Берлинский блюз

8. Звездные войны

Когда господин Леман проснулся, Люк Скайуокер как раз с треском прорвался к Звезде Смерти, чтобы, как припоминал господин Леман – и он рассердился на себя за то, что помнил это, – запустить две торпеды в уязвимое место Звезды Смерти, в какую-то шахту, которая ведет к чему-то вроде генератора. Вон он и летит туда, подумал господин Леман. Когда он заснул, войска империи только что взяли на абордаж звездолет принцессы Леи, и с тех пор много всего произошло. Он посмотрел в ту сторону, где сидели Катрин и Карл, и понаблюдал за Катрин, которая увлеченно глядела на экран и одновременно ела соленый попкорн, и в этот момент он ощутил такую любовь к ней, что совершенно растерялся. Он поерзал в просиженном кресле, чтобы расслабить затекшие мышцы, и задумался над тем, как долго он мог бы так смотреть на нее, пока она не заметит это. И как долго все это вообще будет продолжаться, этот вопрос его тоже занимал, хотя это наверняка надолго, рассудил он, ведь это была «Ночь Звездных войн» в кинотеатре «Миноа», тут показывали все три серии подряд, в этом и заключался романтический вечер, организованный его лучшим другом Карлом, и, если он правильно помнил (и господин Леман рассердился на себя за то, что правильно помнил), битва за Звезду Смерти – это всего лишь конец первого фильма.

Не надо было соглашаться, подумал господин Леман, в таких делах нельзя развязывать Карлу руки. Но ему пришлось пойти на уступки, он был совершенно изможден после четырех недель, в течение которых напрасно надеялся хоть как-нибудь сблизиться с Катрин, прекрасной поварихой из «Базара». Пожалуй, не было средства, которым бы он не воспользовался, и теперь он знал о ней гораздо больше, например то, что ей двадцать семь лет, что она приехала в Берлин, чтобы изучать промышленный дизайн в Академии художеств, и что она собиралась в следующем году представить свои работы и надеялась, что ее примут. Он знал историю жизни ее самой и ее родителей, он знал теперь об Ахиме гораздо больше, чем когда бы то ни было, они много разговаривали и смеялись, а особенно много спорили в той самой чудесной манере, как это умели только они двое, но не происходило ничего, что бы хоть как-то продвинуло дело вперед. Никаких случайных прикосновений, которые не были бы лишь случайными или дружескими, никаких поцелуев при расставании, один из которых мог бы немного затянуться и превратиться во что-то большее, никаких доверительных слов, никаких маленьких тайн и, самое главное, никаких свиданий наедине. Окончательно наступила осень, и теперь не могло быть и речи о том, чтобы под предлогом отдыха, смены обстановки или знакомства с городом непринужденно предложить прогуляться к озеру Ваннзее или Тегелерзее или покататься на лодке по Ландверканалу, а пригласить ее в кино господин Леман так и не сумел. Ему пришлось разъяснять своему лучшему другу Карлу, что «приглашение в кино – это слишком круто, для этого еще рановато». А Карл продолжал навязывать ему свои услуги, предлагал взять дело в свои руки и организовать романтический вечер втроем, чтобы романтика не слишком бросалась в глаза. «Я сделаю это для тебя, – сказал Карл, – ты застрял, всем нам иногда нужна помощь. Невозможно все вытянуть своими силами. А уж эту женщину и подавно», – прибавил он, хлопая господина Лемана по плечу. «Культура, – сказал Карл, – культура и романтика – только это сработает осенью». И отчаявшийся господин Леман в конце концов дал свое согласие. «Я тебе все организую», – пообещал Карл – и организовал, это приходилось признать.

Сначала они побывали на довольно рано начинавшемся концерте новой группы Марко и Клауса, потому что «музыка», как сказал его лучший друг Карл, «открывает сердца». «Надо использовать этот субботний вечер по полной программе, – говорил он, – сначала музыка, потом кино». А мысль пойти на «Долгую ночь Звездных войн» пришла уже в голову Катрин, она сказала Карлу, что уже давно хотела посмотреть все серии «Звездных войн» за один раз, что она принадлежит к поклонникам научной фантастики первой волны, и это восхитило господина Лемана именно потому, что он от нее никак не ожидал ничего подобного. И вот они сидели в зале, а Оби Ван, в общем-то уже мертвый, но никак не желающий пропадать из сюжета, как раз нашептывал Люку Скайуокеру, что пришло время довериться силе. И тогда Люк Скайуокер отбросил прицел и продолжил бой на старинный манер, и господин Леман знал – и ненавидел себя за то, что знал это, – что именно этот способ приведет к успеху. Главное – культура, сказал Карл, остальное само образуется. Карл тоже доверяется силе, подумал господин Леман. Катрин, прекрасная повариха, ела тем временем попкорн с таким аппетитом, будто ела в последний раз; ему в течение вечера все-таки удалось один раз кратко поговорить с ней, правда только о том, какого черта вообще выпускают соленый попкорн, это было для господина Лемана вечной загадкой, о чем он ей и сообщил, но она придерживалась другого мнения, а теперь они смотрели кино.

– Пойду схожу за пивом, – донеслось со стороны Карла, – вам тоже взять?

– Конечно, – крикнул в ответ господин Леман.

– Нельзя ли потише, – послышалось сзади.

Это была чушь, в зале отовсюду доносились вопли, бормотание, шелест, кроме того, пахло гашишем и часто раздавался громкий смех в самые неожиданные моменты.

В зале были даже собаки. Господин Леман как раз заметил одну, напомнившую ему ту самую собаку, которую он несколько недель назад встретил на Лаузицерплац. Ему не удалось рассмотреть как следует, было слишком темно, а собака только однажды быстро пробежала мимо экрана, но у нее была такая же фигура, как и у той, с Лаузицерплац, тело в форме сосиски, с короткими ножками, и в ее движениях господину Леману тоже почудилось что-то знакомое. Господин Леман не знал, что и думать, и снова взглянул на Катрин, которая в этот момент зажигала сигарету, хотя ее рот был набит попкорном. Наплевать на собаку, подумал он, и опять начал сосредоточенно смотреть на прекрасную повариху, пока не почувствовал себя настолько влюбленным, что ему показалось даже слишком.

– Я тоже пойду, мне все равно надо в туалет, – сказал он.

– Ах, как интересно! – снова раздалось сзади. Это был женский голос. Наверное, фанатка «Звездных войн», раздосадованно подумал господин Леман, из тех, которым важно каждое слово в диалогах.

– Заткнись, не мешай фильм смотреть! – резко бросил он в ответ, встал и благодаря обильным взрывам, которыми в этот момент сопровождался окончательный крах Звезды Смерти, нашел дорогу из зала.

Карл уже ждал у лотка рядом с кассой.

– «Бекс» или «Шультхайс»? – спросил он и сам криво рассмеялся такой хорошей шутке. Он был в отличной форме, он просто сочился энергией и от избытка хорошего настроения пританцовывал, отсчитывая монеты. Перед ним лежали три пакета чипсов и стояли три бутылки пива.

– Куда тебе столько чипсов? – кисло спросил господин Леман. – У нее же есть попкорн.

– Причем соленый попкорн, – ответил его лучший друг Карл, подняв указательный палец. – Умную женщину ты себе выбрал, дорогой мой. Она думает об электролитах!

– Я ее не выбирал. Так нельзя сказать.

– Да, точно, их не выбирают. Это как наваждение, ведь любовь – божий дар и все такое, – сказал Карл и протянул ему пиво.

– Я не хочу возвращаться. Какой в этом смысл. И почему мы не пошли на «Бойцовую рыбку», она ведь идет тут рядом.

– Франк, – ответил Карл, – «Бойцовая рыбка» – это же муть.

– Это суперфильм, – защищался господин Леман, – это самый классный фильм.

– Старик, ты его смотрел уже сто раз. Странно, если ты за последние десять лет вообще смотрел хоть какой-нибудь другой фильм. «Ты отличный любовник, Расти Джеймс», – процитировал Карл, – конечно, тебе такое нравится, ты ведь у нас Расти Джеймс с Айзенбанштрассе. Но женщины другие, поверь мне, им такие вещи не очень-то нравятся.

– Да не в этом дело. А зачем был нужен этот бред с концертом Марко и Клауса? Я такого мрачняка никогда в жизни не видел.

– Да у них всегда был мрачняк, – ответил Карл. – Их старая группа была тоже дерьмо. И предыдущая тоже.

– Это не основание. Да весь вечер идиотский, все это…

– Да, иногда жизнь не кажется медом. Но ты этого не понимаешь. Тебе всегда слишком везло с женщинами.

– Это же чушь для подростков, и к тому же мне как-то неудобно, что ты выступаешь в роли сводни.

– Ну, меня тебе нечего стесняться. Ну хорошо, хорошо, – сказал Карл и поднял руки, – я виноват. Это была глупая затея. На, держи пиво. Она просто дура, эта твоя…

– Это еще почему?

– Это же она придумала идти на «Долгую ночь Звездных войн». Такое может придумать только полный дебил. Тем более если по соседству идет «Бойцовая рыбка». Ты ведь у нас истинный киноман. Где-то наверняка идет даже «Джонни-Гитара», вот куда надо было пойти.

– В принципе я ничего против не имею. В смысле против «Звездных войн» как таковых. Это дело вкуса. В этом ведь есть что-то… – господин Леман замешкался в поисках подходящих аргументов, – ну в этом тоже что-то есть.

– Ага! – воскликнул его лучший друг Карл.

Господин Леман понял, что попался.

– Но все равно говно, – прибавил он.

– Что это вы тут делаете? – спросила Катрин, неожиданно оказавшаяся рядом.

– Заболтались, – ответил Карл. – Первый фильм кончился?

– Да, теперь сразу же начинается второй, – сказала она. – Но он мне не очень нравится.

– Почему? – заартачился господин Леман. – На самом деле вторая часть – самая лучшая. Если задуматься… – Больше он ничего сказать не успел, потому что Карл наступил его песне на горло и перебил.

– Господин Леман хочет сказать, – заявил его лучший друг Карл, – что вторая часть – это в любом случае лучший повод завернуть за угол.

– Кстати, а почему ты все время называешь его господином Леманом? – спросила Катрин и с сомнением взглянула на господина Лемана. – Я уже давно хотела спросить.

– Потому что в нем есть… – его лучший друг Карл сделал вид, будто мучительно подбирает нужные слова, – что-то такое господствующее. Он не такой, как все. Его окутывает тайна.

– Какая тайна?

– Ну! – Его лучший друг Карл вздернул плечами. – Если бы я знал. Пошли в «Мозоль».

– В какую еще «Мозоль»? Зачем теперь еще идти в гей-бар? – всполошился господин Леман.

– А что ты имеешь против таких людей? – настороженно спросила Катрин.

Господин Леман мысленно закатил глаза. Таких людей. Она сказала «таких людей», говоря о голубых.

– Кто тебе сказал, что я против голубых? Просто я сказал, что это гей-бар. А мы разве геи? Ты что, гей? – задал он вопрос своему лучшему другу Карлу, несколько агрессивно, как ему самому показалось, но у него уже накипело, и ткнул его указательным пальцем в грудь. – Ты что, гей? Нет. Или я гей? Нет. Или ты гей? – обратился он к Катрин. – Ты что, гей?

– Но послушай…

– Зачем нам, ради всего святого, идти в гей-бар, если мы не геи? Почему бы нам не оставить в покое геев с их барами и не пойти в обычный бар, в том смысле, что зачем идти с женщиной в гей-бар?

– Но послушай!

– Да расслабься, Франк, расслабься ты. В «Мозоли» все нормально. К тому же там сегодня работает Сильвио.

– Ну вот, – сказал господин Леман. У него было нехорошее предчувствие, но против такого аргумента он возразить не смог.

Когда они вошли в «Мозоль», там было довольно тихо. Да, геи тоже уже не те, что раньше, подумал господин Леман. Карл сразу порулил к центральному столику и велел господину Леману и Катрин сесть там. Потом с тремя пакетами чипсов под мышкой он подошел к Сильвио, который стоял за стойкой, беседуя с затянутым в кожу гомиком, и поговорил с ним. У господина Лемана было нехорошее предчувствие.

– И что, они здесь все голубые? – спросила Катрин.

– Да.

– На вид вполне симпатичные.

Господину Леману это напомнило беседу с мамой, и он попытался направить разговор в другое русло.

– А где именно ты жила в Бремене? – спросил он.

– Ох! – ответила она и прикурила сигарету. – В Хастедте.

– А где именно?

– На Херцбергерштрассе. Вместе с подругой.

– Ясно, – сказал господин Леман. – И как там?

– Да как там может быть? – без энтузиазма ответила она, но тут уже вернулся Карл и поставил на стол три бутылки пива.

– Сильвио не очень-то счастлив нас видеть, – сказал он довольным тоном и взял сигарету из пачки Катрин. – А его шеф тем более. И они не хотят, чтобы мы ели наши чипсы.

– А кто его шеф?

– Вон та клава в кожаных штанах, с которой он тусуется, – сказал Карл. – Они намекнули, что нам было бы лучше выпить по пиву и пойти с женщиной в другое место. Они даже не взяли денег за пиво. Я им за это подарил чипсы.

– Да, – сказал господин Леман, – если Сильвио так говорит, нужно отнестись к этому серьезно.

– Да ни фига, – сказал Карл, – сам-то он не против. Это все из-за его поганого босса. Сильвио здесь недавно работает, и ему нужны деньги.

– Это потому, что я женщина, да? – растерянно сказала Катрин. – Это же просто хамство.

– Конечно, – ответил господин Леман, – но, с другой стороны, это ведь гей-бар, верно? Я хочу сказать, в этом заключается смысл гей-бара, что геи в нем в своем кругу, так сказать.

– Но они же не могут нас выгнать только потому, что я женщина.

– Успокойся ты, – сказал Карл и допил свое пиво. – Никто здесь никого не выгонит. Смотрите, кто пришел!

Господин Леман обернулся ко входу и увидел Кристального Райнера, который вошел в дверь, узнал его и радостно поднял руку.

– Как, и он тоже голубой? – удивленно произнес господин Леман.

– Я его знаю, – сказала Катрин, – я его уже где-то видела.

– Да, это голубой полицейский агент, – сказал Карл и засмеялся.

Кристальный Райнер подошел к стойке и заказал пшеничное. Потом случилось то, чего так опасался господин Леман. Кристальный Райнер подошел к ним.

– Привет! – сказал он господину Леману, причем таким неуверенным голосом, что господину Леману опять стало его немного жаль.

– Привет, – ответил он и неохотно прибавил: – Садись к нам.

– О, спасибо. Кстати, меня зовут Райнер, – сказал он всем.

– Понятно, – ответил Карл. – Ты часто тут бываешь?

– Нет, а что?

– Просто так, – сказал Карл и загадочно улыбнулся. – Нам нужен человек, который сходит за пивом. Я дам денег, но идти должен кто-то другой.

– Я схожу, – сказал Райнер. – Нет проблем. – Он встал и пошел к стойке. Свое пшеничное пиво он прихватил с собой.

– Откуда же я его знаю? – сказала Катрин, когда он покинул границы слышимости.

– Он ходит по всем кабакам, – ответил Карл. – И везде пьет пшеничное пиво «Кристалл».

– Без лимона, – уныло прибавил господин Леман. Весь вечер был сплошным кошмаром.

– Посмотри-ка на господина Лемана, – сказал его лучший друг Карл Катрин. – Его нужно срочно взбодрить.

– А что случилось? – озабоченно спросила она.

– Не знаю. Что случилось, господин Леман? Ботинки жмут?

Господин Леман назвал первую попавшуюся проблему, которая пришла на ум.

– Мои родители скоро приезжают в Берлин, – сказал он. – На автобусе. По путевке. На выходные. Будут жить в гостинице на Кудамм.[13]

– Это жестко, – сказал Карл. – И когда ты об этом узнал?

– Уже не помню, несколько недель назад.

– И ты все это время мучился один и ничего не сказал?

– Что вы такое говорите, неужели ты не рад? – сказала Катрин.

– Нужно будет встретиться с ними на Кудамм, и они хотят, чтобы я показал им Берлин, – сказал господин Леман.

– Вот черт! – сказал Карл. – И когда это будет?

– И еще они хотят посмотреть ресторан, в котором я работаю.

– Ресторан? – спросил Карл и засмеялся.

– Я как-то сказал им, что работаю менеджером в ресторане.

– Но это же неправда, – сказала Катрин, – разве нет?

– Это как посмотреть, – сказал его лучший друг Карл и опять засмеялся. – В «Обвале» всегда есть супербутерброды от Верены, и количество майонеза на них зависит от господина Лемана.

– Очень смешно.

– Я не знаю, просто так взять и наврать родителям… – Катрин неодобрительно покачала головой.

– Это делает их счастливыми, – сказал господин Леман. – Если им сказать, что я работаю в кабаке, они будут несчастны, а если сказать, что я работаю в ресторане, причем менеджером, тогда они счастливы. Это им подходит. Менеджер – это хорошо звучит, это удобнее на тот случай, если, например, соседи спросят.

– Конечно, менеджер – это лучше, – сказала Катрин.

– Я, – сказал Карл, – работаю менеджером. – Он так смеялся, что закашлялся.

– Менеджер вовсе не лучше, – сказал господин Леман и постучал его по спине. – Менеджер – это дерьмо.

– Ну-ну! – весело сказал Карл. – Ты, конечно, прав, но стоит ли сейчас так говорить? Не нужно кусать кормящую руку.

– Это неверное сравнение, – сказал господин Леман, но тут ему вспомнилось, что та собака с Лаузицерплац поступила примерно таким же образом, кусая полицейских. Но он никогда ничего не рассказывал об этом Карлу. По какой-то причине, неясной даже ему самому, он никому об этом не рассказывал, даже Карлу. – Не понимаю, о чем ты?

– Не прикидывайся дурачком. Я же знаю, зачем ты это нам рассказываешь. Просто ты хочешь, чтобы я в этот день работал в «Базаре», а ты пришел туда со своими родителями, вы бы съели что-нибудь вкусненькое и я рассказал бы им, какой ты отличный руководитель. Логично. Когда это будет?

– В конце октября.

– В конце октября! Да, ты все-таки мастер сгущать краски, господин Леман. Это же еще через месяц. Ты же всегда жил сегодняшним днем, carpe diem[14] и так далее, что же с тобой случилось? А куда пропал Кристальный Райнер с пивом? О чем он там треплется с Сильвио и этим педиком? Они что, договариваются насчет групповухи?

Они посмотрели в сторону стойки. Кристальный Райнер углубился в дискуссию с Сильвио и его шефом, пока Сильвио наливал ему пшеничное «Кристалл». Три нормальных пива уже стояли на стойке.

– Что-то Сильвио плох стал, как долго наливает одну жалкую кружку «Кристалла», – сказал Карл. – А какого хрена Кристальный Райнер опять берет пиво, он же только что уже купил одно.

Тут Кристальный Райнер наконец вернулся, но в сопровождении Сильвио. У господина Лемана было нехорошее предчувствие. Кристальный Райнер сел, расставил пиво и как-то самоустранился.

– Послушайте, ребята, – сказал Сильвио и смущенно замолчал. Все уставились на него. – В общем, я ничего такого не хочу сказать, – продолжил он наконец, – но Детлеф, мой шеф…

– Его зовут Детлеф? – громогласно перебил его Карл. – Эту клаву и правда зовут Детлеф? Это потрясающе!

– Прекрати, – смущенно попросил Сильвио, – заткнись, пожалуйста, Карл. Итак, он говорит, что после этого пива вам лучше действительно уйти. Вы можете взять пиво с собой, если захотите уйти пораньше. В общем-то, вам лучше именно так и сделать. Он говорит, что это гей-бар и ему не нужен здесь уголок для натуралов.

– Извини, Сильвио, – сказал господин Леман, – мы сейчас уйдем.

– Мы уйдем, когда захотим, – сказал Карл. – Мы тебе не какие-нибудь лохи. Я знаю закон о содержании ресторанов и кафе. Там не предусмотрено специальных прав для гомосексуалистов. Я же не прогоню твоего Детлефа из «Базара».

– Мы сейчас пойдем, – сказал господин Леман.

– Мы пойдем, когда захотим.

– Никогда бы не подумала, – сказала Катрин, – что это такая проблема.

– А тут никто и не думает, – крикнул Карл на весь зал. – Этот кожаный зайчик наверняка уже несколько лет ни о чем не думал, кроме следующей сладкой задницы.

– Карл, – в отчаянии сказал Сильвио, – заткнись немедленно!

Но было уже слишком поздно.

«Кожаный зайчик» за стойкой поднялся и подошел к ним. Он был минимум такого же роста, как и Карл, но гораздо крупнее. Его живот, подобно огромному балкону, свисал над ремнем узких черных кожаных брюк.

– Так, народ, хватит, – сказал Детлеф. – Бутылки в руки, и все на выход. Кружка останется здесь. И прихватите с собой свою жирную телку.

Господин Леман разозлился. Всерьез разозлился. Рассердился на весь мир, на подстерегающие всюду подвохи, на все это дерьмо, о котором постоянно нужно помнить и быть настороже, на свои собственные предчувствия, на свою собственную деликатность, разозлился на Люка Скайуокера, на Кристального Райнера, на Карла, который и заварил всю кашу, особенно сильно разозлился на Детлефа, который оскорбил Катрин, женщину, которую он любил. Он почувствовал, как в нем, подобно тошноте, поднимается волна холодной ярости, он сознавал, что сейчас ему лучше ничего не говорить, что это создаст больше проблем, чем разрешит, но он должен был что-то сделать, надо было как-то облегчить душу, он должен был поставить Детлефа на место.

– Отвали, мудак, или я накапаю на тебя в инспекцию по контролю за общепитом! – выдавил он, его дыхание участилось, пульс неистовствовал. Это полный бред, подумал он, но ничего не поделаешь.

Детлеф рассмеялся и посмотрел на него сверху вниз, как на то, что собачка наложила перед дверью.

– А это кто тут у нас? Самый главный контролер? И что за контролер, интересно? Наверное, контролер слизистых влагалищ?

Это добром не кончится, это добром не кончится, думал господин Леман. Он встал и со всей силы ударил Детлефа по носу. Детлеф даже не покачнулся, он будто не заметил удара и совершенно спокойно протянул свою лапу к лицу господина Лемана. Это добром не кончится, подумал господин Леман. Он поймал руку Детлефа, схватил за палец и вцепился в него зубами. И в момент укуса он даже ощутил удовольствие, он почувствовал, как работают мышцы его челюсти, и он кусал все сильнее и сильнее, крупная мясистая рука дергалась у него перед лицом, крутилась в разные стороны, а сила человека, которого называли Детлефом, швыряла его самого в разные стороны, и ему показалось, что у него на зубах захрустело. Я уже дошел до кости, уныло подумал господин Леман, не замечая, какая суматоха поднялась вокруг него. Люди повскакивали со своих мест, опрокидывались стулья, Детлеф кричал как резаный; Карл, Катрин, Сильвио и другие бросились разнимать их, все это превратилось в бушующий клубок с господином Леманом и Детлефом в центре, но ему, вгрызающемуся господину Леману, все было безразлично, он был один со своими зубами, своей челюстью и вкусом крови во рту, который ему никогда не удалось бы забыть. – Отпусти, отпусти, – кричал Карл ему в ухо, – с него хватит, отпусти!

Потом он отпустил, и все внезапно закончилось. Они были на улице, можно было расслабить кулаки, крик Детлефа затих где-то вдали, а господин Леман и его друзья вприпрыжку неслись по Ораниенштрассе в сторону Адальбертштрассе, он слышал, как им что-то кричали вслед, какой-то человек погнался за ними, но Карл зашвырнул его в парадную, затем они завернули за угол, и тогда все смогли перевести дух, в то время как он не переставая отплевывался, чтобы избавиться от металлического привкуса крови Детлефа.

– Неплохо, неплохо, – услышал он голос Карла.

Он поднял глаза и увидел их всех, собравшихся в свете окон закусочной «Дёнер»:[15] Карла, Сильвио, Катрин, которая всхлипывала, и Кристального Райнера, который ее утешал, что господину Леману совсем не понравилось.

– Да, ну и дела, – сказал Сильвио и приобнял его за плечо. – А ты молодец! – неожиданно прибавил он, и господин Леман был очень благодарен ему за это.

– Всем нужно выпить шнапсу, так дальше продолжаться не может! – воскликнул его лучший друг Карл, которого все произошедшее не особенно потрясло. Напротив, он был бодр, у него даже был план. – Скорее! Главное не задумываться. Спокойствие, только спокойствие. Я придумал! Все за мной.

Они двинулись за ним. Движение пошло всем на пользу. Они шагали очень быстро и при этом тяжело дышали, то ли от напряжения, то ли от волнения. Ходьба, думал господин Леман, чтобы отвлечься, отличается от бега тем, что хотя бы одна нога всегда касается земли, при ходьбе никогда не бывает, чтобы обе ноги одновременно находились в воздухе, как при беге, думал он, это главное отличие, скорость тут ни при чем, думал он, в то время как его лучший друг Карл тащил всех за собой. Все спешили вслед за ним, сначала вниз по Адальбертштрассе через арку Нового Кройцбергского Центра, потом через Скалицерштрассе и далее прямо по Адмиралштрассе через черный, мерцающий в ночи Ландверканал, потом вдоль по Гриммштрассе, где по приказу Карла они завернули налево, в «Савой» – заведение, по мнению господина Лемана, тупое, абсолютно абсурдное и потому типичное для Кройцберга-61;[16] в «Савое» он не бывал уже несколько лет, это заведение ему всегда не нравилось хотя бы потому, что там имелся бильярдный стол, этого господин Леман терпеть не мог, плюс ковер на полу, что было, по мнению господина Лемана, роковой ошибкой. Но Карлу виднее, подумал господин Леман, Карл все держит под контролем, подумал он и показался сам себе кем-то вроде беглеца, мы ведь практически сбежали в Кройцберг-61, мы изгнанники, и вот теперь еще и «Савой», думал он, в этот момент он уже сидел за столом, а его лучший друг Карл разговаривал с женщиной за стойкой, с которой, судя по всему, был хорошо знаком. Все вспотели и тяжело дышали, Катрин перестала плакать, а Кристальный Райнер перестал ее утешать, или что он там имел в виду, а это, подумал господин Леман, это уже кое-что.

– Пейте! – сказал Карл и поставил рюмки со шнапсом на стол. – По счету три все разом.

Они опрокинули рюмки.

– Боже мой, – сказал Карл, – я становлюсь староват для такой групповой динамики.

– Извини, – сказал господин Леман Сильвио, – мне очень жаль, Сильвио. Я не хотел.

– Все нормально, – сказал Сильвио, который был слегка бледен. – Он заслужил. Это полный ублюдок!

Господин Леман посмотрел на Сильвио и понял, насколько сильно того взволновало все произошедшее, и в этот момент он очень любил его. Им никогда не доводилось тесно общаться, иногда они работали вместе, хотя обычно Сильвио работал в «Обвале» в одну смену со Штефаном, больше их ничего не связывало, но все равно, подумал господин Леман, он настоящий товарищ, он не продаст, и он смелый.

– Мне правда очень жаль, – повторил он, потому что больше ему ничего не приходило в голову. – Нам надо было просто пойти в другое место.

– Это я во всем виноват, – громогласно встрял Карл, – я полный козел.

Никто с ним не спорил.

– Ну хорошо, – сказал Карл и поднял руки. – Кто хочет пнуть меня под зад? – Он соскочил со стула, развернулся, нагнулся и выставил в их сторону свою могучую задницу. – Давайте! Сейчас или никогда!

Со всех постепенно спало напряжение. И с Катрин тоже. Господин Леман посмотрел на нее, и она ответила на его взгляд, при этом выражение ее лица было каким-то странным.

– Ты сумасшедший, – сказала она тихо. Внезапно он ощутил на своем бедре ее руку, но рука тут же исчезла.

– За будущее господина Лемана можно не волноваться, – сказал Карл. Затем он крикнул в сторону стойки: – Бутылку шампанского! Скорее!

Барменша с хлопком открыла шампанское и принесла заранее приготовленный поднос с пятью бокалами.

– Я сам все сделаю, – сказал ей Карл.

Она поставила поднос на стол и любовно погладила Карла по голове, прежде чем уйти.

– Одно мне теперь ясно, – повторил он, разливая шампанское, – за господина Лемана можно не волноваться.

– Почему? – спросил Кристальный Райнер, которому, по мнению господина Лемана, следовало бы здесь помалкивать.

Карлу вопрос тоже не понравился. Отвечая, он смотрел на Кристального Райнера, как на остывшую сосиску на картонной тарелочке.

– У господина Лемана теперь есть патент на новый вид боевых искусств, дурачок. Сначала он изобрел «кройцбергский винт», а теперь и контрприем. Это просто фантастика! – Карл расставил бокалы. – Будем надеяться, что у этого мудака нет СПИДа или еще какой-нибудь гадости.

Повисла напряженная тишина. Господин Леман тоже испугался.

– Нет у него никакого СПИДа, – сказал Сильвио. – Он недавно проверялся.

– Почему ты так уверен? – спросил Карл, господину Леману показалось, что это было уже чересчур.

Но Сильвио спокойно продолжил:

– У него недавно был гепатит Б. То есть поначалу было непонятно, вот он и запарился с анализами. Он говорит, что это спасло ему жизнь.

Карл поднял бокал.

– Ну тогда, – сказал он, – за гепатит Б. Даже от него есть какая-то польза!

С этим все согласились. Но господин Леман все равно чувствовал себя подавленным. Конечно, романтические вечера разные бывают, но кусать за палец голубого бармена – это уже никуда не годится. Хуже просто не бывает, подумал он и посмотрел на Катрин, которая ответила на его взгляд и улыбнулась. Он снова почувствовал ее руку у себя на колене. Странная она какая-то, подумал он. Очень странная.

– А теперь тебе нужно взбодриться, Франк! – продолжал греметь Карл. – Вечер только начинается. Потом пойдем все вместе в «Орбиту», сейчас еще слишком рано. Там будет музыка в стиле «бум-бум», как выражается господин Леман, и минеральная вода за пять марок. – Он засмеялся. – Но культура не имеет цены. – Потом он обратился к Сильвио: – Я поговорю с Эрвином, он добавит тебе пару смен, вот и все. У него ведь люди постоянно увольняются. – Он погладил Сильвио по голове. Карл все держал под контролем.

– Я проголодалась, – сказала Катрин и взглянула при этом на господина Лемана. – Довольно сильно. Странно, так поздно…

– Я тоже, – поспешно ответил господин Леман. – Я знаю тут один магазин, там еще открыто, на набережной.

– Вот и отлично, – снова подал голос Карл. – Тогда вы сходите поешьте. А Райнер… – он с размаху хлопнул Райнера по спине, – и Сильвио останутся здесь, а потом пойдем все вместе в «Орбиту», а пока выпьем еще шампанского и кружечку пшеничного, а, Райнер? – И он еще раз так хлопнул Кристального Райнера, что тот покачнулся.

– Вообще-то я тоже хочу есть, – сказал Кристальный Райнер.

– Нет уж, – прогрохотал Карл. – Оставайся-ка лучше здесь. Тут есть вкусные крокеты и прочая пакость. – Он закатил глаза. – Оставайся лучше здесь. Если совсем плохо станет, возьмешь еще одно пшеничное. Это ведь жидкий хлеб.

– Это точно, – сказал Сильвио.

Они еще немного посидели вместе, и Катрин все это время как бы невзначай держала свою руку на ноге господина Лемана. Потом они наконец-то вышли на улицу, там она взяла его под руку и висла на нем всю дорогу, пока они шли по набережной. При этом она смотрела на него, и он тоже смотрел на нее, она улыбалась ему, и он улыбался в ответ, и все было прекрасно. Мы идем не в ногу, а в точности наоборот, подумал господин Леман, когда она шагает правой ногой, я шагаю левой, поэтому мы идем так ровно, если бы мы шли в ногу, то мы бы раскачивались, а так она делает шаг левой ногой, когда я шагаю правой, и наоборот, и мы идем устойчиво. Карл либо гений, подумал господин Леман, либо идиот с хорошей интуицией. Хотя, может быть, подумал он с благодарностью, и то и другое.