Battlefront II. Отряд «Инферно»

ГЛАВА 24

Когда Сейн и Иден вернулись, Халил ждала их. Воительница-каги лишь кивнула в сторону Иден, но к Сейн подошла и ласково положила руку ей на плечо.

— Ты, наверное, не голодна, — сказала женщина, — но мы приготовили кушанье. Любимое блюдо Садори — во всяком случае, нечто похожее. Посидишь с нами?

— Спасибо, — глухо отозвалась Сейн. — Почту за честь.

Иден посмотрела им вслед.

«Никто не ожидал, что будет так трудно, — подумала она. — Мы собирались отыскать источник и убраться отсюда. Но за все это время не продвинулись ни на йоту».

Подошел Наставник.

— Большинство из нас уже видели смерть в бою, — произнес он. — Теряли друзей, Сейн — нет. Но она справится. Она сильная.

«Отыскать источник и убраться отсюда».

Иден повернулась к Наставнику и кивнула;

— Надеюсь.

— Вушаны пригласили ее принять участие в шунрай — похоронной трапезе, — сказал он. — В память о мертвом каги готовят его любимую еду и ставят тарелку, чтобы его дух откушал вместе с ними.

— Некоторые любят еду, которую я бы ни за что не стала есть, — попробовала пошутить Иден.

Наставник хмыкнул:

— Это верно. Меня однажды пригласили на обед, где еда, которая не извивалась во рту, считалась недостаточно свежей.

— А где это было? — поинтересовалась Иден.

Наставник отмахнулся.

— Далеко отсюда, — только и сказал он.

— Далеко — это где угодно.

Он снова хмыкнул и направился к выходу.

Версио схватила его за рукав:

— Наставник?

— Что, Иден?

— Можно... с тобой поговорить?

Его добродушное лицо прорезали тревожные морщины.

— Конечно, — ответил он. — Пошли пройдемся.

Они зашагали вместе. Иден молчала, думая, как бы лучше завязать разговор.

— Ты говорил, что между нами много общего, — сказала она наконец.

— Говорил, но я не сомневаюсь, что отличий между нами не меньше. Всегда хочется верить, что тот, кем ты восхищаешься, похож на тебя, даже когда на самом деле это не так.

— Ты мной восхищаешься? — От неожиданности Иден на мгновение остановилась, глядя на собеседника.

— Ну да, — ответил Наставник. — Посмотри на себя. Сколько тебе лет, двадцать один? Двадцать два? И посмотри, чего ты достигла. Лучшая в своем классе, пилот СИД-истребителя, даже взрыв «Звезды Смерти» пережила. И при всем при том ты нашла в себе мужество, чтобы усомниться в своих убеждениях. Проверить их на вшивость. Не каждый заходит так далеко в самоанализе. Жаль, я не знал, что Эйзен — или как там его звали — был имперским агентом, но одно доброе дело он сделал: привез к нам тебя.

Иден захлестнули противоречивые чувства. С одной стороны, Наставник, с которым она познакомилась лишь недавно, признал ее достижения — пускай одно из них и было фальшивым — и не поскупился на похвалу. Как этот чужой человек мог быть о ней более высокого мнения, чем родной отец?

— Ты упоминал о нареченной дочери, — неожиданно для себя сменила тему она. — А своя семья у тебя была?

На его красивом лице проступила печаль.

— Мне не слишком везло в любви, — ответил Наставник. — Точнее, мне посчастливилось встретить на своем пути многих удивительных женщин, но знаком я был с ними очень недолго. Да, когда-то у меня была семья. В Империи. Жена, которую я любил, и дочь, чья улыбка для меня была всем на свете. Теперь ты понимаешь, что я имею некоторое представление о том, каково это — покинуть тех, кого любишь. Стать беглецом... или перебежчиком, если угодно. Но теперь... — он махнул рукой в сторону лагеря, — моя семья — это «Мечтатели». Другой у меня нет. Поэтому я всеми силами должен заботиться о них.

— И делиться с ними своими знаниями, — предположила Иден.

— Как делаешь и ты. Как делают кати и Стейвен. Мы — семья, и при всех разногласиях мы держимся вместе и работаем дружно.

— Временами, — сказал Стейвен, делая длинный глоток, — мне хочется запихнуть Наставника в корабль и отправить гоняться за дикими каранаками. — Он передал бутылку Гидеону.

Хаск тоже выпил. Утром Иден сначала прошлась с Сейн, а потом удалилась с Наставником. Сейн вернулась и сейчас сидела между каги, как будто их семья удочерила ее. Похоже, она держала фронт на своем участке. Дел и чадра-фэн куда-то ушли по своим делам.

Прежде чем выйти с Наставником, Иден выразительно посмотрела на Гидеона, и он воспринял это как приказ продолжать подбивать клинья к Стейвену. Что его устраивало. Стейвен лейтенанту весьма импонировал, и просто сидеть в его компании было крайне весело. Сидеть и задавать направление беседы.

— А что мешает так поступить? — спросил Хаск, возвращая бутылку лидеру партизан.

— Не могу, как ни досадно, — прорычал тот.

— Но ты же лидер?

— Да, ранкор подери, я лидер, потому-то он у меня и не участвует ни в каких вылазках. Иначе могут возникнуть проблемы.

Это была уже третья бутылка за вечер, и, хотя Гидеон пить умел, алкоголь все-таки действовал ему на мозги. К счастью, на мозги Стейвена он действовал еще сильнее. Язык у лидера партизан немного заплетался, и он сделался словоохотливее, чем обычно.

— Почему из-за него могут быть проблемы?

— Кто-то может его узнать, и тогда все полетит нерфу под хвост, — с легким раздражением ответил Стейвен, как будто Гидеон должен был и сам это прекрасно понимать.

Итак, Иден оказалась права. Приходилось признать, что она редко ошибалась. Наставник действительно важная птица — или был ей когда-то. «Все полетит нерфу под хвост». Что Стейвен имел в виду?

— Ну, я не вижу, чтобы он как-то отрабатывал свой постой. — Гидеон пожал плечами. — Всю работу, рискуя жизнью, делают другие. Трое уже умерли — четыре, если считать Эйзена, — а он просто сидит здесь и всех поучает.

— Таков уговор. — Стейвен вздохнул, сделал еще один длинный глоток и передал бутылку Гидеону. — Но если бы я мог избавиться от него и от импобабы, то сделал бы это не задумываясь.

Хаск чуть не захлебнулся, от смеха прыснув алкоголем.

— Импобабы? — О да, надо запомнить. Прямо не терпелось увидеть реакцию Иден.

Стейвен ухмыльнулся.

— Иден, — сказал он. — Я прямо не знаю, Гид. В смысле... имперским агентом оказался Эйзен. Теперь-то мы это выяснили. И она никак не причастна к тому, что бомба оказалась негодной. Но я вот думаю: а действительно ли Эйзен действовал один? И не могу избавиться от ощущения, что Иден доверять нельзя.

Эту проблему остро чувствовал весь отряд «Инферно». Гидеон сделал вдох, намереваясь ненавязчиво ввернуть словечко в защиту командира. И одернул себя. Иден хотела стравить одну группу с другой. Ее не следовало защищать — равно как и Дейну, Пиикоу или Дела.

Следовало атаковать.

Так он и поступил.

— Угу, — сказал Хаск. — Я тебя понимаю. У меня такое чувство, что она нас сдаст в любую минуту.

— Неужто? — спросил Стейвен.

— Ну да, — ответил Хаск. — Кстати, где Дел и Пиикоу? Они вроде должны были ремонтировать челнок?

Стейвен нахмурился.

— Должны, — сказал он. — Надо будет с ними поговорить, как вернутся. — Он задумчиво отхлебнул из бутылки.

Итак, теперь есть «мы» и «они».

«Безотказный прием», — подумал Гидеон.

— Давно ты с этими штуками возишься? — спросил Дел. Они с Пиикоу снова были в пещере со статуями. Под бдительным присмотром чадра-фэна они целенаправленно, по кусочку демонтировали второго «дроида», все скрупулезно измеряя и фиксируя. Из-за оболочки, стилизованной под тело гуманоида, и компонентов, напоминавших внутренние органы, Делу казалось, что он не разбирает машину, а вскрывает труп. Задав вопрос, он вытащил скругленный кристалл. Тот был теплым на ощупь и пульсировал, как будто в самом деле был сердцем, по образу которого его, похоже, выточили.

— Где-то полгода, — ответил инородец. — Я не особо подвижен и тяжести поднимать не могу, поэтому я очень рад, что появился ты и тебя они заинтересовали. До сих пор я мог работать только с поврежденным экземпляром.

— Что, понятно, было лишь ограниченным экспериментом, — сказал Мико. Разница между двумя образцами уже стала очевидной. Кристаллы в упавшей статуе были тусклее, чем в новой. И далеко не такими теплыми.

Дел покачал головой:

— Признаюсь, они начинают меня нервировать.

— В хорошем смысле, да? — Пиикоу с надеждой встопорщил ободранные уши.

— Да, — ответил его напарник, и это было правдой. — Если развить идею, что это были работающие машины и что кристаллы служили энергоячейками... то почему их так много? И почему разной формы? У них что, у каждого своя функция?

Дел сидел на каменном полу рядом с Пиикоу. Чадра-фэн только что с помощью молотка и зубила вскрыл кристалл, соответствовавший печени — если исходить из предположения, что они играли роль внутренних органов. Внутри ничего не оказалось. Это был просто цельный кристалл, хотя манипуляции ему не понравились. Сияние и пульсации постепенно угасли.

Пиикоу раздраженно зарычал:

— Ну вот, сломали.

Мико со смехом указал зубилом на ряды статуй, которые уходили в бесконечность:

— Если что, запчасти найдутся.

— Это точно! — жизнерадостно согласился его маленький товарищ. — Вот если бы времени было не меньше.

Дел взглянул на него, удивленно нахмурившись:

— О чем это ты? — Неужто партизаны надумали перенести лагерь? Имперец понял, что ему бы этого очень не хотелось.

Он давно обнаружил, что настроение чадра-фэна весьма переменчиво. Уши инородца поникли.

— Все мы ходим по краю. В любой момент кто-нибудь может погибнуть на задании. Или нас найдет Империя. Или... — Он поднял голову и посмотрел на Дела своими большими глазами. — Я не знаю, сколько мне осталось. Понимаю, звучит мелодраматично, но это правда. Впрочем, это справедливо для каждого, не так ли?

Мико переключил внимание на кристалл, который держал в руке:

— Пожалуй, да. А для нас еще справедливее, чем для других. Надо только использовать это время с толком.

— Как по мне, мы его используем очень даже с толком, — сказал Пиикоу, чей неиссякаемый оптимизм снова дал о себе знать.

— Я тоже так считаю, — ответил Дел, вымученно улыбнувшись. Он посмотрел на «череп», который ранее вскрыл, и на извлеченный из него кристалл в форме мозга.

Мозг. Если удастся убедить Иден — точнее, адмирала Версио, — что старый, эксцентричный мозг Пиикоу представляет ценность для Империи... тогда, возможно, его не убьют. Пиикоу не получал здесь никакого лечения. Империя же располагала безграничными возможностями... нужно было только ими воспользоваться.

— Мы раскусим эту загадку, — твердо пообещал Дел. — А для начала разберемся, как сказать этим истуканам, чего мы от них хотим.

Пиикоу счастливо заерзал и захлопал в ладоши, улыбаясь до ушей.

«У каждого из нас есть свое дело» — напомнила себе Сейн спустя неделю после катастрофы на заводе. Иден почти все время проводила в обществе Наставника и его ближайших друзей — Дейны, Дела и Пиикоу. Гидеон со своей стороны уже скоро мог вытеснить Дейну с должности первого заместителя Стейвена. Они часто засиживались допоздна за выпивкой и разговорами. А Дел постоянно куда-то уходил вместе с чадра-фэном. Эти двое что-то затевали, но во время встреч отряда, которые случались все реже, Дел говорил только, что пытается раздобыть побольше информации о пределах знаний и технических возможностей партизан.

После смерти Садори его родители стали еще больше поддерживать жесткие, кровавые методы Стейвена. Это было объяснимо: они страдали и жаждали мести. А к насилию они привыкли с детства.

Сейн все чаще сидела с ними, ела в их компании, и однажды вечером Халия разговорилась, поведав о том, каким был Садори в детстве. Большую часть времени оба каги были настолько угрюмы, что Марана диву давалась, слушая эти забавные истории. Она поймала себя на том, что улыбается, и пожалела, что сам Садори не сидит с ними, не слышит, как его добродушно подначивают те, кто его любит.

Сейн пришлось напомнить себе, что она вовсе не любимая девушка Садори, а агент элитного подразделения и что у нее есть задача, которую нужно выполнить. Надо стряхнуть с себя эту обескураживающую меланхолию. Садори мертв. Флиртовать и притворяться больше не нужно.

А нужно снова стать той, кем она была до начала операции.

То есть нужно слушать и запоминать.

Чем Сейн и занялась. В конце концов Стейвен нашел для нее новую работу До чего приятно было опять заняться привычным делом: изготавливать фальшивые документы, подслушивая чужие разговоры.

«...я слышала, как Стейвен спорил с Наставником...» — встревоженно рассказывала Халия мужу на своем языке. «Хорошо», — подумала Сейн. Хаск раздувал пламя.

«...кончатся Дейнины фрукты, всем конец!» — Пиикоу поддразнивал Дейну, пытаясь развеселить. Тви’лека негромко хихикнула и ответила на том же языке, что он сам и поедает все Дейнины фрукты.

«...ей не доверяет. — Снова Ру, в ответ жене. — Я тоже».

Сейн не отрывала глаз от Дейниного фрукта, который ела. Это могло быть важно. Кому не доверял Ру?

«Она дочь имперца, но ушла от них», — сказала Дейна. На языке каги она изъяснялась неуклюже, но понятно.

«Стейвен вбил себе в голову, что она имперка, — ответил Ру. — Он сказал, что хочет ее убить».

Это была плохая новость, но не то чтобы неожиданная. Тактика «разделяй и властвуй» была рискованной, поскольку могла вылиться в по-настоящему опасную ситуацию. Все это понимали.

Пиикоу мягко произнес:

«Мы потеряли многих. Слишком многих. Вот я, старый и больной, живу, а Нейдрин, Кейв и Садори погибли».

«Я люблю Вушанов, но нельзя воспитывать сына так> как они воспитали Садори, — так же мягко ответила Дейна. — Он с детства привык ко всему этому. Наверное, ему даже в голову не пришло, что задание можно выполнить иначе».

— Ру и Халия любили его! Они делали то, что считали правильным, и Садори тоже! — сказала Сейн, разозлившись из-за того, что Дейна могла так плохо подумать о каги, но не повышая голоса, чтобы Вушаны не услышали.

Все вытаращились на нее. И девушка слишком поздно спохватилась, что Дейна говорила не на общегале. Пиикоу обратился к тви’леке на своем родном языке, и та ответила на нем же.

Как и Сейн.

Очень тихо Дейна спросила:

— Сейн... откуда ты знаешь язык Пиикоу? Ты говорила, что знаешь только общегалактический и хаттский.

— Должно быть, нахваталась каких-то слов, — ответила девушка.

— Чадра-фэнских слов нельзя «нахвататься», — сказал Ру на языке каги.

— Ты... ты солгала мне, — сказала Дейна по-тви’лекски.

Каги ошарашенно замерли. Их лица замкнулись, став непроницаемыми, как захлопнувшиеся двери. Черные глаза Пиикоу расширились, и он потрясенно уставился на Сейн. Девушка сохраняла нейтральное выражение, даже улыбалась немного, как будто смутившись, что из-за нее поднялся такой переполох, и не совсем понимая, что происходит.

— Стейвен все время твердит, что Эйзен вряд ли действовал в одиночку, — прорычала Дейна и добавила другим тоном, в котором сквозили гнев и боль: — Но мы и подумать не могли, что это ты.

«Это всего лишь подозрение, — попыталась успокоить себя разведчица. — Ей придется убедить остальных». Но как ни пыталась она утешиться этой мыслью, в глубине души девушка понимала, что надежды тщетны. Неделю назад бояться было бы нечего. Даже если бы Дейна заметила ее реакцию, то никаких выводов бы не сделала. Остальные бы тоже не обратили внимания; Сейн-рабыня была любимицей всего лагеря. Но сейчас, после того как операция на заводе закончилась трагедией, все были злы и искали, на кого свалить вину.

Сейн была последней, кто видел Садори живым. Каги фактически приняли ее как будущую невестку, и даже Стейвен ей симпатизировал. Не доверяли они всегда Иден, а не ей, и Марана снова вспомнила, как тви’лека рискнула своей жизнью и жизнями группы, чтобы спасти беглую рабыню.

Как и Садори, Дейна пеклась о ней. А теперь Сейн разбила ей сердце.

— Я просто... похоже, языки мне легко даются, — пробормотала девушка. — Ну, знаете, как это бывает. В рабстве всегда быстро приспосабливаешься.

Дейна выбросила вперед руку и схватила Сейн за запястье, стиснув словно наручниками. Тви’лека рывком поставила намного более миниатюрную девушку на ноги.

— Стейвен! — закричала Дейна, и ее голос разнесся над тихим лагерем. — Стейвен!!!

Она направилась в главную пещеру, волоча за собой спотыкающуюся пленницу. Сейн знала минимум три способа, как высвободить руку. Она могла бы убежать и скрыться в ночи. Она изучила территорию и знала несколько мест, где можно залечь; знала, что можно есть, а чего нельзя.

Но бежать разведчица не собиралась. Она сама вляпалась по-крупному, сама и разгребет свои проблемы. Нужно выдержать разговор с «Мечтателями», убедить их, что Дейна ошибается.

Она стала испуганно всхлипывать:

— Дейна, что случилось? Что я сделала? Мне больно!

Пиикоу едва поспевал за быстро шагавшей длинноногой тви’лекой.

— Дейна, ты уверена? — спросил он. — Надо все проверить, прежде чем выдвигать ей такие обвинения!

— Пиикоу, ты сам знаешь, сколько мне понадобилось времени, чтобы научиться говорить на твоем языке. И позволь спросить: почему она солгала? Лгут те, кому есть что скрывать. И я намерена выяснить, что скрывает Сейн.

К тому времени, когда Дейна пересекла короткий проход между спальной и главной пещерами, все уже собрались.

— Дейна, что случилось? — спросил Стейвен. Рядом с ним стоял Хаск.

Сердито ощерив зубы, тви’лека швырнула Сейн на камень близ жаровни, где сидели и разговаривали Иден, Дел и Наставник.

— Ты считал предательницей Иден. Но я думаю, что это она.

— Что? Постой, — сказал Наставник, пораженно и недоверчиво вытаращив глаза.

— Мы с Пиикоу разговаривали на его языке. Она не только все поняла, но и ответила. При этом она постоянно уверяет, что знает всего два языка. А кто станет скрывать знание языков, присоединяясь к борцам за свободу?

— Тот, кто собирается подслушивать, — заключил Стейвен.

Сейн видела, как эмоции сменяют друг друга на лицах партизан: недоумение, неверие, затем подозрение. Но еще не убежденность. Пока нет.

— Ох, Сейн! — свистящий, слегка писклявый голос Пиикоу был полон страдания. — Второй взрыв.

— Что? — резко спросила Халия.

— Вы все сообщили, что вскоре после срабатывания бомбы Садори слышали второй взрыв. — Чадра-фэн повернулся к Стейвену и Иден. — Поскольку завод военный, все решили, что взорвались боеприпасы. Но причина была в другом. — Он снова вперил свои огромные глаза в Сейн. — Это сделала ты, верно? Это ты выставляла таймер. Ты сказала, что велела дроиду установить его на пять минут... но я в этом сомневаюсь. Я думаю, что второй взорвалась одна из наших бомб... выставленная с задержкой. — Он сглотнул. — Садори... он погиб напрасно.

Партизаны никому не давали шанса искупить вину. Совсем недавно их предал товарищ, оказавшийся агентом Империи. Человек, которому они доверяли.

И вот это случилось снова. Нет, пощады от них ждать не стоило.

Марана не смела смотреть в глаза своим коллегам по отряду. Что они могли поделать? Если попробуют вступиться за нее, то только навлекут на себя подозрения. Но краем глаза она сквозь слезы видела ужас, написанный на их лицах.

Они стояли молча, ее друзья; они не могли произнести ни слова, и Сейн не винила их. Им нельзя было привлекать к себе внимание.

— Отдайте ее мне, — раздался холодный голос. Халия. Она уже успела достать вибронож, который жужжал и поблескивал в лиловом полумраке. Муж стоял рядом, скрестив руки на груди. Глаза его пылали гневом, но он был согласен передать право убийства жене.

— Постойте, сначала нужно во всем разобраться, — бросил Наставник. — Это может быть каким-то недоразумением.

— Не лезь, Наставник, — с холодным предупреждением в голосе сказал Ру. — Не ты потерял сына.

— Да. Я не потерял биологического ребенка. Но женщина, которую я любил, погибла у меня на глазах, сражаясь против несправедливости. Моя нареченная дочь погибла, сражаясь за дело партизан. Сам я предал собственную семью, которую вряд ли когда-нибудь увижу, и все из-за поступков, которые я совершил также во имя дела партизан. Я понимаю твое горе, Ру. Но не говори, что страдания мне незнакомы.

Он повернулся к лидеру и мрачно произнес:

— Не думаю, что ты забыл, Стейвен. Или забыл?

— Сам знаешь, что не забыл, — рявкнул тот и ткнул пальцем в сторону Сейн. — Но если она агент Империи, ей конец.

— Если она агент Империи, — сказал Наставник. — Если. Такое короткое слово, но такое важное. Я уразумел, что иногда приходится убивать тех, кто всего лишь стоит на пути. И если она действительно окажется предательницей, то я готов убить ее своими руками. Но не бросайтесь друг на друга сгоряча!

Он посмотрел на Стейвена, потом обвел взглядом остальных, умоляюще разведя руки:

— Мы, «Мечтатели», — это все, кто остался. За месяц мы потеряли уже троих! Нельзя просто перерезать ей горло, как будто это в порядке вещей!

— Так что ты предлагаешь с ней делать? — спросила Дейна. Сейн поняла: вопреки всему, тви’леке отчаянно хочется, чтобы ее догадка не подтвердилась. И разведчица вдруг обнаружила, что не в силах смотреть ей в глаза.

— Для начала можно изучить память дроида, — предложил Наставник.

Нет. Этого Сейн допустить не могла. Мало ли до чего они докопаются.

— Не нужно, — сказала она. — Пиикоу прав. Я отсрочила взрыв. Не хотела быть причастной к гибели почти четырехсот детей.

— Ты агент Империи? — ледяным тоном спросил Стейвен.

— Нет, — ответила разведчица.

— Я же сказала, — бросила Халия. — Отдайте ее мне. Уж я-то выведу ее на чистую воду, даже если придется нарезать ее красивенькую кожу на ремни!

— Прекратите! — рявкнул Стейвен решительным тоном, не терпевшим возражений. Ру схватил жену за руку и покачал головой. Стейвен подошел к Халии и забрал у нее нож. Она безропотно отдала оружие лидеру, и они с мужем обнялись, уткнувшись друг в друга. Их боль казалась осязаемой, и Сейн подумала, что это зрелище ранит сильнее любого клинка.

Столько ужасных картин уже не сотрутся из памяти, даже если она выживет. Если Стейвен позволит Наставнику допрашивать ее, — возможно, удастся его убедить, что она была слишком сердобольной и поддалась порыву. Наставник — как и Дейна с Пиикоу, поняла Сейн, — искал причину, чтобы поверить ей.

Остальные искали повод ее убить.

Стейвен долго смотрел на нож, крутил его так и этак, как будто жужжащее лиловое лезвие могло само дать ответ. Потом он приблизился к Сейн, чью руку все еще сжимали сильные пальцы Дейны. Навис над нею, возвышаясь на добрых тридцать сантиметров.

Он стоял так близко, что Сейн чувствовала запах его пота, тепло его тела.

«Ну же, — подумала она. — Выйди из себя. Убей меня, прежде чем я в чем-то сознаюсь.

Сделай это быстро».