Бесчувственные сердца

Глава 25

Мы опаздываем.

Я никогда не опаздываю.

Никогда.

Опаздывать — это фишка Пайпер. Не моя.

— Они поймут, почему мы опоздали, — вздыхаю я, ёрзая на сиденье.

Боль, которую я сейчас ощущаю, не имеет ничего общего с тем, что сегодня я несколько часов провела за работой.

— И, что?

Я оборачиваюсь, вздыхая.

— И, что?

Он смотрит на меня и усмехается, давая понять, как он собой гордится, а затем снова переводит взгляд на дорогу.

— Знаешь, если бы я физически не ощущала то, как хорошо ты постарался, чтобы заслужить право на такое дерзкое поведение, я бы сейчас не считала его таким привлекательным.

— Даже если бы ты этого не ощущала, Ари, ты всё равно бы считала это чертовски привлекательным.

Я хмыкаю и скрещиваю руки на груди.

Он прав — и он это знает, — но я не собираюсь кормить дерзкого зверя, подтверждая его слова.

— Малышка.

Я открываю глаза, поворачиваюсь и изучаю его. Он переоделся в тёмно-серый легкий джемпер. В ту же секунду, как он вышел из гардеробной, я предупредила его, что, возможно, в нем ему будет немного жарче, чем в рубашке с закатанными до локтей рукавами, в которой он был ранее. Вдобавок ко всему, он надел тёмные джинсы, которые сидят на нём как влитые. Я пустила слюни. Он просто рассмеялся и направился в ванную, чтобы проделать что-то со своими волосами, после чего они всегда смотрятся идеально. Когда он вернулся в спальню, выглядя и пахнув как рай, я почти позвонила Пайпер, чтобы отменить ужин. Почти.

Я кое-как нашла в себе силы удержать руки при себе и начала собираться только после того, как он вышел из комнаты. У меня столько силы воли.

За время наших отношений и постоянных переездов из одного дома в другой мы накопили шокирующее количество личных вещей в домах друг друга. Честно говоря, так было легче. Мы часто откладывали решение, в каком доме остановиться на ночь, до последней минуты. В первый раз я осталась у него без сменной одежды, и мне пришлось натянуть на себя вчерашнюю одежду, я немного испугалась, вспомнив, как в первый раз убежала из его дома. К тому времени мы были вместе уже месяц. Торн, будучи Торном, вошёл в свою гардеробную комнату и схватил три костюма и две пары туфель. Ему не нужно было заставлять меня болтать о том, как я сожалею, что тогда сбежала, потому что он простил меня, и когда он поцеловал меня на прощание у моей машины, он погрузил свои вещи на заднее сиденье. Таким образом, он дал мне понять, на каком месте я находилась в его жизни. Этим, и фразой: «Лучше сразу захватить достаточно одежды, чтобы тебе не пришлось чувствовать, что это только твоё пространство, а не и моё тоже».

В следующий раз, когда мы остались ночевать у него, я привезла с собой кое-какие вещи. Он привозил всё больше своих вещей, когда приезжал ко мне, и забирал всё больше моих, когда от меня уезжал. Я не осознавала этого, пока, стоя в его гардеробной, не была поражена тем, насколько переплелись наши жизни.

Здесь было до смешного большое количество моих туфель — даже несколько пар моих любимых, которые я искала у себя дома в течение нескольких недель. Достаточное количество одежды, чтобы я могла, по крайней мере, две недели вообще не возвращался к себе домой, если бы не коты. Он даже заставил свою ванную моими любимыми туалетными принадлежностями. Самое приятное было в том, что из-за наличия невидимой феи, которая приходит убирать его дом и стирать, моя одежда всегда оказывалась выстиранной и висящей в его шкафу, прежде чем я успевала понять, что произошло. Наверное, поэтому я и не поняла, насколько много моих вещей здесь оказалось.

Я старалась не позволять себе полюбить то, как моя яркая одежда смотрелась рядом с его тёмными костюмами. Море чёрной и серой одежды, от чего мои наряды ещё больше выделялись.

Видя, как наши жизни переплетаются, я представила, какого бы было, если бы мы постоянно делили одно и тоже пространство. Застыв, я поняла, что это было бы похоже на сон, от которого не хотелось бы просыпаться.

В конце концов, меня добил вид нашей обуви.

Неудивительно, что у такого высокого человека, как Торн, были большие ноги. Ничего удивительного. Признаюсь, когда я впервые осознала, насколько огромны его ступни, я вытаращила глаза, но только на секунду. Я ничего не могла с собой поделать. Я никогда не видела ступней, которые были бы больше моих в два раза. Когда мои туфли стояли на полке рядом с обувью моего бывшего парня, она не казалась мне такой, как у Торна. Хоть его обувь и была на четыре размера больше, но дело было не в этом.

У Торна были гигантские ноги.

У Торна была гигантская обувь.

Но именно вид моих изящных туфлей шестого размера, стоящих так идеально и аккуратно рядом с его туфлями, заставил меня желать того, чего я не должна была желать в начале наших отношений. Они не должны были выглядеть так, будто созданы для того, чтобы находиться рядом, но боже, именно это и происходило. Так же, как Торн и я, мы подходим друг другу... идеально.

Я почувствовала ещё одну перемену глубоко внутри себя, и, стоя там в одном нижнем белье, осознание того, что происходит, сильно меня поразило.

Пустота, с которой я жила до тех пор, пока Торн не заставил меня вновь чувствовать, исчезала так быстро, что я больше её не чувствовала.

Женщина, которая делила пространство в гардеробной со своим мужчиной, не могла быть одинока.

Женщина, чьи туфли так идеально смотрелись рядом с обувью того, кто мог быть тем самым, с кем она могла разделить свое сердце.

Да, у неё определенно кто-то был.

Кто-то огромный.

Кто-то идеальный, кто был создан для неё.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Торн.

— Мне нравится, как мои вещи смотрятся рядом с твоими в гардеробной, — произношу я, не желая скрывать от него то, что для меня очень много значит.

Его пальцы сжимают руль, рука, лежащая на моем бедре, дёргается.

— Мне нравится. Мне это очень нравится. Это звучит глупо, я знаю, но я никогда не смотрела на свои вещи, которые висят в одном шкафу с мужскими, и не чувствовала то, что почувствовала, когда собиралась сегодня. Даже когда… — я останавливаюсь, сглатываю и жду, когда его хватка на моём бедре ослабнет. — Даже раньше... ну, просто раньше это никогда так не откликалось во мне. Это странно, но это так.

— Ари, если хочешь поговорить о своей жизни до меня, не сдерживайся. Мне не нужны лишь частички тебя. Я хочу всё.

— Это не важно. Не суть.

Его рука соскальзывает с моей ноги и переключает передачу, пока он обгоняет машину, а затем я снова чувствую его тепло, когда он вновь набирает скорость и выравнивает машину после обгона.

— Как его зовут?

— Что? — его вопрос на секунду сбивает меня с толку.

— Твой бывший. Как его зовут?

Я хмурюсь.

— Торн, нам не обязательно это делать.

— Ари. Его имя.

— Томми. Его зовут Томас Вейл.

— Хорошо, Ари. Насколько я понимаю, Томас Вейл, может быть, и сукин сын, но он всё равно тот сукин сын, с которым у тебя есть история. Как бы мне ни хотелось стереть всю боль из этой истории, я не могу. И, детка, даже если бы я мог избавить тебя от боли, эта история осталась бы. Это большая часть тебя. Это сделало тебя той женщиной, которая мне так необходима. Не скрывай эту часть от меня только потому, что считаешь, будто я не справлюсь и слечу с катушек.

Я не отрываю глаз от дороги. Мы всего в десяти минутах езды от ресторана.

— Я не считаю, что ты не справишься, Торн. Просто не думаю, что это так необходимо. Он не заслуживает того, чтобы о нём говорили.

Глубокий смешок срывается с его губ.

— Как бы мне ни было неприятно это признавать, но шансы на то, что мы столкнёмся с кем-то из моего прошлого, невелики. Просто потому, что ты была первой, кто заставил меня нуждаться в нечто большем, это будет то, с чем тебе придётся иметь дело. А этот ублюдок. Что ж, велика вероятность, что мне никогда не придётся узнать, смогу ли я находиться рядом с ним, не желая задушить его за то, что он причинил тебе боль. Если ты говоришь, что у тебя на уме, это не значит, что мне придётся иметь с ним дело. Я просто даю тебе понять, как сильно я хочу каждый кусочек тебя. Хороший и плохой, Ари. Всё это сделало тебя той женщиной, которой ты являешься сегодня. Не накручивай себя. А теперь расскажи мне о маленьком Томми.

— Я бы предпочла зубную боль. Знаешь, что было бы приятнее? Если бы мы поговорили о том, что произошло в душе.

— Ты можешь рассказать мне о том, как сильно любишь мой член позже.

— А ты любишь покомандовать.

— Ари.

— Ты хочешь каждый кусочек меня? Даже плохой?

— Особенно плохой.

— Хорошо, дорогой, — я делаю глубокий вдох, позволяя воспоминаниям, о которых он хочет знать, выйти из своего убежища. — Я познакомилась с ним на первом курсе в Университете Невады. Мы оба изучали медицину, что и послужило поводом для свиданий. Мы были вместе весь период обучения, и в конце концов он получил медицинскую лицензию. В то время я была дипломированной медсестрой-травматологом, но ещё во время учёбы работала ассистентом врача. Мы оба были сосредоточены на карьере. Он сделал мне предложение сразу, как только мне исполнилось двадцать три. Я помню, когда это случилось, потому что сразу не сказала ему «да». Тем не менее, это произошло и лишь немного изменило десятилетний план, который у меня был.

Я бросаю взгляд на Торна, прежде чем продолжить, беспокоясь, что он не справится с разговором о Томми, но вижу, что он спокоен и внимателен.

— Ладно. План. Мы хотели открыть совместную практику. Изначально до помолвки он собирался сделать это один, а я должна была отправиться работать в скорую помощь. Через несколько лет у нас было бы двое детей, несколько кошек и микроавтобус на подъездной дорожке, — я вздыхаю, потому что оставшаяся часть истории не такая привлекательная. Однако, это то, что я приняла и оставила в прошлом — благодаря доктору Харт. — Я должна была обратить внимание на знаки, понимаешь? Лондон перестала разговаривать со мной примерно через год после помолвки. До этого всё было напряжённо, но не так критично. За восемь месяцев до свадьбы Томми начал постоянно жаловаться и огрызаться на меня из-за малейших глупостей. Из-за вещей, которых, по его мнению, мне не хватало. Начиная с того, как я одеваюсь, и, заканчивая тем, какая я была… эм, в постели. Меня это не так беспокоило, как то, что он сравнивал меня с Лондон. Что мне не хватало того, что было у неё. За четыре месяца до свадьбы он сбросил на меня бомбу и признался, что ему сделали вазэктомию. Кто так делает? Кто прикрывается деловой поездкой, а сам остаётся в городе и делает вазэктомию, не сказав об этом женщине, с которой ты строишь своё будущее? Будущее, в котором были запланированы дети. Во всяком случае, теперь я понимаю, что те отношения, которые были между нами, были нездоровыми. Даже если бы у них с Лондон не было романа, мы с Томми никогда бы их не сохранили.

Он молчит. Его рука на моей ноге становится всё тяжелее, словно свинец, по мере того, как молчание затягивается. Да, он сказал, что хочет знать о Томми, но его действия не совсем подтверждают это.

— Торн, я...

— Для тебя важны дети?

Я хмурюсь на него, сбитая с толку. Его вопрос ставит меня в тупик. Из всего, что я сказала, я меньше всего ожидала услышать это. Я мысленно прокручиваю то, что рассказала ему о Томми, и у меня в голове загорается лампочка.

— Если я скажу «да», это будет для тебя нарушением сделки?

— Это как посмотреть. Если я скажу тебе, что не хотел бы испортить ребёнка, передав ему то дерьмо, из которого сделан сам, для тебя это будет нарушением сделки?

Воздух вырывается из моих лёгких, моё тело дёргается назад на сиденье, его слова словно удар прямо в грудь — прямо в сердце.

Из дерьма, что он сделан? Боже мой! Я понимаю, почему он так думает — я действительно понимаю — особенно после всего, что он рассказал мне о своей жизни до встречи с Харрисом. Но факт того, что я понимаю, из-за чего он так думает, не уменьшает боль в моей груди. Ведь я знаю, что он не видит человека, которого вижу я.

— Я… я не уверена.

Он вздыхает.

— Мы новички, Ари, но даже в этом случае мы прочны в том смысле, что наши с тобой маленькие шаги закончились несколько недель назад, и возможность, что мы расстанемся, уже не вариант. Мы новички, но не совсем. Вещи, которыми мы поделились друг с другом? Только два человека знают о моём дерьме, и я уверен, что не многие знают о твоём. Это многое говорит о том, насколько велико то, что у нас есть. Ты изменила мой взгляд на вещи, на многие вещи, о которых я никогда не думал, что изменю своё мнение. Но я не уверен, что дети это то, отношение к чему, я бы поменял даже из-за твоей красоты.

— Понимаю, — бормочу я.

И я действительно понимаю. У него не было семьи, как у меня в детстве. С двумя родителями, которые так любили друг друга, но ещё больше любили своих детей. Детство, которое заставило меня хотеть только одного — подарить то же самое собственным детям. Смогла бы я отказаться от этого? Смогла бы я отказаться от того, чего всегда хотела, если это означало, что я никогда не потеряю Торна?

— Как я уже сказал, — продолжает он, включая поворотник и выруливая на стоянку, — мы новички в отношениях, если учесть, как мало времени мы вместе, но в то же время и нет, потому мы столько всего пережили, чтобы добраться сюда и остаться здесь. Теперь у нас нет ничего, кроме времени, Ари. Два месяца назад я бы высадил цыпочку на автобусной остановке, если бы этот разговор вообще начался, но ты другая. Ты стоишь этого. Не позволяй этому терзать тебя. Я не позволю своим проблемам помешать мне выслушать тебя чуть позже, и ты будешь беспристрастна, даже если я не смогу дать тебе этого. Ты подумаешь об этом, я подумаю об этом, и я обещаю, что не убегу от этого разговора, если ты пообещаешь не убегать от меня снова, потому что ты переживаешь из-за этого.

Я отстегиваю ремень безопасности и киваю.

— Обещаю.

Он открывает дверцу и вылезает из машины, но снова опускает голову.

— Хотя, наверное, стоит вспомнить о презервативе, когда я буду трахать тебя в следующий раз.

Он подмигивает, шутя и пытаясь поднять мне настроение, и закрывает дверь.

Тем временем я стараюсь не беспокоиться по поводу его слов.

От моего внимания не ускользает, что, несмотря на то, что это был довольно тяжёлый разговор, на самом деле это не конец света. Он наполняет меня. Он действительно делает это. Если я чувствую это уже сейчас, когда у меня есть только он, может быть, его действительно будет достаточно, чтобы я не чувствовала пустоты без детей. Тем не менее, я всё ещё чувствую нутром, что было бы обидно не подарить миру больше людей, похожих на Торна.

Когда он открывает дверь с моей стороны, я вылезаю с его помощью, помня о коротком подоле моего платья. Я разглаживаю юбку, когда встаю, и понимаю, как хорошо мы подходим друг другу. Он притягивает меня к себе, и я оставляю свои мысли позади. Моё платье — такое же серое, как и его рубашка, только со светло-розовыми цветами — выглядит идеально рядом с ним.

— Тебе нужен твой телефон? — спрашивает он, указывая подбородком в сторону машины, где я оставила телефон в подстаканнике.

— Я в порядке, милый.

Мне никогда не нравилось быть тем, кто больше времени уделяет своему телефону, а не людям, с которыми ужинает. Кроме того, я знаю, что мой телефон в безопасности в его машине с тонированными стёклами.

Он кивает, потом берёт мою ладонь в свою. Сильная. Тёплая. Всё сразу. Он не ослабляет хватку, ведя нас в ресторан с лёгкостью, словно привык к тому, что рядом с ним женщина. Но я знаю, что это не так. Мы просто действительно подходим друг другу без особых усилий. Даже когда я спотыкаюсь, когда мой каблук попадает в дырку на тротуаре, он мгновенно оказывается рядом, чтобы удержать меня.

— Я принимаю таблетки, ты же знаешь, — тихо говорю я прямо перед тем, как он открывает дверь.

Его рука застывает, дверь чуть приоткрывается, и он смотрит на меня.

— Не самое подходящее время говорить мне, что нам не нужны презервативы, детка. Не тогда, когда я ни хрена не могу с этим поделать.

Я пожимаю плечами.

— Полагаю, это то, чего стоит позже ждать с нетерпением.

Никакой тяжести от нашего разговора не осталось. Мы не забыли об этом, но видя, как он выглядит почти беззаботно, без этой его суровости на лице, я чувствую удовлетворение. Он придерживает дверь, жестом приглашая меня идти первой, целует в висок, прежде чем я успеваю пройти мимо него, затем вновь берёт меня за руку и следует за мной.

— Привет, ребята, — здоровается Пайпер, вставая с места, которое располагается у двери, своего рода ресторанная версия зала ожидания.

Я отстраняюсь от Торна и обнимаю её, сразу же замечая напряженную улыбку.

— Ты в порядке?

Она не отвечает, отстраняясь и отступая. Я смотрю через её плечо и вижу Мэтта, стоящего позади неё со своим отвратительным, вездесущим хмурым взглядом.

Прекрасно. Придурок Мэтт сегодня здесь.

— Мэтью Скотт, позволь представить тебе Торна Эванса, — я смотрю на Торна и улыбаюсь. — Торн, милый, это Мэтт.

Торн протягивает руку.

— Приятно познакомиться, — говорит он, когда рука Мэтта соприкасается с его.

Высокомерное выражение лица Мэтта говорит мне, что он не обратил внимание на тон Торна, но я заметила, и я знаю, что в его словах не было ни капли правды.

— Так кто же ты? Какой-то чувак, которого она сняла для сегодняшнего свидания? — Мэтт смеется, будто это хорошая шутка.

Он сделал то же самое, когда впервые встретил Томми. Однако Томми рассмеялся вместе с ним. Торну совсем не смешно, судя по бормотанию, которое вылетает изо рта Мэтта мгновение спустя. Теперь его эгоистичное лицо исказилось от боли.

— Ты меня не знаешь, но было бы разумно с твоей стороны никогда больше не говорить такого дерьма.

Матерь божья.

Он отпускает руку Мэтта и притягивает меня ближе... ближе, чем раньше, обнимая за плечи.

— Мэтт, — приходит ему на помощь Пайпер, чем заслуживает его хмурый взгляд. — Ты же знаешь, я говорила тебе, что сегодня вечером Ари приведёт своего парня.

Мэтт едва успевает опомниться, прежде чем закатывает глаза. Все эти годы он не скрывал своего мнения обо мне. Я слышала, как он однажды сказал Пайпер, что Томми повезло, когда он заполучил лучшую сестру, пока не стало слишком поздно. Я не удивилась бы, если бы он решил, что я не способна заполучить такого мужчину, как Торн, не заплатив ему.

Молчание, пока мы идём к нашему столику и заказываем напитки, становится неловким. Мэтт мудро сдерживает своё дерьмо, но, когда смотрит на Торна во второй раз после того, как мы сели, явно осуждая его, я решаю, что с меня хватит.

— Пайп? — зову я подругу.

Она поднимает глаза от меню, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться, когда вижу унылый взгляд её глаз. Я ненавижу видеть свою весёлую подругу такой.

— Ты не поверишь, какая у Торна огромная гардеробная. Я никогда не видела ничего подобного.

Краем глаза я вижу, как Мэтт хмурится, но не обращаю на него внимания. Есть одна вещь, которую он ненавидит — это когда кто-то другой может быть более успешным, чем он. Даже когда по большей части этот успех находится в его собственном высокомерном разуме. И он так далёк от Торна, что всё ещё играет в младшей лиге, в то время как Торн участвует в мировой серии.

— Не может быть, чтобы его гардеробная была больше твоей, — она смеётся, на её щеках вновь появляется румянец. — Я имею в виду, что ты переделала целую спальню под гардеробную. А что сделал он? Купил отдельный дом?

— Да, вообще-то, если можно так выразиться. По сравнению с его гардеробной, моя комната, переделанная под неё, выглядит как почтовая марка.

Она вскидывает глаза и недоверчиво смотрит на Торна.

— Она что, шутит?

Он тихо смеется.

— Почтовая марка была бы преувеличением, но нет, она не шутит, что она немного больше.

— Немного больше, говоришь, — фыркаю я.

— Боже, Ари, что ты сделала, ты приказала ему включить мистера совершенство?

Все смеются, кроме Мэтта.

— Иногда именно так и кажется, — говорю я ей, глядя на Торна, и подчёркивая каждое слово.

— Думаю, это значит, что вам будет легко выбрать, в каком доме остаться, когда вы, ребятки, решите съехаться, — шутит Пайпер.

Я чувствую, что перестаю дышать. До тех пор, пока рука Торна не ложится мне на колено и нежно не сжимает его. О, Боже мой! Он, наверное, сходит с ума от одной мысли об этом шаге в наших отношениях. Я имею в виду, что совместное использование гардеробной это одно, но жить в одном доме это совершенно другое. Он снова сжимает мое колено. Я прикусываю щеку, делаю глубокий вдох и смотрю на него. Только он совсем не похож на человека, которому не нравится жить в одном доме со своей новой девушкой. Нет, он смотрит на меня с нежной улыбкой, и что-то очень похожее на благоговение светится в его зелёных глазах.

— Ничего не имею против твоего дома, детка, но у меня есть гараж для всех моих машин и чертовски хороший вид изо всех окон в доме. Из твоего дома видны огни, но не горы. Гардеробная хорошая, но ты права, не как моя.

— Э-эм, — неуверенно произношу я.

— Должен также отметить, что у тебя нет бассейна, кинотеатра, большого спортзала или кухни, о которой ты всегда напоминаешь мне.

— Эй, здоровяк, я просто пошутила, — смеётся Пайпер, но даже она не уверена, говорит ли он всерьёз или шутит.

— Может, ты и пошутила. А я нет.

Ох, ладно. Вау.

К нашему столику подходит официантка, и мы делаем заказ. Мы болтаем о пустяках, но у меня в голове лишь то, как Торн признаётся, что говорил серьёзно. Его «я не шутил» играет в моей голове снова и снова. К счастью, тупое поведение Мэтта не требует много времени, чтобы всплыть на поверхность, отвлекая меня от мыслей.

— Итак, Тор, чем ты занимаешься?

— Хочешь попробовать ещё раз? Мы оба знаем, что ты запомнил мое имя.

Внешний фасад Мэтта не даёт трещин, хотя его только что вызвали на дуэль. У меня чувство, что он думает, будто его вопрос — это способ унизить Торна. Он судил по простой одежде Торна, ошибочно предположив, что он не успешен только потому, что не носит что-то другое. Конечно, Мэтт всё ещё одет в то, что, как мне кажется, было на нём на работе. Он не стал бы переодеваться для расслабляющего ужина с друзьями, когда может использовать свой костюм как маску, показывая, что он намного важнее, чем есть на самом деле.

— У меня свой бизнес, — расплывчато отвечает Торн.

Это мой парень, мгновенно распознавший игру Мэтта и играющий вместе с ним. Только он на шаг впереди.

— Ах, да? И что ты делаешь?

— Думаю, можно сказать, что работаю в сфере развлечений, — отвечает он, делая паузу и откидываясь назад с самодовольной улыбкой. — Я владелец «Алиби».

Я не отвожу взгляда от Мэтта, и когда вижу вспышку паники на его лице, то чувствую, что это победа. Это не то, что он ожидал услышать, я уверена. Даже близко не то, что он мог предположить. Пайпер может закрывать глаза на то, что делает её жених, когда у него есть несколько свободных часов, но я уверена, что теперь ему придётся найти новый стрип-клуб для развлечений.

— Твой парень владеет стрип-клубом? — спрашивает он, скрывая своё первоначальное потрясение.

Мне следовало это предвидеть. Мэтт просто так не сдаётся. Не тогда, когда он думает, что нашёл способ одержать победу.

— Ты точно знаешь, как кадрить их, Пэрис. Следующее, что вы мне скажете, это то, что ты подцепила его прямо на сцене?

Я сжимаю челюсти. Ненавижу, что он всегда называет меня Пэрис.

Торн рывком поднимается с места, оставляя своё расслабленно состояние, и с громким треском ударяет ладонью по столу.

Я подпрыгиваю, Пайпер издаёт лёгкий писк. Я смотрю на неё и ненавижу Мэтта ещё больше, когда вижу, как её губы беззвучно произносят, что она сожалеет.

— Тебе бы стоило проявлять уважение к Ари, Мэтт, — голос Торна звучит ядовито.

— Всё в порядке, милый, — вздыхаю я, протягиваю руку, беру теперь уже сжатый кулак Торна и опускаю его обратно к себе на колени, растирая по кругу его кожу, пока он немного не расслабляется. — Это не твоё дело, Мэтт, но тот день, когда он выбрал меня, был одним из лучших в моей жизни. И даже если бы он был на сцене, а не в офисе, я всё равно чувствовала бы то же самое. Так что спустись с небес на землю, ведь ты далеко не какая-то яркая звезда. Ты работаешь на своего отца. Мы оба знаем, что это единственная причина, по которой у тебя есть работа.

— Пайпер, мы обсудим это позже, — выпаливает Мэтт в сторону Пайпер.

Я вижу, как у неё дрожит подбородок, и ненавижу его за это, но также ненавижу и за то, что позволяю ему действовать мне на нервы.

— Поговорите о чём? — немедленно вмешивается Торн, подхватывая разговор.

— Чтобы ты знал, хотя это не твоё дело, я ожидаю, что Пайпер будет поддерживать определённый имидж. Ей будет о чём подумать, когда дело дойдет до её отношений с Ари.

По её щеке скатывается слеза.

Она стирает её, прежде чем Мэтт успевает заметить.

— Мэтт, пожалуйста, — Пайпер протягивает руку и обхватывает его ладонь, но он отдергивает ее.

— Прошу нас извинить, — шипит Мэтт на нас с Торном.

Схватив Пайпер за руку, он буквально тащит её в сторону туалета.

— Скажи мне, что он не собирается причинять ей вреда, и тогда я останусь на своём месте.

— Он не посмел бы, — отвечаю я.

— Чёрт, — рычит Торн.

Торн не отрывает взгляда от коридора, в котором они исчезли. Я вижу, что он хочет пойти за ними, чтобы убедиться, что с Пайпер всё в порядке, но ему удаётся усидеть на месте. Нашу еду подают в тот момент, когда они возвращаются к столу. Я понимаю, что Пайпер плакала, но она лишь качает головой и кладёт салфетку на колени. Её покрасневшие глаза не поднимаются.

— Ну что ж, приступим к еде, — говорит Мэтт как можно бодрее.

Торн наклоняется над столом.

— Будет отлично, если ты убедишься, что у твоей невесты больше никогда не будет такого выражения на лице. Ни когда я рядом, ни когда меня нет. Что касается её отношений с Ари? Это не имеет ни малейшего отношения ни к одному из нас. Запомни это. Ты пытаешься разлучить их из-за какого-то своего дерьма, прекрасно зная, что они близки как сёстры, и у нас будут проблемы. Понимаешь? — его голос пугающе низок.

Сидение за столом, пока их не было, стоило ему того, что он увидел слёзы Пайпер. И я не сомневаюсь, что он позаботился о том, чтобы Мэтт понял, на что он способен, чтобы защитить человека, при этом не обременяя его.

Мэтт кивает, но у меня такое чувство, будто Торн понимает, что он полон дерьма.

Это просто кошмар.