Бессердечный

Глава 1

Люциан

Я всегда был чудовищем, рыскающим в поисках запретного, но даже для меня та ночь стала верхом безумия.

Я пробрался сквозь толпу гостей в черной кожаной маске, скрывающей половину моего лица. Был прямо в центре всего этого — напыщенной чуши, раздутого притворства, фальшивых поцелуев и искусственных улыбок. Всего того, что я и ожидал от семьи Константин.

— Шампанское, сэр?

Я покачал головой и уставился на маленькую официантку злобным взглядом.

— Минеральную воду.

— Да, сэр. Конечно, сэр.

Она поспешила прочь, на ходу позвякивая подносом с бокалами.

Бал-маскарад в честь совершеннолетия Тинсли Константин был в самом разгаре. Сотни напыщенных дураков, разодетые в глупые идиотские костюмы, болтали, а я извивался среди них, словно виноградная лоза с невидимыми шипами.

Я мог чувствовать их запах — семьи Константин. Они шли через зал, двигаясь сквозь толпу с этими своими идиотскими блондинистыми паклями. Вивиан, Китон и Тинсли, собственной персоной, гарцевали, словно на съемочной площадке, но не так, как Кэролайн. Мать этого проклятого отряда была одета как какая-то снежная королева. На ней была нелепая бриллиантовая маска, и она ухмылялась каждому, кто проходил мимо, будто была королевской особой. От одного ее вида меня затошнило.

Но несмотря на все ее усилия, не Кэролайн Константин притягивала мое внимание, словно черная дыра. Это была женщина в золотом. Женщина, царствующая в этой комнате, даже не прилагая усилий.

На ней была венецианская маска, которая закрывала большую часть ее лица, что я едва мог разглядеть ее черты, но это не имело значения. Мне и не нужно было видеть ее лицо. Видимых частей ее тела было достаточно, чтобы свести меня с ума.

Я наблюдал, как она порхала от гостя к гостю, делая маленькие глотки игристого напитка и смеясь с каждым, будто они были самыми веселыми людьми, которых она когда-либо встречала. Ее смех напоминал хихиканье школьницы с налетом сексуальности в нижних нотах. Этого было достаточно, чтобы заставить меня скрежетать зубами. И все же я не мог оторвать от нее взгляда.

Золотистый шелк ее бального платья идеально сидел на ее безупречном теле. Покатые изгибы в форме песочных часов — великолепный чарующий бюст, подчеркивающий элегантность ее стройной шеи. О, как бы мне хотелось сдавливать эту шею в своих руках, пока я трахал бы ее достаточно грубо, чтобы причинить боль.

Ее светлые кудри были закручены в завитки, переливающиеся бриллиантами. Ее маникюр был идеален и блестел под стать, сверкая под светом люстры каждый раз, когда она протягивала руку для поцелуя какому-нибудь идиоту.

Похоть и отвращение были пьянящим сочетанием, скручиваясь в моем животе… и вместе с тем пульсируя в моем члене.

Должно быть, она — Константин. От нее так и разило этой семейкой.

Я не мог решить, хочу ли я поцеловать или убить эту суку, но одно знал наверняка.

Мне нестерпимо хотелось взять ее тело.

Медленно.

Глубоко.

Болезненно.

Я хотел видеть, как ей больно. Хотел услышать, как она плачет. Хотел чувствовать, как ее тело борется со мной, пока та умоляет меня остановиться, хотя ее киска кричала о желании большего.

— Теренс Кингсли? Не ожидал увидеть тебя здесь!

Я повернулся на голос рядом с собой и нацепил свою лучшую фальшивую улыбку.

Это был барон Роулингс, его раздутое красное лицо можно было с легкостью узнать под оперной маской. Господи, даже британская аристократия прилетела на это дерьмовое шоу.

Я схватил его потную руку и пожал ее.

— Добрый вечер, барон. Рад Вас видеть.

Мой фальшивый акцент был очень хорошо отрепетированным и восхитительно британским.

— Мне понравилась твоя последняя статья, — сказал он мне. — О семье Уиндли и их инвестиционных разоблачениях. Отличное расследование.

Я ухмыльнулся, скорее себе, чем ему.

— Что ж, спасибо. Я очень рад, что «Нэшнл Телеграф» решили его напечатать.

Его кивок и хлопок по спине сказали мне, что я действительно неплохо справлялся с ролью Теренса Кингсли. Что было очень кстати, учитывая, что я в мгновение ока оказался бы мертв, узнай кто-нибудь, что в резиденции Константин находился Люциан Морелли.

Прошлой осенью я лично наблюдал за кончиной этого парня. Приятным бонусом стало то, что у этого идиота журналиста осталась целая куча статей, ожидающих печати. Так что постоянные релизы помогали людям верить, что он все еще был жив. Каким же умелым маленьким говнюком он оказался.

Теренс Кингсли был довольно талантливым мастером слова. Какая жалость, что он решил написать о моих преступлениях для «Нэшнл Телеграф». Пока-пока, придурок.

Еще одним полезным бонусом было то, что на первый взгляд он мог сойти за моего близнеца, особенно на таком маскараде, как этот. Браво, Теренс. Браво.

Официантка принесла мне минеральную воду и поспешила прочь с еще одним «спасибо, сэр, спасибо».

Я слушал болтовню барона Роулингса, терпя из последних сил. Он нагло пытался заставить меня написать статью о нем и его наследии. Даже сам Теренс Кингсли закатил бы глаза при этих словах.

Когда с возгласом «Роулингс!» подошел лорд Эддингтон, я воспользовался моментом, чтобы уйти, но там была она, словно выжидала, чтобы поразить меня, — женщина в золотом.

Она прошла мимо, направляясь к следующей небольшой группе гостей, достаточно близко, чтобы я смог почувствовать ее аромат. Орхидея и слива. Богатый. Шикарный. Фальшивый.

Я видел, что женщина была совершенно пьяной. Без сомнения, под действием коктейля из кокаина и шампанского. Это буквально витало в воздухе вокруг нее. А потом я услышал торопливый перестук ее каблучков по полированному полу. Но было в ней что-то и от него. Что-то… темное…

Секреты.

Я видел их внутри нее, они горели глубоко. Пропасть в ее фасаде, которую люди не замечали.

Шумная миниатюрная девица в красном бросилась к ней.

— Илэйн! О боже, Илэйн! Ты выглядишь П-О-Т-Р-Я-С-А-Ю-Щ-Е!

Это открытие буквально сбило меня с ног. Серьезно, блядь, сбило с ног.

Женщина в золотом была Илэйн гребаной Константин. Позор всей семьи Константин.

Я знал о ней все — ненормальной тусовщице с отчаянными глазами. Она постоянно зависала то на шумных окраинах Бишоп-Лэндинга, то посещала клубы Нью-Йорка и регулярно попадала на страницы каждого чертова таблоида, который готов был публиковать ее выходки. Я должен был узнать ее за километр, в венецианской маске та или нет.

Я оглядел комнату, но было и так очевидно, на кого был устремлен мой взгляд. Задним умом все умны, как говорится. Кэролайн, стиснув зубы, хмуро посмотрела в ее сторону, когда Илэйн снова хрипло рассмеялась. Если бы женщина в золотом не была дочерью главы семьи Константин, то уже давно была бы мертва.

Как и я, если бы не был Теренсом Кингсли.

Думаю, это сделало нас двумя гребаными горошинами в одном гребаном стручке.

И это заставило мой член пульсировать сильнее.

Я прошел позади нее, слегка задев, и она повернула ко мне голову. Именно тогда я впервые посмотрел на нее. Жестокая. Смелая. Опасная.

Сука в красном смеялась над какой-то ерундой, сказанной кем-то из окружения Бишоп-Лэндинга, но это не имело значения. В этот момент, повернувшись лицом ко мне, Илэйн Константин было наплевать на сплетни.

Она тяжело сглотнула, когда наши взгляды встретились. И мне не нужно было видеть остальную часть ее лица, я достаточно прочел в ее взгляде, чтобы понять — она словно лань, оказалась поймана в свете фар. Ее глаза были синими озерами, разбитыми и нуждающимися, захваченными холодом моих, темных, как сожженный уголь.

Я не улыбнулся, а только отошел в сторону, будто она не стоила моего внимания, будто была всего лишь ложкой дегтя в моей бочке меда. Это сделало ее глаза еще более отчаянными, и они проследовали за мной через толпу.

Я чувствовал его на себе. Чувствовал ее любопытство.

Всего за несколько секунд Илэйн Константин отчаянно нуждалась во мне.

Она и весь остальной чертов мир.

Я потягивал свою минеральную воду и разговаривал о политике с ребятами из семьи Уэстонов у казино, намеренно игнорируя ее, когда она направилась в мою сторону.

Она шла сквозь толпу. Наши взгляды встретились.

Мой взгляд был холодным, ее — голодным.

Вокруг нас было много людей, но она все равно шла ближе ко мне, словно мотылек, летящий на свет.

Ей следовало выучить урок еще будучи маленькой девочкой — любопытство сгубило кошку. Очевидно, этого не произошло. Потому что продолжала продвигаться вперед, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, но безуспешно. И мне это нравилось, я ухмыльнулся про себя, когда она оказалась почти рядом со мной. Эта золотая сирена шла на самоубийство.

Девушка уже была почти рядом. Почти. Но не совсем. И тут загремела песня «С Днем Рождения тебя», когда вакханалия празднования достигла своего апогея. Вся банда братьев и сестер семьи Константин собралась вокруг именинницы, а потом во главе процессии появился огромный торт. Они выглядели такими чертовски гордыми глупой маленькой сучкой, что подпрыгивали на месте от нетерпения.

Но не женщина в золотом, она не выглядела гордой из-за кого-либо в этом зале в этот вечер. Она не присоединилась к своим братьям и сестрам. Не хлопала вместе с процессией и не пела никаких счастливых песен.

Нет.

Илэйн Константин ничего из этого не делала, лишь выпила еще один бокал шампанского, прежде чем отступить к заднему входу. Никто не следил за ней так пристально, как я. Каждое ее движение было пропитано грустью, которая для такого хищника как я была словно кровь в воде. Возможно, это был счастливый День Рождения для Тинсли, но на самом деле дети в семье Константин были далеко не в порядке. С Илэйн определенно было не все в порядке.

Интересно.

Может, я позволю кошечке пожить немного дольше, пока играю с ней.

Последовав за ней, я думал больше членом, нежели мозгом. Я крался за ней по пятам, пока люди приветствовали Тинсли. Я действительно был чудовищем, гонявшимся за запретным. Да еще и сумасшедшим.

Когда я вышел в коридор, настигнув ее, Илэйн впивалась наманикюренными пальцами в свой клатч. Я точно знал, что она ищет, но не дал ей шанса добраться до этого.

Она ахнула, когда я развернул ее к себе лицом, и взвизгнула, когда с силой прижал ее к стене.

— Ты что, черт возьми, с ума сошел? — прошипела она. — Какого хрена? Кем, мать твою, ты себя возомнил?

Она попыталась оттолкнуть меня, но я не сдвинулся с места.

Ее голубые глаза под маской были огромными, словно блюдца.

— Тебе лучше убраться от меня подальше к чертовой матери! Ты что, не знаешь, кто я такая? — Она бросила быстрый взгляд в конец коридора и понизила голос. — Разве ты не знаешь, что они сделают с тобой, если увидят тебя со мной?

Коридор был пуст, все были поглощены ерундой в честь празднования Дня Рождения Тинсли Константин, поэтому я ухмыльнулся.

— Я чертовски хорошо знаю, кто ты, Илэйн. — сказал я и просунул свое бедро меж ее бедрами.

Ее глаза еще больше расширились сквозь блеск маски. Я не боялся ее сумасшедшей семейки, но ее слова подтвердили, насколько изолированной они ее держали. Она могла общаться на людях, но они отрежут член любому мужчине, кто посмеет прикоснуться к их маленькой принцессе.

— Тогда ты действительно гребаный сумасшедший, — сказала она. — Одно прикосновение ко мне может убить тебя в считанные секунды. Секунды!

Я пожал плечами, все еще ухмыляясь.

— Но этого не произойдет.

Она стиснула зубы.

— Я могла бы закричать!

— Но ты этого не сделаешь. — Я обернул руку вокруг ее шеи и прижался своими губами к ее.

Наверно, я действительно был гребаным сумасшедшим.

Я ненавидел ее — женщину в золотом. Я ненавидел в ней все. Все, что касалось семьи Константин. Все, что касалось этого жалкого гребаного шоу в этом ничтожном вычурном поместье.

Я ненавидел ее запах. Ненавидел ее вкус. Ненавидел ее гребаный голос, и взгляд, и ее гребаную жизнь.

Но все же я хотел ее.

Безумие.

Мой рот был грубым, а руки еще грубее. Бедром я сильно прижался к ее киске, попав в нужное место, чтобы заставить ее вздрогнуть.

Она должна была бороться. Кричать. Сражаться. Но нет. В припадке собственного безумия, в разгар празднования Дня Рождения своей сестры эта глупая женщина поцеловала меня в ответ.

Запретное, но это слово даже и близко не отражало все это.

Она уронила на пол свой клатч, задыхаясь от моего поцелуя, но то, как та танцевала своим языком с моим, было совсем другим опытом, чем я мог себе представить. Она была нетерпелива и нервозна — все, чего я никогда не ожидал от наследницы миллиардов, пристрастившейся к светской жизни.

О да, этот ее язычок был… слишком чертовски восторженным.

И тогда я кое-что понял. Прямо здесь и сейчас. Илэйн Константин была не из тех двадцатилетних девушек, которые трахались с каждым красивым членом в Штатах. Не такой, как желтая пресса и сплетни заставляли верить. Илэйн Константин была девушкой, которая не знала, что, черт возьми, она делала. Сломанная игрушка, потрескавшаяся изнутри, но все еще красиво улыбающаяся через окно своей нетронутой коробки.

— Мы должны прекратить это, — простонала она сквозь поцелуй. — Это безумие.

— Я никогда ни перед чем не останавливаюсь, — возразил я и просунул руку между ее бедер.

Ее золотое шелковое платье и кружевные трусики под ним были тонкой вуалью, прикрывающую ее влажную щелочку. Я чувствовал ее жар. Восхитительно. Она раздвинула ноги и обвила руками мою шею, терлась о мою руку, как кошка в период течки.

— Ты действительно сумасшедший, — прошипела она, и была права.

Я был сумасшедшим. Я был сумасшедшим с самого рождения.

Я провел ее по коридору и втолкнул в богато украшенную ванную комнату. Дверь чертовски громко хлопнула, когда я втолкнул ее внутрь, мы проделали еще несколько шагов, пока не закрылись в туалете, но мне было все равно. Я задрал ее платье, покусывая за шею, и в то же время, пальцами сильно впиваясь в ее клитор.

— Прими это как хорошая маленькая сучка или я сделаю тебе чертовски больно, — прорычал я и почувствовал, как ее прошибает дрожь.

Шок и что-то еще. Нечто более глубокое.

Ее глаза изучали мои, пока я лапал ее. Требовательно.

— Кто ты такой, черт возьми? — задыхаясь, спросила она. — Я тебя знаю?

— Я твой истинный заклятый враг, — сказал я и вошел в нее двумя пальцами.

Она была такой тугой, что у меня потекли слюнки.

Сучка застонала для меня.

— Никто меня не тронет. Никогда. Они не позволят.

Я рассмеялся ей в лицо и отбросил британский акцент.

— Я беру, кого хочу и когда хочу.

Вот тогда-то у нее должно быть что-то щелкнуло. Она оттолкнула меня достаточно сильно, чтобы сорвать маску.

Потрясение на ее лице было божественным.

— Нет! Нет! Этого не может быть! Это не можешь быть ты! Боже. О мой гребаный Бог…

Я все еще смеялся.

— О, это я, милая. Я. Тебе лучше поверить в это.

— Люциан Морелли! Какого хрена? Ты Люциан чертов Морелли!

— Приятно познакомиться, Илэйн Константин, — сказал я и скрутил внутри нее пальцы.