Белое и черное

Ladies and Gentlemen

— Ooo! Вот это да…

Выйдя из автобуса на остановке у входа в жилой квартал Хинодэ, Киндаити Коскэ при виде рядов пятиэтажных зданий невольно приостановился и оглянулся на Огату Дзюнко.

— И когда же все это построили?

— Когда? — прелестно смеясь одними глазами над изумленным Киндаити, переспросила девушка. — Мы въехали сюда в июне. А самые первые жильцы заселялись, кажется, в мае.

— Хм, я и не знал, что здесь такое выросло…

— Так вы, наверное, не бываете в этих краях?

— Да нет, бываю. Потому и удивляюсь. Там дальше живет мой знакомый, господин S, так что я здесь иногда проезжаю к нему на машине. Вот и получается, что мы с ним уже больше года не виделись. Надо же, вот не думал, что за это время… — Киндаити явно был потрясен.

Господин S, которого он упомянул, — это тот самый поэт S.Y., что появился в прологе.

— Дзюнко, а что здесь было прежде?

— Да не все ли равно? Лучше пойдемте-ка побыстрее, а то я вдруг страшно есть захотела. Наверное, потому, что при виде вас у меня на сердце полегчало.

— Поесть я тоже не против. Время-то уже к часу. И чем же ты меня угощать будешь?

— Рада бы ответить, что наготовлю от души, но, к сожалению, придется обойтись всем готовым, прямо из магазина. Сэнсэй, ну что вы так по сторонам осматриваетесь! Ой!

Она тихонько вскрикнула и, прильнув к Киндаити, зашептала ему в самое ухо:

— Сэнсэй, навстречу идет девушка, обратите на нее внимание! Это тоже жертва тех таинственных происшествий, о которых я вам говорила.

Вход в квартал располагался с северной стороны.

Киндаити в сопровождении Дзюнко шел по центральной улице прямо на юг, и, следовательно, его взору открывались северные фасады домов. Здания по обеим сторонам улицы были совершенно одинаковые, строений двадцать. Все — пятиэтажки, каждая семей на пятьдесят.

Поджидая идущую им навстречу молоденькую девушку, Киндаити и Дзюнко остановились как раз на середине центральной улицы, слева от них был дом 5.

— Киёми-тян! О чем так задумалась?

— Ой!

Киёми уже сама заметила Дзюнко и с удивлением посматривала на ее спутника. Внешность Киндаити Коскэ показалась бы странной кому угодно, поскольку выглядел он, как обычно: торчащие во все стороны волосы, простое саржевое кимоно и сильно поношенные штаны хакама с давно разошедшимися складками.

— Да я вовсе и не задумалась.

— Надо же, а вид у тебя озабоченный.

— Да брось! Неужели я так выгляжу?

Киёми удивленно вытаращила на нее свои круглые глазки, но в ее облике чувствовалась какая-то неестественность.

Напряженное личико с правильными чертами, стройная фигурка уже не ребенка, но еще и не взрослой женщины. Типичная современная девушка: свитер с широкими поперечными полосами красного и желтого цвета, длиннющие ноги в слаксах.

— Ты в «Одуванчик»?

— Да, хочу зайти, да вот только…

— Что — «только»?

— Мадам утром не было.

— Может, вышла куда-то?

— Ну уж это мне неизвестно. Впрочем, сейчас она, может, и вернулась. А вот ты мне лучше скажи, — Киёми показала глазами на взлохмаченного Киндаити, — это кто с тобой?

— Об этом потом поболтаем. Слушай, а после того случая больше ничего не было?

— После того случая?

— Ну да, после того письма. Ladies and Gentlemen…

— Ах, ты об этом…

Глаза у Киёми моментально посуровели, она глянула на Дзюнко с явной неприязнью:

— Да я о нем давным-давно забыла! Знаешь, не цепляйся за ерунду! Пока!

Жилой массив Хинодэ пока не был полностью благоустроен. Центральную улицу уже заасфальтировали, но в самом конце ее еще работал бульдозер. Между домами, где планировались зеленые зоны, вся земля была разворочена.

— Сэнсэй, слышали?

— Слышал. Насколько я понимаю, ваш разговор как-то связан с тем делом, из-за которого ты меня к себе притащила?

— Ну да. Тут ведь поселилась очень разная публика, я и сама не так давно здесь живу. А когда люди, которые друг друга прежде и знать не знали, оказываются соседями, то случается всякое.

— Кстати, эта девушка, Киёми — ей сколько?

— Как раз в этом году старшую школу закончила.[2]

— С родителями живет?

— А вот и нет. С дядей! Только он ей не кровный родственник, а муж ее тетки. Тетушка умерла, так что этот дядя ей получается абсолютно чужой. Потому-то…

— Потому-то?..

— Есть о чем гадости написать, понимаете?

Киндаити Коскэ искоса взглянул на Дзюнко.

Выпуклый лоб, вполне разумное личико. Фигурка очень ладная: юбка в обтяжку, кремовый свитерок, на плечи наброшен светло-бежевый жакет.

— Ты с Киёми сейчас про письмо заговорила, «Ladies and Gentlemen» — это что?

— Сэнсэй, у нас в квартале такие анонимные письма появляются. А вот и мой дом!

В тот день Киндаити Коскэ получил рекламное сообщение о выставке букинистической литературы в одном из универмагов в районе Сибуя и отправился туда, хотя ничего конкретного искать не собирался.

Он обошел зал, но ни одна из книг не привлекла его внимания, поэтому, побродив с час, он покинул выставку. Было как раз время обеда, и Киндаити заглянул в кафе, но, к сожалению, там царило настоящее столпотворение. Решив перекусить где-нибудь в другом месте, Киндаити вышел из универмага. Вот тут-то он и столкнулся с девушкой.

— Ах, сэнсэй! Господин Киндаити, не так ли?

Голос показался ему знакомым, но, прежде чем узнать его обладательницу, он несколько мгновений молча смотрел на стоявшую перед ним особу.

— Сэнсэй, неужели я так изменилась?

— Эээ… Простите, не припоминаю, вы?..

— Ха-ха-ха, надо же, совсем забыли! Ну же, сэнсэй, года три назад вы с господином Тодороку, старшим инспектором полиции, бывали в баре «Три Экс» на улице Ниси-Гинза! Я Огата Дзюнко из того бара, там меня называли Харуми.

— А, Харуми! — неожиданно громко воскликнул Киндаити Коскэ и, поспешно оглядевшись по сторонам, извинился:

— Прости, неудобно получилось.

— Ну что вы, сэнсэй! Ничего страшного. — Глаза Дзюнко смеялись. — Пусть слышат, мне все равно. А я вас давно заметила. Для меня с вами увидеться — что в преисподней Будду повстречать. Сэнсэй, как старого знакомого прошу, помогите мне!

— Ну ты сильна — прямо с места в карьер! Попала в передрягу?

— И не в какую-нибудь, а в ужасную! Вас это и самого наверняка заинтересует — история прямо загадочная, честное слово!

— Вот оно как! Ну что ж, тогда давай где-нибудь поедим да и побеседуем заодно?

— А может, лучше ко мне пойдем? Вам непременно нужно посмотреть кое-что у меня дома, а то и разговора не получится. Подождите минутку, я только куплю что-нибудь перекусить.

В одно мгновение Дзюнко влетела в подземный этаж универмага и вернулась оттуда с набором закусок.

— Пойдемте, сэнсэй!

Квартира Дзюнко располагалась в корпусе 18, из законченных к настоящему времени зданий это было самое дальнее от входа в квартал. Но за ним полным ходом завершалось строительство еще двух корпусов, бульдозер работал как раз здесь.

Дзюнко разъяснила, что номер ее квартиры — 1821 — означает корпус 18, квартира 21, а вовсе не то, что в квартале 1821 квартира.

На железной двери, напоминавшей сейфовую, висела табличка «Судо» — это, видимо, фамилия мужа Дзюнко, а сама она теперь Дзюнко Судо, отметил про себя Киндаити.

В квартире было две комнаты — гостиная в шесть дзё[3] и спальня в четыре с половиной, — а также кухня-столовая. С южной стороны, вдоль кухни и гостиной, тянулась веранда шириной около метра.

— Сэнсэй, одну минутку. Я только еду разогрею.

— Полностью полагаюсь на тебя. Но послушай, Дзюнко, а ничего, что ты в отсутствие мужа притащила сюда мужчину? Я, конечно, уже развалина, но тем не менее…

— Сэнсэй, проблемы как раз у мужа.

— Какого же рода?

— Нет-нет, потом расскажу.

Дзюнко, надев кокетливый фартучек, исчезла в кухне.

Кстати, еще прислуживая в баре «Три Экс» и называясь Харуми, она в глубине души была заботливой хозяйкой, и Киндаити помнил, как однажды поздней ночью после работы она кормила их со старшим инспектором Тодороку чем-то незамысловатым.

Киндаити огляделся. Комод, зеркало с подзеркальником, маленький японский столик. Такая мебель типична для квартиры любой молодой четы, проживающей в современном квартале, но при всей стандартности обстановки комната прямо-таки дышала живым теплом молодости. Киндаити ощутил некоторую неловкость и, смущенно улыбаясь, вышел на веранду.

Перед ним был северный фасад корпуса 20, где сейчас спешно завершались работы. На крыше трудились несколько мужчин, которые дружно на что-то бранились. Крышу, по-видимому, покрывали варом: в воздухе стоял крепкий горячий запах.

— Простите, заставила ждать.

— Зато какие у тебя с кухни ароматы!

— Извините, сэнсэй, угощаю магазинным. Не было времени что-нибудь приготовить.

Столик был застелен скатертью, на нем красовались аккуратно разложенные зажаренные цыплячьи бедрышки, овощной салат и овощи в соевом маринаде. Стаканы с водой, маленькая симпатичная посуда, обычная в молодой семье.

— А ведь и в прежние времена ты в душе заботливой хозяйкой была, правда?

— Эх… — уголки глаз у Дзюнко неожиданно затуманились. — Спасибо на добром слове.

— Ты тут бросила, что проблемы у твоего мужа. Угощение угощением, но все же объясни, о чем речь.

— Да, так дело вот в чем.

Из кармана уже снятого фартучка, лежавшего рядом, она достала конверт.

— Сэнсэй, пока едите, прочитайте. Одна из тех самых анонимок, про которые я говорила.

Киндаити Коскэ взял письмо в руки, осмотрел. Самый обычный конверт из глянцевой бумаги, такие продаются повсюду. Адрес:

Надпись словно по трафарету, имени отправителя нет. Конверт разрезан ножницами.

— Судо Тацуо — это твой муж?

— Да.

— Можно прочесть?

— Конечно, это же специально для меня было оставлено. Муж перед уходом прилепил к зеркалу прямо так, в конверте.

Киндаити извлек почтовый листок и от неожиданности вытаращил глаза.

В руках у него действительно было нечто странное. Вся страница была густо заклеена словами, вырезанными из газет и журналов.

Похоже, трафаретная надпись на конверте предназначена скрыть почерк.

Киндаити пробежал письмо глазами.

Разумеется, вырезки, использованные для письма, не подбирали по размеру. Одни знаки были больше, другие меньше. Текст был наклеен плотно, бумага топорщилась и бугрилась.

Человек, потрудившийся над изготовлением этого послания, несомненно, обладал как достаточным временем, так и изрядной основательностью.

Киндаити еще раз взял конверт и изучил штамп. На нем бледно проступало слово «Хинодэ», — то есть, письмо отправлено прямо отсюда. А это означает, что его автор притаился где-то по соседству.

— Ну давай же есть. Ты так постаралась!

И Киндаити Коскэ добросовестно уничтожил все, что было предложено.

— Спасибо за угощение.

— Подождите, сейчас чаю налью.

Пока Киндаити потягивал ароматный чай, Дзюнко убрала со стола и снова присела.

— Что ж, спрашивайте все, что нужно, и без всякого стеснения. А я буду истец, на все отвечу абсолютно откровенно.

Она шаловливо блеснула глазами, но Киндаити все же заметил ее покрасневшие веки и напряженное лицо и сам почувствовал неловкость.

— Это правда?

— Да.

Она ответила тихо и вдруг разразилась потоком слов:

— А что мне оставалось делать, сэнсэй? Не скандалы же мужу устраивать, что он рохля бестолковый! В студенческие годы клуб регби посещал, и то из-за своей застенчивости постоянным членом стать не сумел! Напористости никакой, а силы не занимать. Как-то раз к нему на улице придурки какие-то прицепились, так он нет, чтобы в ножки поклониться — в драку ввязался! Они его всей шайкой отмолотили, да еще и ножом пырнули. Так плох был — боялись, что не выживет, пришлось даже переливание крови делать. Целый месяц в больнице провалялся! У нас с ним и так семейный бюджет тощий, а тут мы совсем на мели оказались. Родители его, правда, немного помогли, но ведь они сразу, когда Тат-тян еще только со мной встречаться начал, против наших отношений были, так что особо на них рассчитывать не приходилось. И что, как быть женщине в такой ситуации? Только и остается, что собой пожертвовать!..

Начав свою тираду достаточно самоуверенным тоном, Дзюнко постепенно распалилась, и ее пылкая речь понеслась, как огонь, пожирающий промасленную бумагу. Под конец ей стало неловко, и она, прижав пальцы к вискам, горько вздохнула:

— Как ни оправдывайся, все равно без толку. Сэнсэй, в этом письме написана правда.

— Стало быть, Тат-тян, про которого ты сейчас говорила, то есть Судо Тацуо, — это твой нынешний супруг?

— Ага.

— Прости, пожалуйста, а чем он занимается?

— Агент по подписке в страховой компании. Конечно, он стеснительный до невозможности, но дела у него идут. Может, потому что он к людям всегда с почтением. Да только оклад у него фиксированный — говорить не о чем. Ясно было, что так нам на жилье не заработать, вот я и пошла на хитрость.

— Сколько ему лет?

— Он на два года меня моложе. Потому-то его родители и были против нашего брака. Да и прошлое у меня тоже…

— А тебе сколько, извини за бестактность?

— Хотелось бы сказать, что вопрос невежливый, но сколько есть, столько есть, ничего не поделаешь. Уже две тройки. То есть тридцать три, если по-старому считать.[4] Сэнсэй, я потому и заторопилась. Вы же сами знаете, по характеру я не ночная бабочка. А Тат-тян — он такой чистый, искренний. Я изо всех сил старалась ему хорошей женой стать. Да все напрасно.

Раскаяние, звучавшее в ее голосе, говорило о том, что по своей сути эта молодая женщина принадлежала к тем, кто продолжает ощущать в себе кровь прежних поколений.

— А вот на всякий случай, ответь-ка: директор фармацевтической фирмы Q, о котором говорится в письме, господин Х.К. — это не Хибики Кёскэ?

— Ой! Сэнсэй, вы знаете Хибики Кёскэ?!

— Встречал пару-тройку раз, когда мы со старшим инспектором Тодороку хаживали к вам в бар. Он же твоим патроном был, всегда Харуми-тян спрашивал.

Бар «Три Экс» относился к заведениям достаточно высокого уровня. Почтенная публика, вполне пристойные женщины. Вся атмосфера там была какая-то домашняя, и, придя однажды, многие становились постоянными посетителями.

В письме в таком тоне говорилось о седовласом покровителе Дзюнко, что сразу представлялся эдакий жирный, как свинья, мерзкий стареющий тип, но в памяти у Киндаити осталось несколько другое.

Это был хорошо ухоженный мужчина лет пятидесяти с неплохими манерами. Он всегда собирал около себя трех-четырех женщин, всех щедро угощал. Со стороны казалось, что он не столько развлекается сам, сколько предоставляет возможность развлечься им, и Киндаити еще тогда обратил внимание, что этот человек пользуется у женщин популярностью.

— И когда он начал тебе покровительствовать?

— Весной пятьдесят девятого, это больше года продолжалось.

— Ты тогда уже ушла из бара?

— Еще нет.

— А рассталась ты с ним из-за Тацуо?

— Ну да, здесь такое дело… Ну, в общем, если рассказывать, так просто дешевый роман получится. Я очень страдала из-за того, что со мной происходит, и па… — ой, то есть Хибики-сан, он тогда сказал, что поможет мне свое заведение открыть. Если честно, для тех, кто в подобных местах работает, это просто предел мечтаний, а вот для меня… Мне сразу до того тяжко стало — быть владелицей какого-то бара, девочек держать… Подумать, и то горько. А тут как раз и появился Тат-тян, поэтому… Ох!

Дзюнко перевела взгляд на окно:

— Какой шум на улице!

— А правда, в чем дело? Может, случилось что-то?

— Никакого покоя!

— Ну-ка, ну-ка…

Киндаити Коскэ поднялся и вышел на веранду. Дзюнко последовала за ним, встала рядышком.

Мы забыли сообщить, что квартира 1821 располагалась в корпусе 18 на первом этаже. Поэтому с террасы как на ладони был виден за пустырем (будущим зеленым островком) северный фасад корпуса 20, где как раз сейчас завершались строительные работы.

Перед этим корпусом спиной к нашим героям стояла группа людей, которые громко наперебой что-то обсуждали. С крыши вниз смотрели рабочие, они перекрикивались со стоящими внизу мужчинами.

— Что это там?

— Похоже, кто-то пострадал.

— Может, кто сверху упал?

— Вряд ли…

С задумчивой улыбкой Киндаити некоторое время наблюдал за людской суетой, но даже он не мог предположить, что присутствует сейчас при начале громкого дела, которое ему предстоит распутывать. А потому он сказал:

— Ладно, давай продолжим. Та девушка, Киёми, которую мы встретили, она тоже жертва подобного письма?

Он вернулся в комнату.

— Да, ужасно гадкая история.

Дзюнко вошла следом за ним и прикрыла за собой застекленную дверь.

— Там еще гораздо худшие непристойности были написаны.

— Непристойности?

— Мол, не верите, так пусть врач проверит ее девственность.

У Киндаити Коскэ от неожиданности глаза полезли на лоб.

— Это с какой стати?

— Да ни с какой! Я думаю, здесь много таких грязных писем гуляет. Мы с Киёми — это только кусочек айсберга, а тут, наверное, полно людей от таких писем мучается. Может, кофе?

— Пожалуй, не откажусь.

— Сейчас, минуточку.

Из кухни по квартире разнесся благоуханный аромат, затем появилась Дзюнко с двумя чашками на подносе.

— Сэнсэй, да что же за шум такой!

— Хм, похоже, и правда кто-то пострадал.

Вдыхая благородный запах кофе, Киндаити принялся вновь рассматривать письмо.

— Как вы считаете, сэнсэй, эти вырезанные слова — они могут что-нибудь подсказать?

— Ну как тебе сказать. Раз уж больше никаких зацепок нет, остается только за это ухватиться.

— Они ведь все из разных журналов и газет?

— Похоже на то. Кропотливая работа, однако… А что, то письмо, которое получила Киёми, оно тоже так начиналось — Ladies and Gentlemen?

— Абсолютно так же. Вот только Киёми не сама его получила. У нее приятель есть, кто именно, она не сказала, вот он и получил. Киёми из-за этого чуть с жизнью не рассталась.

— Это в каком смысле?

— Пыталась с собой покончить. Хорошо, я тогда к ней заглянула.

— Попытка самоубийства?

— Ну да! Я тогда и думать не думала, что окажусь в той же тарелке. Ой, сэнсэй, кажется, патрульная машина приехала!

Действительно, с надсадной сиреной в квартал примчалась полицейская патрульная машина.

— Так что же произошло?

Они вышли на веранду. У северного фасада корпуса 20, где только что стояла небольшая группа людей, успела собраться целая толпа.

— Сэнсэй, что же там, в конце концов?

Голос Дзюнко дрогнул. В этот момент патрульная машина, раздвигая толпящийся народ, подъехала к самому дому и остановилась.

Из машины вышли двое полицейских и тут же скрылись в толпе. Источник волнений, очевидно, находился у стены корпуса 20, как раз напротив квартиры Дзюнко.

— Что произошло, сэнсэй?

— Давай-ка пока отсюда посмотрим.

Киндаити опустил взгляд на свои часы, было уже два.

Один из полицейских выбрался из толпы и поспешно направился к машине. Сейчас будет связываться по рации с управлением.

— Сэнсэй, там действительно что-то случилось!

— Видимо, да.

— Пойдемте взглянем?

— Лучше еще немного постоим здесь.

— А!

— Что такое?

— Сэнсэй, смотрите, вон там девушка вышла, та самая, которую мы встретили. Да на ней лица нет!

В самом деле, из толпы любопытствующих вынырнула фигурка в красно-желтом свитере, и даже издали было заметно, что насчет лица Дзюнко права. Глаза у девушки были вытаращены, взгляд колючий. Двигалась она, неуверенно переставляя ноги, словно была крепко пьяна.

— Киёми-тян! Киёми-тян!

Дзюнко перегнулась через перила. Услышав ее крик, Киёми застыла как вкопанная и посмотрела на веранду.

Пустой, отсутствующий взгляд, подернутый чернотой. В нем плескался дикий страх.

— Киёми, что там случилось? Что, в конце концов, произошло?

Киёми остановилась напротив веранды. На ее лице вспыхнуло негодование.

— Дзюнко, ты давно дома?

— Я все время здесь была. Что там?

— Ты была здесь и не знаешь, из-за чего крик? Ведь все произошло прямо перед твоими окнами!

— У меня же гость. Я поняла, что что-то случилось, но… В чем дело, в конце концов? Что тебя так возмущает?

— Там человека убили!

— Человека убили?!

У Дзюнко перехватило дыхание. Она уставилась на Киёми, а потом вдруг вспыхнула:

— Слушай, а какое это имеет ко мне отношение? Почему ты на меня-то набросилась?

— Еще бы, это же прямо напротив, а ты до сих пор ничего не знаешь! Не странно ли?

— Слушай, кого убили?

Киёми была моложе Дзюнко больше чем на десять лет, но сейчас, когда она стояла, прочно расставив свои ножки в обтягивающих слаксах, и яростно нападала на Дзюнко, в ней сквозила какая-то недетская агрессивность.

— Спрашиваешь, кого? Брось прикидываться! Ишь, не знает она ничего! Убита мадам из «Одуванчика»! Правда, лица там не разберешь, но…

— Мадам из «Одуванчика»?!

Дзюнко вцепилась в перила, чтоб не рухнуть на пол.

Киндаити Коскэ, не проронив ни слова, внимательно наблюдал за маленькой фурией и Дзюнко.

Само по себе убийство не стало неожиданностью для Киндаити. А вот почему Дзюнко, услышав, что жертвой оказалась мадам из «Одуванчика», явно потеряла самообладание?

— Разве не ты вчера вся бледная от злости ворвалась в «Одуванчик» и закатила там сцену из-за своего мужа? Не ты вцепилась в хозяйку? Между прочим, при этом Кавамура-сан присутствовала! Да когда ты ушла, мадам вся тряслась с перепуга! А теперь труп ее валяется прямо напротив твоей квартиры — почему бы это?

— Ки… Киёми… Это правда? Мадам… убили?..

Дзюнко с трудом выталкивала из себя слова, они словно застревали где-то глубоко в горле.

— Пойди да взгляни, правда или вранье! Лица-то не разобрать, а вот одежду ее ты прекрасно знаешь!

Выпалив последнюю фразу, Киёми передернула плечиками и тронулась было с места, но тут с веранды ее окликнул Киндаити:

— Минутку! Что значит — «лица не разобрать»?

— Сами сходите и взгляните — вот и поймете. А я ни смотреть, ни расспрашивать про такой кошмар не стала.

Она метнула быстрый взгляд в сторону корпуса 20 и чуть не бегом скрылась за углом дома.

— Дзюнко, кто это — мадам из «Одуванчика»?

— Хозяйка ателье.

— Ты вчера вечером была у нее и поскандалила?

— Ага…

На висках у Дзюнко проступил холодный пот.

— Ты ругалась из-за мужа?

— Да, но… я ошибалась.

— Как это — ошибалась?

— Ну-у…

Язык вдруг перестал ее слушаться.

— Дзюнко, у вас был любовный треугольник?

— Ни… ничего подобного.

— А почему ты тогда примчалась в «Одуванчик»?

В ответном взгляде Дзюнко была некоторая враждебность.

— Людям иногда случается делать абсолютно нелепые выводы. Я неправильно истолковала слова мужа. Он просто часто говорил про мадам — мол, красивая, красивая… Вот и…

— Что ж, пойдем сходим.

— Куда?

— Посмотрим на труп.

— Но ведь… я…

— Послушай, Дзюнко! Ты сейчас в очень опасном положении. Киёми тебя обвинила, так? Сказала, что в смерти мадам виновата ты. И если ты будешь продолжать делать вид, будто ничего не знаешь, подозрения только усугубятся, это точно. К тому же, — тут Киндаити заговорил жестче, — в душе у тебя бушуют подозрения, что убийство как-то связано с теми письмами. На твоем лице это написано совершенно явственно.

— Сэнсэй, а действительно…

— Пойдем.

— Только вместе с вами.

Дзюнко торопливо накинула на плечи жакет, а Киндаити тем временем положил письмо в конверт и спрятал его в карман. При этом от него не ускользнуло, что на лице Дзюнко мелькнула досада.

К месту происшествия продолжали сбегаться жители квартала. Киндаити Коскэ вновь пришла в голову мысль: какие разные судьбы собраны здесь!

Он объяснился с полицейским. Сказал, что сопровождающая его женщина, возможно, знает убитую, и их провели к месту, где лежало тело.

Ни прежде, ни потом он не сталкивался ни с чем подобным.