Бета-версия

04. DLC: Будни геймера

(за год до…)

— Выиграть турнир? — спрашиваю я альбиноса с нескрываемым недоумением. — Ты хоть понимаешь, что предлагаешь человеку, который не в теме?

Вместо ответа альбинос кладёт на стол опечатанный пломбой системный узел, затянутый в пластик упаковки. Он специально кладёт его так, чтобы мне была видна сторона, на которую наносят маркировку. Может быть, даже репетировал этот жест. При виде гладкой боковины узла, не имеющей заводской маркировки, но с цифрами, указывающими ёмкость, мощность и скорость обмена данными, внутри меня начинают торговаться осторожность и жадность.

Осторожность заставляет задать вопрос, кивая на системный узел:

— Откуда такой?

— Тебе принципиально?

— Нет. Но я же знаю цену немаркированного, знаю, как натягивать пластик на бэушные и как ставить на них пломбы. Поэтому и спрашиваю: откуда?

— Если согласна, то можешь протестировать прямо сейчас, — уходит от ответа мой собеседник, — тебе понравится.

— Судя по цифрам на боковине, я догадываюсь, что понравится.

— Могу точно сказать, что с конвейера он сошёл, не попадая в базу данных.

— И чего, написанное действительно сходится с тем, что внутри?

Парень молча кивает.

— Распаковывай, — побеждает жадность.

Разворачиваю доску, пока мой новый знакомец ломает пломбу и высвобождает узел из прозрачного пластика.

Узел хорош даже на прошивке-пробнике. Я в сети — словно рыба в воде: интерпретации доходят до мозга мгновенно, картинка плавная, мягкая. Данные, выбранные мной наугад из разных источников, заливаются быстро. Сеть реагирует одинаково мгновенно на всех уровнях. Порой мне кажется, что узел угадывает команду за несколько миллисекунд до того, как я её отдам.

Но я не буду собой, если не начну торговаться, поэтому спрашиваю, снимая перчатку-манипулятор:

— И это всё?

На удивление, собеседник молча лезет во внутренний карман пиджака, выуживает оттуда запакованную в пластик, опломбированную пачку старых рублей и кладёт её на стол таким же жестом, которым совсем недавно выкладывал системный узел.

— Четыре, — сообщает он.

Жадина внутри меня потирает руки:

— Заводская упаковка? — спрашиваю я, думая, что такая сумма стоит того, чтобы поискать кого-то, кто переведет их в чиповый эквивалент.

— Заводская, — кивает мой собеседник.

Игры не моя тема. Но предложение слишком заманчиво, чтобы не попробовать.

— А если я всё-таки не смогу?

— Ты сможешь.

— Где-то там, у себя в голове, ты преувеличиваешь мои способности, — говорю я, думая, смогу ли за сутки разобраться в том, как устроена игровая симуляция и найти в ней лазейки с недочётами.

— Все знают, что для Ржавой нет невыполнимых задач.

— Ты не понял, — объясняю странному парню, — стопроцентной гарантии нельзя дать ни на что. Поэтому меня интересует, что будет в случае, если я вылечу до финала или в финале?

— Я тебя убью, — отвечает он флегматично.

И почему-то я ему верю. Но говорю:

— Ок. И узел, и деньги — сейчас.

На входе я сталкиваюсь с коротко стриженой девушкой с волосами кислотно-синего цвета, в кожаных обтягивающих брюках и расшитой индейскими узорами жилетке.

— Прошу, — говорю я, делая шаг в сторону, чтобы она смогла выйти и только после этого вхожу.

— Мерси! — слышу голос кислотно-синей у себя за спиной.

Но не успеваю ответить — суета бара переключает на себя. Оглядываюсь и вижу за угловым столиком альбиноса. Когда мы договаривались о встрече, это был единственный названный признак. Но его хватило. Какова вероятность того, что случайный альбинос, поражённый мутацией, распространённой один к двадцати тысячам, окажется на том самом месте и в то самое время, которое назначил другой альбинос? В математике я не силён, но думаю, что мала.

— Игант? — уточняет альбинос.

Молча киваю. Он указывает на стул, приглашая сесть, а как только сажусь, переходит к делу:

— Ты должен выиграть в следующем турнире.

Даже не знаю, как бы ему так ответить, чтобы не оскорбить. Игры — моя тема ещё с дочиповых времён и играю я именно для того, чтобы выигрывать. Видимо, мой взгляд выражает недоумение, потому что альбинос добавляет:

— Обязательно выиграть.

— Не припомню, чтобы я когда-то играл на другой результат.

— В обязательном порядке, — с нажимом повторяет собеседник.

— В обязательном порядке все только умирают.

— Я добавлю стимул, — говорит он, выкладывая на стол пластиковую упаковку с пломбой.

Я вижу как бликует плёнка на боковой стороне, но блик не мешает разглядеть цифры, обозначающие скорость обмена данными и ёмкость. А ещё, я вижу, что на системном узле нет маркировки.

— В чем подвох? — спрашиваю альбиноса. — Проиграть — было бы понятно: уйма народа вполне обоснованно делает ставки на мою победу, и подзаработать на проигрыше, в который мало кто верит, было бы логично. Но выиграть? Чувак, я и так собираюсь выиграть.

— Мне нужно, чтобы ты выиграл гарантированно.

Гарантированно? Интересный поворот. Я, конечно, геймер, но стараюсь учитывать все возможные варианты. О чем ему и заявляю:

— Гарантия может только приблизиться к стопроцентной. Нельзя скидывать со счетов какой-нибудь форс-мажор или какого-нибудь идиота, который идеально впишется в рамки существующих условий, но не будет считаться ни форс-мажором, ни идиотом.

— Можешь протестировать прямо сейчас, — предлагает альбинос, двигая в мою сторону системник.

Достаю из кармана свёрнутую трубочкой доску и разворачиваю на столе. Затем распаковываю и подсоединяю к ней системный узел. Надеваю перчатку, чувствуя, как скользит по кистевому чипу коннектор, делая перчатку и чип одним целым.

Узел, скорее всего, снят с контейнеровоза, ещё по дороге из Китая. Недостача при разгрузке не редкость. Поэтому на пластиковой упаковке стоит пломба с иероглифами, но учетная маркировка на корпусе отсутствует. Такие вещи переупаковывают уже здесь. И здесь же ставят новый штамп.

Я щелбаном отправляю надломленную пломбу в сторону альбиноса. Сургучный кругляшок, вращаясь, останавливается возле его ладони.

— С контейнеровоза? — спрашиваю я.

Он кивает.

Кладу ладонь на десктоп и окунаюсь в паутину. Звуки бара отходят на второй план, становятся приглушёнными, будто в ушах у меня ватные тампоны, для надёжности залитые воском. Перебираюсь с одного портала на другой, что-то скачиваю, затем загружаю. Создаю трехмерную модель, фрагментирую её и снова собираю. Перехожу во «Flystar», делаю пару заездов на максимально возможных параметрах. Выхожу из паутины, отмечая, как гул бара вновь наваливается на мои барабанные перепонки. Снимаю перчатку и аккуратно кладу её на стол.

— И всё-таки, в чём подвох?

— В том, что если ты не выиграешь, я тебя убью. Вне зависимости от того, примешь ты моё предложение или нет.

Вот так вот… Судя по тону, альбинос не шутит.

Я достаю стик, надламываю и затягиваюсь. Мятный ароматизатор холодит нёбо. Интересно, я выгляжу испуганным? Очень не хочется.

— Почему? — стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, спрашиваю я.

— А это уже не важно.

Альбинос лезет во внутренний карман достаёт запаянную в пластик пачку денег и бросает её на стол. Старые рубли, выходящие из обихода. Если знать, кому сплавить, то можно получить приблизительно половину от того, что в пачке.

— А за них ты мне что сделаешь? — иронично хмыкаю я.

— Это тоже дополнительный стимул, чтобы дать понять: я не заинтересован в том, чтобы ты проиграл.

Соглашаюсь не потому, что мне нужны деньги.

Просто глаз зацепился за знакомое лицо на рекламном десктопе, занимавшем торцевую часть высотки. Случайно. И также случайно в голове поселилась заноза-мысль о том, что где-то он мелькал. Подпись сообщила, что это один из перспективных киберспортсменов восточного сити. Дважды чемпион, бла-бла-бла…

Это ему я сказала «мерси» за то, что он придержал дверь, когда я выходила из бара. Пока голова связывает эти факты, я уже разворачиваю подаренную Баксом доску и роюсь в биографии геймера, думая, что даже если это паранойя нашёптывает мне связь между встречей с известным киберспортсменом, баром и заказчиком-альбиносом, проверить и убедиться не займет много времени.

Паранойя очень часто ошибается. Но если к ней не прислушиваться, то можно упустить момент, когда она оказывается права. Игант оказывается одним из претендентов на победу в турнире, который я должна выиграть. Или умереть.

Нахожу в сети всех претендентов. Подключаюсь к барной системе наблюдения и сливаю архив. Как хорошо, что в таких местах данные систем наблюдения защищены от записи и удаления, но не от копирования.

Просматриваю, ускорив с момента появления там альбиноса, и вижу весь основной состав геймеров, включая себя и парня с хорошими манерами, придержавшего дверь. Все они, так или иначе, известны в геймерских кругах, все подали заявку на участие в турнире, все чего-то стоят в букмекерских конторах. И мне становится просто важно узнать, какое предложение поступало им.

Но это чуть позже, когда доберусь до ячейки. На улице сосредоточиться гораздо сложнее.

Доступ к городской базе получить просто — хвала муниципалитету и его политике прозрачности. C доступом к медицинским данным сложнее. Но, если знать, у кого спрашивать, это тоже не будет проблемой. Проблемой будет отыскать среди всех альбиносов сити сегодняшнего, так сказать, заказчика.

Кто он? Серьёзный воротила-букмекер? Поехавший богач? Просто псих? Поехавший богатый псих-букмекер? Зачем ему платить мне за то, что я и так намерен сделать? Так много вопросов и совсем нет ответов. Спустя два часа непрерывного свайпа анкет, сменяющие друг друга лица сливаются в одно аморфное, принадлежащее всем сразу.

Никогда бы не подумал, что в сити может быть столько альбиносов. Никогда бы не подумал, что альбиносы могут быть разными. Запускаю выборку заново, отметая тех, чей альбинизм распространяется только на глаза. Всё равно много. Эдак я не вылезу из-под доски до самого турнира, после которого меня пообещали убить, если я его не выиграю.

Стимы. С ними дело пойдет получше.

Можно нырять в паутину и без стимов, но подстегнутое ими сознание обостряет внимание, реакцию, выносливость. Да и мозг забывает о том, что виртуальность — виртуальна, принимая её как логичную часть мира.

Глотаю капсулы, не запивая водой, надеваю перчатку и ухожу в трехмерную сеть. Всё-таки границы десктопа — это границы десктопа, а виртуалье — это виртуалье. Главное, чтобы мозг в очередной раз не выкинул какой-нибудь финт и не исказил пространство или объекты.

Я осознаю, где нахожусь, помню, как сюда попал, но иногда мозг принимает виртуалье за сон и начинает добавлять детали, раскрашивая окружающую обстановку. И как во сне, абсурдность которого понимаешь только после пробуждения, ты осознаешь, что было не так в твоём восприятии сети, только отключившись от неё.

Каталог интерпретируется мозгом как картинная галерея. Портреты, портреты, портреты. И под каждым табличка с именем, которую можно развернуть для получения подробностей. Подсознание делает то, до чего не додумался я: делит галерею на залы по возрасту и полу. Это однозначно сэкономит мне время.

Игант Мур — один из популярных геймеров сити. По его стилю игры пишут гайды. Его любят и презирают, считая одновременно гением и читером, потому что большинству просто недоступны такие решения, которые принимает он. Поэтому найти его проще, чем остальных. А главный довод за то, чтобы начать с Иганта — он живёт через два человейника от меня. В этом весь сити: никогда не знаешь, удивит, напугает, порадует, огорчит или выжмет из тебя последние соки и выбросит на помойку.

Стучусь в его визитницу со стандартным приветствием и почти мгновенно получаю одобрение, ответные данные и сообщение в личный канал:

Igant: А вот и пазл сложился. Альбинос?

Без приветствия, без вопросов, кто я такая и что мне надо. Видимо, белобрысый озадачил своими запросами не одну меня. Отвечаю:

R usty: Альбинос.

Igant: Увидеться?

R usty: 300N.

Igant: Это рядом.

Как будто я не знаю.

R usty: Потому и выбрала. Десять минут?

Не удивляется. Подтверждает:

Igant: Да. Десять минут.

R usty: Ок.

Сворачиваю доску, не отключая системного узла, прихватываю сигареты, выхожу из ячейки, слыша, как за спиной с тихим шелестом скользит дверь, вставая в пазы, и щёлкают фиксаторы.

Внутри шумно. В баре «Тристан» всегда шумно. Споры, пьяные игры, просмотр игровых турниров, проведение своих. Игант коротко машет мне рукой из-за дальнего столика, наполовину огороженного ширмой. Подхожу, сажусь, спрашиваю:

— Как понял, что не один такой?

— Ты на выходе запомнилась. А сейчас позвонила. Я как раз думал, — объясняет он отрывочными фразами, а потом задаёт вопрос: — Какое условие поставили тебе?

— Выиграть.

— Иначе?

— Убьют.

— Странным не кажется?

— И да и нет, — достаю сигареты, вытаскиваю одну, предлагаю Иганту. Тот отказывается и достаёт стики. Прошу: — Закажи чего-нибудь.

Он давит ладонью на кнопку, вмонтированную в край стола, и весело чирикающий разносчик подкатывается к нам, протягивая установленный на гибком кронштейне сенсорный экран. Парень поворачивает кронштейн ко мне, предлагая выбрать, и говорит:

— Я буду то же самое.

Тыкаю в пункты меню, подтверждаю и спрашиваю, вновь повернувшись к Иганту:

— Игант, это же не имя?

— Нет.

— Что означает?

— Писал Гигант по-английски, пальцы заплелись. И вместо Giant получилось Igant.

— Смешно.

— А ты почему «Ржавая», если не рыжая?

Ник он, естетсвенно прочёл в диалоге. Интересно, искал на меня что-то ещё?

— Тусуюсь с молодняком, — объясняю. — Старая — значит ржавая. Да и начинала с железа, которое уже почти нигде на тот момент не использовали. Как-то так всё смешалось и приклеилось.

— Ага. Клички не выбирают.

— Согласна.

Робот-разносчик, подъезжает к столу с бутылкой, двумя стаканами и тонкими палочками искусственно выращенной телятины. Хотя… кто сейчас знает, какова на вкус настоящая молодая корова? Кто, блядь, сейчас вообще знает, что такое корова?

— Что предлагали тебе? — спрашиваю я, пока парень скручивает пробку с бутылки.

— Выиграть или умереть.

Я закусываю губу, пытаясь быстро придумать логичное объяснение одинаковому требованию и для него и для меня. Игант этого либо не замечает, либо делает вид, что не замечает. Потому что спокойно говорит, разливая напиток по стаканам:

— Я не нашёл альбиноса в муниципальной базе. Но нашёл в медицинской.

— Как так? — до этого я не додумалась. А стоило бы. Определенно, Паренёк знает, как пользоваться мозгами. Если он так же подходит к планированию игры, то понятно, почему ставки на него высоки.

— Последнее обращение к медикам пять лет назад, — игнорирует мой вопрос Игант, пододвигая ко мне стакан с виски.

Мы сами не замечаем, как напиваемся. Но прежде, чем напиться, успеваем обменяться всеми данными, предположениями и даже страхами.

Я просыпаюсь не в своей ячейке. У меня всё параллельно, перпендикулярно и бардак. А здесь есть какой-то уют, что ли. Рядом, на футоне лежит Машка и, не мигая, смотрит в потолок.

— Ты норм? — спрашиваю я и закашливаюсь. Видимо, курил её китайские водоросли. — А то, чего-то я наклевался до стоп-кадров.

— А я никогда не болею, — отвечает она, продолжая пялиться вверх.

Сажусь и оглядываюсь по сторонам. Ржавая обнажена. Я одет.

— Мы переспали?

— Переспали бы, если бы ты не нажрался и не вырубился, — отвечает она.

В её голосе нет недовольства или ехидцы. Она просто констатирует факт.

— Давно проснулась?

— Угу, — говорит она, всё так же не отрывая взгляда от потолка. — Залей кофе кипятком, ага? В левой стене ниша.

Пока я рассыпаю порошок по чашкам, активирую подставку чайника, жду, пока он закипит и заливаю напиток водой, девушка буднично, без грамма стеснения одевается.

— Жаль, что я вырубился, — говорю ей, протягивая чашку с напитком. — Ты красивая.

— Слава богу, что вырубился, — хмыкает она. — А то б сейчас говорил: «Жаль, что я не помню, как всё прошло».

— Согласен, — киваю я. — Но ты всё равно красивая.

Она включает вентиляцию, садится на футон, скрестив ноги, и закуривает, развернув рулон своего десктопа.

— Смотри, как всё выглядит. Наш альбинос стал альбиносом пять лет назад.

— В смысле?

— Он не был альбиносом сначала.

— Я заинтригован.

— Он был добровольцем в серии экспериментов «Байотех», после которых начал белеть. Достать данные оттуда было сложнее, но кое-что я узнала. Эксперименты вертелись в основном вокруг перекодировки ДНК, чтобы человек сам мог контролировать выброс определённых гормонов для качественного выполнения определенных функций.

— Как берутся за солдат будущего, так обязательно какой-то задницей заканчивается, — бурчу я.

— И этот раз не исключение. Девяносто пять процентов из тех, кто участвовал в этом якобы гражданском эксперименте в итоге стали сами себе наркоманами.

— Это как?

— Истощали организм тем, что заставляли его вырабатывать гормоны радости и постоянно ходили в эйфории. Бесполезный биомусор получился. Им было насрать на поставленные задачи, все как один предпочитали получать удовольствие, — объясняет Маша. — В итоге эксперимент признали неудавшимся и свернули. А подопытные быстренько и с удовольствием самовыпилились. Кто-то так увлёкся, что угробил организм за пару лет, кому-то в состоянии эйфории показалось, что он умеет летать и так далее.

— Чудна ты, нейробиохимия, — только и могу выдавить я из себя.

— А вот тот, кто нас интересует, живёт и здравствует. Только альбиносом стал.

Я рассказываю о том, что мне удалось найти, пока Игант спал, и о том, какие предположения выстроились на основе найденной информации. Геймер соглашается с тем, что, скорее всего, подопытный симулировал отсутствие изменений в организме. В конце я сообщаю, что нашла адрес. На что Игант сразу же предлагает проверить.

— А не страшно? — спрашиваю я.

— Страшно, конечно. Но давай признаемся себе вот в чём: мы оба растерялись. Нам обоим были нужны деньги. Для нас обоих эта ситуация была неожиданной и мы как-то туповато согласились на заявленные условия. Поэтому стоит попытаться взять инициативу в свои руки хотя бы для того, чтобы понимать, насколько всё серьёзно.

По всем пунктам Игант прав. Я просто киваю, соглашаясь.

— Но сначала турнир, — поднимает палец вверх геймер.

Я смотрю на кистевой чип — часы показывают без четверти двенадцать. Через пятнадцать минут старт.

Самая глупая вещь, которую может сделать сетевой геймер, претендующий на игру в турнирах — стримить вид от первого лица. Именно поэтому я выношу Феникса в первые минуты матча. Старый добрый зерг-раш. Пока этот инвалид от игроиндустрии развивает базу, я непрерывно создаю самых слабых юнитов, отсылая их на две трети карты вперёд и влево. И в момент, когда база Феникса только начинает производить технику, швыряю толпу юнитов с фланга на базу. Зверьё разбирает турели, попутно разгрызая вражеских солдатиков, и благополучно разрушает командный центр.

Арлекин, которого в паутине уже давным-давно сократили до простенького «Арл», не выходит в бой и ему присуждают поражение. Что ж, тем лучше. Техническая победа — тоже победа. К тому же, экономит мне время.

Я выхожу из паутины, снимаю перчатку и возвращаюсь к плоской сети на своей доске. Разворачиваю ленту новостей и понимаю, почему победа далась мне так легко — Максим Лемешев, сетевой геймер, известный под ником «Арлекин», шагнул (но я более чем уверенна, что сброшен) из окна своей жилой ячейки. Естественно, я связываю это с альбиносом.

Иганта из игры не вытаскиваю — понимаю, что для него турниры — способ заработать. А к чужием способам заработать я привыкла относиться с уважением, какими бы ёбнутыми они не были.

Чтобы не тратить время даром, ломаю систему видеонаблюдения человейника, в котором — слава медицинским архивам и фиксируемым в них данным! — живёт альбинос.

— Осталось четыре дисциплины, — сообщает Игант, снимая манипулятор.

— Я его нашла, — говорю в ответ.

— Как? Где?

— Там где ты искал, но не доискал. Адреса медики тоже хранят, просто это две разных базы данных, которые нужно синхронизировать, прежде чем запускать. Погнали.

Второй бой, общий FPG удачно отыгрываем и я и Ржавая, пока воздушка несет нас к месту жительства альбиноса. Условие — занять места с первого по шестое. Оба попадаем в диапазон. Машка выносит семерых. Я — восьмерых. Мог бы и её, но почему-то замираю на пару мгновений, любуясь тем, как она размазывает противника, а она, закончив с врагом, на рефлексах накрывает меня огнём.

А я и не против. Я даже улыбаюсь, радуясь тому, что у неё получается так, как надо.

Для троечки нам приходится присесть на углу дома. Прошедших предыдущий этап система делит на две команды. Мы с Игантом оказываемся в одной. Наша цель — заложить бомбу. Их цель — обезвредить.

На раздаче бомба оказывается у меня. Игроки моей команды грамотно снимают противников одного за другим и ведут меня к точке минирования. Я, естественно, отлично справляюсь со своей ролью. Игант шлёт в чат воздушный поцелуй и вслед за ним эту эмоцию повторяют все оставшиеся в живых: Оторва, WhiteSnake, Осенний… Гремит взрыв, и мы снова вываливаемся в реальность.

— Погоди, — говорит мне Ржавая, — сейчас я подключусь к системе охраны и зациклю модуль управления камерами.

Достаю стик, чиркаю и успеваю затянуться всего дважды.

— Готово! — сообщает Ржавая, выставляя таймер на своём чипе. — Система будет дублировать один и тот же отрезок временина всех камерах, накапливая его в базе данных, до тех пор пока не признает его ошибкой и не отправится на перезагрузку. Восемь минут. Плюс-минус.

Мы входим в человейник.

Обоссанные стены, неработающий лифт, компания малолеток, тусующаяся между вторым и третьим этажом. Краем уха я слышу, как они обсуждают троечку:

— Да эта тёлка порвёт всех, отвечаю, — говорит кто-то.

— Ага, порвёт, — скептично отзывается второй, — катай губу в рулон. Новичок она. Тупо везучий.

— Жалко Арл выпилился. Он бы внес разнообразия.

— Интересно, откуда эта «Rusty» взялась?

Мы проходим ещё пару пролётов, прежде чем я спрашиваю у Ржавой:

— Слыхала? О тебе говорят.

— Ага, — хмуро отвечает она. — И об Арлекине.

Ячейка почему-то оказывается открытой. Внутри пусто. Мы входим. Я закрываю дверь вручную, прижав ладони к плоскости и сдвигая её в нужную сторону. Магнитный замок не работает и мне приходится немного повозиться, чтобы зафиксировать дверь в закрытом положении. Маша роется в вещах.

— Нихрена интересного, — сообщает она, когда я, наконец, справляюсь с задачей.

Я тоже оглядываю комнату, понимая, наконец, что человек, имеющий вес в любой структуре, от подполья до мафии, наверняка не будет жить в обычной жилой ячейке, тем более такой убогой внутри.

— Дык он никто! — вскипаю я. — И, главное, гад, так уверенно говорил!

— Погоди делать выводы, — останавливает меня Ржавая и принимается поочередно открывать ящики старинного пластикового стола. — Должно быть что-то. Что-то должно быть.

Девушка бормочет себе под нос, разгребая хлам: обрывки проводов, запоминалки, зажигалки, сенсорники, световое перо. Я не знаю, что она хочет найти, но, чтобы не стоять без дела, начинаю перебирать книги на растянувшейся вдоль стены полке. Чего здесь только нет. Старые, потёртые, с пожелтевшими и хрупкими от времени страницами.

— «Ассорти по-домашнему», — бормочу я вслух. — Рецепты, небось, какие-то, «Из кармана», «ДТП»… Нахрена ему это старьё неоцифрованное?

— Сам ты старьё. Это книги. Чьи-то истории, — продолжая поиски, отвечает Маша. — Меня больше интересует, почему здесь нет ничего сетевого. Устройства есть, но ни одно из них никак не связано с сетью.

— Может он готовился?

— К чему?

Я пожимаю плечами, продолжая перебирать книги. «Шаман наших дней», «Ангелы ренессанса», «Игра ангела». Блин! Это всё художественная литература. Что я рассчитываю здесь найти? Вытаскиваю за корешок очередной томик и тот, выскальзывая из рук, падает на пол.

Сначала мне кажется, что это от книги отскочил кусок, но нет — это плоский наладонник. Старинный — ещё не гибкий. Такие не используются уже лет десять, потому что не поддерживают существующих сетевых протоколов. Но и тогда старьём считались.

Альбинос вырезал в книге страницы по форме наладонника и спрятал его внутрь.

— Маш, глянь, чего нашёл, — зову я девушку, протягивая ей книгу и устройство.

Она берет и то и другое, смотрит на книжку, разворачивает. Видит изрезанные страницы:

— Испортил раритет, мудак, — говорит она и, бережно положив искалеченную книгу на полку, поверх остальных, активирует наладонник. — Здесь только один файл, — говорит она. — Список.

И протягивает устройство экраном ко мне.

Я вижу одиннадцать ников, среди которых есть и я, и Ржавая, и Феникс, и Оторва с Осенним. И Арлекин.

— Кого-то не хватает в списке, — говорю я.

Пиликает таймер. И девушка прячет наладонник в задний карман.

— Пошли. Через минуту модуль управления камерами накопит достаточное количество ошибок, чтобы вывалиться на перезагрузку. Всё равно здесь ничего нет, — говорит Маша, прихватывая с полки какой-то из томиков наугад и пряча его спереди за ремень брюк.

Название длинное и я не успеваю прочитать полностью. Что-то «Про Иванова, Швеца и…»

— Нихрена! — отвечает мне Игант. — Время. Двоечка. Надо отыграть, раз уже завязались.

Я смотрю на него и понимаю, что геймер никуда не уйдёт, пока не сыграет.

— Да чтоб тебя … — беззлобно ругаюсь я и разворачиваю доску.

Полуфинал мы проходим очень по-разному. Я сливаюсь четвёртой — неплохой результат для далёкого от геймерства человека. А вот Игант бьётся как одержимый, разваливая защиту соперников нетривиальными ходами. Но в какой-то момент я перестаю следить за действом, потому что детали складываются в одно целое, и я начинаю понимать, что к чему.

— Я знаю, где наш альбинос, — сообщаю Иганту, когда он снимает с руки манипулятор и его взгляд становится осмысленным.

Час на подготовку к финалу. Два на два. Один полевой игрок и один контролирующий действия скриптовых юнитов. Потом будет суперфинал — один на один, до тридцати фрагов. А пока что мы с Ржавой попадаем в одну команду. Во второй WhiteSnake и Филин — оба новички. По крайней мере, я не встречал раньше ни одного, ни второго. Но вместо того, чтобы подготовиться к игре, мы сворачиваем доски и едем туда, где Арл якобы вышел в окно.

Времени между этапами не так уж и много. Он не стал бы рисковать. Словно пазл, основа которого наконец-то собрана, мне становятся понятны действия альбиноса. С пониманием причины пока что проблемы. Но и это я надеюсь разложить по полочкам.

Объясняю Иганту:

— Судя по новостям, Арл выпрыгнул из окна без нескольких минут двенадцать. Если ему помог наш альбинос, то он наверняка до сих пор там.

— Почему так считаешь?

— Не считаю. Предполагаю. В наладоннике список из одиннадцати игроков. Кроме Арла в тот тур вышли все. Значит, он тоже играет. Значит, место для игры искать ему было некогда. Какой смысл метаться, если можно спокойно сидеть на месте и играть?

— Звучит гладко, — соглашается Игант.

Сравнив список участников со списком в наладоннике мы узнаём ник.

Воздушка доносит нас за сорок пять минут. Ещё пять мы тратим на подъём по ступенькам. Медики и полисы уже разъехались. Вторые записали данные, первые увезли труп в крематорий. Никто не будет разбираться: самоубийство в сити — обычное дело.

Арлова ячейка закрыта и опечатана.

— Ну и? — спрашиваю Ржавую.

Та разворачивает свою доску и совершает какие-то непонятные манипуляции, бормоча себе под нос:

— Постоянный… постоянный… девяносто семь… сосед… Оп! — поднимает голову и сообщает: — Единственная доска, вышедшая в сеть через точку доступа Арла и до сих пор запрашивающая данные с турнирного сервера, все это время в сети.

— Так может это арлова доска продолжает работать.

Ржавая закатывает глаза и объясняет, как ребенку:

— Какая арлова? Он мёртв. Чип деактивирован. А вместе с ним и железо, на него завязанное. Сейчас в его ячейке ни вода не качает, ни электричество не светится, ни доска не работает. Исключение — точки доступа. Они обновляют данные раз в сутки.

— Блядь! Финал! — спохватываюсь я.

— Да хрен на него, придурок ты отмороженный, — матерится Ржавая. — Думай, где он может быть?

Взломать чужую жилую ячейку не так-то просто, если у тебя нет глаза или ладони хозяина. Поэтому я сразу отметаю вариант с тем, что альбинос заперся в ячейке Арла.

— Крыша? — предполагаю, указывая пальцем вверх.

Ржавая задумчиво проводит рукой по голове, взъерошивая короткие кислотно-синие волосы и кивает.

Поднимаемся. Люк открыт — это не редкость в полупустых человейниках. Выбираемся на плоскую крышу. Строение стоит на холме и до горизонта открывается сверкающий огнями сити.

— Красиво.

— Потом любоваться будешь, — дергает меня за рукав Маша, указывая на вентиляционный блок.

Я делаю два шага вперёд и уже собираюсь заглянуть за надстройку, как из-за неё выскакивает силуэт, выпускающий в меня разряд из «кусаки».

Зажимы впиваются в тело сквозь футболку и я, чувствуя мразотную дрожь от разряда, отключаюсь.

Геймер падает, дергаясь, а я успеваю достать подаренный Баксом вибронож. Палец ложится на кнопку, и я замираю в той позе, которую показывал Бакс: удобно отскакивать на шаг и удобно рвануться вперёд. Только, кто же ходит с ножом на перестрелку? Альбинос поднимает правую руку, и я вижу в его руке ствол.

Стреляет он от бедра. Слышу грохот и чувствую, будто мне в живот, где-то в районе пупка, со всего размаха врезается кувалда. Иганту достался разряд. Мне — пуля.

Это вам не сервера ломать…

Я слышу, как альбинос кричит:

— Тупая сука. Я дал тебе стимул стать лучшей, а ты решила выяснить, почему и кто? Арлекин тоже думал, что самый умный. Но я ему доходчиво объяснил, что бывает с упертыми клоунами. Надеюсь, он понял это, пока летел, а не после того, как грохнулся об землю.

На удивление, паралич проходит очень быстро и я, делая вид, что плохо соображаю, мотаю головой из стороны в сторону.

— В игре, помимо денег, должен быть хороший стимул, — говорит альбинос. — А вы забыли про стимул и думаете только о деньгах.

— Да иди ты, мудак модифицированный! — огрызаюсь я.

Голос альбиноса меняется на возмущённый.

— А я разве по своей воле модифицированный?! — орет он, наводя на меня дуло пистолета. — Ты, сука, думаешь, я сам принимал решение?!

Я чуть отползаю, отталкиваясь от крыши, покрытой керамопластом, локтями, делая вид, что ещё оглушён и у меня не получается встать. До меня, наконец, доходит, почему у него такой ник.

— Зачем ты всё это говно замутил, WhiteSnake? Нахрена тебе это?

Каждый раз, пытаясь приподняться на локти, я пячусь, понемногу отодвигаясь от альбиноса.

— Нахрена тебе это? — спрашиваю ещё раз.

— Играть нужно так, будто это жизнь, и второй попытки не будет. Иначе, зачем вообще играть? — шагая в мою сторону, объясняет альбинос. — Я просто не хочу перегнуть палку, управляя гормональным балансом.

— «Байотех»?

— Догадливый.

— И в чём связь? — отползаю еще на немного.

— Я симулировал отсутствие эффекта от эксперимента. Потому что не хотел, чтобы на мне продолжали их ставить. Но способность усилием воли менять своё настроение искушает.

— Я знаю, — киваю я, продолжая отодвигаться к парапету. — Большинство стало безнаркотическими наркоманами.

— Потому что идиоты. Они могли управлять не только удовольствием, но выбрали самый простой путь, который привёл их туда, куда привёл. Как лабораторные крысы. А я вовремя понял.

Моя голова упирается в край парапета. Я думаю о том, как заставить альбиноса, поигрывающего револьвером, подойти ещё ближе, и смогу ли я из положения лёжа перекинуть его за край.

— Ну и контролировал бы себе, зачем ты это всё затеял? Арл был прикольным малым. Ржавая вообще не геймер. Зачем ты её втянул? За что убил?

— Я и тебя грохну. Арлекин отказался, вы с Ржавой попёрли против поставленных условий. А мне нужно тренировать самоконтроль. Ты же знаешь, в чём суть любых тренировок? В увеличении нагрузки. Заставить геймеров играть на пределе, а самому играть лучше них — идеальный вариант.

— Да мы и так играем на пределе! — кричу я. — Ты представить себе не можешь, насколько на пределе.

— Вы играете за деньги. А мне нужно было, чтобы играли за жизнь. Это разные пределы и разная степень мотивации, понимаешь? И мне были нужны гарантии! — переходит на крик альбинос. — Ты не представляешь себе, как сложно в современном мире находить испытания для такой гормональной системы, как у меня! Я должен тренироваться! Если я перестаю, у меня появляется искушение… Я прыгал с парашютом, ввязывался в драки, в одиночку вынес со склада два десятка системных узлов, не попав на глаза ни камерам, ни турельникам. И всё это я могу делать, оставаясь совершенно спокойным. Но если прекратить закалять эндокринную систему, перестать увеличивать нагрузку — всё пойдет прахом.

Я мотаю головой, пытаясь вытрясти из неё поток сознания альбиноса. Пытаюсь привстать, опираясь на парапет. Краем глаза вижу, как за спиной у него, шатаясь, встаёт Ржавая.

— Для этого обязательно убивать? — спрашиваю поигрывающего пистолетом психа.

— А что я, по-твоему, должен был делать?! — орет не своим голосом альбинос и бьёт меня по ребрам, вышибая воздух из легких, заставляя меня упасть, так и не поднявшись, беззвучно раскрывать рот, словно рыба, которую достали из аквариума. — Что я должен был делать?! Но ты не заговоришь мне зубы. Ты ослушался, как и Арлекин. Да вы с Ржавой вообще не явились на финал!

Многим не удаётся справиться с последствиями собственного выбора. Большому количеству из не справившихся тяжело признать, что их выбор был ошибкой. Но усложнять последствия, убеждая себя в том, что ты их упрощаешь, удел идиотов и шизофреников. А на идиота альбинос не похож. Хотя… Кто знает, чего там ему наковыряли в эндокринных железах? Да и только в них ли?

Я думаю о том, что, возможно, у меня получится. Я дергаюсь вперед, обхватываю его ногу, пытаясь приподнять, лишить равновесия и перекинуть через парапет, но понимаю, что парапет, всё-таки, далековато, да и из положения лёжа вряд ли у меня получится.

А вот вектор усилий Ржавой оказывается более продуктивным. Три быстрых шага, прыжок ногами вперёд, удар в середину туловища психа, начавшего поворачиваться на шорох её кроссовок по керамопласту крыши. Стальные набойки на его берцах царапают мне руку, которую я запоздало догадываюсь разжать, и тело шизофреника беззвучно переваливается через парапет.

Спустя несколько мгновений я слышу глухое «Бум» где-то там, внизу.

Толкнув альбиноса в прыжке, Машка сама упала рядом.

— Надо валить, — говорит она, не пытаясь встать. — Сейчас опять набегут.

— Надо, — соглашаюсь я.

Но вместо того, чтобы встать и убраться с крыши, пока не появились воздушки полиции и медиков, мы продолжаем лежать на прохладном керамопласте крыши.

— Ты пропустил финал, — говорит она, глядя в небо.

— Да и хрен на него, — отмахиваюсь я, даже не пытаясь встать.

Хотя, если подумать, и я и она сыграли в финале. Сыграли в паре. Сыграли отлично. Только вот, победа достанется новичку под ником Филин. А нам троим, включая валяющегося под человейником альбиноса, засчитают техническое поражение за неявку.

Но остаётся один вопрос:

— Ты в бронежилете, что ль?

— Ага, бл… — кряхтит Маша, вытаскивая из-за пояса книгу и швыряя её мне. — В бронежилете, бл…

— «Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию», — наконец читаю полное название книги, по иронии ставшей бумажным щитом для Ржавой. Пуля застряла в страницах, не добравшись до тела. — Ты что, для этого её и прихватила?

— Нет. Читать люблю. Название прикольным показалось.

— Странновато финал прошёл, не находишь? — спрашиваю я.

— Не так я себе будни геймеров представляла, — тяжело вздыхает Ржавая.

— Надо это отметить.

— Согласна, — кивает синеволосая. — Только, чур, в этот раз ты не напиваешься вдрызг.