Без пощады 2

Глава 13

56.

Не всем жителям «внешнего» сектора было нечего терять.

У некоторых была стабильная муниципальная работа и крохотные льготы, другие перебивались случайными, но достаточными для проживания заработками, третьи получали пенсии по инвалидности, старости или за гибель кормильца на производстве. А четвертые мутили дела темные, незаконные и их все устраивало.

Поэтому на текущую ситуацию в бурлящем секторе первые три категории смотрели с большой опаской, предпочтя запереться в жилых модулях понадежней, предварительно запасшись водой и пищевыми концентрами. Лучше отсидеться за запертыми на несколько замков дверями, прильнув к мерцающим и едва слышно бубнящим экранам, жадно вылавливая крохи информации о том, что происходит там – за дверьми.

Четвертая категория… ей пришлось сложнее. Вернее, пока ничего такого, все как всегда, только куда больше пьяного и странно ожесточенного люда в коридорах-улицах, вроде бы бесцельно шатающихся сначала поодиночке, а затем начинающих «кучковаться», «цепляться языками», вступать в бурное обсуждение. Всем преступным группировкам внешнего сектора было что терять. В первую очередь – территории. «Внешний» сектор давно поделен на куски и кусочки, разрезан как пицца и каждый такой кусок жадно поглощен той или иной бандой. Но мало просто владеть. Надо еще суметь защитить. Каждая группировка давала определенные обещания владельцам магазинчиков и забегаловок, хозяевам уличных лотков, борделям, аптекам. Нельзя допустить, чтобы перепившийся народ разгромил какое-нибудь заведение и разграбил его. Обычно подобная забота не была обременительной – хватит одного подкачанного быка, чтобы разобраться с парой другой тощих наркоманов и алкашей. Несколько ударов, парочка сломанных носов и ребер – и готово. Показательное наказание совершено, порядок восстановлен.

В этот раз как-то… как-то… все как-то было иначе. И обычно крайне самоуверенные банды буквально подкоркой, на уровне базовых инстинктов, почувствовали, что в этот раз парой сломанных носов дело не обойдется. О нет… грядет что-то другое и куда более серьезное…

И ведь ничего особенного пока не происходило. Но все же…

Банды начали вооружаться. Члены группировок выходили на улицы и занимали позиции в концах их «личных» коридоров. Поодиночке они больше не передвигались. Только втроем или большим числом.

И вот ведь удивительное дело – назревающую беду чувствовали не только бандиты – у полицейских тоже появилось это чувство. Поразительное дело – патрулирующие коридоры или спешащие на вызов полицейские с понимающей тревожностью во взглядах смотрели на бандитов, а тем отвечали им тем же.

Тревога. Чувство густой липкой тревожности расползалось по коридорам «внешнего» сектора, невидимым и неощутимым газом расходясь в стороны, заползая в каждую живую душу.

Вот-вот… вот-вот… еще чуть-чуть…

57.

Где-то в давно заброшенных и абы как законсервированных технических коридорах, там, где не было даже крыс, нуждающихся в воде и еде, в глубокой стенной нише с содранным со стен оборудованием, на грязных тряпках брошенных на каменный пол исходил болезненной дрожью киборг. Над почти наполовину искусственным телом висели оборванные провода – остатки снятого оборудования. Казалось, что киборг и провода соединены в одно целое, что это дрожащее существо больше не индивидуум, а просто часть гигантской городской системы, простая шестеренка, что вот-вот выйдет из строя.

Ниша находилась между ЖилМодом Рамиресом и местом где проживал покойный Гизо Игольщик. На нее Нортис наткнулся случайно, выискивая путь, по которому смогла бы проехать его гусеничная платформа – в то время у него еще не было прекрасных стальных ног. Тогда он не придал находке особого значения, но цепкая память поставила метку. После бессвязных извинений, он с огромным трудом добрел до платформы и повалился на нее. С помощью затылочного гнезда отдал мысленную команду, платформа пришла в действие, неверно двигаясь вперед и часто натыкаясь на препятствия. Следом тащился АКДУ, что позднее перегородил вход в узкую нишу, став надежной баррикадой.

Мокрое от пота тело содрогалось в резких спазмах, протез руки намертво ухватился за выступающую из стены трубу, безжалостно смяв пластик. Голова замотана обрывком комбинезона – Нортис пребывал в бреду, а не во сне, глазные имплантаты не отключились, к его собственным галлюцинациям добавлялись дрожащие картинки потолка и настенных выпотрошенных технологических кожухов. Намотанная в момент прояснения тряпка открывала только губы, что кривились, пытаясь что-то сказать, о чем-то попросить. Перед мысленным взором Вертинского раз за разом повторялась сцена убийства его родителей и маленькой сестренки, крутились хороводом ухмыляющиеся лица преступников. Но одно лицо потухло раз и навсегда. Лицо клятого брата Джорджи что «всего лишь держал ее ноги»… И бесконечный повтор сцены убийства уже не был таким ярким и страшным. Странно, но выжженная в памяти картинка чуть поблекла, потеряла цветовую насыщенность, звуковую надрывность. Все также кричала мать, плакала сестренка и хрипел отец. Но теперь это не воспринималось с дикой болезненностью. А чувство полной беспомощности, неспособности помочь родным, исчезло полностью.

Дрожащий в бреду киборг рывком пришел в себя, хотя трясущая его дрожь никуда не делась. Нащупав рядом с собой таблетки и тубу с водой, он разжевал горькую химию, выпил как можно больше воды. Через силу, через тошноту и отвращение заставил себя разгрызть пару кусков пищевого концентрата. И снова обмяк, слепо улыбаясь в потолок. Его душе стало гораздо легче. Нортис почти физические ощущал это и почти воочию видел – как из тела мысленно слепленного семилетнего пацана с заплаканными глазами выдернули стальную трубу, одну из тех, что пригвоздили ребенка-галлюцинацию к полу в темной пустой комнате. Нортис видел надпись на выдернутой трубе – «Брат Джорджи». Он извлек мерзкую занозу из своей души. Ему стало легче. Но остались еще занозы, торча в его мозгу, раня и калеча его мысли, прочно связав его со страшным прошлым, не отпускающим его ни на секунду вот уже десять лет…

Опять накатила волна бреда. Вновь закружились кричащие лица родных и гогочущие искаженных хари злобных ублюдков. Но одна харя не «зажглась». Эта темная «лампочка» погасла навсегда… навсегда…

Застонавший киборг дернулся, захрипел, внутри его деформированного тела раздался механический гул, равномерное хлюпанье. Внутренние устройства пытались сделать все возможное для спасения человека, что с такой фанатичной упорностью цеплялся за жизнь. Очистить от токсинов кровь, вывести опасные вещества, увеличить поступление воздуха, ускорить сердцебиение и ток крови. Повторить весь процесс снова и снова. Между бедер побежала струйка воняющей химией и гнилью мочи. Следом воздух наполнила вонь переваренной органики. Организм спешно избавлялся от мусора.

58.

Пребывающий в бреду Вертинский не знал, что совсем неподалеку, по соседним проходам кишащим крысами двигаются пауки-разведчики, высокотехнологичные устройства, сканирующие пространство и упорно ищущие свою цель. Дроны уже несколько раз проходили в опасной близости от убежища Нортиса. Они прошли мимо неслучайно – управляющие алгоритмы посчитали другие направление более многообещающими. Здесь не было связи с центром, никто не давал указаний, не отвечал на запросы. Роботы действовали автономно, принимали решение самостоятельно. И прошли мимо, тогда как наблюдай за экраном человек, он бы мог дать приказ первым делом обследовать этот крысиный лаз. Пауки же прошли мимо. Но дроны не забывают ничего. И обследовав некоторые зоны в заданной области, они обязательно вернутся к темному проходу замеченному ими ранее. Это неизбежно. И это произошло.

Два паука вошли в коридор с разных его сторон, начав двигаться навстречу друг-другу. Вскоре они должны встретиться и, если не изменится их скорость, это произойдет у ниши-убежища. Метр за метром они приближались.

Первого дрона придавила к полу упавшая с потолка массивная стальная створка аварийной двери. Затрещал корпус, захрустели внешние устройства, согнулись лапы, брызнула темная смазка. Издав странный звук, напоминающий писк живого существа, дроид забился, попытался приподняться. Надрывно загудели дверные сервоприводы запущенный на мощность сверх номинальной, створка превратилась в безжалостный пресс, вдавливая дроида в камень. Тот отчаянно посылал сигналы помощи во все стороны. Но его услышал только собрат, идущий по тому же коридору. Услышал, ускорился, направился к источнику сигнала. И наткнулся на массивную стальную тушу перегородившую проход. Три метра в высоту, пять манипуляторов, мощные гусеницы, три тусклых алых огня идущих вертикально. Еще два на спине стального монстра. Остатки белой надписи на корпусе слишком фрагменты, чтобы прочесть что-то связное. Дернувшийся вперед манипулятор клешней сомкнулся на лапе паука, подтащил упирающегося дроида ближе, еще ближе. Ему помогла еще одна клешня, уцепившаяся за другую лапу. Паук повис в воздухе. Затем подались вперед еще три трубчатые руки огромного старого робота. Неожиданно полыхнуло яркое пламя гудящей сварки, чья разрушительная мощь была направлена точно на разведчика. Хватило пары минут, чтобы паук превратился в мертвый комок расплавленного металла и растекшегося пластика. Искореженный паук со звоном упал на пол, а гигантский робот потушил пламя горелок, неуклюже развернулся и двинулся по коридору к опустившейся двери в километре отсюда – там еще одна цель, серьезно поврежденная и надежно удерживаемая тяжелой створкой. Цель должна быть уничтожена. Таков неоспоримый приказ свыше. Цель должна быть уничтожена…

Гудящий двигателем Горыныч-73 неспеша двигался к цели, бесстрастно миновав стоящий поперек входа в нишу чей-то АКДУ. Ресурсы древнего робота почти на нуле, но их вполне хватит для небольшой работенки. Вскоре рокот двигателя затих вдали, исчезло во тьме алое свечение камер наблюдения. Лежащий за АКДУ киборг продолжал метаться в бреду.

59.

- Время пришло… - кивнул Мика Доза, набрасывая на правое плечо некогда белое длинное и сложенное вдоль полотенце. Концы полотенца бывший наркоман немного суетливо соединил на левом боку, тем самым наискось перечеркнув грудь и спину белой чертой. Пока что бывший священник не обращал внимания на орущий многоголосый хор становящихся все более злых и пьяных хриплых голосов. Небольшой лагерь отверженных с каждым часом увеличился в числе. И это хорошо. Это Господь посылает их сюда волею своею. Дабы услышало стадо слова Его в уста Микаила вложенные…

Ему не хотелось пить, не хотелось есть. А в животе медленно разгоралось столь знакомое ему беспощадное жгучее пламя, что вскоре превратит его утробу в пылающий вулкан. Одна из многих хворей, что Господь послал ему в наказание за жизнь прежнюю грешную. Преодолев себя, Мика доел остаток предложенной ему пищи и допил кружку горячего суррогатного кофе, стараясь, чтобы на белое косое полотно на его груди не упало ни одной могущей запятнать белизну капли. Аккуратно отставив посуду, он встал, поправил одежду, выпрямился и пошел вперед, сохраняя скорбное и спокойное лицо. Мика Доза, возможно сам того не замечая, использовал сейчас весь опыт своего прежнего бытия святым отцом.

Наркоман добрался до разрезанного пополам крепкого пластикового контейнера, теперь служившего столом. Едва заметно морщась от усиливающейся боли в животе, поднялся на стол и замер, сложив руки в низу живота. Высокая и худая фигура с косой белой линией на груди не сразу привлекла к себе внимания, но вскоре ожесточенно спорящие люди один за другим замолкали и с тупым пьяным удивлением смотрели на странного истощенного мужчину с печальным лицом.

- Ты кто такой, клоун? Ох!...

Насмешливый голос захлебнулся болезненным вскриком и затих. От скорчившегося на полу детины отошел однорукий мут, чья по плечо обнаженная единственная верхняя конечность поражала гипертрофированностью жестких мускулов.

- Отец Микаил! Отец Микаил что-то хочет сказать нам!

- Заткнитесь все! Живо!

- Тишина!

- Говорите, отец! Говорите!

- Что творится, отче!

- Тихо!

- Выпейте самогончику, отец Микаил! Подкрепит силы ваши!

- Молитесь за нас, святой отец!

- Наставьте нас!

- Проповедь! Проповедь, отче! Проповедь!

- Проповедь! Проповедь! – один за другим подхватили остальные – Проповедь! ПРОПОВЕДЬ!

Многие подняли вверх руки с браскомами включенными на запись или просто трансляцию, посылая сигнал всем адресатам в списке контактов. Люди щедро тратили последние крохи кредов на то, чтобы будущие слова отца Микаила как можно шире разнеслись по темному двенадцатому сектору.

- И снова Господь подал знак нам, дети мои – тихо начал бывший священник и нынешний наркоман – Шумно, ярко и кроваво послал Он на смерть дитя свое – брата Джорджи. Такова воля Господа нашего! Воля Господа! – вскинувший голову Мика Доза окинул смыкающуюся перед ним пьяную паству суровым пронзающим взглядом пылающим праведным гневом.

- Воля Господа! – в хор завороженных голосов.

- И почему же добрый брат Джорджи познал смерть столь лютую? Почему?

- Почему, отче? Почему? – истеричный женский крик отразился от потолка и затих вдали.

- За доброту его! За проповеди его мирные, что призывали нас к терпению и смирению! Вот почему Господь обрушил гнев свой на брата Джорджи! Ибо не время сейчас смиряться и покоряться! Не время! – голос Мики набрал силу, загрохотал, зашумел – Но брат Джорджи не прислушался к словам Божьим, отринул их от себя, продолжил убеждать в том, что доброта и покорность приведут нас в рай. Не приведут! Ведь все мы знаем – благими намерениями и делами выложена дорога в пылающий ад, где души наши томиться будут вечно! Путь смирения – не наш путь! Мы должны идти другим путем! Той дорогой, что указал нам Господь! Видите ли вы дорогу, дети мои? Видите ли вы путь верный во тьме и холоде сего сектора несчастного? Видите ли вы путь?!

- Нет!

- Не видим!

- Не видим!

- Покажи нам путь, святой отец!

- Укажи! Укажи дорогу!

Все больше браскомов передавали изображение и звук. В различных уголках двенадцатого сектора загорались экраны, показывающие раскачивающуюся тощую фигуру проповедника, надрывно выкрикивающего слова наставления:

- Господь ясно дал мне знак! Указал тот единственный путь, что приведет нас всех к блаженству райскому и ангельской чистоте душевной! Пройдя дорогу до конца, мы очистимся, дети мои, очистимся полностью, души наши засверкают как эта белая лента на груди моей грешной! – ладонь Мики с размаху ударила по полотенцу, и он едва не закашлялся, но удержал позыв и продолжил страстную речь – Вот наш путь – путь очищения! Путь очищения!

- Путь очищения!

- Да-да!

- Путь очищения!

- Веди нас, отче!

- Где начало того пути?

- Везде! – выкрикнул отец Микаил, разводя руками и указывая на коридоры ведущие от приютившего его лагеря – Везде! Куда не бросите взгляд – найдете вы мерзость темную! Вот в чем наш путь – очищая скверну в доме нашем, очистим мы и самих себя! Бандиты, воры, насильники, продажное начальство не пекущееся о благе нашем – все они не больше чем мерзкая скверна с изгнившими душами, что испорчены тьмой настолько, что уже не очистит их ничто кроме адского огня! Вот куда должны мы отправить всю мерзость что так долго терзала души и тела наши, заставляла и нас пачкаться в грехе! Прямиком в ад! В ад их всех!

- В ад! В ад их всех!

- В ад тварей! В пекло!

Разгоряченные алкоголем и наркотиками люди, что впервые почувствовали слабину в мертвой хватке управления и криминала, стискивавшей их долгие десятилетия, поднимали головы и кулаки, говорили все громче, кричали все свирепей.

- Вспомните, дети мои! Кого из нас не попирали ногами? Кого не лишали заслуженного? Над кем не смеялись из-за внешних отличий? Кого из нас не прогоняли прочь? Кому из нас не давали обещанного? Кто из нас не трудился до кровавого пота, а взамен получал жалкие гроши? А мы покорно терпели тычки, побои, насмешки и издевки! За что? Чем вы хуже, дети мои? Да, кто-то из вас ликом ужасен и несет свой крест, но надо зреть в душу – что так чиста и невинна!Но всем плевать на души наши! Им всем плевать на нас! Им плевать на нас!

- Им плевать на нас!

- Они лишили нас всего!

- Всего!

- Из-за них и мы запятнались в грехе!

- В грехе!

- И должны мы души наши очистить!

- Очистить!

- Деяниями праведными проложим мы путь наш в рай!

- В рай!

- Дети мои! Хватит с нас смирения! Вы праведники, агнцы божьи, а ютитесь в холодной тьме, едите остатки, допиваете опивки, облачаетесь в грязное тряпье! А грешники там – в светлом теплом уюте предаются разврату. Господь дал нам знак, послав вестника своего – Гиену лютую, что уже сделал многое. Очередь за нами! Пора и нам пробить свой путь к ласковому свету божьему! Пора и нам ступить на путь Очищения! Очистим же души и земли наши от скверны грешной!

Бросив взгляд на толпу, что уже даже не кричала, а лишь едва слышно бормотала и рычала, внимая каждому его слово, Мика Доза ступил вперед и его тут же бережно подхватило несколько крепких рук, опустили на пол осторожно как пушинку. Толпа раздалась перед ним, и священник пошел вперед, не прерывая проповедь:

- Дети мои! Время забрать заслуженное! Время очищения настало! Следуйте же за мной те, кто устал рождаться, прозябать и умирать подобно крысам. Души наши стонут от гнета чужой тьмы! Я укажу вам путь!

- Укажи нам путь!

Бурлящая толпа сомкнулась вокруг наркомана и двинулась вперед, вливаясь в не могущий вместить всех коридор подобно водному потоку. Кто-то шел просто так. Другие же прихватывали с собой металлические дубинки, ножи, редкие электрошокеры. Были даже пращи, служащие в умелых руках крайне опасным оружием. Разгоряченные страстной речью, алкоголем и наркотиками люди двигались за священником, в большинстве собой еще толком не зная, куда и для чего он их ведет.

- Мы дадим им шанс, как заповедовал нам Господь Милосердный. Мы дадим им шанс – звучал удаляющийся голос Мики Дозы – Мы дадим им шанс прислушаться к воле нашей...

60.

В помещении не за что было зацепиться взгляду. Серые голые стены, такой же потолок с тремя встроенными лампами, пол с вышарканным пластиковым покрытием, несущим на себе следы ранее стоящих здесь стеллажей. Прежде тут находился небольшой склад уборщиков. В одном месте на стене почти незаметная заплата прикрывающая пучки проводов, оставшихся от демонтированных зарядных универсальных устройств, могущих зарядить и браском и робота-уборщика. Техники хорошо поработали здесь, вычистив все ненужное и добавив необходимое – камеры слежения, различные датчики и средства обездвиживания, если такая необходимость возникнет.

В центе комнаты разместился зафиксированный стол и два стандартных металлических стула с прямой неудобной спинкой. На одном стуле сидел задержанный. Объект «Лидер» - предварительно и еще не доказано. Но по имеющимся сведениям, именно этот человек руководил «темными лошадками» занимающимся отправкой из Астероид-Сити контейнеров загруженных новым и смертельно опасным наркотиком.

Впрочем, в данный момент сгорбленный напряженный мужчина мало напоминал собой лидера. Скорее затравленное хищное животное, понимающее, что угодило к еще более крупным и злобным хищникам могущих сожрать его с потрохами. С дознавателями не шутят. Эти ублюдки в строгой униформе разберут тебя на атомы и соберут снова, если понадобится. И никто им не указ. На имеющейся видеозаписи разговора четырех подельников мужчина-лидер закрывает лицо маской с устройствами ночного зрения. Сейчас же его лицо открыто и выглядит совершенно обычным лицом среднего возраста. Ни шрамов, ни ожогов, ни жесткого полубезумного взгляда отморозка. Обычный взгляд обычного мужчины. Хотя, по меркам жителя двенадцатого сектора, этот индивидуум разительно отличался – широкоплеч, крепок, здоров, подстрижен, выбрит, все зубы на месте, здоровье в полном порядке – как выяснилось после принудительного полного медицинского осмотра. Даже имплантатов считай нет, не считая искусственных почек. Но это уже мелочи, судя по поднятой медицинской карте, он родился с проблемными почками и при первой возможности ему были установлены достойные искусственные аналоги. Впрочем, теперь имплантатов он лишился. Они были изъяты из его тела во время небольшой операции. Взамен ему в живот установили достаточно крупный, мощный и неизвлекаемый маячок с атомной батарейкой. У объекта не было шансов убежать. Но лучше не оставлять вообще ничего на волю случая. Чтобы объект не умер, его подключили к внешней искусственной почке, что сейчас стояла на столе, соединенная с его телом трубками заполненными жидкостями, на которые мужчины бросал несколько нервные взгляды. Ноги зафиксированы пластиковыми стяжками на ножках стула. Руки свободны, но так безжизненно лежат на столе, что опытному взгляду сразу становится ясно – от кончиков пальцев до плеч руки мужчины «выключены». Он не может пошевелить и пальцем. И, судя по тем же признакам, у него искусственно ограничена подвижность всего тела.

Досье на «Лидера» уже собрано. Фредерик Дурман. Сорок три года, женат, трое детей. Работает старшим социальным работником в одной муниципальной конторе двенадцатого сектора. По месту работы характеризируется крайне положительно. Как стало известно, пользуясь своей властью, надавливая на неофициальные рычаги, мистер Фредерик Дурман помог многим обездоленным, выбивая для них социальную и медицинскую помощь, устраивая пусть на низкооплачиваемую, но стабильную работу. При этом он далеко не рыцарь, как и все принимал «подарки», кланялся вышестоящим и покрикивал на подчиненных, имел молоденькую любовницу, раз в неделю играл в покер с довольно высокими ставками, из алкоголя изредка позволял себе бокал водки со льдом подслащенной чайной ложкой вишневого сиропа. Регулярно посещал спортзал. Обладал повышенной чистоплотностью. Младший брат мистера Дурмана состоял в организованной преступной группировке «Нули». Родители недавно умерли с разницей в три года. Обычный человек с обычнейшей судьбой и работой, умеющий наслаждаться неприхотливыми радостями жизни. Очень многие позавидуют такой жизни.

Старший дознаватель Такаши вошел в небольшое помещение буднично. Так работники офиса прибывают на рабочее место – с припасенной заранее легкой усталостью и безразличностью к грядущим долгим часам рабочего дня. Усевшись напротив подозреваемого, дознаватель Такаши аккуратно разместил на столе прямоугольник планшета, вывел на экран какой-то документ, прочел несколько строчек, поставил электронную подпись и наконец-то поднял лицо. Внимательно изучил объект «вживую», сохраняя присущее японцам бесстрастное выражение лица. А затем снял темные очки, щелкнул дужками, разместил их рядом с планшетом и сильно подался вперед, приблизившись к Дурману.

Мистер Дурман взглянул в неприкрытые глаза старшего дознавателя Такаши и, невольно вскрикнув, вяло отпрянул назад, наткнувшись на спинку стула и так застыв. Руки почти соскользнули со стола, потянувшись за телом подобно мертвым щупальцам головоногого. Фредерик не мог оторвать взгляда от глаз напротив. Он не замечал, как его подбородок отвисает все ниже, а губы кривятся от невольного ужаса смешанного с брезгливостью.

- Здравствуйте, мистер Дурман. Мое имя старший дознаватель Такаши. И я прибыл в Астероид-Сити из-за вас. Прежде чем начать задавать вопросы, настоятельно рекомендую отвечать с максимальной правдивостью, ничего не утаивать, проявлять инициативу, рассказывать даже то, о чем спрошено не было.

- Очки…

- Очки?

- Оденьте очки. Пожалуйста – медленно проговаривая слова, произнес арестованный – Прошу вас.

- Конечно, мистер Дурман. Мы всегда готовы пойти навстречу в таких мелочах – дознаватель снова щелкнул дужками и поместил очки на переносицу, скрывая глаза темным стеклом.

- Благодарю вас, сэр.

- Старший дознаватель Такаши.

- Благодарю вас, старший дознаватель Такаши.

- Вы готовы к началу допроса?

- Да, старший дознаватель Такаши.

- Хорошо. Тогда приступим…

61.

Допрос закончился быстро. Меньше чем через час дознаватель Такаши покинул допросную и быстрым шагом направился в контрольный центр. Его место занял другой человек, что попытается вытащить из допрашиваемого что-то еще. Все сказанное мистером Дурманом уже было записано и в данный момент анализировалось. Проверялись десятки параметров, включающих в себя мимику, интонации голоса, обильность потоотделения, сердцебиение, размер паузы перед ответами и прочие показатели. Люди и машины проверяли правдивость сказанного, оценивали в процентах. Позднее дознаватель Такаши внимательно изучит страницы выводов, но уже сейчас он был уверен – Фредерик Дурман не солгал в главном. Они еще на шаг приблизились к истоку, вытащили из мутной воды еще пару метров гигантской сети растянувшейся на немалую часть обжитой галактики.

И Астероид-Сити был крупным узелком страшной сети. Именно в этом мрачном промышленном городе под куполом проводились крайне своеобразные торговые операции к взаимной выгоде обеих сторон. Были вскрыты многочисленные случаи взаимосотрудничества казалось бы случайных граждан с легальной работой и теневых структур. Что удивило опытнейшего дознавателя сильней всего – договоренности между центральной группой возглавляемой Фредериком Дурманом и теневыми структурами не касались верховных боссов. Так, по еще не проверенным словам мистера Дурмана, у них имелось немало друзей среди группировки так называемых «Нулей», но при этом возглавляющий криминальную мощную структуру босс – Большой Брат – не имел и понятия о происходящем за его спиной. Там всем заправлял недавно погибший Клык, что по первому требованию организовывал свободные и охраняемые проходы к любой требуемой точке двенадцатого сектора, гарантируя безопасность, отсутствие любопытных и защиту от любой угрозы. И система работала прекрасно. Клык получал плату деньгами, обычной качественной наркотой и продвинутыми средствами для роста мышц.

И так везде и со всеми!

Так называемые «бригадиры», «офицеры», «старшие», «беспалые», «лейтенанты» и прочие помогали скрывать пропажи проституток, наркоманок и прочих представительниц социально ущербных групп. Их объявляли мертвыми – передоз, съедены крысами, отравились алкоголем, умерли от гнусных болезней. Любой вариант сойдет – лишь бы казался естественным. А в двенадцатом секторе подобные причины смерти далеко не редкость. И никто ничего не знал. Никто не задавал лишних вопросов. Все получали свою мзду и с нетерпением ждали следующего подарка. А учитывая враждебность подобных группировок друг к другу, взаимное недоверие, можно было не опасаться, что пара «офицеров» от различных банд когда-нибудь вдруг соберутся за покером и невольно обмолвятся о вежливых денежных парнях не скупящихся на деньги. Случись такое – и даже самый тупой из быков мог бы задуматься о таком количестве пропадающих женщин, что уже никак не тянет на мелочевку.

Информации во время допроса было получено много. Дурман, понимая, что его ожидает за содеянное, просил только одного – быстрой и безболезненной смерти для себя самого, нкаких санкций против его детей, государственную помощь для их перевоза ближе к центральным секторам галактики и содействие в получении ими достойного образования. Жену мистер Дурман не упомянул в своей просьбе. Получив гарантии от дознавателя, мистер Дурман заговорил так быстро, что острый разум Такаши едва успевал обрабатывать поток информации.

Имена, должности, взятки, покрывательства, адреса складов и перевалочных пунктов, коды к сигнализациям и шифры дверных замков – память Фредерика Дурмана была в отличном состоянии.

Самое вкусное он, подобно режиссеру качественного фильма, приберег напоследок.

Дата.

Место.

Название.

Очень скоро к Астероид-Сити подойдет Жирный Клоун. И чтобы не случилось – корабль должен опуститься на гигантский астероид рядом с куполом.

- Установить связь с капитаном крейсера – приказал Такаши, едва успев зайти в командный ценр.

- Да, сэр! – отозвался связист, проворно отдавая несколько команду компьютеру и устанавливая защищенный канал связи.

62.

Пьющий восьмую кружку кофе диспетчер откинулся на спинку рабочего кресла и устало смотрел в гигантский длинный экран идущий полукольцом вокруг его рабочего места. Космическая панорама уже много лет перестала его впечатлять. В задницу звезды. Надо подумать, как извернуться и все же оплатить счета за детские ясли для младшей дочери, а еще придумать как утаить от жены тот факт, что он проиграл часть зарплаты в «гравитационные кубики».

Смена заканчивалась. Еще сорок минут и все. К гигантскому куполу города медленно тянулись обрамленные гирляндами огней рудовозы, те что уже разгрузились, снова уходили в черноту космоса. В самом центре экрана висела стальная кувалда полицейского крейсера, изредка помигивающая разноцветными огнями. Расположение чужого корабля изрядно портило нервы диспетчерам – приходилось задавать рудовозам и транспортникам обходные маршруты, чтобы они не проходили в опасной близости от крейсера. Впрочем, по истечении времени, диспетчеры свыклись со стальной кляксой на экране точно так же, как они свыклись с видом мерцающих звезд. Все как всегда. Ничего не меняется. Рабочая рутина. Сегодня без происшествий. И даже без опасных ситуаций. Все хорошо. Главное придумать как объяснить жене отсутствие части зарплаты…

Крейсер сверкнул соплами маневровых двигателей, вздрогнул, едва заметно повернулся, будто повел затекшими от долгого бездействиями плечами. Включились основные двигатели, зажглись регламентированные ходовые огни в случае нахождения вблизи с другим кораблем или прочими искусственными космическими объектами. Полыхнули дюзы основных двигателей и так и оставшись безмолвной, громада крейсера по дуге ушла прочь, искусно обойдя группу из семи тихоходов рудовозов. Эфир взорвался гомоном возмущенных голосов – пилоты и капитаны спешили выразить свое крайнее неудовольствие такими маневрами.

- Чтоб тебя!

Пластиковая кружка с кофе упала на колени, остывший напиток намочил брюки. Диспетчер схватился за клавиатуру, поспешно откидывая колпачок и нажимая кнопку экстренной связи с главой внутренней службы безопасности Виттори Сальвати. Думается ему будет интересно узнать, что полицейский корабль взял курс на границу системы и быстро уходил прочь, стремительно наращивая скорость.

63.

- Эй, крысы – на лице массивного крепыша, вставшего в боковом коридоре и перегородившего путь нескольким удивительно решительным мутам, читалось искреннее ехидное удивление – Потерялись? Таким как вы здесь не место. Проваливайте.

Зажатая в руке крепыша длинная стальная труба со звоном ударила по стене коридора. Он пугал не людей, он пугал обычно трусливых мутов, уродливых и больных изгоев, кому дозволено обитать вдали от нормальных людей. И обычно демонстрации силы хватало. Разок вдарить по стене – и с перепуганным визгом эти твари убегают к своим темным окраинам внешнего сектора. Вот и в этот раз грязные уроди дернулись назад, отступили. Крепыш ощерил в злой усмешке гнилые зубы, ткнул концом трубы в темень коридора:

- Да, все верно, вот так, вот так, ножками и культяшками. Убирайтесь! Вонючие твари! Чтоб вы передохли там уже поскорее! Не суйте сюда свои гнойные туши впредь! Еще раз увижу – изувечу!

Опустившаяся труба с грозным гулом ударила по переполненному мусорном контейнеру. С испуганным писком оттуда вылетела крыса и юркой тенью умчалась прочь. Ее бегство сопровождал смех мужчины с трубой, наслаждающегося своей силой и грозностью.

Но громкий смех победителя прервался совсем не подходящим ему оханьем и последующим надрывным стоном, когда вылетевшая из темноты старая крупная шестеренка ударила его точно в нос. Труба со звяканьем упала на пол. Стон перешел в вой, крепыш схватился за жестоко разбитое лицо, пошатнулся, едва не упал, но ему хватило сил развернуться и раскачивающимся шагом поспешить к центральному коридору. На грязный пол обильном лилась кровь – брошенный кусок металл сотворил с его лицом жестокую шутку. Нос почти оторван, насквозь пробита верхняя губа, глубокий разрез на левой щеке. Он ощущал это – как его скользкие от крови пальцы проваливаются в горящие огнем дыры там, где их быть не должно. Скуля и плача, он вывалился на освещенное авеню и убрав от изуродованного лица руки, громко и невнятно закричал, обращаясь к парням, что охраняли этот коридор вместе с ним.

- Ав-в-в-ва! Ав-ва-а-а-а!

Его жалобный прерывистый вой дал понять – времена изменились. Грязные бродяги, вонючие калеки и больные муты больше не боялись стука стальной трубы и демонстрации ее блеска. Времена изменились. Теперь, чтобы заставить изгоев отступить, понадобится нечто большее, чем блеск и стук стальной трубы.

Раненый охранник боком забежал в узкую боковую дверь, там его встретил взволнованный женский голос, защелкали запоры. Прочие парни удивленно переглянулись – несмотря на булькающий крик и обилие крови, крик раненого ни о чем их не предупредил. Ясно лишь то, что с ним что-то случилось – там, в узком коридоре, куда он отошел отлить. Может крыса? Или упал? Уточнить возможности не представилось – ведь окровавленная жертва сразу же скрылась.

Некоторые нервно засмеялись, кто-то изобразил его блеющий жалобный крик, хохот стал громче. А затем резко прервался. Будто отрезанный. Когда из нескольких боковых коридоров на центральную улицу разом шагнули десятки грязных оборванцев, ступающих непривычно твердо и широко, шагающих с грозно опущенными головами и расправленными плечами, сжимающими в руках оружие.

- Какого гребаного хера происходит? – с едва-едва заметной дрожью в голосе осведомился самый крупный из местных парней, бесспорный лидер их уличной группы, будущей мелкой банды, если пофартит. Лидер группы, вставшей на защиту своей улицы и жилмодов – Чего вам надо, парни? И… и леди.

Надвигающаяся толпа не замедлила шаг. Десятки глаз буравили одинокого мужчину стоящего на их пути. И тот съежился, уронил металлическую бейсбольную биту, широко развел руки, неумело и испуганно улыбнулся. Он понимал – одно неверное слово и с ним случится непоправимое.

- Эй, спокойней. Мы не хотим проблем. Мы просто защищаем наши дома.

- Ты из банды?

- Нет! Я работяга. Пашу на складе. И эти парни тоже. Тут нет банд. Мы все пашем как проклятые на долбанный НЭПР! Пашем за копейки!

- Уйди с нашей дороги – сверкнул единственным глазом старик с чересчур длинной шеей обмотанной бинтами и обложенной стальными спицами – Уйдите вы все! Мы просто пройдем…

- Да… - окончательно сдувшийся лидер медленно отошел в сторону, прижался к спине, взглядом и жестом заставил остальных поступить так же. Никого уговаривать не пришлось. Все побросали трубы и биты. Их здесь восемь, а в их коридоре толпилось не меньше полусотни мутов и бродяг, причем необычно решительных и серьезных. Витающая над толпой алкогольная вонь явственно говорила – их мозги хорошо подогреты крепким пойлом.

Толпа шатнулась вперед, зашагала дальше, медленно проходя окраинный жилой коридор, дугой огибающий гигантский и почти целиком законсервированный складской комплекс НЭПР. По пути агрессоры подобрали лежащее на полу оружие. Один из парней местной охраны осторожно выставил перед собой полную до горлышка двухлитровую пластиковую бутылку с самогоном, выдавил из себя кривую улыбку, пробормотал, прижимаясь спиной к двери, за которой стояла его перепуганная до смерти жена, прижимающая к себе двух детей:

- Эй, мы такие же как вы. Просто нам чуть-чуть посчастливилось.

Бутылку забрали. Кто-то из проходящих мимо протянул руку, и бутылка исчезла, полетела на пол пробка, послышалось бульканье и оханье, когда самогон будто кипятком окатывал горло и раскаленным сгустком падал в желудок. Дань была принята. Через несколько минут боковой коридор, крохотная и ничем не примечательная улочка снова опустели. Чужаки убрались, остались только свои. Никто из местных обитателей не пострадал – если не считать бедолагу решившего отлить в переулке и получившего жестокую рану.

Местный лидер, из чьей крови начисто выветрился алкоголь всего за пару минут, втянул ноздрями вонь немытых тел, алкоголя, посмотрел на тревожно мерцающий желтым экран браскома – сработал датчик радиации. Все, кто прошел здесь фонили будь здоров. Их тела и одежда пропитаны радиацией.

- Всем запереться в жилмодах! – велел он, подняв голос так, чтобы его услышала вся улица – И не высовываться! Запереться наглухо, заблокировать двери. К черту! Мы не будем лезть в это радиоактивное кровавое дерьмо! Сидим тихо и ждем! Не высовываемся! Никому не открываем! Связь по локалке!

- А работа? Если не выйдешь на смену – уволят сразу.

- Я позвоню боссу. Но…

Он не закончил, однако этого и не требовалось – все и так поняли, что скорей всего никакой работы в ближайшее время не предвидится. Слишком уж серьезными были явившиеся сюда окраинные бродяги. Слишком уж серьезными.

- Всем закрыться! – повторил лидер.

Понукать не пришлось. Через две минуты в коридоре не осталось никого. Каждая дверь наглухо закрыта. Жилой коридор опустел. Здесь живут простые работяги. И они не собираются вмешиваться в это дерьмо.

64.

Двоих окровавленных избитых парней отбросило в боковой коридор, где им посчастливилось спрятаться среди мусора и затихнуть, впервые в жизни молясь богу и прося сохранить их жизни. До этого дня молиться им не приходилось – нужды не было. Крепкие, с детства знавшие какой дорожкой пойдут и к какой банде примкнут, рано освоившие нужный сленг и повадки, они никогда не были жертвами. Никогда. Они всегда были теми, кто лениво бьет кулаком по чьему-то окровавленному лицу и медленно цедит сквозь зубы доходчивые слова. Повторять обычно не приходилось. А месить человеческое тесто – так это в радость. Нет проблем – нет работы.

Но в этот раз проблемы оказались куда выше их возможностей.

Когда орущая бешеная толпа выплеснулась в их коридор и увидела десяток парней в оранжевых комбинезонах с отрезанными по плечи рукавами и зелеными молниями на груди – знак квартальной группировки Зеленая Молния – она даже не приостановилась. Наоборот – орущие люди бросились вперед с еще большей яростью, град камней и обломков старых механизмов выкосил шестерых из восьми прежде чем они смогли предпринять хоть что-то. Оставшимся двоим удалось чуть сместиться, получить немало жестоких ударов и быть выброшенным в боковой проход. Три сломанные конечности на двоих, не меньше трех рваных ран у каждого, не счесть синяков и выбитых зубов, в изорванной одежде, они лежали под слоем шуршащего пластика испятнанного засохшей блевотиной и истово молились богу, молясь сохранить их жизни. Им посчастливилось. На самом деле посчастливилось – бесноватые берсерки прошли мимо, то ли поленившись добить подранков, то ли попросту забыв о них. Этим двоим удалось остаться незамеченным. Один вскоре истек кровью и тихо умер. Второй сумел перетянуть раны обрывками одежды, выждать пару часов и добраться до знакомых, что рискнули открыть дверь и втянуть его внутрь.

Первым шестерым… они умерли быстро. И как показали дальнейшие события – это вполне можно было назвать удачей. Истерзанные и истоптанные шесть трупов застыли на окровавленном полу. Одни из первых, но далеко не последних жертв стихийного взрыва, стихийного восстания двенадцатого сектора.

65.

Отверженные из отверженных крушили и убивали с деловитой ожесточенностью. И если первые убийства и разрушения делались ими со злобной пугливостью, то дальше все происходило легче и легче, пока от пугливости не осталось и следа. Впервые в жизни они почувствовали вкус крови и сытости одновременно. И кровавая сытость захлестнула их с головой. Им понравилось быть хозяевами жизни, королями коридоров, а не пугливыми жалкими крысами ждущими объедков. Все перевернулось с ног на голову.

Ревущие люди выплеснулись в коридоры, так ужасающе при этом смердя, что создавалось впечатление, что где-то там во тьме коридоров прорвало гигантскую канализационную трубу, по которой ранее плыли эти человеческие фекалии, что сейчас со злобой подавляли любое сопротивление и крушили магазины, жадно добывая себе пропитание и алкоголь. Все добытое съедалось и выпивалось на ходу, пластиковые бутылки и обертки летели под ноги, продвижение к внутреннему кольцу сектора не замедлялось. И все чаще к обездоленным бродягам присоединялись другие – не успевшие еще потерять жилье и опуститься недавно уволенные работяги и те, кто просто устал всю жизнь горбатиться за жалкие гроши на корпорацию НЭПР, жадно высасывающую соки из всего, до чего могла дотянуться. НЭПР всему виной. Любой встреченный на пути беснующейся толпы рекламный постер с логотипом или буквами НЭПР срывался тут же, разрывался в клочья, изорванный пластик летел под ноги. Выдирались провода, сбивались камеры наблюдения – не только муниципальные, но и частные, принадлежащие магазинчикам и ломбардам. Последним повезло сильней всего – они успели забрать родных и близких, заперли мощные стальные дверные створки, погасили рекламу и затихли. Проходящая мимо толпа пыталась пробиться внутрь, но без инструментов это попросту невозможно и вскоре людское море прокатывалось мимо.

66.

Дрожащее грязное тело, приткнувшееся в технологической нише, изнывало от жестокой лихорадки. Потрескавшиеся губы, заострившиеся скулы, иссушенная кожа – все говорило о высокой температуре и обезвоживании. Будь Вертинский обычным парнем только из костей и плоти – он бы умер. Но его умная технологическая начинка перешла в аварийный режим, начала сберегать каждую каплю воды, многократно прогоняя через фильтры и снова отсылая драгоценную влагу в кровь. Ничего в отходы. Обезвоживание и высокая температура – смертельная комбинация. Но воду нельзя очищать бесконечно. Часть ее все же нужна для вывода токсичного мусора собранного из больного организма. Загустевшая в венах кровь едва бежала – и за это снова надо благодарить искусственное сердце не знающее усталости, что продолжало ровно биться.

Пересохшие губы едва заметно двигались, выплевывая никому не понятные слова. Не просто слова – холодный бесстрастный список, важнейшая информация, его главнейшая жизненная цель.

- Бассери Сальвати – он же Басс. Женат, двое детей. Чиновник. Гильермо Ксавье – он же Гикс. Холост. Инженер. Мишель Линдрес – он же Линдро. Полицейский. Вольфганг Манн – он же Ржавый. Возраст – тридцать два года. Холост. Специальность не установлена.

Короткая пауза. Сухой выдох сдувает пыль. И снова слышны шипящие слова:

- Бассери Сальвати. Женат, двое детей. Чиновник. Второй сектор. Гильермо Ксавье. Холост. Инженер. Третий сектор. Мишель Линдрес. Коп. Четвертый сектор. Вольфганг Манн. Холост…

Устройства внутри истощенного лихорадкой тела загудели чуть громче. Деформированная грудная клетка содрогнулась, Нортис дернулся в судороге, затих.

- Басс. Гикс. Линдро. Ржавый. Басс. Гикс. Линдро. Ржавый. Басс. Гикс. Линдро. Ржавый. Басс. Гикс. Линдро. Ржавый. Басс. Гикс. Линдро…