоят дела.

– Поль – хитрец. – Льюис задумчиво разглядывал извещения на изменения. – Думаете, это мог затеять он? Подписаться вашим именем?

Он медленно покачал головой.

– Нет, не вяжется. Рано или поздно все должно было выйти наружу, даже уже вышло, и каждый спросит: «Кому это выгодно? »

Поставщик электрооборудования – первый на очереди, ведь за несделанную работу он все равно получит по смете и заработает. Но это слишком на виду, слишком примитивно. Зачем ему это? У него процветающая фирма, его тесть – Берт Макгроу; он, разумеется, закончил какой-нибудь престижный университет и, разумеется, из хорошей семьи. Зачем ему влезать в эту грязь?

Нат невесело усмехнулся:

– Итак, ни у кого не было серьезных поводов давать указания об изменениях, и на них стоит мое имя. Замечательно. Но вы мне сделаете список? Если уж мы собираемся копнуть глубже, то не упускайте ничего. Я должен все проверить.

Обратно он шел пешком; это было как условный рефлекс. Он дошел по Парк-авеню до Сороковой улицы, потом перешел Пятую авеню и продолжил путь в сторону бухты. Встречных он не замечал; видел только светофоры и автомобили, которые могли представлять для него опасность. Он полностью ушел в свои мысли.

Указания об изменениях совершенно конкретны. Это во-первых.

Произвели их или нет, но были замены, которые давали экономию, хотя и снижали качество. Это во-вторых.

Компьютеры любую задачу решают одним и тем же способом, в двоичной системе, отвечая да-нет. Этот метод дает почти стопроцентный результат при условии, что человек правильно ставит вопросы, но проблема в том, что число возможностей растет в геометрической прогрессии и что простой невинный ряд чисел 1, 2, 4 молниеносно превращается в многомиллионный кошмар.

Он с яростью подумал, что ему не поможет ни один компьютер. Когда человек пытается сосредоточиться, ему в голову вечно лезут посторонние мысли.

С Пятьдесят девятой улицы он вошел в парк, и все сразу переменилось. Шаг стал широким и пружинистым, мысли пришли в порядок, и Нат начал замечать окружающее. Вокруг были деревья, трава и валуны, и даже небо казалось чище и синее, не испорченное цивилизацией. Нет, это не были пейзажи его юности, – не было гор с шапками вечных снегов, не было сухого чистого воздуха, которым невозможно было надышаться, не было настоящей тишины, но все равно здесь его мозг заработал живее.

Если в изменениях никто не был заинтересован, то с чего бы им взяться?

– Да? Нет?

Это необязательно, они могли быть сделаны – или нет? – и по другому поводу, например, чтобы причинить вред... Например? Например, чтобы подставить его, Ната Вильсона. Что ты на это скажешь?

Почему? Нат понятия не имел. Насколько он знал, никто бы не зашел так далеко только ради его дискредитации.

Он в этом уверен?

Он остановился у лотка и купил пакетик орехов, потом пошел дальше, очутился в глубине парка, сел на камень и терпеливо дождался, пока любопытная белка прибежала взглянуть на него.

– Получай, – он бросил ей орех и добавил: – Приятного аппетита! – когда она, довольная, ускакала.

Он в самом деле уверен, что никто не мог подстроить ему ловушку? Да, чертовское самомнение!

Честно говоря, он явился ниоткуда, с Дикого Запада, у него не было протекции, друзей, не было никаких рекомендательных писем, никакой руки наверху.

Он просто пришел со своей папочкой и ждал, ждал четыре дня, когда Бен Колдуэлл примет его, и вышел от него с назначением, за которое великое множество надутых архитекторов с уймой рекомендаций дали бы отрубить свою правую руку.

Это было семь лет назад, когда как раз начинались разговоры о «Башне мира».

Белочка вернулась, уселась и начала разглядывать Ната. Ничего не случилось, она осторожно опустилась на передние лапки, приблизилась на полметра и снова села.

– Ну, ладно, – сказал ей Нат, – умеешь, умеешь. На, – он бросил ей очередной орешек.

– Неужели я тогда наступил кому-то на мозоль? – спросил он сам себя вслух. – Или позднее перебежал кому-то дорогу?

Ответ был: вероятно да, даже не замечая этого. Так что существует возможность, что изменения были затеяны только, чтобы подставить его. Неприятная мысль.

Но еще хуже, если изменения в самом деле были произведены, и ему нельзя успокаиваться, пока он все как следует не проверит.

Но тогда сам собой выплывет вывод о том, что мотивом была корысть: за счет снижения качества материалов и работы для кого-то растет разрыв между затратами и ценой. Для кого? Самый очевидный кандидат – – Поль Саймон. Но если с Саймоном дела обстоят так, как утверждал Джо Льюис, зачем бы ему так рисковать?

Нат не находил ответа.

Была еще третья возможность. Что, если извещения были оформлены, а изменения произведены просто по глупости? Чьей? Что, если Поль Саймон и его люди считали причиной изменение концепций архитекторов и инженеров, и что им нечего спрашивать: «Почему? » – и они сделали все, не задумываясь о причинах? Эта мысль открывала множество новых возможностей.

Нат раздавил, очистил и съел один орех. Ему понравилось. Он вспомнил, что не обедал. Съев еще один орех, он вдруг заметил, что белка снова здесь, уже вдвоем с приятельницей, и что обе сидят почти у самых его ног, смотрят и терпеливо ждут.

– Ради Бога, простите, – сказал Нат и бросил им два ореха, один направо, другой налево.

«Есть еще одна возможность, – подумал он; возможность, которую он пытался загнать в глубину своего подсознания, но которая упорно всплывала оттуда: – Что если эти изменения не против него и сделаны не из корысти, а направлены против самой Башни? Есть в этом какой-то смысл? К несчастью, есть, хоть от него и делается дурно. Или мог бы быть».

Без расчетов, которые мог сделать и Нат, но с которыми Джо Льюис со своими специалистами справится лучше и быстрее, нельзя сказать, могут ли эти изменения стать вопросом жизни или смерти.

Здания – это не самолеты и не космические корабли, их не проектируют на пределе возможностей материала. Поскольку вес не является главной проблемой, то в каждый кабель, в каждый проводник закладывается запас прочности. При расчетах конструкции учитываются такие невероятные факторы, как ветры со скоростью двести пятьдесят километров в час, что превышает все известное в истории, или могучие всплески электрической энергии, которые почти невозможно представить.

Поскольку Башня так высока, возможный удар в нее молнии, считался обычным явлением; титаническая стальная конструкция безопасно переправит его в землю, как уже не раз случалось во время строительства.

Самая невероятная возможность – это землетрясение; нигде поблизости нет сейсмических районов. Но тем не менее основание Башни достает до самой скалы, на которой покоится весь гигантский город, и здание со своими прочными корнями и крепким гибким каркасом легко перенесло бы толчок значительно выше средней интенсивности.

Короче, любая опасность, которую может представить человек, была учтена и против нее была приготовлена защита. Все расчеты проведены на ЭВМ. Изготовлены и испытаны модели.

По проекту здание гарантировало наивысшую надежность, которую может достичь человеческий разум.

По проекту.

Но измени проект в каком-то месте, чуть-чуть туда, чуть-чуть сюда, и устойчивость, прочность и даже безопасность могут оказаться только иллюзией.

Но зачем кому-то таким образом угрожать существованию Башни? Нат не имел об этом понятия, но в городе, где насилие стало нормой и где безответственность превозносится до небес, диверсия против такого уникального здания не кажется невозможной.

Обе белочки вернулись, а с ними и третья, и все начали подкрадываться к заманчивой цели.

– Бывают минуты, когда мне кажется, – сказал Нат, – что нужно вернуть весь мир вам, подружки. А нам всем пора попрыгать в море, как леммингам. Ну, держите.

Он высыпал орехи из пакета на землю и встал.

Загрузка...