Без маски

Глава 22

Сидя в своем экипаже, катившем по просторам Эссекса, Велвет думала о муже и пыталась внушить себе, что любит его. При этом от нее как-то незаметно ускользал тот факт, что она все еще не доверяла ему.

Уже наступал вечер, когда карета Велвет остановилась у великолепного загородного особняка с залитыми ярким светом окнами.

— Нед, я оставлю свой багаж в карете, пока мне не выделят покои, — сказала Велвет кучеру; она совершенно не была уверена в том, что муж обрадуется ее приезду.

Стоявший у парадной двери гвардеец тотчас узнал ее и, радостно поприветствовав, пропустил в огромный холл на первом этаже. Слуга же, одетый в ливрею королевских цветов, сообщил ей, что она как раз успела к обеду. Передав слуге свой плащ, Велвет с высоко поднятой головой, но с замирающим сердцем вошла в столовую.

Сразу же заметив ее, король встал из-за стола, и тотчас же в зале воцарилось молчание.

— Леди Монтгомери, все мы чрезвычайно рады, что вы все-таки решили присоединиться к нам, — громко сказал Карл. — За моим столом всегда найдется место для одной из самых прекрасных женщин Англии. Вы можете занять место между герцогом Ормондом и мной.

— От всего сердца рекомендую отведать куропатку, леди Монтгомери, — предложил Ормонд, улыбнувшись ей. — Она почти так же вкусна, как куропатки у нас в Ирландии.

Король же посмотрел на Велвет с ласковой улыбкой и проговорил:

— Поверь, дорогая, все мы действительно очень рады тебя видеть.

Велвет украдкой взглянула на столы, примыкавшие к королевскому. В следующее мгновение ей захотелось сквозь пол провалиться — на нее пристально смотрели пронзительные серые глаза Грейстила. Облизнув внезапно пересохшие губы, Вельвет уже собралась улыбнуться мужу, но тут вдруг заметила сидевшую рядом с ним светловолосую графиню Фолмот. Судорожно сглотнув, она отвернулась, стараясь не выдать своих чувств. Велвет слышала, что король и Ормонд что-то ей говорят, но не понимала ни слова. Наконец, взяв себя в руки, она улыбнулась Карлу и, повернувшись к герцогу Ормонду, спросила:

— Вы ведь родились в Килкенни, ваша светлость?

Карл отсалютовал приятелю бокалом.

— Да, верно. Именно там он и родился, — ответил за герцога король. — Между прочим, род Ормондов куда древнее рода Стюартов, если уж говорить всю правду.

— Нас, представителей ирландской знати, остается все меньше, — сказал герцог Ормонд с усмешкой. — Если вы, Велвет, заметили, его величество придумал множество новых английских титулов для своих подданных, а вот ирландских — ни одного.

— Это правда, — произнес король, с глубокомысленным видом разглядывая содержимое своего бокала. — Кстати, упоминание об ирландских титулах дает мне обильную пищу для размышлений… — С этими словами он накрыл своей огромной ладонью узкую ладошку Велвет. — Воистину, ты вызываешь у меня вдохновение.

Заставив себя улыбнуться, Велвет до краев наполнила свой бокал и осушила его одним глотком в надежде, что вино придаст ей смелости.

— Знаешь, мы с Монтгомери собираемся отправиться завтра на ферму жеребят. Ты обязательно должна присоединиться к нам, так как хорошо разбираешься в лошадях и способна с одного взгляда оценить экстерьер животного.

С этими словами король поднялся из-за стола, что послужило для придворных сигналом об окончании трапезы.

В этот момент к ним приблизился Монтгомери, и Велвет, взглянув на него, пробормотала:

^— Добрый вечер, милорд.

Граф протянул ей руку:

— Позволь мне показать тебе дом.

— А графиня Фолмот тебя отпустит?

Велвет пожалела об этих своих словах, едва лишь они сорвались с ее губ. Она знала, что предложение мужа позволит им отделиться от толпы придворных и поговорить наедине. Поэтому и приняла его руку.

— Тебе уже определили комнату? — спросил он осторожно.

Она покачала головой:

— Нет… еще нет… Даже мой багаж пока в карете.

— Мы вместе его заберем.

Грейстил провел жену через восточное крыло Оглиленда, после чего они вышли во двор, ярко освещенный светильниками. Во дворе они остановились и повернулись друг к другу лицом. Теперь, когда они остались одни, не было никакого смысла говорить двусмысленности, притворяться и кривить душой.

— Ты зачем приехала? — спросил граф.

— Я приехала, чтобы извиниться перед тобой. Увидев с тобой в Роухемптоие ту девушку, я предположила худшее. Была уверена, что ты предал меня, переспав с ней в нашей постели. Но теперь я знаю, что ночь с ней провел не ты, а Чарлз. К сожалению, я не в состоянии взять обратно свои слова, сказанные тогда в запале. Но по крайней мере я могу попросить у тебя прощения.

Было совершенно очевидно, что Велвет искренне раскаивалась, и Грейстилу потребовалась вся его выдержка, чтобы не заключить ее в объятия.

— Меня, Велвет, никогда особенно не задевали твои слова на мой счет. Куда больше меня заботило то, что ты думаешь обо мне. А более всего огорчал тот факт, что ты мне не доверяешь.

— Когда ты пригласил меня в Оглиленд, я всем сердцем хотела сказать тебе «да». Но вместо этого толкнула тебя в объятия графини Фолмот, и теперь мне некого винить за это.

Грейстил сокрушенно покачал головой:

— Похоже, Велвет, ты до сих пор не доверяешь мне.

— Значит, она не делит с тобой отведенные тебе покои?

— Пойдем ко мне, и сама все увидишь.

Они отыскали экипаж Велвет, и Грейстил вытащил из него дорожный саквояж жены. После чего супруги вошли в дом, и граф провел Велвет к своей комнате, находившейся в восточном крыле на втором этаже. Открыв дверь, он какое-то время наблюдал, как она оглядывала комнату, пытаясь обнаружить здесь следы присутствия женщины. Перехватив его взгляд, Вельвет виновато улыбнулась:

— А я-то уже собиралась выцарапать ей глаза.

— Бедная леди Фолмот… — сказал Грейстил с усмешкой. — Она более не в фаворе.

И оба чуть ли не одновременно посмотрели на саквояж Вельвет, стоявший у двери.

«Попросит ли он меня остаться?» — думала Велвет. Ей казалось, что надо что-то сказать, но она не могла вымолвить ни слова.

Муж внимательно посмотрел на нее и сказал:

— Может, ты повесишь свои вещи в гардероб?

— Да-да, я сейчас же…

Она вздохнула с облегчением.

— Прикажешь позвать слуг и распорядиться, чтобы принесли для тебя ванну?

— Тебе хочется заботиться обо мне? Как это мило с твоей стороны, Грейстил.

На самом же деле предложение ванны являлось своего рода тактической затяжкой времени — ему ужасно хотелось немедленно затащить Велвет в постель, но он понимал, что это было бы проявлением слабости. К тому же Велвет подобное поведение могло бы показаться слишком уж грубым. Так что следовало какое-то время держать дистанцию.

Когда Велвет распаковала свои вещи и расчесала волосы, прибыла заказанная Грейстилом ванна — ее втащил в комнату рослый широкоплечий слуга. Д следом за ним вошли слуги с ведрами — они наполнили ванну горячей водой.

Грейстил опустился на стул у камина и вытянул перед собой ноги. Велвет, раздеваясь, знала, что муж внимательно за ней наблюдает, поэтому она старалась делать все как можно медленнее. Сняв свое любимое зеленое платье, она не спеша отнесла его к гардеробу и повесила на крючок. Затем медленно пересекла комнату, присела на край постели и сняла свои новые чудесные туфли на высоком каблуке. Потом расстегнула застежки подвязок и принялась так же медленно стаскивать чулки. После чего подняла голову и сказала:

— Чарлз пригласил меня поехать завтра на ферму вместе с вами.

Все внимание Грейстила было поглощено ногами Велвет, и он слышал ее слова смутно, словно сквозь вату.

— Ммм… да, конечно… — пробормотал граф, по-прежнему глядя на ноги жены.

Поднявшись с кровати, Велвет сняла с себя корсет и нижнюю рубашку. Потом, снова посмотрев на Грейстила, грациозно ступила в воду. Немного помедлив, погрузилась в воду и сказала:

— Не мог бы ты подать мне мыло? Оно на полочке…

Грейстил мысленно выругался. Вот и пытайся после этого держать дистанцию! Он вручил Велвет мыло, а сам уселся на кровать, дав себе слово, что будет сидеть так до тех пор, пока жена не выберется из ванны. Но едва лишь она закончила мыться, как руки Грейстила, помимо его воли, сняли с крючка полотенце, закутали в него Велвет и усадили ее к нему на колени. Вытирая жену, он в очередной раз поразился безупречной красоте ее кожи. Велвет… Имя, которое она выбрала себе в детстве, идеально подходило сидевшей у него на коленях взрослой женщине.

Выскользнув из его рук, графиня надела просторную шелковую рубашку и дернула за шнурок звонка, а потом уселась в кресло у камина и стала ждать, когда придут слуги и унесут ванну.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что графиня Фолмот более не в фаворе? — спросила она неожиданно.

Грейстил поднялся и прошелся по комнате. Он вдруг понял, что ему больше не хочется скрывать секреты короля от жены.

— Видишь ли, графиню Фолмот позвал в поездку его величество. А после одной-единственной ночи он решил, что они друг другу не подходят, и пожалел о том, что пригласил ее. Карл телом и душой привязан к Барбаре. Никакая другая женщина не может удовлетворить его.

— Что и говорить, этой леди не повезло… — пробормотала Велвет.

Вздохнув, она подумала: «Ну когда же я научусь доверять ему?»

Когда пришли слуги, Грейстил дал каждому по монетке за беспокойство, а после их ухода запер дверь на ключ.

И тут Велвет вдруг охватило беспокойство; ей было не по себе из-за того, что муж, судя по всему, не торопился лечь с ней в постель. Покосившись на него, она заметила, что он наконец начал раздеваться. Когда же Грейстил снял рубашку, ей ужасно захотелось оказаться в его объятиях, захотелось, чтобы он крепко прижал ее к себе, — и тогда бы она обвила руками его шею и прижалась бы губами к его губам…

Испытывая сильнейшее влечение к этому мужчине, Велвет молча поднялась с кресла и подошла к Грейстилу, стоявшему у постели. Медленно протянув руку, она сняла кожаный шнурок, перетягивавший на лбу его черные волосы. А он, в свою очередь, расстегнул ее шелковую ночную рубашку и, не прикасаясь к ней, стал любоваться ее прекрасным телом. Потом вдруг сбросил с себя бриджи и крепко прижат жену к груди. А она обвила руками его шею, прикоснулась губами к его губам и постаралась как можно крепче прижаться к нему бедрами.

И тут Грейстил наконец не выдержал. Громко застонав, он прижал ладони к ее ягодицам и тотчас же вошел в ее горячее влажное лоно. С каждым мгновением он двигался все энергичнее, а пальцы его все крепче сжимали ее ягодицы. Велвет же то и дело стонала, а потом до боли закусила губу, чтобы не закричать. Но в какой-то момент из горла ее все же вырвался хриплый крик, и в тот же миг она услышала крик Грейстила. В следующее мгновение оба содрогнулись, и Велвет почувствовала изливавшееся в нее горячее семя мужа.

А потом он подхватил ее на руки и тотчас уложил на постель. После чего лег рядом с ней и заключил в объятия.

— Мне так не хватало тебя, Грейстил, — прошептала Велвет.

«В тысячу раз меньше, чем мне тебя», — подумал граф. Он нежно поцеловал жену, потом спросил:

— Так ты поедешь завтра со мной? Я хочу купить несколько лошадей для конюшни Болсовера. У меня возникла идея завести свой собственный небольшой табун. Полагаю, тамошние угодья подходят для этой цели как нельзя лучше. А ты, дорогая, что об этом думаешь?

«А ведь прежде он никогда не обсуждал со мной такие вопросы», — промелькнуло у Велвет.

— Я думаю, что это вполне здравая мысль, — ответила она. — Между прочим, мой отец когда-то тоже разводил там лошадей, и я неплохо разбираюсь в этом деле. Скажи, а мистер Берк потребовался тебе в связи с твоей новой затеей?

— Да, верно. Я хочу сделать его главным управляющим Болсовера и всех прилегающих к нему угодий. После коронации я вообще собираюсь проводить большую часть времени в тех местах, и мне очень хотелось бы, чтобы ты ко мне присоединилась.

На этот раз Монтгомери не приказывал ей, но просил, и это настолько поразило и обрадовало ее, что она прижалась к нему всем телом, поцеловала его со страстью и благодарностью. Само собой разумеется, что этот ее поцелуй положил конец всем разговорам, и они, пока не заснули в объятиях друг друга, предавались любви.

На следующий день король, его брат Генри и несколько человек придворных посетили ферму для разведения лошадей, находившуюся в Честерфорде. Велвет была единственной женщиной в этой компании. Она ехала рядом то с мужем, то с Чарлзом, и это напомнило всем троим тот день, когда они скакали наперегонки в замке Ноттингем.

Было совершенно очевидно, что между Велвет и королем установились близкие, задушевные отношения, и Грейстил задавался вопросом, не обречен ли он на вечное соперничество с Карлом. Возможно, он мог бы примириться и с этим, но только при одном условии — чтобы именно он, муж, всегда занимал в ее сердце первое место.

Короля очень интересовали лошади, которые могли бы участвовать в скачках в Ньюмаркете, поэтому он и Генри отправились на небольшой ипподром, чтобы провести скаковые испытания нескольких облюбованных ими жеребцов. Монтгомери же больше интересовали чистокровные кобылицы, жеребцы-производители и жеребята, и они с Велвет приобрели нескольких кобыл и жеребцов для разведения. Время в Оглиленде пролетало быстро; дни они проводили на скачках в Ньюмаркете или посещали фермы по разведению лошадей. Вечером же и ночью укрывались в своих апартаментах, ибо неожиданно сделались приверженцами уединенного образа жизни и в шумных развлечениях придворных не участвовали.

Изначально Карл планировал провести в своем новом загородном поместье две недели, но через десять дней все вдруг заметили, что ему просто не терпится вернуться в Лондон, поэтому король, принц Генри и сопровождавший их Монтгомери со своими гвардейцами отправились в столицу чуть раньше, чем все остальные.

В Уайтхолле Карла и Генри приветствовал их брат Джеймс, которого король назначил главным адмиралом Британии.

— Надеюсь, здесь все хорошо, — проговорил Карл. — Ведь в мое отсутствие никто на побережье не высадился?

Джеймс весело рассмеялся:

— Слава Богу, нет. Хотя в устье Темзы во множестве стоят на якорях иностранные торговые суда.

Король хлопнул брата Генри по плечу:

— А ведь Джеймсу-то повезло! Он выиграл здесь куда больше, нежели я в Ньюмаркете. Между прочим, сегодня по случаю нашего возвращения устраивается грандиозная попойка. Ты, Генри, придешь?

— Боюсь, что нет. Хочу съездить на корабли, чтобы купить седло испанской кожи и, возможно, кое-какую французскую одежду по последней моде.

— Так ты скоро станешь у нас настоящим денди! — рассмеялся Чарлз; он очень любил своего младшего брата, до недавнего времени совершенно не знавшего роскоши.

Оставив братьев, король направился к себе в кабинет. Там он взял карту и. разложил ее на письменном столе, после чего велел пажу Уиллу Чиффинчу привести дворцового секретаря лорда Арлингтона.

Секретарь прибыл почти тотчас же, и ему не составило труда понять, что король призвал его отнюдь не для того, чтобы поделиться новостями о скачках в Ньюмаркете.

— Поправь меня, Генри, если я ошибаюсь, но у меня складывается впечатление, что длинная рука нашего лорда-канцлера до Ирландии все-таки недотягивается.

— Вы совершенно правы, ваше величество.

— Отлично. Я хочу, чтобы вы составили документ о присвоении Роджеру Пал меру титула барона Л имерика и графа Каслмейна…

Арлингтон сразу же поделился этой новостью со своей супругой, а леди Арлингтон не замедлила отправить посыльного с депешей на Кинг-стрит, где жила ее подруга Барбара Палмер.

Часом позже Проджерс приветствован даму в маске и в широченном платье и проводил ее по задней лестнице к двери королевских апартаментов. Он постучал, и дверь открылась почти мгновенно, дабы впустить любовницу его величества.

Сорвав с лица маску, Барбара бросилась в широкие объятия короля.

— Сир, не представляю, как мне удалось выдержать разлуку с вами. Мне казалось, что вас не было здесь целый год. Я ужасно сглупила, когда отказалась от вашего предложения поехать в Оглиленд, и в оправдание могу сослаться лишь на свой живот. Простите ли вы меня за проявленную к вам жестокость?

— Разве я не прощаю тебя всякий раз, когда ты позволяешь себе сглупить, любовь моя? — Карл поцеловал ее в чувственные губы. — Ты знаешь, всякий раз, когда я вижу тебя, ты кажешься мне все прекраснее.

— В любом случае я становлюсь все толще, — пробормотала Барбара.

Король улыбнулся и сказал:

— Я уже приказал принести сюда ужин. Присаживайся и отужинай со мной.

Чарлз подвел Барбару к небольшому дивану, и она, усевшись, тотчас же сбросила туфли и проворковала:

— Так гораздо удобнее.

Король приподнял ее ноги и положил на диван, чтобы она могла расположиться на нем с большими удобствами.

Вскоре принесли легкий ужин, и они поели. Причем Барбара во время ужина даже не намекала на то, что уже знает о титуле — не хотела портить Карлу удовольствие от рассказа об этом. После ужина он быстро разделся сам, но раздеванию Барбары уделил довольно много времени и внимания. Она носила голубое французское белье, скроенное и сшитое по образцу, рассчитанному на то, чтобы будить чувственность у мужчин, и Карлу очень нравилось ее раздевать. Что же касается титула, то он не торопился о нем говорить, так как прекрасно знал, что леди Арлингтон уже сообщила своей приятельнице эту приятную новость.