Бог, которого не было. Белая книга

Лучше не будет

Очнулся я минут через сорок. На этот раз от Шопена. Шопен – это вам не Моцарт, от него и проснуться не в падлу. Я не знал этого ноктюрна, но это явно был Шопен со своей вкрадчивой нежностью и жидовской чувственностью. Вот только не надо упрекать меня в антисемитизме: во-первых, жить мне осталось чуть больше четырех с половиной часов, а во-вторых, это определение моей бабушки – а уж в жидах Сара Абрамовна Фридман, урожденная Шехтель, кое-что понимала.

Даша! – окончательно очнулся я и открыл глаза. В комнате никого не было, но музыка продолжала звучать. Я заглянул на кухню – у плиты стояла Даша в моей майке с надписью «Лучше не будет», и ее руки, перемешивая деревянной лопаткой жарящуюся картошку, неизъяснимым образом извлекали из старенькой сковородки безупречно печальные аккорды Шопена. Дашины руки были без маникюра, она никогда не носила маникюра, и лифчиков тоже никогда не носила. «Доброеутрогдеутебямасло?» – спросила Даша, которая никогда не носила маникюра и лифчиков. А я всю свою жизнь пытаюсь налить на раскаленную сковороду масло из закрытой бутылки. В лучшие моменты это получалось. Это утро 8 мая было лучшим в моей жизни. И внимая Шопену… В общем, когда дыра во времени затянулась, оказалось, что листья на деревьях пожелтели, и мы уже в августе.

«Позавтракали», – констатировала Даша, выбрасывая безнадежно испорченную сковородку. Майка не врала – лучше не будет. Сейчас я это могу сказать точно. Сейчас – это 19:27 и 30 секунд. Так вот: лучше не будет. А через четыре часа и тридцать две с половиной минуты вообще ничего не будет. По крайней мере, не будет меня.