Берегиня

Глава 8 Медный город

Двадцативосьмиэтажный дом стоял по улице Жукова на самой окраине Центра. Высотка, кажется, ничем не отличалась от других многоэтажных домов, такая же обветшалая, с выпирающими рёбрами внешней отделки, усталыми лоджиями, пустыми проёмами окон и редкими плексигласовыми панелями. Вокруг слухового окна на фундаменте ютилась молодая стопельная грибница, но столь неуверенно, что её серые чешуйки не дотянулись даже до подоконников на фасаде.

И всё-таки дом по улице Жукова отличался. Изнутри пролома на двадцать четвёртом этаже торчал вертолётный хвост и маленький стабилизирующий винт. При катастрофе машина не взорвалась, но врезалась в здание так неудачно, что оставила косой шрам и разрушила множество квартир и лестничных колодцев на этажах под собой и над собой.

Оставалось только гадать, какой кошмар творился на улицах и в небе над городом во время Исхода. Про городскую историю Кощей рассказывал скупо: Обледенение, он же Первый Мор, грянул шестьдесят четыре года назад и выкосил сотни тысяч городских жителей. Спустя тридцать пять лет случился Исход Орды, и сразу за ним Второй Мор, снова десятки тысяч замёрзших. Все эти даты и цифры из глубокого зазеркалья совсем не волновали Ксюшу, пока она сама не увидела последние бандитские Каланчи и Котлы кутышей. А ведь ещё до Серого Повелителя и Исхода в городе выживали целыми районами и лес наступал не так сильно. Из-за страшных морозов и неудачного переселения на запад людей в городе почти не осталось, они растворились среди камней, ржавчины, грибов и деревьев.

Но выжившие всё-таки были. Вира, Саша и Ксюша подошли к дому по улице Жукова, чтобы подняться на разрушенный двадцать четвёртый этаж и поддержать свой Котёл и своих родных новым кладом.

Вира хорошо подготовился, взял лёгкую раздвижную лестницу, два мотка крепкой верёвки с самодельными кошками, сумку с инструментами перекинул через плечо. Такие предосторожности показались Ксюше ненужными. Она привыкла бегать по этажам, и дом перед ней, пусть запустелый, был в два раза меньше Башни. Может лестница и верёвки пригодятся им в самом конце восхождения, когда они доберутся до разбитых вертолётом этажей?

– Полезу первым, девчонки, лестницу потащу, путь буду выбирать, – предупредил Вира. – Сашка, слышь, верёвки возьми, за мной потащишь, Серебряна последняя. Рюкзак пустой у тебя?

Конечно же не пустой! Ксюша прихватила в дорогу еды и питья на троих, но место в рюкзаке оставалось, и Вира сунул в него свёрнутые рулонами пустые тряпичные сумки – на случай успешного приключения. Да, именно так, Ксюша думала про подъём, как про приключение для кутышей. Зачем вообще лезть, если не развлекаться? Еды она могла натаскать в Котёл сколько угодно, хоть весь подвал до потолка завалить. Неужто зря рисковать ради пары банок протухших консервов?

Сама мысль о вздутых банках, как о несказанном сокровище, повеселила Ксюшу. Она сверкнула озорными глазами на Сашу, ожидая таких же улыбок, но Саша почему-то молчала, на поддёвки и шуточки хмыкала, и оживлялась только на приказы от Виры. Зверолов командовал ей, как хотел, хуже Кощея! С Ксюши мигом сдуло хорошее настроение, она начала прямо-таки закипать.

В дом вошли, как установил зверолов. Весь вестибюль истоптан грязью, перед лестницей размётанные остатки кострищ, гнилые кучи грибных обрезков, брошенный кем-то целлофан. Вся стена вдоль лестницы исцарапана. Откуда взялись царапины стало понятно, когда Вира при подъёме задевал своей лесенкой стену. С чем приходили другие кутыши, кто знает? Через выбитые ступени перекинуты мостики из шифера и металла. На пролётах, где лестница обвалилась совсем, в стены забиты крюки и петли. Через них вира натягивал верёвку и получалось нечто вроде перилл. Лестница у него была хорошая, на две секции. Зверолов раздвигал её и прокладывал над прорехой, чтобы Ксюша и Саша залезли повыше.

– Слушай, тут куча лестниц сломалась, – пыталась разговорить Ксюша подругу.

– Угу…

– В том и засада, что чем выше, тем хуже, больше пролётов обвалено, – влез со своим мнением Вира. – Дом целый, а лестницы перепорчены. Будто кто нарочно сломал, чтобы до вертолёта не добрались.

– Сам не ам, и другим не дам. Наверно, со злости сломали, когда не смогли подняться, – вяло откликнулась Саша.

– Саш, а расскажи о Серых? – не отставала Ксюша. Саша любила рассказывать о Повелителе и разные другие истории. Их она узнала от мамы, а та от старика Захара. Но Саша совсем не расслышала вопрос Ксюши и молчком карабкалась по перекладинам, придерживаясь за верёвку. В конце лесенки её схватил за руку Вира и подтянул на площадку. Ксюша руку ловчего не приняла и сама закарабкалась.

– Чего ты сегодня молчишь, язык проглотила? – зло одёрнула Ксюша. Саша очнулась от своих размышлений и рассеяно улыбнулась.

– О чём ты спрашивала? А, про Серых… Серые пришли с востока, в год, когда на Кольце топливохранилище погорело. Очень много топлива не стало, все в городе испугались, что Зимой топить нечем будет. Тут Серая Орда и заявилась – тысячи, тысячи! Много деревень и других городов по пути к нам захватили. Повелитель два или три года всех собирал. Говорят, он топливо и поджёг, хотя кое-кто думает, что это люди с запада подожгли, чтобы Орде не досталось и она сильнее не стала. Интересно получается, подожгли против Серых, а страдать нам? Повелитель мальчишка совсем, ему лет десять было, но очень уж умный: Второй Мор предсказал, ещё хуже Первого, всем велел в горы бежать на запад, там, мол, убежища против холодов есть.

– Максим?

– А?

– Мальчика звали Максимом?

– Может… Деда Захар его просто мальчиком называл, или Серым Повелителем – больше никак.

– Любил очень?

– Не, он с ним и не разговаривал толком, так, пару раз близко видел. Деда Захар при Повелителе конюхом был, за лошадью его ухаживал, за Кадетом. Ты видела когда-нибудь лошадей, Ксюша?

– На картинках, и в сказках про лошадей слышала, которые за день вокруг света облетают.

– Кадет точно бы облетел! Дедушка мне про него так много рассказывал, и про лошадей своих из деревни. У него в деревне свои кони были! Волосы у них… ну, грива – длинная, и хвост пушистый, и четыре ноги, на каждой по копытцу, как у оленя. Вира мне на консервной банке голову лошадиную показывал. Рогов у коней нет, но глаза тёмные, красивые и глубокие, вот бы на живую лошадь когда-нибудь посмотреть! Лошади, может быть, только на западе и остались, за горами, больше нигде. Я бы лошадь погладила. Дедушка мне рассказывал, у Кадета шкура была – чёрная-чёрная, бархатная, и косички он ему заплетал в гриву!

Саша так затараторилась про коней, что чуть не свалилась с лестницы. Вира сцапал её за руку и зарычал, чтобы не отвлекалась и глядела под ноги.

Лучше уж под ноги смотреть, чем на подъезд. Повсюду грязным углём намалёваны бранные надписи, валяются смятые пластиковые бутылки, расшарканы отпечатки подошв на засыпанном штукатуркой полу, и почти каждая площадка обрывалась дырой вместо лестницы. Вира молча и деловито раздвигал свою металлическую переноску, закреплял её над проломом и впереди всех осторожно перелезал на площадку выше. Пока ловчий готовился и переправлялся, Ксюша расспрашивала у Саши:

– Так твой дедушка из деревни? Я думала он из города, как все остальные.

– Не, он не мой родной дед, мы Захара дедом так, по привычке зовём. Он ведь давно в Котле живёт, двадцать лет, ещё до меня и до мамы пришёл, она из другого подвала, её выгнали с животом. Из родных у меня одна мама, – Саша прикусила губу и умолкла.

Настал черёд переправляться и Ксюше с Сашей. Саша пошла первой и в этот раз хорошо справилась, хотя Вира опять помог ей возле площадки. Ксюша прошла по переправе сама, и Вира руку ей больше не предлагал.

– Повелитель пришёл и сразу с бандитами в Центре сцепился. Его Серые ордынцы местных кутышей грабили, в Котлы залезали и даже к бандитам в Центр зашли. Загонщики по ним стрелять начали. За Повелителя Башня вступилась, вертолётов налетело, машин понаехало, солдат в чёрной форме набежало – их Призраками называли. Эти Призраки бандитов на Вышках прижали и целую кучу переколошматили. Кутышей стали в Орду забирать, и хитро так: пищу в городе раздают, а потом следят, кто возьмёт и в какой подвал тащит. Ну, потом всех из Котла под одну гребёнку, стариков, детей, женщин – в Орду. Прятались, конечно, кого найдут, кого нет. Серые не долго в городе простояли, через пару дней или неделю сами ушли, им есть стало нечего, многие кутыши и бандиты за ними увязались, за Повелителем. Кое-кто назад потом даже вернулся, но немного: кто в пути с голоду помер, кого дикари замучили, кого в сражениях убили, но больше всего перемёрзло, когда Мор напал.

– Что за дикари?

– О, эти! Эти хуже Мора! По ночам налетали, как звери, злющие, в шкурах и масках! До самого Перевала на стоянках людей резали и воровали, дедушку Захара по голове стукнули, еле очухался!.. На Перевале битва была: западники перепугались, что Орда к ним идёт, и целое войско против нас выставили. Повелитель всё их войско побил, но до убежищ всё равно никого не довёл, Мор ударил. Дедушка Захар с ранеными и пленными по морозу в родную деревню поволокся, но не дошёл: с головой у него плохо стало, и теперь чем старше, тем меньше помнит и соображает худо.

– А Повелитель так и умер, – вывела Ксюша.

– Погиб, говорят. Дедушка сам не видел. Максимом звали, ага? В Башне тебе про него не рассказывали? Он ведь из Башни, вроде как, с ним из Башни какая-то женщина ходила в чёрном вся, как Призрак, и много помощи шло, не то что нам.

– Ты мне и то больше рассказала, – задумалась Ксюша, кто такая эта женщина в чёрном. Не Белла ли?

Возле нового пролома стало ясно, почему Вира взял с собой верёвку и самодельную кошку. Над головами высился пустой колодец, ни площадок, ни лестниц. Внизу плотная груда бетонных обломков, всё обрушилось на средние этажи. Вира залез на кучу бетона, долго присматривался, куда зацепиться, и готовил верёвку.

– Дальше ползком, – сообщил он.

– А высоко мы уже забрались? – спросила Ксюша.

– Четырнадцатый этаж, половину прошли. Ещё десять надо – самые тяжёлые будут. Выше двадцать второго вообще не подняться, перекрытия разрушены, чёрт знает, как дом сверху стоит. Если есть какой-нибудь лаз на двадцать третий, то его ещё не отыскали.

– С чего решил, что мы отыщем?

Вира смолчал. В колодец, где не было никаких лестниц, Ксюше очень не хотелось ползти. Приключение становилось слишком сложным, и главное напрасным. Но зверолов размотал верёвку, примерился к верхним этажам, размахнулся и запустил кошку. Крюк со звоном ударился о бетон, но свалился. Пришлось повторять бросок несколько раз. В конце концов кошка крепко засела, Вира с силой подёргал верёвку, велел им с Сашей посторониться, подпрыгнул и пополз с лесенкой на спине вверх.

– Если сорвётся и ноги переломает, тащить его вниз – нам, – смотрела Ксюша наверх.

– Не сорвётся, он сильный, – откликнулась Саша, с затаённой надеждой глядя на Виру. Неужто так сильно переживала?

Вира добрался на восемнадцатый этаж и окликнул их. Саша обвязала верёвку вокруг себя, Вира начал тянуть. Саша упиралась ногами в стену колодца, цеплялась за обломки площадок, и чем могла, помогала усилиям зверолова. Дальномер в шлеме показал Ксюше сколько до вершины колодца – тринадцать метров. Это уже не прогулка и не развлечение, а настоящий спортзал. Следующей верёвку с широкой петлёй опустили для неё.

Ксюша, тихо бранясь, залезла в петлю и заползла по колодцу не хуже Сашиного. Вместе кутыши с Серебряна очутились на запылённом шестнадцатом этаже. Тут мало кто побывал, сохранились окна, но грязные до невозможности, так что свет, казалось, вливался болотной зеленью. Сквозь трещину в наружной стене сочились жидкие лучи солнца, завивалась белая, потревоженная людьми пыль. В облупленном коридоре тянулись квартирные двери со струпьями краски, какие-то вскрытые, какие-то запертые. За каждым открытым проёмом зияла ободранная пустота. Задолго до того, как в дом врезался вертолёт, его обчистили мародёры, остальное забрали те, кто смог подняться.

Все лестницы на семнадцатый этаж были разрушены и завалены кусками бетона. Руками такое не сделать, на стенах разбрызгалась копоть от мощных взрывов. Вира отошёл к раздвинутым створкам лифтовой шахты и заглянул внутрь.

– Как хотите, пока не отдохну, дальше никуда не полезу, – упёрлась Ксюша. Вира молча кивнул, и Саша нехотя согласилась. Ксюша вытащила из рюкзака сухпайки, рыбные и говяжьи консервы, но есть никто не хотел, все только пили и умывались. На зубах скрипела пыль, лица горели, с волос падала мелкая грязь и крошево штукатурки. Никто не знал, сколько времени ушло на подъём внутри дома. Ксюша покосилась на таймер в шлеме. На Жукова они провозились весь день, скоро вечер.

Ксюша достала из рюкзака книгу, взятую из домашней библиотеки, и предложила Саше позаниматься. Читать кутышка никогда не отказывалась, но в этот раз лишь устало повела головой и отпила ещё воды из бутылки. Ксюше казалось, что за усталостью она прячется и просто не хочет с ней разговаривать. Что-то не так со всем этим походом, и никто не сознаётся.

Лифт застрял в шахте между двадцатым и двадцать первым этажом и перекрыл путь к вертолёту. Подниматься с шестнадцатого надо по направляющим. Железные рельсы неплотно прилегали к стене и за них можно было ухватиться, рёбра в стенах служили опорой для ног. В затянутой тенётами и паутиной шахте насквозь гудел ветер. Лифт над головой туго поскрипывал. Сорвись он с колодок, когда кутыши и Серебряна полезут наверх, всех размажет по полозьям и раздавит об дно.

– Когда залезу, спущу вам верёвку, обвяжетесь по одной, и я вас подтяну, как в колодце, – объяснил Вира. Он забросил лесенку себе на спину, примерился к направляющей у стены и шагнул через пропасть в шестнадцать этажей на ребро шахты. Вира покряхтывал, сплёвывал и напрягался, но полз, упираясь ногами в стену и держась за направляющую. Ксюше с Сашей оставалось только смотреть на зверолова через портал со своего этажа.

– Я бы ни за что не залезла, – затаила дыхание Саша. Ксюша минуту повременила, и вдруг сама шагнула на ребро шахты, ухватилась за направляющую и поползла.

– Ксюшка, ты куда! Стой! – поражённо ахнула Саша. Вира оглянулся сверху.

– Ты куда полезла! – рявкнул он. – Если сорвусь, на башку тебе упаду!

– Тогда ползи и не падай! – рыкнула Ксюша. Зверолов крепко выругал её по матери и пополз до самого двадцатого этажа, где забрался внутрь портала. Ксюша с трудом карабкалась вверх, хотя немало ползала на лесенках и канатах спортзала. Но в спортзале всё было под руку, удобное, а полозья и рёбра впивались в ладони, скользили под серебряными перчатками и за спиной разверзлась дикая пустота.

Стоило подтянуться к двадцатому, как Вира грубо схватил её за комбинезон и рюкзак, и втащил за собой.

– Ты куда ползёшь, дура? Тебя что, не учили старших слушаться!

У Ксюши от его наглости перехватило дыхание. Да кто он такой! Она им в подвал каждый день целый месяц таскала жратву, бандитов пугала, а этот закутыш, мерзота, урод ей хамил?.. Рамка Перуницы скакала по Вире, но никак не могла покраснеть. Слишком много страха, нелюбви, даже ненависти улавливал нейронный ошейник, Ксюше впервые хотелось сжечь кого-то по своей воле, но Виру она убить не могла…

– Вира, Ксюша, как там у вас? – донеслось снизу.

– Я живыми вас в дом завёл, живыми и выведу, – пробурчал зверолов, пролез мимо Ксюши и заглянул в шахту.

– Нормально! Живые! Сейчас верёвку спущу!

Вира отвернулся и занялся верёвкой. Скоро он сбросил Саше свободный конец. Ксюша отряхнула комбинезон, где прикасался ловчий, встала и выглянула в окно с острыми обломками пластика. Хмарь как густой персиковый сироп растеклась над чёрным столбом Башни. Время уроков давно прошло. Интересно, Кощей ждал и сегодня? Один раз Ксюша не смогла выйти в город, аккумуляторы в поясе разрядились, и пришлось проторчать лишний день в небоскрёбе. Ксюша шутки ради пришла на уроки в столовую, Кощей ждал её там. Он каждый день приходил, никогда не опаздывал, одна Ксюша прогуливала занятия.

– Садись, открывай тетрадь, – поприветствовал Узник, и ворон на плече каркнул.

Как бы Ксюшу не бесили железобетонные привычки и правила воспитателя, в этой надоедливой постоянности отвердело что-то непоколебимое, надёжное, как хребет Башни. Если честно, Ксюша скучала по сказкам Кощея, хоть изредка, но хотела услышать их…

Рядом зашуршали, заскребли по бетону. Вира подтянул Сашу, и мысли о Кощее сразу вылетели у Ксюши из головы. Вместе с Вирой она помогла Саше подняться в портал и пролезть на двадцатый этаж. Впервые за целый день Саша радостно улыбалась, как будто в разлуке провела десять лет.

– Ксюшка, ты больше от меня не удирай! – обняла её Саша и поцеловала прямо в зеркальный шлем. – Взяла и бросила меня одну на пустом этаже, знаешь, как страшно! А если бы ты сорвалась? Ксюш, я бы в жизни себе не простила, что за одёжу тебя не схватила и с собой не оставила!

– Ладно тебе, Сашуль, и ты меня прости, что смоталась, – пробурчала Ксюша, расстегнула шлем и сволокла его с головы. Дышать обычным воздухом было гораздо приятнее. – Мир?

– Мир!

– Будет вам тискаться, – сматывал верёвку Вира. – Мы на двадцатом, тут лестницы тоже завалены, придётся наружу выползать.

Вира говорил правду, весь двадцатый этаж обвалило и разрушило взрывами. В коридоры не сунуться, в квартиры тоже не заглянуть, кругом торчит арматура и куски бетонных плит завалили проходы. Возле лифта расчищен один маленький пятачок, от него мародёры разгребали завалы вручную и сбрасывали обломки в шахту. Лаз между плитами получился узенькими и вёл к пробитой насквозь наружной стене.

– Осторожно, тут прижмитесь, Пороховка, вишь, проросла? – указал Вира на рыжую траву на обломках. Пороховка будто стекала с потолка на стену и на завалы внизу. – Топливо из вертолёта пролилось, вот она и разгадилась. Растёт, зараза, на одной ядовитой земле. Высушить бы её, да истолочь – ядрёно горит, вместо пороха, а дышать ей нельзя, в груди жжёт и блазнится потом всякое.

Ксюша нацепила обратно свой шлем, но индикатор токсичности показывал ноль. Ей хотелось поворошить Пороховку, так весело и щетинисто травка торчала, но Ксюша постереглась. Иных растений в городе лучше не трогать, не то пожалеешь на всю короткую жизнь.

Лесенку Вира оставил у лифта. Все вместе, по очереди, они протиснулись по мародёрской тропе меж обломков, бывало, лаз так сужался, что только глубоко выдохнув можно пролезть. Вира лез первым. Дополз до самого пролома в наружной стене, и остановился, стащил верёвку с плеча, и принялся колдовать с самодельными крюками и карабинами. Ксюша с Сашей терпеливо стиснулись в узком лазе за ним. Ксюша нашарила возле себя Сашину руку и крепко сжала её.

– Не бойся.

– Я и не боюся.

– А чего ты тогда весь день кислой ходишь?

– Не хожу я, вовсе не кислая…

– Вот не ври. По глазам вижу, будто каши из ложки наелась, – шутнула Ксюша той присказкой, какую у кутышей слышала. Ложка, ядовитые ложные грибы – их и есть-то нельзя ни в варёном, ни в каком другом виде.

– Не все ведро на балде тащут, – отшутилась Саша. – По тебе хрен поймёшь, кислая ты или нет. Своя же физиономия только на тебя пялится. Знаешь, как бесит?

– Да меня саму этот шлем заколебал, ясно? Но я ведь снимаю, как могу. Хотя мне вообще нельзя его снимать.

– Чего это нельзя? Это кто сказал?

– Есть кто. Всё бы знала.

– Ой, великая тайна! – нафуфырилась Саша. – Не хочешь, не говори! Тебе приходить-то к нам можно?

– К тебе можно, вроде.

– Ты что, про меня в Башне рассказала? – блеснул огонёк в глазах Саши.

– Нет, ты чего!

– Ну, блин. Они не знают, что я здесь живу, им не интересно?

Саша прямо и просто спросила, и озадачила Ксюшу. Пусть не очень-то складно, зато ясно сказала, что думают кутыши про закрытую Башню. Может, надеялась, что внутри есть радар, который следит за каждым? Башня торчала над самым Центром, к ней не подобраться из-за бандитов; кто знает, как там живут и что делают? Но, если живут хорошо, иначе и быть не может, то обязаны что-то придумывать для остального города, для всех кутышей, может быть даже и для бандитов. Вот почему в Башне заперлись за пулемётами, мешать им нельзя – такое Ксюша тоже слышала среди кутышей, и оно ей больше нравилось, чем сплетни, что внутри Башни жируют, пока другие дохнут от голода.

Сколько раз Саша заговорит, да расспросит намёками, кто в Башне живёт, сколько народу, что делают, как настроение? Ксюша юлила, ничего толком не рассказывала: «Всё тайна». Тогда Саша сама фантазировала, мол в Башне много учёных, все ходят в белых халатах, каждый день крутющие штуки выдумывают, вроде порошка от холодов, или вечно-полной консервной банки, чтобы на всех хватило, или что в Башне есть один особенный день в году, когда можно к себе любого кутыша из города взять, чтобы плотность населения, так сказать, не спадала. Конечно, только тайно крадут, и навсегда, больше счастливчиков никто не видит. Саша верила в свою выдумку железобетонно, ведь каждый год кто-нибудь пропадал, и куда ушёл, куда делся – ищи в чади.

Ещё Саша мечтала, что вся Башня – это одна огромная бочка с едой, люди живут в подземельях, как кутыши, сверху еда скатывается по желобам, и, если пролезть в старую канализацию, можно желоб себе захватить и нажраться. Она убеждала, что ей эти желоба даже снились однажды.

Таких сказок Саша сколько хочешь могла напридумывать. Вообще, она любила хорошо помечтать, и слушать истории от Захара, от мамы, и от Виры с Тимохой. Одна Зоя Сашке ничего не рассказывала, потому что они были в контрах.

Только одной сказке Саша в жизни бы не поверила, что в Башне живут всего два человека и ворон, что запасы и правда большие, но заперты на складах, и что двести двадцать четыре пыльные квартиры пустуют, и что только одна спальня занята Ксюшей, а все остальные – на случай аварии в Арктиде. Какой Арктиде? Да Ксюша сама толком не знала… там живёт Белла, и скучно, и… наверное, всё.

– Нет, никому я про тебя не рассказывала, – повторила Ксюша кутышке. – Лучше им там вообще не знать, как «хорошо» вы живёте.

– Верно, ты же еду нам таскаешь, – рассудила по-своему Саша. – Сильно влетит, если словят?

– Так, по настроению, – уклончиво ответила Ксюша. Даже если бы её отлупили, она всё равно бы таскала еду для кутышей у Кощея.

– Оно и ладно, что никто про меня не знает, – подтёрла нос Саша обидно. – Знали бы, так я бы тряслась, что тебя к нам нарочно, по какой-то гриб, подослали.

– Девчата, хватит шушукаться! – окликнул от трещины Вира. – Щас вместе пойдём по карнизу, от одного балкона к другому. На улицу не заглядывайтесь, поплотнее к стене прижимайтесь, верёвкой, вон, обвяжитесь. Я крючья в стену заколачивать буду. Как мимо пройдёте, верёвку накидывайте, чтоб тянулась и не мешала.

Ксюша и Саша обвязались верёвкой. Зверолов первым выбрался из трещины на карниз, вытащил из матерчатой сумки на поясе молоток и согнутую заострённую арматурину и вбил крюк в наружную стену. Засунув молоток обратно, Вира пропустил через крюк свою верёвку и приставным шагом продвинулся по карнизу. За ним пошла Ксюша. Но только вылезла из трещины, как голова у неё закружилась. Дальномер показал семьдесят три метра до улицы. Оскользнёшься с такой высоты и точно расшибёшься в лепёшку.

Нет, здесь вам не прогулка и точно не развлечение! Кутыши шкурой рискуют, вот как хотят добраться до вертолёта. И не только для Саши и Виры, но и для многих, кто лазал на вертолёт, дело равнялось жизни и смерти.

– Ксюш, чего, страшно? – тихо спросила за спиной Саша. – Если ты боишься, так давая я первая пойду.

– Чего? Не! Всё н-нормально, – простучала зубами Ксюша. Она собралась с духом и ступила на узкий карниз. Приставным шагом, как Вира, она начала протискиваться вплотную к стене. Вира по пути забивал новые крючья, накидывал сверху верёвку и шёл дальше. Выдержат ли крюки, если кто-то сорвётся? Может и нет, но лучше уж так, чем совсем не обвязываться, или падать всем вместе с верёвкой.

За Ксюшей на карниз выбралась Саша. Вроде бы и идти не так боязно. Четыре шага вдоль стены, вот и оконный проём, можно схватиться за подоконник и передохнуть. Смотреть в комнате, правда, не на что, только обломки и штукатурка. Любая истлевшая тряпка или кусок старой плёнки и то радуют глаз.

На одной из таких передышек, когда и Ксюша, и Саша держались за подоконник, они вместе оглянулись на город.

Город темнел, как медные, сглаженные дождём и ветром, скалы – это закат его так озолотил. Медные скалы торчали из зарослей хвойных лесов, ни площадей не видать, ни улиц. За бетонным руслом реки всё поросло колючими соснами. Только Центр, как непоколебимый гранит в живой зелёной оправе, ещё стоял. С громким карканьем из-под верхних этажей небоскрёбов вылетела большущая стая ворон.

– Офигенно… – вырвалось у Саши. Свой город с такой высоты она ещё ни разу не видела. – Как люди построили-то всё это, большущие?..

Ксюша часто смотрела на старый город из Башни, но сейчас он словно нарочно украсился, как ещё ни разу перед ней не представал.

– Сколько же тут народу жило?.. – только и вымолвила она, и вспомнила Серого Повелителя. Он увёл многих последних из выживших. Кому теперь достанется серый город? Дикому лесу? Зверям? Кто теперь будет править над его пустыми домами и улицами, кто станет последним его Повелителем?..

– Ой, а отсюда твою Башню видно! – указала Саша на небоскрёбы. Посреди города, как посреди живого тела, воткнулось чёрное, увенчанное короной копьё. В зеркале плексигласа холодно отразился закат. Ксюша давно поняла, что снаружи внутрь Башни никто не заглянет, и никто в целом свете не знает, что делается за чёрными, как глаза Кощея, окнами.

Но почему Узник не выходит наружу? Разве можно променять целый город и выживших в нём людей на затворничество в компании роботов? Как много всё-таки Кощей потерял…

– Что, девчонки, отдохнули? – окликнул Вира. Он как раз добрался до первого балкона, над которым выступали и другие балконные плиты, до самого двадцать третьего этажа.

– Да, Вирочка, мы тут с Ксюшей повисели немножко, на красивости всякие полюбовались! – откликнулась Саша и помахала рукой. Она, кажется, повеселела во время подъёма. Вира серьёзно, как прежде, кивнул.

– Кому говорили вниз не смотреть? Свяжешься с вами, щебетухами.

Он и правда был связан с Ксюшей и Сашей верёвкой, но сказал это так, для строгости.

– Давай осторожнее, иди ко мне! – позвал Вира их на балкон. – Отсюда на двадцать третий полезем. Следи за верёвкой, чтобы нигде не запуталась. На карнизе не крутись, Сашк! Ну и ты, Серебряна!

– Хорошо, Вира, ты только нас подстрахуй! – тревожно, как в начале подъёма, отозвалась Саша. Что этот зверолов натворил? Раскомандовался ей, вот она и опять скисла! Серебряна зло поползла по карнизу, не забывая перекладывать верёвку через крюки. Вот сейчас подберётся, и выскажет всё этому Вире, с глазу на глаз, чтобы знал, как трепаться с…

Под ногой треснул карниз, руки сцапали верёвку, та с шипением потянулась сквозь крюк, Вира схватил за плечо и притянул Ксюшу к стене.

– А-та-та-та-та, куда собралась? – скороговоркой зарядил Вира.

– А ну-ка пусти! – очухалась Ксюша.

– Отпущу, отпущу, когда залезешь!

Вира заволок её на балкон и протолкнул к себе за спину.

– Ксюшка, ты как! – испуганно окликнула Саша от подоконника.

– Нормально, – буркнула Ксюша, считая себя опозоренной.

Саша в два раза осторожнее перешла карниз, особенно в месте, где тот обвалился. Вира её поддержал и помог перелезть на балкон.

«Если бы я свалилась, они бы дальше полезли на свой вертолёт, или за трупом спустились?» – мрачно подумала Ксюша, в то время как Саша, отдыхиваясь, устраивалась рядом с ней.

– Двадцатый этаж, – сплюнул зверолов через ржавые перила. – Столько сил вгрохали, а поднялись-то…

– Ты что, не лазал раньше?

– Ксюш, попить дай.

– Лазал, с Тимохой. И у других спрашивал чё-каво. Думал, за день управимся, к вечеру назад слезем. Хрен там…

Ксюша вынула из рюкзака бутылки с водой и подала Саше и Вире. Сидели и пили над пропастью, ветер колыхал волосы кутышей, датчик внутри закрытого наглухо шлема показывал его скорость и направление. Долго отдыхать не пришлось, скоро поползли снова.

Над ними висела другая балконная плита, с остатками лоджии. Вира с четвёртой попытки забросил туда кошку и пополз первым. Ксюша только проводила глазами обмотки у него на ногах. После подъёма, Вира велел Ксюше и Саше обвязаться верёвкой и в который раз подтянул их. Он сильно устал, но не подавал виду. Ксюша считала его показуху упрямством пропахшей грибами и потом тягловой скотины, Саша наоборот лебезила: «Вирочка, не тяжело?», «Вирочка, отдохнём?», «Воды хочешь, Вирочка?».

Тот только пыхтел и подтягивал, да отнекивался, иногда просто кидал ей: «Нормас», и они ползли дальше, до балкона двадцать второго этажа. Двадцать третий сильно разрушен, балконная плита на фасаде сломалась, зато над головой висел хвост вертолёта – чёрный и пыльный, с винтом и полосками.

– Вот и всё, отползались, малость, – тяжело дышал Вира. – Тут никто выше не добирался. Мы с Тимохой здесь бросили. Другие и вовсе на карниз не полезли. Окон нет, до хвоста не добросить, – он показал кошку. – Топчешься-крутишься на двух метрах, а один хрен – выше некуда. Оба с Тимохой чуть не навернулись. Конец пути… – он раздумчиво глянул на Сашу, словно только сейчас не хотел её чем-то обидеть. Саша оглядывала вертолёт, искала хоть маленький путь на разломанные этажи, как когда-то зверолов с братом.

– И что, зря тащились? Стемнеет скоро, тут будем спать? – Ксюша шаркнула ногой по балконной плите.

– Если привяжешься, то тут можно, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Вира. – Но, давайте кое-чего ещё смастырим. Щель там видите? – показал он на сломанный двадцать третий этаж. Две плиты сложились наверху шалашом, места между ними всего с две ладони, снизу щель еле заметна, да ещё далеко в стороне от балкона.

– Шутишь? Кто ж туда втиснется? – хмыкнула Ксюша.

– Я полезу, – немедля ответила Саша. Ксюша так и уставилась на неё. Какая чадь обожгла? Весь путь волоклась на верёвке, на тягловой скотине, а теперь вперёд лезет!

– Кошку можно докинуть и зацепить, – даже не стал спорить Вира, лишь подматывал верёвку в руках. – Но чего там в трещине я не знаю. Может сразу тупик, может на двадцать четвёртый этаж ход какой... Под щелью не на что опереться, если свалишься, то только вниз, никто не подхватит. Готова?

– Готова.

– Ты башкой двинулась, Сашка? Ты вообще соображаешь, сколько лететь до земли! – не вытерпела Ксюша.

– Соображаешь-соображаешь, – передёрнула кутышка и повернулась. Глаза твёрдо и мрачно смотрели в ответ. – Я полезу, мне важно.

– Слушайте, девчата, вы обе худенькие. Сашка, правда, поменьше, может ей и будет попроще…

– А ну-ка дай руку, – протянула Ксюша ладонь. Саша осторожно поглядела на Виру, но протянула ей пятерню. Ксюша пощупала плечо кутышки. Одни кожа да кости.

– И это рука? Ты как сопля на верёвке болтаешься. Нет, Сашка, надо лезть мне. На, трогай, – она подставила своё плечо в комбинезоне. Саша потрогала руку Ксюши и лицо её с уважением вытянулось.

– Да, Ксюшенька, ты сильнее. Но ползти наверх должна я…

– Никому ты ничего не должна, ты сорвёшься! – не вытерпела Ксюша. Шлем исковеркал её рассерженный крик. – Видела, как я по шахте ползла? Не сорвалась! И ты тоже видел, правильно? – кинула она Вире. Зверолов неохотно кивнул. Уж что-что, а подставлять Сашку ему не хотелось.

– Ксюшенька, милая! – затряслись у Саши губы.

– Не реви. Я смогу, а ты нет – вот и всё.

Саша трепетно её обняла, долго всхлипывала на плече и тискала Ксюшу. Вира тем временем забрасывал кошку, пока не получилось хорошо зацепиться под трещиной. Верёвка обвисла мимо балконной плиты.

– На верёвку, Серебряна. Ногами в стену упрись и подтянешься. Если проход в щели есть, то ползи до конца. Если хода нет, тогда к нам спускайся, раскачивайся, и я поймаю тебя на балкон.

«Да как меня угораздило-то? Ой-ёй-ёй! У меня крыльев ведь нету!», – сбивчиво думала Ксюша, а руки сами стиснули Верёвку от виры. – «Внизу метров сто… нет, даже смотреть не буду! Так, надо сойти с балкона, повиснуть и подтянуться. А если кошка не выдержит? Ну, не выдержит, и не выдержит – прощай Ксюха! И Кощей не узнает, где ёкнулась. Интересно, заплачет? Он-то? Я ему не Максим… Да что у меня в голове, про что я!»

– Ну, готова? – хлопнул по спине Вира. – Давай рюкзак-то сниму.

Ксюша скинула рюкзак, и отдала Вире, а тот передал Саше.

– А шлем? Шлем как, нормально?

– Не трогай мой шлем.

– Ладно, хорошо… Давай ещё одну верёвку на всякий к тебе привяжу.

Так и сделали. Теперь не только щель и Ксюша связались, но и Ксюша с балконом. Плохая, но всё же страховочка. Верёвка с кошкой на конце тянулась и загибалась наверх.

– Главное – не спеши, – посоветовал Вира в последний раз.

Спешить как раз следовало. Солнце почти скрылось за лесом на окраине города и совсем скоро стемнеет. Повиснуть над пропастью ночью – такое-себе удовольствие.

– Удачи, Ксюшенька! – напоследок пожелала ей Саша. Ксюша решилась и шагнула с плиты. Верёвка врезалась в тело, её поволокло вдоль по стене, кошка над головой дрогнула, заскрипела, но выдержала. Перебирая ногами, Ксюша остановилась и перестала раскачиваться. Она повисла в аккурат под щелью на двадцать третьем. Пришла пора подниматься. Ксюша напрягла руки и медленно поползла вверх, упираясь ногами в стену.

– Осторожно, Ксюшенька, только держись! – подбадривала Саша с балкона. Несколько шагов вверх по стене Ксюша просто ни о чём не могла думать, всё нутро занял страх. Позже вообще стало не до высоты и риска. Руки напрягались, шаркал под ногами бетон, и тяжёлое, трудное дыхание рвалось через зубы. Щель на двадцать третьем не приближалась, а как будто сбегала наверх. Но всё-таки Ксюша доползла до неё и втиснулась боком между двух плит.

– Молодец! – радостно взвизгнула Саша. – Молодец, Ксюшенька, молодец!

– Как там наверху, проход есть? – окликнул Вира.

Ксюша вообще ничего не видела в тёмной щели, пришлось включить на шлеме подсветку.

– Вроде есть! Немного вперёд точно можно проползти, а дальше не знаю!

– Попробуй! Если застрянешь – крикни!

«И что вы тогда сделаете? Полезете за мной?» – подумала Ксюша. Она отвязала страховку, попросила Виру отвязать другой конец от балкона и смотала верёвку на всякий случай с собой. Дальше Ксюша поползла через щель, откидывая и сметая с пути острые камешки. Щель между плит кончилась тёмным провалом. В него Ксюша нырнула вниз головой и выпрямилась в обваленной со всех сторон квартире. Куда не ткнись, кругом обломки и арматура. Ксюша ощупывала груды бетона перчатками, смотрела во все глаза, но пути дальше не видела.

– Ксюша! Ну, как там? – окликнула Саша издалека.

– Непонятно ничего! Тупик, кажется! Я в квартире какой-то, но выход не вижу!

– Поищи лучше! Должен быть выход! Обязательно должен быть!

Ксюша выругалась про себя и осмотрелась в десятый раз. Пяточек комнаты, где она крутилась, выглядел одной сплошной кучей камня и погнутых арматурин. И всё же узенький лаз под обломками был.

– Нашла! Есть дырка какая-то!

– Здорово! Пролезть сможешь?

– Ну, щас попробую… – Ксюша нагнулась к пролазу. Он оказался ещё теснее, чем щель снаружи.

«Если застряну, можно тут и не кричать», – обречённо подумала Ксюша, но почему-то при этой мысли развеселилась. Посмеиваясь, как полудурошная, она взялась протискиваться то ли в вентиляционную шахту, то ли в разрушенный до основания коридор. Вдоль по лазу она смогла проползти метра четыре вперёд, пока не стало свободнее. Всё-таки это был коридор, куда под углом рухнуло перекрытие с верхнего этажа.

– Здесь можно подняться! – окликнула Ксюша, не зная, услышат её внизу или нет, ответа она не дождалась и полезла по наклонной плите. Ещё около получаса ей пришлось искать проломы и дыры на двадцать четвёртом, чтобы выйти к фасаду. Когда она наконец выглянула из окна, Саша радостно помахала с балкона на двадцать втором. Сильно стемнело. Ксюша обвязала конец верёвки вокруг трубы, а другой конец скинула Вире и Саше. Зверолов первым забрался наверх, Сашу подтянул следом.

Все вместе они наконец-то собрались в одной полуобваленной, тёмной квартире без крыши. Над остатками соседней стены темнел чёрный покатый бок вертолёта.

– Вот и всё, Сашка мы доползли. Доползли… – повторил Вира для Серебряны. Ксюша стащила надоевший душный шлем с головы. Ночной воздух овеял потное лицо и охладил лёгкие.