Бегемот

•ГЛАВА 36•

— Понятное дело, угонщиком такси я вас никогда не считал, — говорил Мэлоун, помешивая кофе ложечкой. — Но затем я услышал название отеля.

Алек молча сидел, уставясь в свою чашку. Маслянистая поверхность напитка поблескивала, смутно отражая пляшущие силуэты на экране за спиной. Репортер отвел всю троицу в кофейню, подальше от пытливых глаз отельной обслуги. Каждый столик здесь был оборудован машинкой театра теней; затемненное помещение пустовало, если не считать нескольких завсегдатаев, которые прилипли к своим экранам. Но у Алека было такое ощущение, что сами стены здесь вкрадчиво слушают, — быть может, из-за светящихся буркал лягушки, пялящейся на него через столик.

— Ах да, конечно, — произнес он тихо. — Имя моей матери.

Мэлоун кивнул.

— Со времени моего визита на «Левиафан» я глядел на гостиничные вывески и прикидывал: может, «Дора»? «СантаПера»? «Отель Анжелика»? — Он усмехнулся. — И вот сижу я и вдруг слышу разговор насчет каких-то немцев-постояльцев «Хагии Софии», которые угнали таксомотор. И эта самая «София» буквально резанула мне по ушам. София, Софи…

— А с чего вы вдруг решили, что я непременно принц? — спросил Алек. — Я ведь не единственный австриец, у которого мать зовут Софи.

— Я так и думал, пока не вспомнил о графе Фольгере. Они же с вашим отцом были старинные друзья, не так ли?

Алек кивнул, едва сдерживая зевок. Глаза смыкались сами собой, а впереди еще длинный, полный работы день, в течение которого надо скорректировать весь план восстания.

— Но таксомотор-то мы угнали неделю, черт ее дери, назад! — встрял Дилан. — Вы что, все это время безотлучно сидели в вестибюле?

— Нет, конечно, — ответил Мэлоун. — У меня ушло три дня на раздумья и еще три, чтобы выяснить побольше про вашего графа Фольгера. Так что сюда я прибыл, можно сказать, недавно.

Алек чуть поморщился. Приди они за письмом хоть на день раньше, не напоролись бы на этого проныру.

— Но стоило всему встать на свои места, как я понял: мне просто необходимо снова вас отыскать. — Мэлоун буквально сиял. — Подумать только: исчезнувший принц; отпрыск королевских кровей, чья семья начала мировую войну! Да я материалов такого калибра, пожалуй, еще и не писал!

— Может, нам его шлепнуть, прямо сейчас? — спросила Лилит.

Репортер с любопытством на нее покосился, но явно не понял смысл фразы, сказанной на немецком.

— Извините, мисс, — живо спросил он, извлекая блокнот, — а вы кто будете?

Глаза Лилит гневно сузились; за нее поспешно ответил Алек:

— Боюсь, мистер Мэлоун, вас это не касается. На ваши вопросы мы отвечать не будем. Ни на один.

— Как! — по-прежнему держа блокнот на изготовку, воскликнул писака. — И мне публиковать историю с таким количеством загадок? И так скоро? Ну, скажем… завтра?

— Вы нас шантажируете, мистер Мэлоун?

— Да боже упаси! Просто я терпеть не могу недовершенных историй.

Алек, покачав головой, со вздохом сказал:

— Пишите что хотите. Германцы и без того уже знают, что я здесь, в Стамбуле.

— Как интересно, — не отвлекаясь от писанины, заметил репортер. — Вы же еще и добавляете материалу остроты. Но куда интереснее то, что с вами находится юный Дилан Шарп. То-то османы удивятся, когда узнают, что одному из диверсантов с «Левиафана» удалось скрыться!

Алек краем глаза заметил, как у Дилана сжались кулаки.

А Мэлоун между тем опять посмотрел на Лилит.

— И в довершение всего ваша компания пополнилась новыми друзьями из числа революционеров. Представляю, какой все это вызовет фурор!

— У меня нож наготове, — тихо сказала по-немецки Лилит. — Только шепни.

— Мистер Мэлоун, — обратился Алек. — Быть может, вы согласитесь отложить публикацию этого репортажа?

— А до какого срока? — спросил тот, слюня свой химический карандаш.

Алек вздохнул. Назвать репортеру конкретную дату — значит еще больше раскрыть их планы. Тем не менее надо как-то удержать этого человека на привязи. Если османы прознают, что дарвинистский диверсант здесь, в Стамбуле, якшается с повстанческой братией, они могут додуматься до сути плана доктора Барлоу.

В поисках помощи Алек посмотрел на Дилана.

— Видите ли, мистер Мэлоун, — не замедлил сказать тот, — если вы нас выдадите, это будет лишь означать конец всей истории. И никакого продолжения не будет. А вот если вы готовы еще подождать — не так уж и долго, — история станет на порядок более захватывающей. Это мы вам обещаем.

Мэлоун, откинувшись на стуле, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— Ну что ж. Какое-то время у вас есть. Свои репортажи я отсылаю почтовыми крачками. Это значит четыре дня в один конец, чтобы пересечь Атлантику. А поскольку я использую птиц, немцы не могут перехватить мое сообщение даже со своей новой радиобашни.

— Четыре дня — едва ли срок… — начал было Алек, но Дилан стиснул ему руку.

— Прошу прощения, мистер Мэлоун, — вклинился он, — а что это за башня такая?

— Да та, большущая, они как раз ее сейчас достраивают, — ответил репортер. — Все это как бы секретный проект, но какие тут секреты, если на ней работает половина немцев в городе? У нее, говорят, и электростанция своя, отдельная.

Дилан посмотрел с настороженным интересом.

— Она, часом, не у железной дороги находится?

— Я слышал, где-то на скалах. Там есть старые пути вдоль берега. — Мэлоун с хищным любопытством прищурился. — А что это вы так заинтересовались?

— Разрази меня гром, — выговорил Дилан. — Я должен был догадаться в ту же ночь, как только там оказался.

Алек тоже посмотрел на англичанина заинтересованно, припоминая рассказ Дилана о той ночи, когда он пробирался в город. Последний отрезок пути Дилан, никем не замеченный, проделал на «Восточном экспрессе», на котором германцы тайком перевозили из порта разные запчасти, в основном электрику.

Все становилось на свои места.

— Так вы говорите, у нее своя электростанция? — повторил вопрос Алек.

Эдди Мэлоун кивнул, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

Алеку вдоль спины словно провели сосулькой. Никакому передатчику не нужно такого количества энергии… «Левиафан» пойдет навстречу непоправимому.

— Вы можете дать нам месяц? — резко спросил он.

— Целый месяц? — Репортер аж закашлялся. — Да мое газетное начальство меня линчует! Мне надо опубликовать хоть какой-то материал!

— Что ж, ладно, — Дилан заерзал на стуле, — будет вам материал. И чем скорее, кстати, вы его опубликуете, тем лучше. Та беспроводная башня…

— Постой! — перебил Алек. — У меня есть кое-что занятней. Мистер Мэлоун, а как насчет интервью с исчезнувшим принцем фон Гогенбергом? Я расскажу вам о памятной ночи, когда мне пришлось покинуть дом, как я бежал из Австрии и добрался до Альп, кто, по моему мнению, убил моих родителей и для чего. Этот материал вас выручит?

Репортер, лихорадочно кивая, еле успевал строчить в блокноте. Дилан таращился на Алека распахнутыми глазами.

— Но у меня есть одно условие, — продолжал Алек. — Вы не упоминаете никого из моих друзей. Просто скажете, что я скрываюсь где-то в окрестных горах.

Репортер после небольшой паузы пожал плечами.

— Да как вам будет угодно. Лишь бы я мог приложить к этому еще и снимки.

Вот черт. Конечно же, в такой газете, как у Мэлоуна, публикуются фотографии. Какой кошмар. Но оставалось лишь кивнуть.

— Мистер Мэлоун, — не успокаивался Дилан, — тут все равно надо будет написать еще вот о чем…

— В другой раз, — поспешил сказать Алек. — Боюсь, мистер Мэлоун, мы все крайне измотаны. Думаю, вы понимаете.

— Все измотаны, не только вы. — Репортер встал, протягивая для пожатия руку. — Я в том вестибюле проторчал всю ночь. Ну так что, завтра в том нашем кафе?

Удостоившись кивка Алека, репортер в мгновение ока собрался и ушел, не предложив даже заплатить за свой кофе.

— Это все моя вина, — сокрушенно сказала Лилит, как только он скрылся. — Я же его видела, когда тебя выслеживала. И могла, когда поднималась в номер, его узнать.

— Нет, — покачал головой Алек. — Сглупил как раз я, дав этому писаке встрять в мои дела.

— Неважно, чья здесь вина, — заговорил Дилан, — а надо было рассказать ему про…

Под взглядом Лилит он осекся. А та лишь пренебрежительно махнула рукой.

— Да комитет все знает об этой башне. Мы уж сколько месяцев следили за ее постройкой, думали: что это за штука такая? Пока Алек не пришел и все не растолковал.

— Я? — Только тут Алек вспомнил свой первый визит на склад. Нене не верила ни единому его слову, пока он не упомянул о пушке Теслы. Тут она вдруг резко заинтересовалась, засыпала вопросами: и как та штуковина называется, и как действует, и можно ли ее применять против шагоходов? — Но я-то думал, мы говорили о «Гебене». Почему ты мне не сказала, что у султана есть еще одна пушка Теслы?

— Да какая разница. Ты же сам сказал, что ее нельзя обратить против наших шагоходов. — Лилит с прищуром посмотрела на Дилана. — Но она, похоже, может поражать воздушные цели. Так ведь?

Вместо ответа тот, кашлянув, пожал плечами.

— Причем вы оба при мысли об этом аж позеленели.

— Тут, понимаешь, такое дело, — замялся Дилан. — У воздухоплавателя от этих штук всегда мурашки по коже. Прямо-таки условный рефлекс.

— Вижу я, какой он у тебя условный. — Скрестив руки на груди, Лилит пронзила Дилана взглядом. — Ты специально хотел рассказать репортеру, что собой представляет та башня беспроводной связи, чтобы предупредить своих друзей-дарвинистов. Ну а ты, — она повернулась к Алеку, — специально собираешься поразглагольствовать о своих семейных тайнах, чтобы Дилан не попал в газеты! Все тихушничаете, за дурочку меня держите! — (Алек вздохнул. Проницательность Лилит порой становилась несносна.) — Мне что, бабушку попросить, чтобы она во всем разобралась? У нее с разгадками очень хорошо получается.

Алек повернулся к Дилану.

— Мы должны ей рассказать.

Дилан лишь обреченно махнул рукой.

— Да без разницы уже! Надо что-то делать со всем планом! Первым делом завтра с утра следует рассказать Мэлоуну о второй пушке Теслы. Как только материал попадет в газеты, Адмиралтейство узнает о грозящей опасности.

— Но так нельзя! — вскинулся Алек. — Революция без помощи «Левиафана» обречена!

— О «Левиафане» забудь. Если у той пушки своя автономная электростанция, мощь у нее, черт возьми, невиданная.

Алек хотел заспорить, но спорить, в сущности, было не о чем. Действительно, теперь, когда весь Стамбул находится под сенью гигантского электрического щита, «Левиафану» в его воздушном пространстве делать нечего.

Лилит раздраженно вздохнула.

— Что я вам скажу. Раз уж ни один из вас не утруждает себя разъяснениями, позвольте их сделать мне. — Раскрыв ладонь, она стала поочередно загибать пальцы. — Первое: «Левиафан» точно возвращается в Стамбул, раз уж вы так переполошились насчет этой вашей Теслы. Второе: что бы там у вас ни затевалось, это явно в помощь революции, как сказал сейчас Алек. И третье: все это как-то связано с твоим секретным заданием. — Лилит обратила на Дилана влажный взгляд своих черных глаз. — Твои люди, я так понимаю, попались где-то возле сетей «антикракен»? — Алек, спохватившись, хотел что-то сказать, но был остановлен властным жестом Лилит. — Все думают, что ваша миссия провалилась, но не знают, что ты разгуливаешь на свободе. — Глаза Лилит сверкнули. — Выходит, ты замыслил провести в пролив морское чудовище? Кракена?

Дилан с несчастным видом кивнул.

— Ну, не кракена, а… вроде того. И план-то был хороший. Но теперь все насмарку. И надо срочно рассказать Мэлоуну насчет пушки или предупредить Адмиралтейство как-то по-иному.

— Но это же здорово! — воскликнула Лилит.

— Здорово что?! — чуть ли не крикнул Дилан. — Что «Левиафан» летит прямиком на пушку, которая разнесет его в пух и прах? Речь, между прочим, идет о моем корабле!

— И кстати, о судьбе моего народа тоже, — тихо заметила Лилит. — Комитет этим вопросом займется, клянусь.

— Заняться-то он займется, да только задание мое должно было быть совершенно секретным, — запоздало вздохнул Дилан. — А что теперь, когда о нем станет известно банде оголтелых анархистов?

— Значит, никто другой об этом не узнает, — подытожила Лилит. — Только мы втроем.

— Втроем, знаешь ли, пушку Теслы не разрушишь, — удрученно сказал Алек.

— Да, не разрушишь. Но… — Подняв ладонь, Лилит на секунду зажмурилась. — Отец собирается идти на «Гебен» сам, четырьмя шагоходами. Но если броненосцев возьмут на себя «Левиафан» с тем монстром, они высвобождаются. Поэтому в ночь восстания мы все разъясним отцу, двинемся на скалы и сорвем той пушке макушку!

— А если кто-нибудь дознается? — тревожно спросил Дилан.

— Возьмем только тех, кому можно безраздельно доверять, — решил Алек. — Итак: я, Лилит, Клопп и Завен. Больше никого посвящать не будем.

— А больше «Гебен» штурмовать никто и не вызывается, — пожала плечами Лилит.

Дилан оглядел своих спутников с немым ужасом.

— А что, если у нас… не получится? — срывающимся голосом спросил он. — Ведь тогда все сгорят.

— Все получится. Не сгорят, — помолчав, заверила Лилит и твердо взяла Дилана за руки. — Наша революция зависит от твоего корабля.

Дилан, посмотрев на руки девушки, перевел беспомощный взгляд на Алека.

— Победить можно только таким способом, — просто сказал тот. — И завершить твое задание, кстати, тоже. Разве не за это пожертвовали собой твои люди?

— Нет, ну надо же, а?! — Дилан со стоном высвободил руки из цепкой хватки Лилит. — Ладно, будь по-вашему, только чтобы ваши чертовы анархисты не наломали дров!

— Какие тут дрова, — ответила Лилит, одаривая Дилана лучезарной улыбкой. — Ты снова спас революцию!

Дилан страдальчески завел глаза.

— Только не будем сходить с ума.

Алек на это лишь улыбнулся. Ну и парочка, смех один.