Бессердечный

Глава 11

Люциан

Эта сучка так крепко засела в моих мыслях, что я даже не понимал, что творится у меня в голове, когда покидал это занюханное здание. Я вышел на улицу, надеясь, что за мной увяжется какой-нибудь подлый урод, и я смог бы врезать ему и заставить того страдать.

Но нет. Был только я — блуждающий по Даунтауну ранним утром, едва осознавая происходящее вокруг, пока шел по городу.

Это все из-за нее. Ее жалкая маленькая душа молила меня о покое. Ее пылающее сердце рвалось наружу, даже в моменты ее слабости. Ее страх… такой красивый. Ее глаза… такие большие и полные боли.

Ее потребность в прикосновениях и боли, сливаясь воедино, уносили ее к вершинам.

Илэйн была мазохисткой, я знал это, даже если она сама не догадывалась об этом.

Она выражала свою потребность в освобождении через боль к травмам, которые загнала в глубины своей души, но девчонка ошибалась. Я повидал достаточно любящих боль шлюх, чтобы понять, кто она. Она была одной из них. Я бы поставил на это все свое состояние.

Выпуклость в моих штанах явственно показывала мне, насколько отчаянной та была на самом деле. У нее был потенциал стать лучшей из лучших, я чувствовал это с каждым ударом своего развратного сердца.

Но нет. НЕТ. Она была Константин. Ее боль должна была быть связана с моим удовольствием, а не с ее.

Я знал, что в «Буйных радостях» будет пусто, и даже если бы это было не так, это не сняло бы зуд, который вызвала во мне Илэйн Константин. Я мог бы вызвать молоденькую девушку, чтобы причинить той боль, выбрав любую шлюху на свой вкус, но это тоже не уняло бы его.

Я мог бы даже подцепить женщину на улице и поиграть за наличку с совершенно незнакомым человеком, но не сделал этого.

Я не сделал ничего, просто шел сквозь ночь, пока солнце, наконец, не поднялось над домами. Я не делал ничего, только думал об Илэйн Константин и адском огне, который мне нужно было обрушить на ее семью.

Мне бы хотелось никогда не видеть эту сучку вблизи. Я жалел, что не преследовал Тинсли Константин, как собирался изначально в тот вечер. Причинить боль девочке в ее день рождения в резиденции семьи Константин было бы ударом в сердце всего ее генеалогического древа. Безумным ударом, но давно заслуженным.

В Нью-Йорке кипела воскресная утренняя жизнь, когда я, наконец, пришел в себя и позвонил Хантеру Спарро. Он все еще лежал в постели, когда ответил, его голос был невнятным из-за явного похмелья. Я мог читать его за километр.

Это то, что с тобой делала дружба в течение большей части жизни, конечно. Она позволяла вам понимать друг друга так же хорошо, как вы могли понимать себя.

Я услышал рядом с ним женский голос, простонавший «кто это?», и понял, что это должно быть повторное завоевание, учитывая тон, которым она задала вопрос. Вольность. Вряд ли это обычное явление для плейбоя. Он редко ласкал одну и ту же киску дважды.

— Я еду, — сказал я ему, и он тяжело вздохнул.

— Какого хера, Люк? Только восемь утра.

— Я сейчас приеду, — повторил я. — Убери эту сучку из своей постели, ладно?

— Конечно, как скажешь, — проворчал он и повесил трубку.

Я поймал такси, прекрасно зная, что к тому моменту, как я приеду, шлюхи уже не будет. Конечно же, Хантер расхаживал по своей гостиной, одетый только в какие-то низко сидящие штаны, когда я переступил его порог.

Я опустился на его диван и вздохнул, когда он потер глаза и уставился на меня.

— Что, черт возьми, привело тебя сюда в воскресенье утром? — спросил тот, и я выплюнул ответ раньше, чем осознал это.

— Илэйн гребанная Константин привела меня сюда в воскресенье утром.

Он посмотрел на меня так, будто с последнего раза, когда парень меня видел, я схлопотал сотрясение мозга.

— А какого черта Илэйн Константин могла что-то с тобой сделать? Пожалуйста, скажи мне, что ты держался от нее подальше. Твой отец слетит с катушек. Ее семья начнет войну. — Он замолчал. — Я имею в виду, если ты ее прикончил…

Я почти пожелал этого. Это избавило бы меня от абсурда и смущения из-за того, что я на самом деле делал с этой сучкой.

Как и следовало ожидать от Хантера — моего единственного настоящего друга во всем мире — он прочитал мои мысли.

— Ты трахнул ее, не так ли? Ты трахнул ее и оставил дышать.

— Не совсем, — сказал я и тихо выругался себе под нос.

Он присел передо мной на корточки, ища взглядом признаки того, что у меня травма мозга.

— «Не совсем» — это как? Что, черт возьми, произошло?

Мне не следовало ничего ему говорить. Я должен был забыть об этом и повернуться к ней спиной навсегда, или, по крайней мере, до тех пор, пока не найду способ причинить ей боль и заставить ее семью заплатить. Но пока не нашел такой способ. Я все еще был достаточно взвинчен из-за ее дерьмового действия, чтобы придумать что-то.

— Бал-маскарад в честь Тинсли Константин, — сказал я, и он поморщился.

— Да, и что с ним? Все были в восторге от него. Таблоиды ликовали.

— Я был там, — поделился я, и он рассмеялся надо мной. Действительно посмеялся надо мной.

— Какого хера ты делал на балу Тинсли Константин?

Мои глаза были словно кинжалы.

— Строил планы, как осуществить ее казнь.

Он усмехнулся.

— Само собой, но это же безумие, да? Как, черт возьми, ты выбрался бы оттуда живым? И какое на хрен это имеет отношение к самой Илэйн?

Мне бы хотелось быть курильщиком, просто чтобы затянуться сигаретой и избавиться от этого поганого настроения.

— Я увидел ее, накаченную кокаином и вдребезги пьяную, дефилирующую там словно она хозяйка.

— Ага, но думаю, что весь мир знает, что она наркоманка. Я слышал, что в последний раз она задолжала Братьям власти, по слухам, ходившим в «Регенте» о семье Константин.

Это вызвало мой интерес — один небольшой кусочек информации о Константин, который ускользнул от меня.

— Братьям власти?

— Ага, Братьям власти. По-крупному, видимо. Говорят, мать закончила с ней. Думаю, она надеется, что кто-то другой уничтожит ее и избавит их от позора.

Я обдумывал эту новую информацию, когда он снова заговорил.

— Итак, что произошло, когда ты увидел на балу Илэйн Константин?

Я презирал стыд и унижение, растущие во мне. Хантер был верен мне в течение многих лет, но я изо всех сил старался озвучить ему это признание.

Но он спас меня от битвы.

— Ты схватил ее, не так ли? Ты позволил члену управлять твоей ненавистью и схватил ее?

— Все было не совсем так… — начал я, но он уже ухмылялся.

— Не кори себя, Люк, — сказал он. — Я видел ее. Она просто красавица, даже по меркам Константин. Я имею в виду, что они все красавицы, но Илэйн — нечто особенное. Я сомневаюсь, что есть много парней в таком положении, которые не захотели бы схватить ее затрахать до смерти.

Он в демонстрации выпятил бедра. В этом ключе все казалось таким дешевым.

— Я собирался причинить ей боль. Это не имело никакого отношения к ее киске.

Он все еще ухмылялся.

— Ага, но речь ведь шла о киске, верно? Поверь мне, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что она поимела тебя из-за своего тугого маленького тела.

— Забудь об этом, — сказал я и собрался уходить, слишком взбешенный от смущения, чтобы терпеть его ухмылку еще хоть одну минуту.

Он толкнул меня обратно на диван, отбросив свои шуточки

— Господи боже, Люк. У тебя есть к ней чувства. Ты в своем уме?

— Нет! — выплюнул я. — О чем, блядь, ты говоришь? У меня никогда ни к кому не было гребаных чувств. Это ты сошел с ума, черт возьми.

Но он покачал головой.

— Нет, я серьезно. Это не ты, приятель. Она что-то с тобой сделала.

— Это смешно, — прошипел я, но он мне не поверил. Я видел это по его взгляду.

Мне хотелось верить себе, и мне следовало верить. Эта идея была абсурдной. Никогда в жизни у меня не было чувств к кому-либо, не говоря уже о ком-то, кто имел хотя бы намек на связь с семьей Константин. Я не проявлял эмоций, не говоря уже о пушистом дерьме, влюбленности и прочей ерунде. Это была слабость. Ничего кроме слабости. Люди были плотью с ценником. Ничего большего.

— Все в порядке, ты же знаешь, — продолжил Хантер. — Серьезно, выкладывай уже. Все, что нужно сказать.

— Ты не чертов советник, Спарро. Нечего говорить, — возразил я, но он указал на часы над камином.

— Не совсем, о чем мне говорит то, что ты явился сюда в воскресенье утром еще до девяти утра. — Он ухмыльнулся. — Знаешь, я ведь из-за этого выгнал Мелиссу. Я планировал, по крайней мере, еще один разок трахнуть ее в задницу, прежде чем она уйдет сегодня.

— Мелисса? — спросил я. — Сучка за барной стойкой в «Эгейском море»?

— Не меняй тему, — сказал он и присоединился ко мне на диване, откинувшись назад и закинув руки за голову.

Я заставил себя заговорить, чтобы сохранить свой рассудок. По крайней мере, если Спарро узнает о моем дерьмовом выборе, то у него будет шанс следить за мной, если я снова потеряю голову.

Я рассказал ему о бале у Тинсли и о том, как поймал Илэйн в ванной. Рассказал ему, что она хотела меня, несмотря на свой страх. Рассказал, как мне это понравилось, хотя и не хотел признаваться в этом даже самому себе.

— Итак, что случилось дальше? — надавил он, когда я закончил пересказывать события на балу. — Она позвала тебя на свидание? — он рассмеялся от подобной перспективы.

Вот тогда-то мне и стало неловко. Вот тогда-то и следовало заткнуться и свалить оттуда.

— Я получил через Альто доступ к ее календарю. К ее личному календарю.

— Какого хера? — Он повернулся на диване и уставился на меня. — У тебя есть доступ к ее личному календарю? За это с тебя шкуру спустят, как твоя семья, так и ее. Если они обнаружат, что у тебя есть к нему доступ…

На этом я оборвал его.

— Это ее чертов календарь. Ничего большего.

— Ага, и вторжение в самое сердце мира семьи Константин. Они придут за тобой со всей гребаной силой.

Он указал на вещи, которые я уже знал. Это была лишняя речь, но он все равно продолжал рассказывать мне, как взбесится мой отец, и как будут нападать члены семьи Константин из-за чего-то столь конкретного в намерениях.

А мне всего лишь хотелось выследить ее и уничтожить. Они бы узнали это. И отреагировали на это. Это было громкое заявление, и я знал это. Я знал, чем рискую.

Это было далеко не так серьезно, как то, что я пробрался на частную вечеринку семьи Константин, но это, казалось, не имело для Хантера никакого значения. В его голосе было больше беспокойства… он был слишком проницателен для своего же блага.

— Ты уже выследил ее, — сказал он, и в этом не было никакого сомнения.

— Да, я уже выследил ее. И намеревался уничтожить ее.

Он покачал головой.

— Нет, не собирался. Говори себе это сколько угодно, но ты намеревался сделать с ней гораздо больше, чем просто уничтожить ее.

— На самом деле я сделал с ней все, — сказал я ему. — Я выследил ее в каком-то дерьмовом баре в Даунтауне и наблюдал за ней со стороны, наслаждаясь каждым маленьким признаком ее неведения. Потом еще лучше. — Я сделал паузу, чтобы впитать в себя выражение его безумия. — Я последовал за ней на какую-то дерьмовую квартиру ее подруги. Это казалось идеальным фоном, чтобы уничтожить ее… медленно.

— И трахнуть ее, — вставил он.

В конце концов, я признал очевидное.

— Да, и трахнуть ее. Я хотел разорвать ее на части и использовать ради острых ощущений.

— И почему же не сделал этого?

Я все еще не был уверен в ответе на этот вопрос, поэтому пожал плечами и продолжил признаваться в своем идиотизме.

— Я не знаю. Может, потому что она этого хотела. А может быть, потому что это было бы слишком просто. Или потому, что хочу приблизиться к сердцу семьи Константин, когда возьму ее и уничтожу ее мир.

— Не делай этого, — проговорил он, и в его голосе было больше страха, чем я когда-либо слышал. — Серьезно, Люк, ради твоей жизни, пожалуйста, не делай этого. Больше не подходи к этой сучке Константин. Оно того не стоит. Она того не стоит.

Огонь во мне говорил об обратном, ярко горя от потребности в ее боли и разрушении.

— Я, блядь, серьезно, — сказал Хантер. — Не подходи больше к этой суке. Иди за Тинсли, если нужно. Или за кем-то из Рузвельтов. Почему не Харриет? Или даже Грейс, или кто там еще, не имеет значения. Только не Илэйн Константин. Пожалуйста, ради Бога, только не Илэйн Константин.

Я усмехнулся, потому что в его словах не было никакого смысла. Его логика не имела никакого гребаного смысла.

— А почему не Илэйн Константин? — спросил я. — Ее мать плакала бы сильнее, потеряв кого-нибудь из остальных, чем эту наркоманку. Устранения любого из них было бы гораздо более драматичным ударом по их наследию, чем сука, от которой они хотят отречься. Она будет легкой закуской.

Он покачал головой, и я прочел это в его глазах — что-то такое, от чего у меня в жилах застыла кровь.

— Это не имеет никакого гребаного отношения к семье Константин и к тому, о ком они будут плакать больше всего, — сказал он. — Дело в тебе.

— Во мне? — усмехнулся я. — Какое, черт возьми, это имеет отношение ко мне? Почему, черт возьми, имеет значение, кого из семьи Константин я решу уничтожить следующим? Я, блядь, выстрелю им в самое сердце, несмотря ни на что. Самое время, черт возьми, одному из нас сделать это.

— Это все имеет отношение к тебе, — сказал он, и это было правдой. Он действительно имел это в виду. — Это имеет прямое отношение к тому, кого из семьи Константин ты выберешь следующим.

— Так скажи мне, — огрызнулся я. — Скажи мне, какая катастрофа, как ты думаешь, произойдет, когда я отправлюсь за Илэйн Константин и уничтожу ее к чертовой матери навсегда.

Хантер Спарро посмотрел на меня как лучший друг, которого я знал десятилетиями, и все это в один короткий миг.

— Я не думаю, я знаю, какая катастрофа произойдет, — сказал он. — Ты не убьешь Илэйн Константин. Ты в нее влюбишься.