Бесчувственные сердца

Глава 17

— Не думала, что ты действительно меня слушал, — шепчет Ари.

Её голос, доносящийся из телефона, отдается у меня где-то в животе. Две недели, которые она молчала, заставили меня почувствовать себя грёбаным зверем в клетке, но, услышав её мягкий голос, я понял, что оно того стоило.

— Детка, я смотрел на тебя всё время, пока ты говорила.

— Ага. Я имею в виду, что знаю... но я много говорила. Ты, наверное, в какой-то момент просто отключился.

Она не ошибается. Она действительно много говорила, но ещё и нервничала. Я и без её болтовни мог сказать, насколько она сильно нервничала. Совершенно точно уверен, что не смог бы вставить и слова, но, чёрт возьми, мне чертовски нравилось просто слушать, как она говорит. Но мне ни разу не захотелось отключиться. Ни разу.

— И я много слушал, — отвечаю я, желая, чтобы она продолжала шептать мне по телефону.

Низкий смех, который я слышу, на этот раз не отдается в животе. Нет, он прямиком поражает мой член.

Потише, Торн. Я не собираюсь делать никаких грёбаных одолжений, если ты заставишь её думать, что хочешь просто снова погрузиться в ее сладкую киску. Ну, точнее, если она будет думать, что это всё, чего я хочу.

— Спасибо, Торн. Спасибо за сюрприз. Спасибо, что не дал мне всё испортить и принял мои извинения. И за то, что решил, будто я стою всех этих трудностей.

Чёрт возьми, эта девчонка понятия не имеет. Ни одной грёбаной догадки. Любую другую цыпочку я бы списал со счетов в то утро, когда проснулся один и сразу бы нашёл другую женщину, чтобы окунуть в нее член и забыть её. Но Ари? Нет. Она была не единственной, кто что-то почувствовал в тот день. Это всё, что мне потребовалось, чтобы понять — она другая. Всё, что потребовалось, это её сладкая чёртова улыбка, посланная мне через стол над тарелками с бифштексом и картофелем. Две недели разлуки ни на йоту не притупили эти чувства. Я собственными глазами видел, что она хрупка, даже когда держался на расстоянии. Через несколько дней после того, как она сбежала, у меня было всё необходимое, чтобы я мог следить за ней, дожидаясь момента, пока она не будет готова принять меня. Как грёбаный сталкер, я наблюдал, как она трижды приходила в свой магазин. В первый раз она выглядела так, словно на её плечи легла вся тяжесть мира. Во второй раз она всё еще лежала на её плечах, но уже не такая тяжелая, как прежде. В третий раз, четыре дня назад, я понял, что она была готова. Готова для меня. Она больше не двигалась так, словно каждый шаг давался ей с трудом. Казалось, она стала легче. Так что я сделал первый шаг.

— Тебе не нужно благодарить меня за это, Ари, — говорю я ей честно.

— Может, и нет, но я серьёзно, — она прочищает горло. — Мороженое оказалось, как раз тем, чего, как я поняла, мне сегодня не хватало.

Я отхожу от мини-бара и направляюсь к окну, выходящему на женскую сторону «Алиби», оглядывая официанток и барменов, готовящихся к ночной смене.

— Я не был уверен, что все получится, — говорю я ей, подавляя раздражение от того, что снова вижу, как одна из девушек идёт, спотыкаясь на каблуках.

Грёбаный кокаин.

Я отхожу от окна, чтобы не отвлекаться, мысленно делая заметку разобраться с этим дерьмом после звонка.

— Но ты справился, — отвечает Ари, отвлекая меня от гнева, который кипит во мне. Вот так просто.

— Хотелось бы мне этого не говорить, но моих обоих менеджеров не будет до конца среды. Если только тебе не захочется приехать сюда, то всё складывается таким образом, что я смогу усадить тебя в мою машину самое раннее в четверг вечером. Всё это не играет в мою пользу, Ари.

Она напевает, и мой член дёргается. Грёбаный четверг.

— Ты хочешь, чтобы я приехала к тебе?

— Не уверен, что есть место, где я не хотел бы тебя.

— Китайская или мексиканская? — внезапно спрашивает она.

Я хмурюсь.

— Не догоняю, детка.

— Ужин. Тебе надо есть, а не только работать. На сегодня у меня больше нет дел, и я люблю поесть. Так китайская или мексиканская?

— Удиви меня, — мгновенно отвечаю я, чувствуя, как сжимается моя грудь, и мне нравится, что она хочет проводить со мной больше времени, как и я с ней.

— Ладно, Торн, — хрипло говорит она.

— Напиши мне, когда будешь здесь, и я встречу тебя. Заезжай на заднюю стоянку и припаркуйся рядом с моим мотоциклом.

— Да, сэр, — смеется она.

— Чёрт.

Она больше ничего не говорит, лишь смеётся и кладёт трубку. Но этот её гортанный смех, который я еще долго слышу после того, как убираю телефон в карман, заставляет меня чувствовать себя так, словно мне только что сделали подарок. Лёгкость. Охренеть, чистая чёртова лёгкость поселилась глубоко в моих костях.

Да, провести две недели словно в клетке не так уж и дерьмово, если это моя награда за терпение.

Затем я стираю улыбку с лица и топаю вниз по лестнице, чтобы уволить ещё одну из своих танцовщиц, потому что она не может держать свой нос подальше от грёбаного порошка.

***

«Я здесь».

Вскакиваю со своего места и направляюсь вниз в ту же секунду, как вижу её имя на экране. Эти два слова глубоко проникают, мгновенно поднимая моё плохое настроение. Я игнорирую парней из службы безопасности, которые приветствуют меня взмахами рук. Затем открываю дверь, которая ведёт меня на мужскую половину, двигаюсь в сторону запасного выхода и оказываюсь в ночи менее чем за минуту после того, как пришло её сообщение. Когда мои глаза останавливаются на ней, прислонившейся к машине с двумя пакетами в руках и застенчивой улыбкой на лице, мне приходит конец.

Она могла бы сказать мне, чтобы я кланялся и целовал ей ноги, и я бы бл*дь упал на колени в одно мгновение.

Она не двигается. Я стою на месте, держа дверь открытой, чтобы она не закрылась, потому что вовремя вспоминаю, что оставил ключи на столе. Я использую это время, чтобы привести себя в порядок и не упасть на колени по совершенно другой причине.

— Я принесла итальянскую, — говорит она, пожимая плечами, и к этой застенчивой улыбке добавляются два ярких розовых пятна на щеках.

— Детка.

— Наверное, я сначала должна была написать, чтобы убедиться в том, что тебе нравится итальянская кухня, но я подумала, а кто не любит итальянскую кухню?

Чёрт, эта девчонка.

— Детка, — повторяю я.

— Ты ведь любишь итальянскую кухню? — спрашивает она, хмуро глядя на меня.

Мои пальцы зудят от желания прикоснуться к ней. Притянуть её в свои объятия и прижать к своему телу. Чувствовать её.

Чёрт, с меня хватит.

— Ари, иди сюда и поцелуй меня.

Её глаза расширяются, а розовые щёки еще больше краснеют. Я собираюсь отпустить дверь, не заботясь о том, что мне придётся, чёрт возьми, провести нас вокруг здания, чтобы вернуться. Нет, меня это не беспокоит, если это означает, что я доберусь до неё. Я делаю шаг вперёд, вытягивая одну руку, почти отрываясь от двери. Затем она начинает двигаться, и прежде чем успеваю поправить свой твердый член, её тело прижимается к моему, а голова откидывается назад, чтобы взглянуть на меня.

Я наклоняюсь ближе, не желая наблюдать за тем, как она стоит на цыпочках.

Она слегка подпрыгивает, и я понимаю, что она поднялась так высоко, как только смогла, и нуждается в немного большей помощи, чем простой наклон головы.

Я опускаю голову еще на дюйм, и ее губы оказываются на моих.

Я двигаю ногой в сторону, чтобы удержать дверь, и зарываюсь руками в её густые волосы, беря под контроль наш поцелуй. Она стонет, когда я наклоняю её голову, проникая глубже в рот. Когда отстраняюсь, она не открывает глаз, и я облизываю губы, её вкус на моём языке заставляет меня хотеть большего.

— В следующий раз, Ари, — бормочу я тихо и глубоко, в моём тоне слышится желание, которое совсем не замаскировано.

Когда её карие глаза снова смотрят на меня, я продолжаю:

— В следующий раз, и мне плевать, даже если мы не виделись всего лишь час, ты меня целуешь.

— Ладно, — выдыхает она. Моментально. Уверенно. Ничто не заставило её задуматься хоть на секунду.

— Тебе это нравится?

Она кивает.

— Тогда, детка, дай мне поцеловать эти губы снова.

Мы наконец возвращаемся в мой кабинет после того, как я получаю более длительный поцелуй от этих сладких губ. Мне удается проигнорировать внутренний голос, приказывающий мне толкнуть её на стол и взять её прямо на нём. Я преодолеваю это желание и помогаю убрать со стола, освободив место для нашего ужина. Она всё ещё улыбается, когда заканчивает распаковывать принесённую еду. Мой голод из-за восхитительно пахнущих блюд, которые она распаковала, сменяется голодом к ней. Она принесла так много еды, что мне пришлось сесть и наблюдать, как она вытаскивает всё больше и больше контейнеров из пакетов, которые принесла. В комплекте с тарелками, столовыми приборами и салфетками.

— И что же ты сделала? Заказала всё, что у них было?

— Почти, — смеётся она. — Я знаю владельца, поэтому просто позвонила и попросила ассортимент всех их главных блюд. Я не была уверена, что тебе понравится или насколько ты будешь голодным, поэтому я... ну, хотела быть уверена, что среди всего этого окажется что-то, что тебе понравится.

Я не отвечаю, но, когда её румянец возвращается, это поражает меня так же сильно, как и её желание позаботится обо мне. Я смеюсь про себя и хватаю тарелку, молча наполняя её всем понемногу из каждого контейнера, которого принесла мне моя девочка.

Моя девочка. Да. Думаю, мне чертовски нравится, как это звучит.

— Итак, расскажи мне, как ты стал владельцем стриптиз-клуба? — спрашивает она, когда мы усаживаемся на свои места.

Я поднимаю глаза поверх горы еды и лишь мельком бросаю взгляд на её тарелку, улыбаясь разнице между нами.

— Думаю, как и все остальные.

Она отламывает кусочек лазаньи, и морщинка на её лбу заставляет меня бросить вилку, полную еды, обратно на тарелку. Она не станет больше расспрашивать. Я знаю, она не сделает этого. Но я уверен, что её не удовлетворил мой расплывчатый ответ.

— Это само нашло меня, — она сглатывает, хмурясь всё сильнее. — Звучит довольно глупо, когда я говорю это вслух, но так оно и было. Я рос на улице, даже в те годы, когда у меня был дом, куда я мог бы пойти. Так было легче, хочешь верь, хочешь нет. Я был молод, но чертовски умён. Не мешало и то, что в свои шестнадцать я выглядел намного старше. До меня хозяином здесь был Харрис. Когда я объявился в поисках работы, у него не было причин сомневаться в моём возрасте. Ведь я мог предоставить ему доказательства того, что я был достаточно взрослым, чтобы находиться там.

— Если ты выглядел хоть немного близко к тому, как выглядишь сейчас, держу пари, он поверил тебе без доказательств, — смеется она.

— За двадцать лет мало что изменилось, если не считать нескольких седых волос.

Её рот раскрывается, а глаза блуждают по моему лицу.

— Больше двадцати лет?

— Детка, — мои губы слегка дёргаются, и я откусываю кусочек.

— Неужели я проснулась сегодня утром и попала в мир, где люди бессмертны? Не может быть, чтобы ты был настолько взрослым, чтобы сказать: «больше двадцати лет».

Её румянец возвращается, когда я заливаюсь смехом.

— Другой бы человек выудил бы ещё несколько комплиментов, чтобы потешить свое эго.

— Да, но у тебя определенно нет причин испытывать недостаток уверенности во всём этом, — умничает она, размахивая вилкой в мою сторону. — Я имею в виду, что понимаю, почему тебе это не нужно.

Мои плечи трясутся, и всё больше смеха вырывается из моей груди.

— В начале этого года мне исполнился сорок один год. Может, я и не выгляжу на этот возраст, но бывают дни, когда я чертовски уверен, что так оно и есть.

— Вау, — выдыхает она. — Я бы скорей отнесла тебя к моему ровеснику.

— Девять лет не такая уж большая разница.

Она опускает взгляд и вонзает вилку в спагетти, прежде чем покрутить её, прикусывая нижнюю губу.

— Мне не следует удивляться, что ты знаешь мой возраст. Ты узнал мой домашний адрес, используя все ресурсы, которые у тебя есть. Знаешь что-нибудь ещё обо мне?

Она поднимает глаза, и я благодарен тому, что не стал узнавать ничего другого, кроме простой информации о прошлом, когда вижу её беспокойство.

— Знаю в какой школе и в каком колледже ты училась. Помимо твоего возраста и того, что ты владеешь «Трендом» и у тебя есть свой дом? Нет, Ари. Остальное я бы хотел узнать от тебя.

Её плечи расслабляются, когда напряжение уходит, и она делает глубокий вдох. Да, я чертовски рад, что доверился своей интуиции, когда подумал, что она будет не рада узнать, что я использовал свои связи, чтобы узнать больше, чем нужно.

— Харрис, — говорю я, заканчивая жевать. — Он владел «Алиби» за несколько десятилетий до появления моей жалкой задницы. Точно могу сказать, что он не поверил моему безупречному, поддельному удостоверению, но взял меня на работу. Я танцевал больше года, прежде чем он позвал меня. Возможно, тогда я этого не знал, но мне повезло, что я оказался здесь. После того дня, когда он затащил меня в свой кабинет, чтобы узнать правду, он начал готовить меня к тому, чтобы я взял на себя руководство.

— Вот так просто?

— Да, детка, именно так. У него был сын, но «Алиби» его не интересовал. Тогда это был всего один зал, — говорю я, указывая на мужскую сторону. — Я добавил женскую половину только через пять лет после того, как он ушёл на пенсию. Но даже тогда его сын не был заинтересован. Я не имел ничего против, наблюдая как он танцует на той же сцене, что и я, но это было не то будущее, которое он видел для себя. Что касается меня? Это было единственное будущее, которое я позволил себе спланировать, поэтому впитал всё, чему мог научиться, и превратил это место в то, чем оно является сейчас.

— Хм... — тихо бормочет она, облизывая губы и глядя на меня.

— Не стесняйся, Ари. Хочешь что-то узнать, спрашивай.

— Ладно, — выдыхает она. — Ты... долго танцевал?

— Не буду тебе лгать, но чёрт меня побери, если скажу, что не боюсь твоего очередного побега, если буду честен с тобой.

Она вытирает рот салфеткой и откидывается на спинку стула, придвинутого к краю моего стола.

— Я не убегу.

— Звучит так, будто ты говоришь правду.

— У нас у всех есть прошлое.

Я усмехаюсь.

— В моём прошлом нет ничего, что не было бы запятнано грязью.

— Всё это сделало тебя тем мужчиной, которым ты являешься на данный момент. Я не стану держать на тебя зла за твоё прошлое.

Чёрт, если бы она только знала.

— Я обещаю, Торн, — мягко подчеркивает она, умоляюще глядя на меня.

— Двадцать пять лет назад «Алиби» был клубом, который был известен не только танцами. Я начал танцевать, но, когда понял, что в дальних комнатах можно заработать больше денег, танцы стали не единственной вещью, которую я делал, когда раздевался. Это было до того, как у меня появилось будущее, которое дал мне Харрис, когда ушёл на пенсию и оставил «Алиби» мне. Так что тогда, всё, что я мог сделать, это работать изо всех сил, чтобы не вернуться на улицу. Я появился здесь в шестнадцать лет, и работал на нижнем этаже, используя то единственное, что у меня было — моё тело, в течение почти пяти лет. Затем я всё больше времени проводил, помогая Харрису управлять этим дерьмом. Я не выходил на сцену с двадцати двух лет до того дня, пока не станцевал для тебя.

— Хм, мне бы не хотелось шутить о том, какие трудные времена тебе пришлось пережить. Но Торн, если ты так двигался после двадцатилетнего перерыва, я почти уверена, что в то время не продержалась бы и пятнадцати секунд.

На этот раз смех, который вырывается из меня, не звучит так сердито, как было раньше. Верная своему обещанию, она не только не осуждала меня за дерьмо, что я совершал, но и явно не испытывала отвращения к тому факту, что мужчина, с которым она познакомилась, позволял другим платить за наслаждение его телом.

— Ты просто полна сюрпризов, — говорю я ей.

— Как я уже сказала, у всех у нас есть прошлое. Значит, ты владеешь «Алиби» с двадцати двух лет?

— Нет, детка. С тех пор я прекратил лишь танцевать. Харрис вытащил меня со сцены и провёл несколько лет, обучая всему, что знал сам. Я управлял этим местом под его руководством, пока он не ушёл. Мне было около двадцати восьми лет. Потребовалось некоторое время, чтобы появилась женская часть клуба. Пришлось полностью закрыться на несколько недель, пока мы меняли крышу на старом здании и строили мой кабинет. После головной боли, которая не стоила того, у нас появилось всё, чтобы открыть обе части клуба. Когда Харрис увидел прибыль после первого года работы обновлённого клуба, он понял, что я сделал гораздо больше, чем просто доказал ему, что он был прав, вытащив меня со сцены и передав мне бизнес, который он начал с нуля.

— Может, я и не очень разбираюсь в том, чем ты занимаешься, но даже я уверенна, что ты владеешь чертовских хорошим местом. Не знаю, как было тогда, но за то короткое время, что нахожусь здесь, очевидно, ты не страдаешь от нехватки счастливых клиентов.

— Ты одна из них? — шучу я, роняя вилку и опустошая полбутылки воды, которую она принесла.

— В зависимости от того, кто будет на сцене, думаю, что смогу стать завсегдатаем.

— Ты хочешь большего, и я гарантирую тебе, что это не произойдет в комнате, полной других людей.

— Другие люди? — смеется она. — Забавно, потому что я больше никого не заметила.

— Чёрт, — стону я, откидываясь назад, чтобы поправить свой твёрдый член. — Ты флиртуешь со мной, Ари, и мне хотелось бы почувствовать нечто большее, чем просто ткань брюк, когда ты заставляешь меня так возбуждаться.

Она смотрит вниз, и резко поднимает глаза, ерзая на стуле, когда понимает, что сделала.

— Мне очень понравилось смотреть на тебя, — шепчет она. — Всем нравится наблюдать за тем, как люди раздеваются и двигаются под музыку?

— Ари, — предупреждаю я.

— Как думаешь, кто-нибудь из девушек, которые здесь работают, смогли бы научить меня некоторым движениям, чтобы я могла станцевать так же?

— К чёрту.

Когда я отодвигаю свой стул, он с грохотом падает позади меня. Я обхожу стол. Её глаза расширяются с каждым моим шагом. Даже с огнём, пылающим внутри меня, от которого она зажгла спичку, я протягиваю руку и чертовски нежно поднимаю её на ноги. Она продолжает смотреть широко раскрытыми глазами, но они полны того же жара, что и мои. Я наклоняюсь, кладу руки ей на бёдра и притягиваю ближе к себе. Ее руки опускаются на мою грудь, мой твёрдый член прижимается к её мягким изгибам. Когда стон, вырывающийся из моей груди, вибрирует под её руками, она с гордостью улыбается.

— Достаточно сложно держать член подальше от твоей прекрасной киски, Ари. Продолжай в том же духе, и я почти уверен, что докажу нам обоим, что не умею медлить.

— Я не хочу медлить. Только не с тобой.

Я опускаю голову, удерживая наши взгляды.

— То, что я поспешил, заставило тебя сбежать от меня. Я не хочу облажаться, пока мы оба не получим того, чего хотим.

Она склоняет голову набок.

— И что же это?

— Нечто большее.

Я не даю ей шанса сказать что-нибудь ещё. Сокращаю расстояние, захватываю её губы и управляю ими так дико как могу. С каждой секундой, которую мы проводим, прижавшись друг к другу, её тело тяжелеет в моих объятиях. Я вынужден поправить свою хватку и приподнять её. Её пальцы скользят по моей голове, она протягивает руку и хватает меня за волосы. Когда её ноги раздвигаются, обхватывая мои бедра, и тепло её киски касается моего члена, я рычу ей в рот, и наш поцелуй становится диким.

Это грёбаное чудо, что я могу оторваться от неё несколько минут спустя. Видя ошеломлённое выражение её прекрасного лица, я твёрдо решаю, что ни дня не проведу без неё, чтобы она смотрела на меня точно таким же грёбаным взглядом.

Этот ошеломлённый взгляд слегка тускнеет, и она ослепляет меня своей улыбкой.

— Думаю, мне будет приятно узнать о тебе больше, Торн Эванс.

Чёрт возьми. Если бы я не знал себя лучше, я бы поклялся, что мои колени подкосились.

— Да, детка, будь в этом уверена.