Бог, которого не было. Белая книга

Summertime

Кстати, про слушать – интересно, а что ты слушаешь? Ты – это Бог. Ни в Библии, ни в Талмуде плейлистов твоих я не видел. К примеру, тебе нравится Summertime? Уверен, что эту вещь даже ты не мог не слышать. Ну если ты, конечно, есть и ты не глухой.

Каждый эту вещь слышал и почти каждый ее может промычать. Среди «промычавших» – Элла Фицджеральд и Doors, абсолютно все боги джаза, а также несколько дебилов, начитавших ее в рэпе. Фанаты, коллекционирующие варианты, насчитали 46 398 записей. И это лет пятнадцать назад. И у каждого исполнителя – своя версия. Какая из них та самая? Бог ее знает. Ну если ты вообще есть и ты разбираешься в джазе. Для меня лучшие – Кенни Гарретт, Оскар Петерсон, Пэт Метени. И Кит Джарретт. А еще великая Дженис Джоплин. И еще та Summertime, что Дэйв Эдмонз сотворил вместе с Love Sculpture. Это я к тому, что Израиль – он как Summertime. Для каждого он свой.

Однажды я слышал, как израильтянин ел шварму. Это был стандартный израильтянин в грязной майке, но в чистой, словно отполированной лысине. Его шварму было слышно в округе ста метров от его лысой головы. И это несмотря на шум стройки неподалеку. А потом он попросил добавить немного хумуса и тут же, этими же губами, сказал, что недавно перечитывал Горького – «На дне». По делу. Любитель хумуса говорил на иврите без акцента, но я бы не удивился, если бы он читал Горького на русском.

Вообще, израильтянин, владеющий тремя-пятью языками, – это норма. Ну, конечно, если он не русский израильтянин. Русский израильтянин обычно владеет только одним языком – русским. И то быстро его забывает, потому что учит иврит. А Горького русский израильтянин чаще всего не перечитывал никогда.

Ави – хозяин моей квартиры на Дорот Ришоним, 5, выглядел, как персонаж «На дне» Горького. Только без перегара. И еще он постоянно приносил с помойки выброшенные вещи. Как-то он принес пять старых комнатных дверей, и они месяц стояли у меня на балконе, пока я не выбросил их обратно на улицу. Самое смешное, что Ави через день их опять принес. Все пять. И сказал то же самое, что и в прошлый раз: пусть у тебя пару деньков постоят на балконе, я подумаю, что с ними сделать. При этом он – один из самых богатых людей Израиля, и таких квартир, как моя, у него сотни. И да, балкон в Израиле – это считается за половину комнаты, так что я платил одному из самых богатых Ави Израиля за полуторакомнатную квартиру. А двери я опять выкинул. На помойку. Все пять.

А верующие – ну те, которые вот совсем верующие, – выглядят как эти дважды выброшенные мной двери. Ну, в смысле они какие-то – не знаю, как объяснить, – краска облупилась, петли повылетели, а главное – домов сейчас таких не строят, стандарты не те. Но однажды я видел, как вот такой верующий – со всеми этими атрибутами: с облупившейся краской, пейсами и лапсердаком – играл на гитаре Shine on crazy diamond. Он стоял посреди улицы, улыбался сквозь пейсы и играл так, что и Дэвид Гилмор принял бы иудаизм, если бы услышал. Кстати, о Дэвиде Гилморе. Он в Израиле тоже есть. Матушка, правда, родила и воспитывала его Ростиславом, а от папы досталась фамилия Суздальский. До репатриации Ростислав Суздальский жил в Новосибирске и был слегка повернут на Pink Floyd. Ну хорошо – не слегка, а основательно. Crazy – как пел настоящий Гилмор. И когда этот основательно повернутый на флойдах Ростислав Суздальский получал израильское гражданство, он потребовал, чтобы ему в теудат зеуте – это паспорт так у евреев называется – записали Дэвид Гилмор. Так ему взяли и записали. С тех пор в Израиле есть свой Гилмор. Пусть и малость ебанутый. Кстати, с ебанутыми в Израиле полный порядок. Shine on crazy diamond.

А еще в Израиле много нищих, бомжей и наркоманов. Бабушка моя в жизни бы не поверила, но это так. Как-то раз я ехал на такси, и на светофоре к нашей машине с протянутой рукой подошел нищий. И скорее всего, еще и наркоман. И вдруг этот нищий и, скорее всего, наркоман спрашивает, кивая на музыку, что звучала в машине: Soft Mashine? Третий? Семидесятый? Это был не Third, а концертник, записанный Soft Maсhine в Европе, но вещь он определил точно: Out-Bloody-Rageous, так что денег я ему, конечно, дал.

В общем, Израиль очень разный. Как и Summertime. Общее одно – он охрененный. Как и Summertime.