Белое и черное

Под слоем вара

Спустя час Киндаити вместе с примчавшимся из полицейского управления старшим инспектором Тодороку снова разглядывал труп женщины, находившийся в самом диковинном состоянии, которое только возможно себе представить.

Не знакомый с жизнью этого квартала, Киндаити сначала просто не сообразил, в чем дело. Только с помощью Дзюнко, он наконец понял, для чего служит сооружение, в котором обнаружили тело убитой.

Оказалось, это мусоросборник. Именно сюда жители всех пяти этажей выбрасывают мусор.

На северном фасаде корпуса 20 располагалось пять подъездов. В каждом из них наверх зигзагом шла лестница, на каждом этаже по обе ее стороны находилось по пять квартир. Таким образом, на этаже проживало десять семей.

Мусоросборники размещались между подъездами, мусор туда выбрасывали и слева, и справа, а потому находившийся внизу контейнер был довольно приличных размеров. Это было прочное цементное сооружение высотой в метр и примерно такой же ширины и глубины. Наверх к пятому этажу от него шла труба, тоже цементная, с вертикальным отверстием, по которому мусор с каждого этажа попадал вниз.

В уже отстроенных домах мусоросборник закрывался железной дверью, но корпус 20 еще доделывался, потому такой двери здесь не было.

В мусоросборнике навзничь, головой к дальней стене, лежало тело женщины.

Полы ее светло-лиловой рабочей куртки из тафты раскинулись в стороны, под ней виднелась юбка из джерси темно-фиолетового цвета с узором из более светлых листьев.

Из-под куртки высовывались ноги в таких же бледно-лиловых туфлях на невысоком каблуке, украшенных пряжками с блестками.

А вот верхней части туловища видно не было. Оно было похоронено под грудой вара, громоздившегося в центре мусоросборника.

— Что же это такое?

Старший инспектор Тодороку не верил своим глазам, что, между прочим, было вполне естественно.

Киндаити Коскэ и старший инспектор Тодороку всегда ведут расследование на пару. В противоположность коротышке Киндаити с его ростом от силы метр шестьдесят, в Тодороку хорошо за метр семьдесят — это человек крепкого телосложения с мужественными манерами. Правда, у него толстая кабанья шея, из-за которой создается впечатление, что он несколько грузен.

— Да-а, труп под варом — в мировой истории преступлений аналогов, пожалуй, нет. Если это, конечно, преступление.

— Но все-таки, как такое случилось? Кто сбросил вар на труп?

— А вот это позвольте, господин Тодороку, я объясню, — вызвался стоявший рядом его помощник, инспектор Ямакава, возглавляющий розыскную группу в полицейском управлении S.

— Сегодня утром крышу корпуса промазывали варом… — При этом он указал пальцем вверх, и тут брови у него подозрительно нахмурились: на самом верху мусоросборника словно налипло черное пятно.

— Да это же ворона!

Замечание принадлежало сыщику Симуре.

Действительно, черное пятно зашевелилось, и стало ясно, что он прав. Мерзкая птица прилетела сюда на трупный запах?

— Зззараза! Вот подлая тварь!

Симура с досадой щелкнул языком, и тут черное пятно плавно взлетело, а вниз понеслось что-то белое.

— Дерьмо!

Увернувшись в сторону, они проводили ворону глазами. Противная птица, ни разу не каркнув, исчезла в направлении корпуса 18. Видимо, у нее был хозяин: упавшее оказалось повязкой с ее лапки.

— Ну так что?

— Прошу прощения, ворона нас отвлекла, — виновато усмехнулся Ямакава и принялся объяснять: — Как я уже сказал, сегодня утром крышу заливали варом. А задняя часть печи, где его разогревают, как раз пришлась на отверстие мусоросборника. Тут рабочие заметили, что вар в печи как-то подозрительно быстро убавляется, проверили, а там, оказывается, дыра. И горячий вар прямо через нее в мусоросборник сползает…

— Горячий вар?

— Вот-вот. Ну один из бригады удивился, пошел вниз посмотреть, а там труп.

— Значит, раскаленный вар падал сверху на тело, так?

— Именно так, господин старший инспектор.

Это ответил стоявший сбоку сыщик Симура. Включившись в разговор, он продолжил:

— А потому, как аккуратно ни счищай, внешность уже не восстановить. Получается, мы имеем труп без лица, а это уж точно сфера действий Киндаити-сэнсэя.

Инспектору Ямакаве и сыщику Симуре тоже случается работать вместе с Киндаити Коскэ. В силу давних приятельских отношений они временами отпускают в его адрес шуточки и поддразнивания.

— Когда примерно рабочие обнаружили тело?

— Примерно в час тридцать.

— Значит, до этого никто не заметил, что здесь находится тело?

— Рассказывают, что ноги были вон той циновкой прикрыты. Да к тому же здесь из-за стройки такая неразбериха стоит! Вон даже Киндаити-сэнсэй, и тот сказал, что незадолго до того, как тело нашли, смотрел сюда из квартиры напротив и ничего не заметил.

— Вы смотрели сюда из квартиры? — старший инспектор Тодороку с удивлением повернулся к Киндаити Коскэ, а потом перевел взгляд на окна.

Комната Дзюнко была пятой справа на первом этаже, то есть как раз напротив места происшествия. Однако участок между корпусами, который задумывался как зеленая зона, в настоящее время представлял собой сплошное грязное месиво и был загроможден строительным мусором, так что с веранды Дзюнко нельзя было разглядеть даже краешек циновки, прикрывавшей ноги жертвы.

— Сэнсэй, а как вы там оказались?

— Ох, господин старший инспектор, это я вам потом расскажу. Тут одна странная история, вот только мне не хочется, чтобы о ней сейчас узнали журналисты.

— Ааа, ну-ну.

Тодороку бросил понимающий взгляд в сторону подъехавших машин с корреспондентами и перевел разговор.

— Так, значит, Ямакава-кун, получается, что тело лежало здесь со вчерашнего вечера, так?

— Ну да, выходит так. Вряд ли кто-нибудь с утра пораньше потащил бы сюда труп.

Тодороку взглянул на обувь жертвы. Туфли были перепачканы в глине.

Перед корпусом 20 все было уже приведено в порядок, но будущий зеленый островок, как мы только что сказали, после вчерашнего дождя превратился в грязное месиво. Кое-где еще стояли лужи.

— Получается, жертва проходила здесь вчера вечером. И тут, как это часто случается последнее время, на нее напал злодей и убил. Преступник затолкал труп в мусорный контейнер и удрал. Вот такая картина складывается.

— В таком случае с варом преступнику просто повезло? Не слишком ли большое везение? — парировал сыщик Симура.

— Ты что имеешь в виду?

— А вот что, господин старший инспектор. Я же говорил, что, как вар ни отдирай, лицо все равно окажется всмятку. Кто жертва и откуда она, точно не установишь, придется рассчитывать только на одежду да вещички. Не слишком ли удачно для случайного преступника?

— То есть ты хочешь сказать, что утечка вара подстроена?

— Ну дыра в печи — это, возможно, и случайность. То, что именно эта часть печи оказалась как раз над отверстием мусоросборника — это тоже может быть случайностью. Но вот чтобы как раз под тем местом, откуда льется вар, валялся труп — тут в случайность не очень-то верится. А впрочем…

Он бросил взгляд на Киндаити Коскэ и ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами.

— А впрочем, мы недавно с господином Киндаити вместе одно дело вели, так что не исключено, что у меня после этого фантазия чрезмерно разыгралась.

Симура носит прозвище «мартышка», но не потому, что внешностью походит на обезьяну. Просто он невысокого роста, ловок и расторопен, с живой смышленой физиономией.

— Ямакава-кун, жертва опознана?

— Ну на этот счет кое-какие соображения есть. Куртка, узор на юбке, туфли с бляшками — это все приметное.

— И кто она?

— Катагири Цунэко. Хозяйка ателье «Одуванчик», расположенного в торговых рядах по соседству.

— Кто сообщил?

— Нам так сразу сказала та женщина, знакомая Киндаити-сэнсэя.

— А потому, господин старший инспектор, это не какое-нибудь случайное или заурядное убийство, раз уж в него с самого начала Киндаити-сэнсэй вмешался, — заржал Симура, демонстрируя свои белые зубы.

Оставив его замечание без внимания, Тодороку снова заглянул в мусоросборник.

Как мы уже сказали, это был контейнер высотой в метр и примерно тех же размеров в глубину и по ширине, внутри него чернела груда вара.

Она имела форму перевернутой воронки, вздымающейся из контейнера, а ее верхняя часть чем-то напоминала торчащую ногу. Вар затвердел еще не полностью, он чернел и бугрился, словно холодное зимнее небо.

Из-под этой груды виднелись стройные, ладные ножки в нейлоновых чулках. Точнее, их нижняя часть, от колен.

Сунув голову в контейнер, Тодороку принялся разглядывать уходящий вверх мусоропровод.

Вся внутренняя часть трубы забита потоком черного вара. Из верхнего отверстия свисает черная сосулька.

— Ямакава-кун, а что эксперт? — спросил Тодороку, вытащив голову из контейнера, но тут же почувствовал нелепость своего вопроса. Труп был отнюдь не в том состоянии, чтобы к нему мог подступиться эксперт.

— Приходил Хосина-сэнсэй, увидел, что здесь творится, страшно рассердился и ушел. Сказал, тут первым делом надо труп откапывать.

Инспектор Ямакава сдержанно усмехнулся:

— Господин старший инспектор, позвольте представить. Это господин Саяма, начальник строительных работ, а это бригадир Фудзино, он отвечает за покраску крыши.

Подряд на возведение жилого массива Хинодэ получила крупная фирма Такаянаги-куми, Киндаити часто случалось видеть это название на щитах многочисленных строительных объектов. Саяма Минору протянул Тодороку свою визитку:

— Даа, хорошенькое дельце! Я с нашими ребятами пообщался, так они говорят, не могла такая чепуха случиться, глупости это.

— Чепуха? Это вы о чем?

— Понимаете, они же вчера вечером оборудование на крышу подняли и установили, чтобы сегодня можно было работать, так вот Фудзино-кун говорит, что он все проверял, и в печи не было никакой дыры.

— Да я своими глазами… — Щеки у молодого бригадира пылали. Видимо, этот вопрос постоянно обсуждался рабочими с самого момента обнаружения тела. — Мы это оборудование вчера на покраске девятнадцатого корпуса использовали, и там все в порядке было. Господин Саяма спрашивал, может, потом уже стукнули, когда краном поднимали, так вот такого просто быть не могло. Если бы с такой силой печь приложили, на здании где-нибудь непременно бы след остался. Да вон и ребята то же самое скажут.

Стоявшие у него за спиной перемазанные варом рабочие подтвердили слова бригадира. Все были озадачены.

— Господин старший инспектор! — позволил себе вмешаться Киндаити Коскэ. — Может, на крышу сходить? Надо бы взглянуть на эту пресловутую печь.

— Киндаити-сэнсэй! Вы что, хотите на крышу подняться?

— Но только после вас.

— А-а… Ну тогда…

— Я проведу, — вызвался Саяма. — Фудзино-кун, и ты тоже с нами давай.

— Что же, тогда и мне стоит воспользоваться случаем. — Ямакава двинулся первым.

Они вошли в корпус через второй слева подъезд. Корпус 20 был уже почти готов, оставалось установить в квартирах внутренние перегородки да навесить входные двери.

Поднялись наверх, внимательно огляделись. Варом было покрыто не более одной пятой поверхности. Из-за угла выглядывала стрела подъемного крана, на крыше валялось штук двадцать железных баков, перемазанных черным.

Печь, о которой шла речь, была установлена прямо над вторым мусоропроводом. Трое мужчин изучали ее внутренность. Один из них оглянулся.

— О, господин старший инспектор! Киндаити-сэнсэй!

Это сыщик Араи, он примчался сюда из полицейского управления Токио чуть раньше Тодороку.

— Дыра — результат не случайного повреждения, ее специально просверлили, это абсолютно точно.

— Ну-ка, ну-ка…

В нижней части печи располагалась цилиндрическая горловина для дров или угля, топить можно было и тем, и другим. Выше печь имела форму наклонной воронки, причем угол наклона можно было регулировать рычагом.

На внутренние стены печи налип черный вар, а в днище виднелась дыра в форме неровного круга. Совершенно очевидно, что она не могла образоваться от случайного удара, это отверстие было специально сделано инструментом, вероятно острым сверлом.

— Действительно все так, как Фудзино говорит! — воскликнул начальник строительства Саяма, утирая со лба пот.

Киндаити Коскэ заглянул в отверстие мусоросборника под днищем печи. Круглая труба шла вертикально вниз до первого этажа, внутри чернел застывший поток вара.

— Фудзино-кун! Ты говорил, вы вчера вечером эту печь здесь поставили?

Тодороку оглянулся на молодого бригадира, и тот, слегка смущаясь, пустился в объяснения.

— Вообще-то, если честно, мы этот участок тоже за вчерашний день собирались сделать, но из-за дождя пришлось отложить. Мы просто к вечеру, когда дождь поменьше стал, все сюда с крыши девятнадцатого корпуса перетащили.

— То есть вы эту печь здесь установили, а сами ушли?

— Ну да…

— Сколько времени тогда было?

— Пять часов. Мы в пять кончаем.

— Когда вы уходили, печь была в таком же самом положении?

Снизу печь крепилась на маленькой вагонетке, поэтому любой мог с легкостью ее передвинуть.

— Как вам сказать… Точно-то я не помню, но вроде она стала поближе к мусоросборнику.

Уверенности в его голосе не было.

— Таак… Значит, получается, что если эту дыру здесь кто-то просверлил, то сделано это было после того, как вы все ушли?

— Должно быть, так. Я ведь говорил уже, мы эту печь еще вчера на соседней крыше использовали.

— Что вы ее вчера должны были использовать здесь, знали только ваши ребята? Или еще кто-нибудь?

— Ну из тех, кто здесь работает, каждому ясно было. Мы же ее краном перетаскивали, так что это все видели. Да только никто из наших такую глупость бы делать не стал.

— Прошу прощения, — это в разговор снова вмешался Киндаити Коскэ, — а кроме тех, кто здесь работает, кто-нибудь знал, что на этой крыше сегодня будут класть вар?

— Жители тоже видели, как мы краном сюда печь тащили. Ааа, да еще тот мужчина…

Фудзино, припомнив, щелкнул пальцами.

— Мужчина? Что за мужчина?

— Как зовут, не знаю. Вроде из здешних жильцов. Он все с блокнотом для рисования приходил, частенько с нас наброски делал. Мы его Художником называли.

— Какого возраста?

— Где-то сорок — сорок пять. Все время с моряцкой трубкой и в берете, усики у него короткие. Жеманный такой тип. О чем ни заговорит, голосок сладенький, словно кошку гладит… Мы все его терпеть не могли.

— Эй, Фудзино-кун, поди-ка!

Следователь Араи смотрел вниз через парапет.

— Воон там, напротив, — это не тот ли, о котором ты говоришь? Видишь, вроде как художник картину рисует? Третий этаж, шестая квартира справа. Глянь-ка, вон…

Южный фасад корпуса 18. Третий этаж, шестая квартира справа — это напротив Дзюнко, через этаж выше.

Все взгляды устремились вниз. На балконе мольберт, перед ним мужчина.

Сверху лица его видно не было. Одет во что-то, вроде блузы, на голове сдвинутый набок берет. Есть ли у него маленькие усики, не разберешь, а когда человек стоит у мольберта, определить, жеманный он тип или нет, не представляется возможным.

За его спиной стояла женщина в ярко-красном свитере. Она то и дело переводила взгляд с холста на место преступления. Уж не бездыханный ли труп изображает там художник?

Киндаити подумал, не Киёми ли там, но свитер у нее другого цвета, да и формы попышнее.

Женщина, по-видимому, что-то сказала художнику: он обернулся. Над верхней губой у него чернела полоска.

— Это он!

— Отлично! Корпус восемнадцать, третий этаж, шестая справа.

Сыщик Миура из полицейского управления S вытащил из кармана записную книжку, и тут вдруг снизу раздались пронзительные звуки. Это, как сумасшедшая, разоралась ворона.

Надсадное карканье неслось с первого этажа корпуса 18, со стороны крайней правой квартиры. Там на веранде стоял какой-то ящик, — наверное, он служил клеткой для птицы. Ворону заметила приблудившаяся собака и принялась яростно облаивать, та же не осталась в долгу и голосила, в свою очередь, ничуть не меньше.

Внезапно вспыхнувшая перепалка между собакой и вороной на мгновение завладела всеобщим вниманием. Люди на крыше отвлеклись от интересующей их квартиры и переключились на шум.

Собаке, видимо, для удовлетворения боевого духа оказалось недостаточным просто полаять, и она принялась бросаться на перила. Ворона завопила еще пуще.

Из комнаты вышли двое, мужчина и женщина, и забрали ящик в комнату. При виде женщины Киндаити невольно подался вперед: ему показалось, что это Дзюнко.

— Похоже, кто-то дома ворону держит.

— А это комендант. Его Нэдзу зовут, — ответил Саяма.

Что ж, раз это квартира коменданта, то ничего удивительного, что там могла оказаться Дзюнко.

— Их здесь сколько? В каждом корпусе свой?

— Нет, пятеро. На одного коменданта четыре корпуса. У господина Нэдзу пока два, семнадцатый и восемнадцатый, а когда девятнадцатый и двадцатый сдадут, они тоже его будут.

— Что ж, спасибо. Фудзино-кун, расскажи-ка господину старшему инспектору про этого Художника.

— А-а, ну так, значит, Художник тот…

Все взгляды невольно опять переместились на его квартиру.

— В общем, он часто захаживал к нам, когда мы работали, просил разрешения наброски делать. Удовольствия нам это не доставляло — мы же тут вкалываем до седьмого пота, кому понравится, когда тебя при этом какой-то бездельник для собственного развлечения рисует? Да еще он больно любопытный, во все встревал: а вот это для чего, а потом что делать будете? Без конца с расспросами приставал. Сперва-то мы к нему с уважением, мол, художнику все знать надо, вот он и усердствует, но ведь меру тоже надо соблюдать, верно? И к тому же манера разговаривать у него противная — сам приторный и при том надменный. А еще иногда с собой девицу приводил — вот уж пыжился перед ней! Это он как раз вчера и приходил, когда мы печь устанавливали.

— Приходил вчера, когда вы печь ставили?

— Да, с девчонкой лет семнадцати. Как обычно, докапываться до всего начал: для чего, мол, эта печь нужна, как вар кладут… Нас время поджимает, мы нервничаем, а тут еще он как всегда, вежливенько да настырно, — короче, разозлились мы здорово. Только и оставалось, что отговориться от него по-быстрому, чтобы отвязался. Коли ты художник, глаза открой пошире да смотри, сам наблюдай все вокруг хорошенько. А то ишь — перед девицей красоваться вздумал! Ха-ха-ха…

— Стало быть, ты ему рассказал, как этой печью пользоваться?

— Стало быть, рассказал. А то бы он так и не отвязался, работать бы не дал.

— Ты вот говоришь, он частенько не один приходил. Девица у него постоянная была?

— Не, всегда разные. И похоже, все из здешних. А кстати! Ту вчерашнюю он называл Тамаки.

Получалось, что среди обитателей Хинодэ по крайней мере двое имели представление о том, как работает печь.

— Эй, Фудзино-кун!

Сыщик Миура держал перед собой раскрытый блокнот.

— Говоришь, Тамаки он ее называл, девушку-то свою?

— Ага.

— Это имя или фамилия?

— Что?

— Ну Тамаки — это и фамилия может быть, и имя, верно?

— Д-да, вообще-то так. Я и не сообразил… Но мне показалось, что имя. Уж больно сладко этот чертов Художник его выговаривал.

— Ладно, это мы потом у него самого выясним. Извините, пожалуйста, господин старший инспектор.

— Скажи-ка, Фудзино-кун, — поинтересовался Тодороку, — а те двое ушли, пока вы еще на крыше были, или оставались после вас?

— Вместе мы ушли. Он все приставал-приставал к нам со своими расспросами, а потом отошел туда, к южному парапету, и начал восхищаться: ах-ах, красота какая! А потом они вместе с нами и спустились.

— Но вот ночью всякий, кому захочется, сюда свободно может подняться, верно?

— Хм, действительно… Дверей и запоров здесь никаких, все нараспашку…

— Говоришь, вы сегодня перед началом работы эту дыру не заметили?

— Ну да. Посудите сами, господин старший инспектор, хоть там внутри все варом и перемазано, не могли мы не заметить, если бы там такая дырища была. И еще — была бы она с самого начала, мы бы сразу внимание обратили, что вар как-то слишком быстро убывает. И ребята наши, что сейчас внизу остались, тоже так говорят.

— Что же тогда получается?

— Во-во, мы с ребятами это как раз и обсуждали. Не иначе, как дыра чем-то забита была. Заткнули ее и варом замазали, вот никто и не заметил. Уж чем заткнули, не знаю, но затычка при нагреве от жара или сгорела, или расплавилась, тут-то дыра и появилась. Вот мы как решили.

— Ага, вот, значит, тут какая хитрость была! — Киндаити Коскэ с энтузиазмом вернулся к изучению печи.

— Кстати, вы во сколько примерно дыру заметили?

— Здесь, стало быть, так получается… Топливо мы туда загрузили часов в десять, до двенадцати никто не замечал, чтоб вар как-то необычно убавлялся. Потом перерыв был, работать мы с часа начали. Вот тут и смотрим — вроде вара здорово меньше стало. Один из наших — Эндо его зовут — говорит, мол, чудно как-то и снова огонь развел. А вар все убавляется, странно же! Мы внутрь заглянули, а там — вон что! Мы к мусоропроводу, а там… Мы просто остолбенели, Каваками вниз послали взглянуть, а там труп! Вот как все было. Прямо вокруг пальца нас обвели!

— Значит, где-то в половине второго это обнаружилось, так?

— Ага…

— Саяма-сан! — Тодороку повернулся к начальнику объекта. — А никто из строителей не остается здесь на ночь?

— Есть такие. Разве вы не обратили внимания, там у входа стоит рабочая времянка, в ней некоторые ночуют. Послушайте, господин старший инспектор, неужели это кто-то из наших?

— Трудно сказать… Чтобы сделать такое отверстие в этой печи, нужны определенные профессиональные навыки, поэтому сотрудников вашей фирмы расследование тоже, вероятно, коснется. Мы очень рассчитываем на ваше содействие.

— Разумеется! Тут репутация фирмы под угрозой, так что, пожалуйста, выясняйте все, что потребуется.

Киндаити Коскэ отделился от группы мужчин и медленно двинулся по крыше вдоль парапета.

Новый жилой квартал сверху смотрелся великолепно. С восточной стороны разворачивались абсолютно одинаковые парные секции жилых домов, вместе с достраивающимся корпусом их было десять; эти стройные ряды словно двигались на смотрящего.

На западе под прямым углом к зданиям ровной линией тянулась крыша длинной двухэтажной постройки. В сравнении с внушительным видом жилого комплекса она выглядела скромно, — видимо, это и были местные торговые ряды.

Внизу сейчас лежит труп, — предположительно, это хозяйка ателье «Одуванчик». Жила она, видимо, там же, и у одной из дверей этого длинного здания сейчас толпятся любопытствующие.

За торговыми рядами расстилались поля и смешанный лес, но и в тех краях уже виднелись вкрапления начавшегося строительства: появление жилого комплекса дало толчок стремительному освоению здешних мест.

Перед кварталом — шоссе, по которому ходят автобусы, за ним видны здания киностудии Тэйто. Еще чуть дальше — невысокий холм, который торчит горбом, будто перевернутая рюмка для саке. Именно по этому пустырю четыре часа назад гулял со своей любимой собакой Капи поэт S.Y.

Киндаити Коскэ переместился по крыше дальше на южную сторону.

Плато, на котором размещался квартал Хинодэ, с южной стороны заканчивалось высоким крутым обрывом, ниже находилось озеро, окруженное лесом — тем самым, который ведет свою историю от древних лесов равнины Мусасино. Лес был смешанный, а на берегу озера широко раскинул ветви огромный развесистый дуб.

На поверхности пруда затейливым узором отражалось затянутое тучами небо, а в одном месте как будто что-то плавало…

— Киндаити-сэнсэй! На что это вы загляделись?

Рядом незаметно возник старший инспектор Тодороку.

— Да так, ничего особенного… А вот посмотрите-ка, там в пруду вроде что-то плавает — что бы это могло быть?

— Ну-ка, где?

— Да вон, прямо под ветвями деревьев. Тина, что ли?

— Так это желуди! Они с веток в воду падают.

— Ах желуди! Ха-ха-ха!..

Киндаити беззаботно рассмеялся. Но как покажут последующие события, здесь вовсе не было повода для смеха. Потому что озеро и желуди сыграют в недавно случившемся убийстве совершенно необычную роль.