Бедная маленькая стерва

Глава 19 КЭРОЛАЙН

Кэролайн столь усердно разыгрывала из себя заботливую соседку, что Керри решила — ей придется сделать над собой усилие и отправиться вместе с подругой к Нелли.

На самом деле Кэролайн вовсе не планировала навещать старушку так скоро, но, коль скоро она использовала Нелли в качестве предлога, чтобы уйти из пассажа всего-то через три часа после начала «охотничьей экспедиции», выбора у нее не было, тем более что Керри великодушно вызвалась пойти с ней.

У Нелли они просидели еще с час или около того. Пожилая актриса была очень взволнована последними новостями об убийстве знаменитой кинозвезды Джеммы Саммер Маэстро и болтала без умолку. У нее, в частности, было несколько собственных версий относительно того, кто мог это сделать и почему. Исчерпав эту тему, Нелли погрузилась в воспоминания о похожих случаях. Сначала она припомнила скандал с Фэтти Арбакль, который потряс Голливуд несколько десятилетий тому назад, потом заговорила о гибели Мэрилин Монро и ее связи с Джоном и Робертом Кеннеди.

— Я знала Мэрилин, — сказала Нелли с таинственной улыбкой, которая, вероятно, должна была означать, что две актрисы души друг в друге не чаяли и поверяли друг другу самые интимные тайны. — Она была редкостная красавица, хотя, справедливости ради, следует сказать — кость у нее была немного широковата. Но особого значения это не имело — каждый мужчина, с которым сталкивалась Мэрилин, тут же начинал пылко ее желать. На это стоило посмотреть, право слово — стоило!

Уделив Мэрилин Монро и обоим Кеннеди с четверть часа, Нелли вернулась к убийству Джеммы.

Кэролайн с самого начала решила, что не будет упоминать о своем знакомстве с Аннабель Маэстро, у которой она несколько раз бывала на днях рождения, когда училась в школе. Собственно говоря, они никогда особо не дружили, но мать заставляла Кэролайн посещать эти праздники, утверждая, что, коль скоро Аннабель пригласила весь класс, не пойти было бы невежливо. И Кэролайн послушно ходила — что она могла возразить, ведь ей было всего десять!

На вечеринках, впрочем, она держалась в тени, наблюдая из какого-нибудь укромного уголка за выступлениями цирковых клоунов, за настоящими дрессированными слонами, которые танцевали на ухоженных лужайках перед особняком, за пони, которые катали детей по дорожкам. Но едва ли не самое сильное впечатление производил на нее полотняный тент, в котором стояли столы, буквально ломившиеся от гамбургеров, хот-догов, печенья, пиццы, тортов и лимонада. Еды здесь было столько, что ее, наверное, хватило бы, чтобы целый год кормить всех городских бездомных.

Эти праздники устраивала для дочери Джемма, но сама она появилась на них всего один раз, когда нанятые кинооператоры снимали день рождения Аннабель «для истории». Кэролайн тогда была еще мала, однако тогда она отчетливо подумала, что миссис Маэстро нельзя назвать заботливой матерью. Впрочем, Аннабель тоже была далеко не подарок. Капризная, избалованная, она постоянно хвасталась перед другими детьми роскошью, в которой жила, и за это ее многие не любили.

К счастью, когда Аннабель исполнилось тринадцать, вечеринки закончились. Во всяком случае, Кэролайн больше не приглашали в огромный особняк Маэстро, но она нисколько не огорчилась. Именно тогда она близко сошлась с Денвер, и их дружба продолжалась до сих пор.

Как ни странно, Денвер ей так и не перезвонила, хотя загадочное сообщение, которое Кэролайн оставила на автоответчике подруги, должно было возбудить ее любопытство.

Обидно! Кэролайн чувствовала, что должна поделиться своими потрясающими новостями хоть с кем-нибудь.

Иначе она просто лопнет.

— …Любым доступным способом мы обязаны помешать подросткам из неполных и неблагополучных семей вливаться в уличные банды… — Рамирес говорил уверенно и громко, а его узкое рябое лицо выражало непреклонную решимость. — Когда в семье нет отца, а мать или сидит на наркотиках, или надрывается на двух работах, зарабатывая на пропитание своим детям, подростки очень быстро находят новую семью, имя которой — улица! Я знаю, что говорю. Я и сам когда-то был таким!

Несколько человек, стоявших вокруг него, согласно зашумели.

— Уличным бандам необходимо постоянное пополнение, — продолжал Рамирес, слегка повышая голос. — Вот почему в последние годы они начинают вербовать детей в возрасте одиннадцати-двенадцати лет. К шестнадцати годам эти дети превращаются в закоренелых преступников, в людей без будущего. Мы должны остановить их во что бы то ни стало. Это наш гражданский долг. И мы можем это сделать!

— Слушайте, слушайте!.. — вставила Кэти, которая появилась как раз в тот момент, когда Грегори уже собирался исчезнуть. На ней были высокие — до колен — ботинки, обтягивающие джинсы и синяя куртка из «мохнатой» синтетики. Выглядела она весьма соблазнительно, но — черт бы ее побрал! — в центр Рамиреса Кэти приехала с совершенно необязательным довеском, а именно, с собственным мужем, который по совместительству оказался редакционным фотографом.

Это и называется не везет, мрачно подумал Грегори. Сначала его помощница заявила о своей беременности, а теперь девчонка, с которой он планировал поразвлечься, оказалась замужем.

Впрочем, поразмыслив, он пришел к выводу, что Кэти не так уж хороша, как ему показалось сначала. Слишком молодая, слишком вертлявая и почти по-детски непосредственная. Ее тонкий голосок с отчетливым британским акцентом теперь казался ему писклявым и раздражал не хуже попавшего в ботинок камешка, к тому же Кэти, похоже, грызла ногти.

Отвратительно и негигиенично!

Рамирес продолжал вещать прописные истины, и Грегори с тоской подумал о том, что ему вряд ли удастся спастись бегством прежде, чем эта нудная лекция о подростковой преступности не закончится.

Кэти же, напротив, была в полном восторге от банальностей, которые изрекал бывший преступник, а ее муж — придурок в джинсах еще более тесных, чем у жены, — не переставая щелкал затвором фотоаппарата. Грегори оставалось только смириться со своим положением и, по возможности, сохранять на лице внимательное озабоченное выражение. Это было нелегко, но он старался изо всех сил.

Когда же Рамирес наконец заткнется?

«Это опять я. Ты где? — гласила очередная эсэмэска, которую Кэролайн отправила Денвер. — Позвони мне как можно скорее. У меня очень важные новости!»

Потом Кэролайн еще раз проверила автоответчик, но Грегори не звонил. Что ж, он ведь предупреждал, что воскресенье всегда посвящает детям. И все же, принимая во внимание новости, которые она ему сообщила, Кэролайн полагала, что вправе рассчитывать хотя бы на один короткий звонок или текстовое сообщение. Это же такой пустяк; неужели Грегори не может выкроить ни одной минутки, чтобы сказать ей два слова?

Нет. Наверное, нет. И дело, конечно же, не в том, что он ужасно занят. Просто он так увлекся общением с детьми, что позабыл обо всем на свете. Кэролайн всегда знала, что Грегори — прекрасный отец, вот только с женой ему не повезло. Но когда он разведется со своей Эвелин, он, конечно же, станет отличным отцом для ребенка, которого она носит в своем чреве.

Уйти от Нелли ей удалось не без труда. Старая актриса любила поболтать, а ведь до этого Кэролайн пришлось долго общаться с Керри, так что день у нее выдался явно не самый легкий. Ну а если говорить совсем откровенно, то Кэролайн чуть не с самого утра ждала, когда же наступит понедельник и она снова сможет увидеться с Грегори. Без него ей и белый свет был не мил, поэтому только Кэролайн и радовалась, что воскресенье заканчивается. До наступления следующего дня оставалось всего несколько часов, и она собиралась скоротать это время, мечтая об их с Грегори общем счастливом будущем.

Разве это плохо — мечтать о том, что непременно сбудется?

Спасение явилось Грегори в образе двух молодых мексиканцев или пуэрториканцев, которые, расталкивая толпу, приблизились к Рамиресу и о чем-то быстро заговорили с ним по-испански. Грегори не понимал ни слова, но, если судить по тому, как они орали и размахивали руками, случилось что-то экстраординарное.

Рамирес старался сохранять спокойствие, но по нему было видно, как он разозлен и взволнован. Какое-то время спустя он не выдержал и тоже начал кричать.

«Что, черт побери, здесь происходит? — подумал Грегори. — Кто эти двое?»

Впрочем, по большому счету, его это не интересовало. С куда большим воодушевлением сенатор поглядывал в сторону входных дверей, прикидывая, не уйти ли ему, пока ожесточенный спор между Рамиресом и двумя пришедшими парнями не превратился в драку, а то и во что-нибудь похуже. По-испански сенатор не знал ни слова, однако этого и не требовалось: одного взгляда было достаточно, чтобы понять — еще немного, и трое латиносов вцепятся друг другу в глотки. Слушатели, надо полагать, тоже не преминут принять участие в побоище.

Потом взгляд Грегори упал на Кэти. Журналистка смотрела на происходящее раскрыв рот, а ее муж продолжал увлеченно фотографировать, пока один из латиносов не показал ему средний палец и не проорал:

— Спрячь свой гребаный фотоаппарат, пока я не засунул его тебе в твою гребаную белую задницу!

Значит, подумал Грегори, парни все-таки знают английский.

Пока латиносы продолжали выяснять отношения с Рамиресом, Кэти осторожно приблизилась к Грегори.

— Вы говорите по-испански, сенатор? — спросила она шепотом.

— Нет, — отозвался он, полной грудью вдыхая исходящий от нее цветочный аромат духов. — А ты?

— Не очень хорошо, но главное я поняла. Эти трое ссорятся из-за наркотиков — из-за какой-то сделки, которая сорвалась… Или там случилось еще что-то непредвиденное. Короче, эти двое утверждают, что Рамирес задолжал им крупную сумму, и требуют заплатить, а не то он пожалеет.

— А что говорит на это Рамирес?

— Говорит, чтобы они убирались.

— Но они не слушаются?

— Нет. — Кэти покачала головой. — Мне кажется, один из этих двоих — тот, что в красной бандане, — приходится ему братом.

Не удержавшись, Грегори бросил взгляд на парня, о котором говорила Кэти. Он был одет в привычную униформу уличной шпаны — безразмерную футболку, мешковатые джинсы, сидевшие так низко на поясе, что казалось — еще немного, и они свалятся, и не зашнурованные желто-черно-голубые кроссовки. С шеи парня свисал большой золотой медальон на длинной цепочке, а руки от пальцев до локтей были сплошь покрыты татуировками. Парень действительно внешне был похож на Рамиреса, хотя сейчас его лицо побагровело и было искажено яростью. В отличие от брата, Рамирес держал себя в руках, хотя было видно, что внутренне он тоже кипит.

Тем временем муж Кэти спрятал фотоаппарат («От греха подальше!» — не без злорадства подумал Грегори) и с видом собственника схватил жену за руку.

— Пора сваливать, — сказал он. — Кто знает, чем это может обернуться.

— Идемте с нами, сенатор, — предложила Кэти, и ее глаза чуть расширились от страха. — Нет, правда, идемте… Мало ли что…

Разыгрывать перед этими двумя британцами неустрашимого ковбоя вовсе не входило в планы Грегори.

— Прекрасная идея, — согласился он, мысленно проклиная Эвелин, втравившую его в столь сомнительное мероприятие. — Ступайте вперед, я за вами.

Как только они вышли на улицу, муж-фотограф тотчас запихнул Кэти в пикап, который в нарушение всех правил был припаркован во втором ряду прямо перед дверью. Даже не дав жене толком попрощаться с сенатором, он рванул с места и исчез за поворотом. Грегори, несколько ошарашенный подобным поворотом дела, остался стоять на заплеванном тротуаре.

Пропало воскресенье — таков был неутешительный вывод, к которому он пришел.

Грегори уже шагал к тому месту, где оставил свой автомобиль, в надежде, что машина все еще на месте и что с нее не свинтили все сколько-нибудь ценное, когда позади него послышался шум. Обернувшись, он увидел, как два молодых латиноса, которые ссорились с Рамиресом, выскочили из дверей центра и помчались прочь. За ними показался и сам Рамирес. Он бросился следом за парнями, и тут из-за угла вывернул ржавый, побитый автомобиль. Взревел двигатель, потом что-то громко хлопнуло — один, два, три раза… Грегори не сразу понял, что это выстрелы. В следующее мгновение что-то с жужжанием ударило его в висок, и он ощутил, что падает… падает… падает.

Потом все провалилось во мрак.