Бегемот

•ГЛАВА 7•

— Слышали? — спросил капрал Бауэр.

Алек, вытирая руки о промасленную ветошь, прислушался. Воздух содрогался от отдаленного рокота ожившего двигателя; чихнув несколько раз вначале, он затем ровно, басовито загудел.

Оглядев частокол из рычагов перед собой, Алек сказал своим людям:

— Нас здесь трое, Клопп там один, и все равно он запустился быстрее нас!

— Неловко это говорить, господин. — Бауэр растопырил перемазанные смазкой пальцы, — но от нас с вами толку как от козла молока.

Мастер Хоффман с хохотом хлопнул артиллериста по спине.

— Со временем, Бауэр, я сделаю из тебя инженера. От кого нет толку, так это от него. — Он взглядом указал на Херста, с угрюмым видом наблюдавшего за ними с угла машинной платформы.

Руки у главного инженера были чистые, незапятнанные.

— Что там происходит? — подал он голос.

— Ничего, мистер Херст! — отозвался Алек, переходя на английский. — Просто, судя по звуку, Клопп нас обошел!

— Да, похоже, — ответил инженер и опять погрузился в молчание.

День клонился к вечеру. Минуло около двух суток после неудачного столкновения с «Бреслау» и «Гебеном». Алека вместе с Хоффманом и Бауэром определили в моторную гондолу правого борта, в то время как мастер Клопп управлялся с левой, под вооруженной охраной и с графом Фольгером в качестве переводчика. После стрельбы из пневмопистолета решили, что вместе Клопп и Херст находиться больше не будут. Алека под стражу не взяли, видимо, потому, что он был весь перетянут бинтами. Поднимая гаечный ключ, мальчик всякий раз морщился от боли. Зато на гауптвахту никого не посадили. Доктор Барлоу убедила-таки капитана, что без помощи Клоппа воздушный корабль превратится в игрушку ветра. Или, что еще хуже, летающий монстр станет сам выбирать маршрут.

Однако добрая воля капитана предусматривала несколько оговорок: так, пятеро австрийцев должны находиться на борту до тех пор, пока дарвинисты не освоят все нюансы новых для них двигателей, сколько бы времени на это ни ушло. Поэтому оставалось под вопросом, смогут ли жестянщики покинуть «Левиафан» в Константинополе.

Через полчаса ожил наконец и двигатель правого борта. Когда из выхлопных труб повалил дым, мастер Хоффман встал за рычаги, и пропеллер пришел в движение. Алек прикрыл глаза, отрешенно слушая монотонный стук поршней. Пусть свобода не стала ближе, но хоть транспорт теперь в норме.

— Вы в порядке, господин? — участливо спросил Бауэр.

Алек глубоко вдохнул морской воздух.

— Летим, и то хорошо.

— Приятно чувствовать, как работает мотор, не правда ли? — Хоффман кивнул в сторону Херста. — Как думаете, наш недовольный друг понял хоть что-то из того, что мы делали?

— Будем надеяться, — сказал с улыбкой Алек.

Главного инженера «Левиафана» Бауэр с Хоффманом со времени боя невзлюбили. Они были с Алеком с той ужасной ночи, когда погибли его родители, и пожертвовали своей карьерой ради его защиты. Ожидать добрых чувств к Херсту, который открыл стрельбу по Алеку и мастеру Клоппу — неважно, был там бунт или нет, — от них определенно не приходилось.

Итак, вскоре работали уже оба двигателя, и «Левиафан» вновь взял курс на север. Водная гладь внизу скользила все быстрее и быстрее, и вот уже воздушный корабль оставил позади эскорт из прожорливых чаек и любопытных дельфинов.

Алеку нравился бьющий в лицо упругий поток. Сам воздушный монстр, подлаживаясь под скорость и направление ветра, лениво плыл день-деньской, казалось окруженный мертвым штилем. Теперь же, под напором винтов, солоноватый воздух обдавал пронзительной свежестью, даря чувство свободы.

— Вон одна из тех говорящих штуковин, — нахмурясь, указал Бауэр.

Алек обернулся: действительно, по мембране корабля шустро пробиралась вестовая ящерица. Вот досада. Наверное, доктор Барлоу опять отправит его высиживать те загадочные яйца.

Однако, когда зверушка открыла рот, послышался знакомый голос рулевого:

— Капитан желает разделить удовольствие от общения с вами на мостике и просит явиться, как только вам будет удобно.

Бауэр с Хоффманом, разобрав знакомое английское слово «капитан», дружно взглянули на Алека.

— Просят явиться, как только будет удобно, — перевел он, а Бауэр сердито фыркнул.

Вот уж действительно удобство: перелезать в главную гондолу с больным ребром.

И все же, отирая с рук машинную смазку, Алек поймал себя на том, что улыбается. На мостик кого-то из них, жестянщиков, до сих пор не приглашали. Между тем ему с первого дня пребывания на борту хотелось узнать, каким образом офицеры осуществляют руководство на редкость разношерстным личным составом и оснащением воздушного судна: людьми, животными-фабрикатами, машинами. По принципу сухопутных дредноутов, где экипаж с мостика напрямую контролирует моторы и орудия? Или как на морских судах, где команды подаются и в машинное отделение, и в орудийные башни по переговорным трубам?

Алек повернулся к Херсту.

— Оставляю все на вас, сэр.

Главный инженер сухо кивнул. За свой выстрел он перед Алеком так и не извинился, а из офицеров никто не признал вслух, что Клопп фактически спас корабль. Хотя, когда они нынче приступали к работе, Херст как бы невзначай вывернул карманы — пистолета там не оказалось. И то ладно.

У лестницы на главную гондолу Алек неожиданно застал ждущего его Фольгера.

Несколько странно было видеть графа в костюме для верховой езды, перепачканном машинным маслом, с мокрыми от промывочной воды пропеллера волосами. Вообще последний раз Алек видел Фольгера еще перед боем. С самого освобождения Алека они оба дни напролет проводили при двигателях.

— А, ваше высочество. — Граф сделал дежурный полупоклон. — Я как раз думал: может, вас тоже вызвали?

— Я следую туда, куда меня зовут ящерицы.

Фольгер не улыбнулся и, сохраняя на лице чопорное выражение, стал спускаться по лестнице.

— Ох уж это зверье. Видно, у капитана важные новости, коли он соизволил наконец позвать нас на мостик.

— Быть может, он желает нас отблагодарить.

— Думаю, речь идет о чем-то менее приятном, — заметил Фольгер. — О том, что он держал от нас в секрете до тех пор, пока мы наконец не запустили ему двигатели.

Алек нахмурился. Граф, как обычно, был сама рассудительность с примесью паранойи. Пребывание среди безбожных тварей «Левиафана» явно не улучшило его нрав.

— Вы, я вижу, дарвинистам особо не доверяете? — спросил Алек.

— И вам не советую.

Фольгер остановился, оглядывая коридор в обе стороны. Дождавшись, когда мимо пройдут двое членов экипажа, он потянул Алека дальше, и вскоре они оказались на самой нижней палубе гондолы, где темени коридора противились лишь светляки.

— Корабельные цейхгаузы почти пусты, — сказал граф тихо. — Их уже и не охраняют.

— А вы, я вижу, по-прежнему вынюхиваете и высматриваете? — Алек улыбнулся в темноте.

— Когда не отлаживаю рычаги, как простой механик. Говорить надо быстро: меня уже раз здесь ловили.

— Так что вы скажете о моем послании? — спросил Алек. — Те броненосцы, вы думаете, действительно направляются в Константинополь?

— Вы открыли им, кто вы, — перебил граф Фольгер.

На секунду Алек замер. Эти слова окатили его душной волной стыда. Он отвернулся, как в детстве, когда Фольгер на правах старшего воспитателя шлепал его за оплошности своей саблей плашмя.

Он прокашлялся, напоминая себе, что те времена прошли.

— Это вам, наверное, доктор Барлоу сказала? Желая продемонстрировать, что у нее над нами преимущество?

— Похвально, вы почти попали в точку. Но ответ проще: мне проболтался Дилан.

— Дилан? — Алек опешил.

— Он не знал, что у вас от меня могут быть секреты.

— Нет у меня никаких се… — Алек осекся: спорить бесполезно.

— Вы что, с ума сошли? — жарко зашептал Фольгер. — Вы наследник трона Австро-Венгрии! Как можете выкладывать нашим врагам такое?

— Дилан и доктор Барлоу не враги, — твердо сказал Алек, глядя графу Фольгеру прямо в глаза. — И они не знают, что я законный наследник короны. Кроме нас с вами, о письме Папы Римского не знает никто.

— Слава тебе господи!

— К тому же напрямую я им тоже, в сущности, ничего не говорил. Доктор Барлоу вообще сама додумалась, кто мои родители. — Алек опять отвернулся. — Но все равно прошу меня простить. Следовало сказать вам, что они в курсе.

— Нет! Вам надо было отрицать все их догадки! Этот ваш Дилан — форменный простак, не способный держать язык за зубами. Можете считать его своим другом, но он обыкновенный простолюдин! А вы вверили ему в руки свою будущность!

Алек яростно тряхнул головой. Пускай Дилан и не из благородного сословия, но он друг. И уже жизнью рисковал, чтобы сохранить тайну Алека.

— Граф, задумайтесь на минуту. Дилан выдал всю подноготную вам, а не кому-нибудь из здешних офицеров. Мы можем ему доверять.

Фольгер придвинулся ближе.

— Я надеюсь, что вы правы, ваше высочество. — Его голос был едва слышен. — Иначе капитан сейчас поставит нас перед фактом, что эти новые двигатели уносят нас в Англию, где вас уже ждет клетка. Вам очень хочется стать карманным монархом в услужении у дарвинистов?

Алек ответил не сразу, прокручивая в уме все обещания Дилана. После чего, повернувшись, тронулся к лестнице.

— Он нас не предал. Вот увидите.

Мостик оказался гораздо просторнее, чем Алек себе представлял, — во всю ширину гондолы, плавно выгибаясь к носовой части. Клонящееся к горизонту солнце щедро светило в широке, почти до потолка окна. Стекла в них оказались слегка выпуклыми. Заглянув в них, Алек увидел перед собой слепящую рябь скользящей внизу воды.

По потолку змеились трубки для вестовых ящериц, числом не меньше дюжины; еще больше их надраенными медными грибницами прорастали в пол. Из стен торчали рычаги, выступали всевозможные рубильники, манометры, указатели приборов. В одном из углов висели клетки, где перепархивали почтовые крачки. Алек на секунду прикрыл глаза, вслушиваясь в гудение, жужжание, говор людей и разноголосицу живности.

Фольгер легонько тронул Алека за рукав:

— Мы сюда пришли для разговора, а не глазеть по сторонам.

Алек с нарочито серьезным лицом последовал за графом, но при этом все равно прислушивался и глядел во все глаза. Какие бы ни были у капитана новости, прежде всего хотелось рассмотреть все детали этого примечательного места.

Спереди на мостике находился штурвал, как на каком-нибудь старинном паруснике; вид у него был странновато вычурный, как и вообще многое у дарвинистов. Стоящий за штурвалом капитан Хоббс, обернувшись, улыбнулся гостям.

— А вот и вы, господа! Спасибо, что пришли.

Алек, следовавший за Фольгером, коротко поклонился, словно какой-нибудь аристократишка без определенного чина.

— Чем обязаны столь приятным визитом? — учтиво осведомился Фольгер.

— Вот, корабль снова на ходу, — ответил капитан Хоббс. — Хотелось вас персонально за это поблагодарить.

— Рады были помочь, — сказал Алек.

Ну, хоть раз подозрения графа не оправдались!

— Правда, есть у меня и дурные вести, — продолжил капитан. — Я только что получил сообщение, что Британия и Австро-Венгрия находятся в состоянии войны. — Он кашлянул. — Прискорбно, что и говорить.

Алек медленно выдохнул. Интересно, давно ли капитан об этом знает? Наверняка дожидался, чтобы они сперва отремонтировали двигатели. Тут до Алека дошло, что они с Фольгером перемазаны машинным маслом и одеты как биндюжники, а Хоббс красуется в безупречном синем мундире. Сейчас он капитана ненавидел.

— Это ничего не меняет, — хладнокровно сказал Фольгер. — В конце концов, мы не солдаты.

— В самом деле? — Капитан нахмурился. — А разве на ваших людях не мундиры гвардии Габсбургов? Может, я ошибаюсь?

— Связь с Австрией нами утрачена, — заметил Алек. — Я уже говорил: мы бежали из страны по политическим соображениям.

Капитан в ответ пожал плечами.

— Дезертиры все равно солдаты.

— Мои люди едва… — пытаясь сдерживаться, начал Алек.

— Вы хотите сказать, что мы военнопленные? — перебил его Фольгер. — Если так, то мы отстраняем наших людей от двигателей и удаляемся на гауптвахту.

— Не надо спешки, господа! — Капитан просительно воздел руки. — Я лишь хотел довести до вас скорбное известие и воззвать к вашему снисхождению. Я сам теперь в крайне неловком положении, вы же должны это понимать.

— Мы тоже считаем его неловким.

— Ну вот видите! — Капитан пропустил мимо ушей язвительность тона. — Я бы предпочел достичь некоего компромисса. Прошу вас, вникните в мое положение. Вы так толком и не сказали, кто вы такие. Теперь, когда наши страны в состоянии войны, это делает ваш статус, как бы сказать… весьма двусмысленным.

Капитан выжидательно смолк, а Алек с Фольгером переглянулись.

— Судя по всему, да, — произнес после паузы граф. — Но мы все равно предпочитаем находиться здесь в некотором роде инкогнито.

— Что ж. — Капитан Хоббс вздохнул. — В таком случае мне ничего не остается, как обратиться за указаниями в Адмиралтейство.

— Сделайте милость, — лаконично сказал Фольгер. — Мы бы хотели знать, что оттуда скажут.

— Непременно. — Капитан, рассеянно козырнув, повернулся обратно к штурвалу. — Честь имею, господа.

Пока Фольгер откланивался, Алек повернулся и на непослушных ногах двинулся прочь, по-прежнему досадуя на дерзость графа. Однако на подходе к люку он немного замедлил шаг, вслушиваясь между делом в приглушенный рокот двигателей воздушного корабля.

Вообще-то на свете бывают темницы и похуже.

— Вы догадываетесь, каковы будут распоряжения из Адмиралтейства? — пробормотал Фольгер, нагнав Алека в коридоре.

— Взять нас под замок, — ответил тот. — Едва они научатся обходиться без нашей помощи.

— Точно так. Время всерьез поразмыслить о побеге.