Бессмысленная маска

ГЛАВА 28

Среди всех мест, которые он только мог себе вообразить в качестве третьей станции, Рамстан никогда бы не представил себе именно это. Он подумал: «То, что мы предполагаем, есть малая часть того, что может быть. Исключений всегда больше, чем правил. Живые существа знают об этом, но всегда допускают только наличие правил. И даже этого для них слишком много».

Комната оказалась огромной, куполообразной, со стенами из зеленого металла. Вокруг себя Рамстан увидел множество дисков высотой в два его роста, опирающихся на пол нижним краем. Их было по крайней мере пять сотен.

Он знал, где находится. За аркой одного из входов тянулся коридор. Другой его конец завершался такой же аркой. А за нею находилась та огромная комната, где он был, когда гостил у вуордха.

Рамстан вынул сигил изо рта и положил его в карман.

— Почему они не сказали мне, что в конечном итоге я окажусь здесь? — пробормотал он.

Он опустил на пол глайфу и обратился к ней:

— Ты все время знала, что мы прибудем сюда «Тот, кто бежит вперед, бежит назад». Почему ты не сказала об этом прямо?

— Я не была уверена. — ответила глайфа голосом Хабиба. — Я слышала — давно, очень давно, — что у вуордха есть то, что притягивает ф'римон. Я также слышала, что они отыскали и забрали эти большие диски со многих станций. Но в Мультивселенной их должно было быть несколько тысяч. Поэтому я не могла со всей определенностью утверждать, что ф'римон доставит тебя именно к этой цели. Ты в любом случае должен был воспользоваться сигилом, но ты мог отказаться от этого, если бы заранее знал, что у тебя есть шанс попасть сюда.

— Вы все манипулируете мною. — злобно прошипел Рамстан.

— Ты еще не сделал свой ход. — ответила глайфа. — Пользуясь другой аналогией, ты вовлечен в некий космический покер. У нас, то есть у меня и у вуордха, на руках хорошие козыри. Но еще неизвестно, где джокер, и ты вполне можешь оказаться им.

Похожий на хорька зверек, Дууроумс, мелькнул в дальней арке, проскочил по коридору и помчался к «поляне» сквозь лес дисков. Он бежал на задних лапках и жестами призывал Рамстана следовать за ним. Тот повиновался, и зверек радостно затанцевал. Пройдя в дальнюю арку, Рамстан повернул налево — для него это было добрым предзнаменованием — и направился к древней троице. Вуордха сидели на своих свернутых коврах и подушках у самой дальней стены. Однажды Рамстан обернулся, чтобы посмотреть назад. Если бы только он во время предыдущего разговора с вуордха не сидел на месте, а бродил по комнате, то он мог бы увидеть комнату с дисками — маяками для ф'римонов.

Но что бы он сделал, даже если бы знал это? Невзирая на то что сказала глайфа, он не смог бы остаться в мире Урзинт.

Одетая в синее Грринда засмеялась и промолвила:

— Добро пожаловать обратно, Рамстан!

Он не ответил. Подойдя ближе, он положил глайфу на ковер и достал из кармана три сигила.

— Вы знали, что все равно получите их со временем, — произнес Рамстан. — Так скажите мне, какую информацию или помощь я получу за эту цену?

Одетая в зеленое Шийаи протянула морщинистую руку. Рамстан двинулся было к ней, но замер. Сквозь открытый выход наружу он увидел «Аль-Бураг».

Рамстан был потрясен и смущен. Корабль спасся от болга! И болг уничтожил планету Шаббкорнг. Объяснение могло быть только таким. Даже если «Аль-Бураг» прыгнул сквозь шаббкорнгский «колокол» прежде, чем его настигли снаряды болга, то болг мог бы вскоре настигнуть корабль, пройдя в «колокол» вслед за ним.

Однако у «Аль-Бурага» не должно было достать времени, чтобы пройти через несколько систем и «колоколов» и вернуться сюда к настоящему моменту. Это заняло бы довольно много времени, а на первых двух станциях Рамстан пробыл не более получаса, если только он мог верить своим ощущениям.

— Время определяется кривизной пространства и плотностью вещества, — пояснила глайфа. — И кривизной сознания.

— Бенагур знает, что я здесь?

— Нет, — ответила Шийаи. — Мы не были уверены, что ты явишься сюда.

— Что они делают здесь? Грринда сказала:

— Бенагур должен был проверить твой рассказ. Он не мог не прийти сюда и не спросить нас. Мы заверили его, что если он вернется на Землю, то приведет туда за собой и болг. Быть может, он нам не поверил. Однако он спросил нас и о том, можно ли атаковать болг. И существует ли способ уничтожить его.

Рамстан положил сигилы обратно в карман. Шийаи опустила руку. Грринда спросила:

— Ты собираешься отдать их кому-либо на корабле?

Рамстан не ответил. Подойдя к арке, он выглянул наружу. В полукилометре от «Аль-Бурага» из-за огромного корневища выглядывал нос челнока. Значит, Бранвен Дэвис здесь, невредимая.

Рамстан обернулся:

— Можно ли что-либо поделать с болгом?

— Если он истратит большинство, если не все, снаряды, — ответила Шийаи.

— После этого «Аль-Бураг» должен будет войти в него сквозь один из его рогов, — рассуждал вслух Рамстан. — Изнутри он может быть более уязвим.

— Мы говорили об этом Бенагуру. Он не сказал, что собирается делать.

— Как нам найти болг? — спросил Рамстан. — Он еще не ушел оттуда?

— Может быть. Но часто он облетает планету, которую только что атаковал, до тех пор, пока не накопит новую порцию снарядов.

— Сколько времени это длится?

— Я не знаю.

— После атаки на Калафалу он ушел довольно быстро, — заметил Рамстан. Задумавшись на минуту, он спросил: — Как отреагировал Бенагур на мое исчезновение?

— Он был в замешательстве и гневе, — ответила Шийаи. — Мы не стали ничего ему объяснять. Иди сюда, Рамстан. Сигилы.

Она снова протянула руку.

— Только одна из вас может сбежать от болга, — возразил он. — Какая польза от этого двум остальным?

— Он не так умен, как мы полагали, — хихикнула Грринда. — Почему…

Рамстан почувствовал, как пылают щеки.

— Я понял. Я держал глайфу, и она переносилась со мною. Если вы тесно обниметесь…

— Верно.

Рамстан по-прежнему пребывал в сомнениях. Сможет ли он при помощи дара Вассрусс склонить экипаж вновь принять его в качестве капитана? Он легко может попасть на корабль в качестве узника, но он не желал этого. Единственной властью, могущей снова ввести его в число экипажа и офицеров, был Бенагур. Примет ли Бенагур сигилы в качестве платы за это?

Нет, не примет.

Рамстан ничего не мог предложить людям «Аль-Бурага». Все они должны презирать его за дезертирство во время нападения болга. Они даже не станут слушать его оправданий по поводу необходимости этого.

Он снова вынул сигилы, подошел к Шийаи и уронил их на ее ладонь.

Она по очереди погладила их большим пальцем и спрятала куда-то в складки своего одеяния.

— Глайфа действует, руководствуясь собственными интересами и только ими, — промолвила Шийаи. — Но насколько бы разумной и своевольной она ни была, она, в некотором отношении, только инструмент. Любой, кто знает, как ею пользоваться, может сделать это, и глайфа никак не сможет воспрепятствовать.

— Верно, — сказала глайфа голосом матери Рамстана. — Верно. Но если ты используешь меня, как желают вуордха, то сам станешь их инструментом. Они хотят положить Бога в свой карман.

— Несомненно, глайфа говорит с тобой сейчас, — догадалась Шийаи. — То, что мы сказали тебе, — правда, но я повторю. Она желает власти, огромной власти. На что такая чрезвычайно эгоистичная личность использует огромную власть, что эта личность сделает с нею? Подумай хорошенько, Рамстан.

Либо глайфа, либо вуордха, либо все лгали.

— Глайфа — это инструмент, — повторил Рамстан. — Для чего?

— Мы говорили тебе. Она изначально предназначалась для того, чтобы говорить с Мультивселенной.

— Как можно говорить с тем, кто еще не умеет говорить?

— Ты можешь говорить, в определенных пределах, с ребенком, который еще говорить не умеет, — ответила Шийаи. — Однако…

Рамстан был достаточно зол, чтобы перебить ее:

— Покажите мне как.

Грринда рассмеялась, разозлив его еще больше:

— Мы согласны сделать это, но не прежде, чем ты сделаешь выбор между нами и ею.

— Покажите мне сейчас.

Грринда и Шийаи обменялись взглядами, а потом быстро перевели глаза на одетую в черное Уополсу. Было трудно понять, на что или на кого она смотрит в данный момент. Рамстан также почувствовал, что остальные две вуордха почему-то боятся ее. Шийаи сказала:

— Хорошо. Но сперва узнай, Рамстан, что ошеломляющий свет, который обрушился на тебя, который прошел сквозь тебя в толтийском храме, был только краешком того, что ты испытаешь, когда в первый раз… рискнешь. Он был передан глайфой для того, чтобы произвести впечатление на тебя, Нуоли и Бенагура. И чтобы ослабить твою защиту против ее обманов. Это было начало, относительно безобидное начало, потрясающих ощущений. Это было то, что… можно ли так сказать?.. видели мистики и святые многих миров, включая и твой. Многие разумные существа — такие же усилительные антенны, которые воспринимают некоторые из излучений Мультивселенной. А может быть, вернее будет сказать, что они проникают в Ее сознание. Не очень глубоко, но некоторые смотрят глубже, чем остальные. В любом случае некоторые разумные являются такими антеннами, хотя и не очень действенными. Использование глайфы дает возможность любому, у кого есть такая врожденная энергия, воспринимать и чувствовать, и даже — если правильно использовать глайфу — вести разговор. Или, возможно, более правильно будет сказать, замечать и быть замеченным. Но чтобы обучиться тому, что следует делать, требуется много времени. Как много, мы еще не знаем. Глайфа сбежала от нас прежде, чем мы дошли до этой стадии.

— Если, — спросил Рамстан, — глайфа не может войти в соприкосновение с этим… существом, то как она могла излучить энергию на нас троих в храме?

Шийаи приоткрыла было рот, но Рамстан быстро добавил:

— Она, должно быть, использовала одного из тенолт. Я полагаю, верховного жреца.

Шийаи встала.

— Мы сделаем это сейчас.

Грринда тоже поднялась, чтобы помочь сестре, но Уополса осталась сидеть, ее глаза медленно закрылись, как будто поверх одной ночи опустилась другая, более глубокая. По команде Шийаи Рамстан положил глайфу на стол. Стол этот был выше, чем другие, и в прошлый визит Рамстана его здесь не было. Рамстан понял, что стол принесли сюда именно для такого случая, и почувствовал ярость. Им управляли, его контролировали.

Вуордха встали по бокам от него, но достаточно далеко, так, что между ними был стол и все трое стояли как бы в вершинах равностороннего треугольника. Рамстан был удивлен, когда Шийаи что-то тихо сказала Дууроумсу, и зверек запрыгнул на стол, положив передние лапки на глайфу.

— Он представляет животное начало, — пояснила Шийаи. — У нас, разумных, его достаточно, чтобы усилить передачу, но он многократно увеличит ее силу.

— Глайфа — единственное разумное существо во всех мирах, не имеющее подсознания, — добавила Грринда и хихикнула. — Она никогда не спит и потому не видит снов. Таких, которые видят разумные. Но когда она отключается на перезарядку, то делает это не полностью и может увидеть что-то, если попытается. Мы встроили в нее такое ограничение. Во время перезарядки, когда ее бодрствование поддерживает только тоненький ручеек энергии, она может погрузиться в нечто подобное грезам и мечтам.

— Да, — сказала Шийаи. — Она видит, погружаясь в себя, микроскопические образы различных созданий. Она видит множество миров, отображения живых существ, по большей части разумных, которые разыгрывают внутри ее свои причудливые действа. Глайфа даже может принять некоторое участие в этих драмах и комедиях. Она чувствует, видит, слышит и обоняет все то же, что и крошечные персонажи.

Рамстан кивнул:

— Да, я знаю. Она сказала, что может впитать в себя излучения моего сознания и поместить его в воображаемое тело. И я мог бы вечно жить внутри ее и наслаждаться вечностью. Если бы я пожелал, я бы смог сыграть Мухаммада или Эйнштейна, или Иисуса, или Будду, или Бешеную Лошадь, или даже придуманных персонажей: Нэтти Бамппо, Сэма Слейда, Волшебника Страны Оз, Синдбада Морехода, Измаила, который плавал с капитаном Ахавом, Измаила, сына Авраама из книги Хагара, предка арабов, Алешу Карамазова, Шерлока Холмса, Фродо или любого, кем захочу стать. Я продолжал бы сознавать, что я Рамстан, и мог бы выйти из игры в любой момент, но часть моего существа была бы этой личностью, или по крайней мере казалась бы таковой. Это весьма соблазнительно, но недостаточно соблазнительно для меня.

— Почему ты воспротивился? — спросила Шийаи.

— Это не то, чего я хочу.

— Ты сможешь получить ощущение вечности в мусульманском раю или в любом раю, который тебе по нраву, — предложила Шийаи. — Ты сможешь возлежать там с гуриями, и твое наслаждение с каждой будет длиться тысячу лет — или так будет казаться. Ты сможешь воссесть по правую руку Аллаха, и сонмы ангелов будут петь тебе хвалу.

— Я не хочу отображений. Я желаю реальности. Но и в реальности я не хотел бы оказаться в раю — ни в мусульманском, ни в христианском, ни в любом другом, созданном воображением людей.

— Чего же ты хочешь?

— Я не знаю. Но когда я увижу это, я узнаю его.

— К несчастью, а может быть, к счастью, ты никогда не увидишь это, — хмыкнула Шийаи. — Очень редко кто-либо получает самое лучшее, да и то ненадолго. Почему бы не избрать лучшее, но поменьше?

— Это не то, чего я хочу.

— Твоя фамилия воистину досталась тебе по праву, Рамстан. Ну что ж. Положи левую руку на глайфу, а правую — мне на плечо.

Он повиновался. В это же время Шийаи положила одну руку на глайфу, а другую — на плечо Грринды. Старуха в синем повторила этот жест, одна рука — на левом плече Рамстана, другая — на глайфе, указательный палец касается длинного носа Дууроумса.

Рамстана посетила ужасная мысль. Что, если глайфа каким-то образом уже втянула его и он теперь разыгрывает одну из ее пьес?

Глайфа не могла слышать его мысли, пока он не облекал их в слова. Тем не менее в его мозгу зазвенели ее слова, произнесенные голосом его матери:

— Ты дурак, Рамстан!

— Пусть будет так, — тихо сказал он.

— То, что я скажу тебе, следует понимать фигурально, а не буквально, — промолвила Шийаи. Ее зеленые радужки и пронизанные красными жилками белки казались ложками, помешивающими что-то в глубине его существа. — Ты должен дать себе упасть, Рамстан, Думай о себе, как об огромном, тяжеловесном орле с могучими крыльями. Ты должен взлететь из своего высокого гнезда, и ты будешь падать до того, как перейдешь в парение. Затем, если ты сделаешь то, что должен сделать, ты станешь колибри. Сделав это, ты должен превозмочь свой страх.

— Страх! — рассмеялась Грринда.

— Она смеется потому, что тоже боится, — объяснила Шийаи. — Я не смеюсь, но мне тоже страшно.

— Что случится, если кто-то из нас будет испуган — или испугана — настолько, что разорвет контакт с другими? — спросил Рамстан.

— Ничего хорошего. Возможно. Кто знает? Закрой глаза. Это поможет, хотя особой необходимости в этом нет.

Рамстан закрыл глаза Он ожидал какого-то песнопения или вступления, но он мгновенно почувствовал, что падает, а потом свободно парит. Руки его по-прежнему ощущали контакт с глайфой и Шийаи, он чувствовал руку Грринды на плече, пол под ногами и край стола, упирающийся в живот. Затем осязание ушло, и возник свет, свет, который ослеплял, но в то же время делал зрение яснее.

Рамстан сказал себе, что не боится, но это была ложь, ложь себе самому, самая легкая из всех видов лжи.