Без маски

Глава 24

— О Боже! Леди Монтгомери!.. Позвольте, я помогу вам.

Графиня Суффолк подняла Велвет, усадила в кресло и стала обмахивать веером. Вокруг них начали собираться дамы. Некоторые были искренне озабочены состоянием Велвет, другие же просто любопытствовали, но все пришли к единодушному заключению, что графиня Эглинтон беременна.

— Благодарю вас, — пробормотала Велвет, пытаясь привести себя в порядок.

Заметив, что письмо по-прежнему у нее в руке, она вздохнула с облегчением. Никто не должен был знать о нем!

— Вот, Велвет, выпейте вина.

Леди Шрусбери протянула ей бокал с золотистым рейнским.

— Ей не стоит пить… если она в деликатном положении, — сказала графиня Суффолк.

— Я вовсе не… — Велвет тут же умолкла. Она подумала, что, отрицая беременность, заставит окружающих обратить внимание на письмо. — Нет-нет, спасибо, я не хочу пить. Возможно, мне лучше всего подняться к себе и лечь в постель.

— Я провожу вас, дорогая, — сказала графиня Суффолк.

Бакингем покосился на Барбару и с усмешкой проговорил:

— Похоже, кузина, твое деликатное положение заразно и передается другим. Мне следует держаться от тебя подальше.

Барбара, улыбнувшись, ответила:

— Просто я ввела новую моду, Джордж. Как-никак я теперь графиня.

Оказавшись у себя в апартаментах, Велвет села перед камином и, сжимая письмо дрожащими пальцами, перечитала его.

— Проклятие! Как этот ублюдок узнал, что документы на Роухемптон находятся у меня?

Задавшись этим вопросом, Велвет начала составлять ответ. После этого еще раз обругала лорда Кава, а заодно и себя — за то, что оставила готовый портрет в студии.

— Этот мерзавец решил меня шантажировать! — в ярости кричала Велвет, расхаживая по комнате.

Внезапно она почувствовала тошноту и, поспешно присев, прикрыла рот ладонью.

Через несколько минут Велвет еще раз прочитала письмо, затем швырнула его в камин. Она твердо решила: мерзавец Кав ни за что не получит Роухемптон. А потом на нее волной нахлынул страх. Ну зачем, зачем она столь бездумно согласилась на то, чтобы ее изобразили в обнаженном виде? Теперь наставало время расплачиваться за грехи, ибо она ни секунды не сомневалась: в случае ее неуступчивости Кавендиш, как и обещал, устроит при дворе грандиозный скандал.

Внезапно дверь отворилась, и в комнату вбежала Эмма.

— Что с вами случилось, миледи?! Горничная графини Суффолк сказала мне, что вы упали в обморок в зале приемов.

— Не волнуйся, Эмма. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, — ответила Велвет.

Поднявшись со стула, она отправилась в гардеробную.

— Миледи, что вы делаете? Куда вы собираетесь? Вам совершенно необходим отдых.

— Не беспокойся, Эмма. Сейчас я умоюсь, причешусь и вернусь в дворцовые покои.

— Если вы голодны, миледи, я принесу вам поднос с легкой закуской.

— Спасибо, Эмма, не надо. Да, я голодна, но легкой закуски мне мало.

Ей хотелось живьем сожрать проклятого лорда Кава.

Выбрав веер из страусовых перьев, Велвет вышла из гардеробной и направилась к лестнице. Внизу, увидев лорда Кава, танцевавшего с Мэри Батлер, она без колебаний направилась к нему и, приблизившись, заявила:

— Милорд, ваша попытка шантажа представляется мне ничтожной и жалкой. Вы никогда не получите Роухемптон! — Взмахнув веером, Велвет продолжала: — Что же касается картины, на которой я написана в обнаженном виде, то можете, если хотите, выставить ее для всеобщего обозрения хоть в зале приемов. Вам же хуже будет, — добавила она с презрительной усмешкой.

В эту ночь она почти не спала — все думала о том, как вырвать свой портрет из лап лорда Кава. Кроме того, Велвет все больше тревожили последствия ее необдуманного поступка. Когда же она наконец уснула, ей снились кошмары.

Проснувшись — солнце стояло уже высоко, — Велвет увидела Эмму, ходившую по комнате на цыпочках, чтобы не разбудить ее. Велвет резким движением отбросила одеяло и спустила ноги на пол. В следующее мгновение ее вырвало.

— О Боже… У меня не было ни малейшего предчувствия… — пробормотала она.

— Утренняя тошнота всегда подкрадывается незаметно, миледи.

Глаза Велвет расширились.

— Ты что, тоже думаешь, что я беременна?

— В этом не может быть никаких сомнений. Вчера вы упали в обморок, а сегодняшняя утренняя тошнота — лишь подтверждение вашей беременности.

Велвет сосчитала по пальцам дни, прошедшие после последних месячных.

— Похоже, Эмма, ты права. Но это же чудесно! У меня будет ребенок, которого я смогу любить и лелеять. Судьба преподнесла мне такой чудесный дар, что я просто не в силах в это поверить!

Эмма начала прибирать в комнате. Подняв голову, она сказала:

— Но больше, миледи, никаких прыжков из постели. Проснувшись поутру, полежите спокойно несколько минут с открытыми глазами и лишь после этого поднимайтесь.

— Я сама все здесь уберу, Эмма. Ты не должна заниматься этим.

— Не говорите глупости, миледи. Вы убирали за мной на корабле, когда мы плыли из Франции и я страдала от морской болезни. Так что я лишь отдаю вам должок.

— Спасибо тебе… Ах, я так счастлива, Эмма! У меня просто душа поет.

— Во избежание тошноты вам необходимо погрызть сухой тост и выпить немного имбирного пива. Сейчас я все это принесу. Надеюсь, в мое отсутствие вам хуже не станет.

— Я прекрасно себя чувствую! Более того, я счастлива!

Когда Эмма вышла, Велвет отправилась к зеркалу и осмотрела свой живот. Прижав к нему ладонь, пробормотала:

— Плоский как доска, но как же… как же Грейстил воспримет сообщение о моей беременности? Ах, наверное, будет горд как павлин. Вот только…

Велвет вдруг подумала об их последней размолвке, но тут же отбросила эту мысль. Когда она скажет мужу о своей беременности, все их глупые ссоры мгновенно забудутся и они станут ближе друг к другу, чем прежде.

На следующий день Велвет вновь испытала приступ утренней тошноты, хотя на этот раз резких движений не делала — двигалась медленно, потягивала разбавленное имбирное пиво, и тошнота довольно быстро прошла.

А потом она решила навестить Кристин и поделиться с ней своей чудесной новостью. Кроме того, Велвет сообщит пожилой графине о происках ее гадкого внука. Возможно, Кристин поможет ей вернуть портрет.

Когда кучер Нед запрягал в карету лошадей, один из королевских гвардейцев въехал верхом в конюшню.

— Здравствуйте, леди Монтгомери. Капитан послал меня с депешей к его величеству.

— Значит, вы приехали один? Моего мужа нет с вами? — Велвет не смогла скрыть своего разочарования.

— Нет, миледи. Но у меня есть и хорошая новость. Принцесса Мэри и ее свита прибыли наконец в Дувр. — Гвардеец наклонился к ней и вполголоса, чтобы его не могли подслушать, добавил: — Капитан Монтгомери обещал довезти знатных леди до Лондона как можно быстрее.

Велвет весело рассмеялась:

— Похоже, вы очень рады, что избавлены от необходимости сопровождать дам. Ведь это займет от четырех до пяти дней.

— Да, миледи, вы правы, — с улыбкой ответил гвардеец.

— Мое дорогое дитя, это необычайно приятное известие, — заявила вдовствующая графиня. Она позвонила в колокольчик и велела слуге принести чаю. — Но когда твой муж в прошлом месяце заезжал сюда, чтобы забрать мистера Берка, он не сказал об этом ни слова.

— А Грейстил еще ничего не знает! Это произошло, когда мы были в Оглиленде, то есть меньше двух месяцев назад. Мне просто не терпится рассказать ему!.. Как вы знаете, он уехал в Дувр, чтобы встретить принцессу Мэри и доставить ее в Лондон. Ее корабль наконец-то пришвартовался, так что Грейстил будет в Лондоне через несколько дней.

— Королева-мать с нетерпением ждет прибытия принцессы… Между прочим, ты выглядишь просто замечательно, Велвет. Кто-нибудь в Уайтхолле знает о твоем секрете?

— Похоже, весь двор узнал об этом раньше, чем я. Однажды вечером я упала в обморок, и все тотчас же предположили, что я в положении.

— Какой, однако, драматический способ заявить о том, что ты носишь наследника графов Эглинтонов, — заметила Кристин. — Будем надеяться, что эта новость отвлечет всеобщее внимание от Леди Каслмейн.

Велвет рассмеялась:

— Ах, как нехорошо… Как-никак Барбара — моя подруга.

— Тем более есть смысл втереть немного соли в ее раны. Дорогая, да она просто умрет от зависти, созерцая твой великолепный цвет лица.

— Хорошо, что напомнили. Я привезла вам баночку вашего любимого крема для лица.

— Большое тебе спасибо, дорогая. Я без ума от твоих чудесных кремов. Раньше кожа у меня была сморщенная и красная, как у вареного лобстера, но после того как я стала употреблять твой волшебный крем для лица, это прошло. Ты должна попробовать наносить свой крем и на живот. Возможно, это избавит тебя от растяжек.

— От растяжек?.. — переспросила Велвет.

— Ах, святая невинность! Ведь всем известно, что беременность портит фигуру — особенно если вынашиваешь крупного ребенка, каковым, несомненно, должен быть ребенок такого рослого и сильного мужчины, как твой муж. В свое время Генриетта Мария и я использовали против складок на коже оливковое масло. Увы, королеве это мало помогло. И неудивительно, ведь она, будучи такой маленькой женщиной, выносила огромного Чарлза. Ясное дело, живот у нее растянулся больше нормы.

— Я готова заплатить такую цену, — заявила Велвет.

Кристин закатила глаза:

— Ох, чего мы только не делаем ради любви.

Велвет маленькими глотками отпивала чай и отщипывала по крохотному кусочку от бисквита.

— Вы, случайно, не говорили своему внуку, что Грейстил передал мне бумаги на владение Роухемптоном?

— Да, говорила. Помнится, он спросил меня, не согласится ли Монтгомери продать ему это поместье, а я ответила, что твой муж переписал Роухемптон на тебя. Кроме того, я сказала, что ты просто влюблена в Роухемптон и не продашь его ни за какие деньги. Надеюсь, я в этом права.

— Да, конечно. Я никогда его не продам. Но Кав не предлагает купить у меня поместье. Он хочет заполучить его посредством шантажа.

— Шантажа? О чем ты, дорогая?

— Это долгая история, — ответила Велвет со вздохом.

— Что ж, времени у меня много, и я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не расскажешь мне об этом во всех подробностях.

Кристин с предельным вниманием выслушала историю Велвет. Когда же та закончила свой рассказ, с искренним удивлением спросила:

— Ты что, действительно сказала ему, что он может выставить твой портрет для всеобщего обозрения в зале приемов? Боже, как жаль, что мне не довелось присутствовать при этом твоем заявлении!

— Я просто изображала уверенность в себе, — пробормотала Велвет. — На самом же деле ужасно нервничала. Наверное, я сделала это заявление только из-за Мэри Батлер. Мне бы очень хотелось, чтобы она отказалась после этого от обручения с ним.

— Мэри Батлер — дитя пятнадцати лет от роду и права голоса не имеет. Это уж Ормонд будет решать, кому отдать ее руку, а он отлично знает, что наследство Девонширов — одно из крупнейших в Англии, — сказала Кристин не допускающим возражений тоном. — Что же касается тебя, то мой внук и впрямь всегда очень хотел обладать тобой. А теперь, значит, у него в руках оказался твой портрет в виде обнаженной Венеры. А ты хочешь вернуть его, так?

— Да, конечно. Когда я узнала о портрете, мне показалось, что вокруг меня рушится мир. Но потом выяснилось, что я беременна, и вопрос портрета на фоне этого великого события потерял для меня былую остроту. И если разобраться, то теперь он почти не имеет для меня значения.

— Мужчины — ужасно корыстные. Особенно мужчины из рода Кавендиш. Это может сыграть нам на руку, если мы воспользуемся их тактикой. Если мне, к примеру, придет на ум шантажировать своего внука, то я не стану колебаться.

— Полагаете, это поможет, Кристин?

— Все, что мне надо сделать, — это пригрозить, что я воздержусь от подписания некоторых документов, связанных с передачей в его собственность части наследства. И тогда твой портрет словно по волшебству вернется к тебе. Когда я отправлюсь с визитом к принцессе Мэри, мне не составит труда предъявить этому молодому распутнику ультиматум.

— Я буду перед вами в вечном долгу.

— Да, тебе придется назвать меня крестной матерью своего ребенка.

— Спасибо, Кристин. Это большая честь для меня. — Велвет поставила чашку на стол. — Кстати, о визитах. Я бы хотела, чтобы в Англию приехала принцесса Минетти, ведь мы с ней были добрыми подругами. Что же касается принцессы Мэри, то я никогда с ней не встречалась.

— Будет интересно понаблюдать за перемигиваниями между принцессой Мэри и Генри Джермином, — с усмешкой заметила вдовствующая графиня.

— Вы имеете в виду графа Сент-Олбанса? Неужели между ними что-то было?

— Еще бы!.. Ходит слух, что одно время они вместе жили, хотя Генриетта Мария упорно отрицает это. Мэри овдовела в девятнадцать, — кто же будет осуждать ее за то, что она завела себе любовника?

— Вы меня поражаете! Похоже, вы знаете все придворные интриги.

— Да, конечно. Дамы моего возраста многое знают… — Кристин с таинственным видом наклонилась к собеседнице. — Одной из придворных дам принцессы Мэри числится дочь канцлера Анна Хайд. Ну так вот: я узнала из заслуживающего доверия источника, что она влюблена в брата короля лорда Джеймса.

— Боюсь, у герцога Йорка репутация распутника, миледи.

Кристин расхохоталась:

— Велвет, ты не перестаешь удивлять меня. Самый большой распутник в Англии — это Карл Стюарт. Тем не менее ты увлечена им, хотя и отказываешься это признавать. Тебе кажется, что король не способен на дурной поступок.

Велвет вспыхнула при мысли о длинноногой танцовщице, с которой Карл проводил время в Роухемптоне. А потом перед ее мысленным взором предстали светловолосая графиня Фолмот и беременная, с огромным животом, Барбара Палмер.

— Ничего подобного, Кристин. Я давно уже все замечаю. И я давно избавилась от чрезмерного увлечения им. Хотя, конечно же, мы с ним по-прежнему остаемся друзьями — вне зависимости от количества его любовниц.

— А вот это делает тебе честь, дорогая. Ты будешь чудесной матерью, Велвет.

Монтгомери никогда еще так не радовался, увидев дымы из труб и шпили лондонских церквей. Принцесса Мэри и ее свита путешествовали со скоростью улитки даже при очень хорошей организации всех дорожных мероприятий, которые обеспечивали капитан и его гвардейцы.

На разгрузку корабля, прибывшего из Гааги, ушло два полных дня, поскольку дамы привезли с собой лошадей и горы багажа, включавшего также и мебель. Сама же принцесса Мэри по прибытии пролежала двое суток в постели, дабы избавиться от последствий морской болезни. Помимо карет, Монтгомери пришлось арендовать багажные повозки и лошадей к ним. Кроме того, он заранее отправил своего человека в Кентербери, чтобы договориться о размещении и ночевке. Кентербери находился всего в пятнадцати милях от Дувра, однако принцессе с ее свитой не удалось в течение дня преодолеть даже такое расстояние.

Монтгомери, едва сдерживавшему нетерпение, пришлось делать изменения в маршруте уже по ходу поездки. На четвертый день путешествия он начал догадываться, почему дальновидный и благоразумный Чарлз сам не поехал встречать сестру. Грейстил был абсолютно уверен, что еще никогда не встречал более вздорных, склочных и неблагодарных особ, чем эти прекрасно воспитанные и ухоженные женщины, которых ему приходилось сопровождать. На шестой день пути он прочитал благодарственную молитву Господу за то, что Он послал ему такую скромную, послушную и ласковую жену, как Велвет, казавшуюся истинным ангелом по сравнению с дамами из свиты принцессы. Если бы его жена вела себя так, как они, он перекинул бы ее через колено и как следует отшлепал — именно так ему давно уже следовало поступить со своими подопечными. И только на восьмой день, когда они наконец добрались до Саутворка и стали готовиться к пересечению Лондонского моста, капитан Монтгомери отправил его величеству гвардейца с сообщением, что они, вероятно, доберутся до Уайтхолла незадолго до наступления темноты. Он также не преминул поименно перечислить всех леди, находившихся под его эскортом, а также приписал в конце, что для разгрузки багажа понадобится никак не меньше двух дюжин слуг. Когда же кареты с дамами наконец-то подъехали к парадному входу Уайтхолла, погода вдруг резко ухудшилась, и выбиравшиеся из экипажей дамы начали жаловаться, что ужасно замерзли, и кутались в свои подбитые мехом плащи с капюшонами.

Король Карл, прйнц Джеймс, Эдвард Хайд, Генри Джермин и вездесущий Бакингем вышли, чтобы приветствовать прибывших. Монтгомери соскочил с коня и подвел принцессу Мэри к брату. Пока брат и сестра обнимались, он терпеливо ждал, не последуют ли от короля еще какие-нибудь распоряжения.

Его величество, улыбнувшись капитану, прошептал:

— Я очень ценю то, что ты для меня сделал, Монтгомери. Я знаю, какая это была тяжелая и неблагодарная работа. Зато теперь ты можешь заниматься своими делами. Хотя должен признаться, что мне очень не хочется отпускать тебя.

— Благодарю вас, сир.

Завершив свою миссию, капитан и его гвардейцы тотчас же вернулись в просторную конюшню при Уайтхолле, чтобы лично позаботиться о лошадях. «Синие» очень гордились своими лошадьми и никогда не перекладывали уход за ними на плечи грумов. Уже поздно вечером, когда Монтгомери, закончив все хозяйственные хлопоты, направлялся в свои апартаменты, к нему подошел личный секретарь короля. В смущении откашлявшись, Проджерс проговорил:

— Милорд, вы ведь, конечно, знаете, что придворные леди довольно часто присылают его величеству различные подарки. Обычно они отдают их Уиллу Чиффинчу, а он, в свою очередь, передает мне, чтобы я продемонстрировал их королю.

Грейстил терпеливо слушал королевского секретаря, ожидая, когда тот перейдет к сути дела.

— Так вот, среди прочего Чиффинч передал мне портрет леди Монтгомери, который я до сих пор королю не показывал.

Граф нахмурился и стиснул зубы. Он понятия не имел о том, что Велвет заказала свой портрет.

Но почему же она решила подарить его королю? А впрочем, ничего удивительного.

— А в чем, собственно, проблема? — спросил Грейстил.

— Дело весьма деликатного свойства, милорд. Не пройдете ли за мной в холл? Вот он, милорд. — Проджерс указал на плоский ящик. — Прошу вас взглянуть на портрет.

Грейстил начал доставать картину из ящика.

— О Боже… — пробормотал он в изумлении. И тут же сунул картину обратно в упаковку. — Черт возьми, Проджерс, видел ли это кто-нибудь, кроме вас?

— Мне этот ящик передал Уилл Чиффинч, но я не знаю, заглядывал ли он в него.

— Я, Проджерс, избавлю вас от этой проблемы. Немедленно!

Граф схватил ящик и стремительно вышел из холла. Ему ужасно хотелось разбить ящик о стену и изрезать портрет на куски, но он сдержался и понес ящик в комнату Эммы. Там запер за собой дверь, снова вытащил портрет из упаковки и прислонил его к стене. Без сомнения, это была чудесная картина и в то же время ужасная. Обнаженное тело Велвет казалось живым и теплым, а ее золотистые локоны выглядели так, что ему невольно хотелось прикоснуться к ним. Но почему же она…

Как же она решилась на это?!

— Ах ты, шлюха! — в ярости закричал граф. — Неверная… распутная шлюха!