Библиотека литературы Древней Руси. Том 8 (XIV - первая половина XVI века)

ОРИГИНАЛ

Бяше в перваа времяна царь некий именемъ Придешь.[141] И въ некий день бывшю ему на лове в некоемъ в морьскомъ отоце,[142] у негоже от единыя страны течаше великое море, а от другыа страны Скомандра река, а от третиеа страны Пелешино море, а от четвертыя страны стояше лугъ Дудома, а от пятыа страны юдоль, идеже ростяху древие и цвети многоразлични. Видев же царь доброту места, и нача здати градъ во имя свое, и после своего живота повеле сыну своему здати, такоже и прочии заповедаху кождо своему сыну. И с прежнимъ царемъ, иже нача здати, всех шесть до Троила царя, иже вяще всех дело сотвори и нарече во свое имя Троя град. Троилъ роди Приама царя,[143] у негоже царица именемъ Якама.[144]

И в нощи виде сонъ и сказа мужю своему, Приаму царю, и рече: «Родих главню, и взыде на небо, и пакы возвратися, и паде в море, и изыдоша из моря искры, яко пламень, и падоша на Трои, и погоре весь град». Приамъ же сказа сиа боляромъ и пророкомъ, волъхвующемъ и мудрецемъ и всемъ людемъ. И реша ему: «Господи царю! Родится от жены твоеа сынъ, егоже ради изгорить и разорится град, и не останеть камень на камени». Царь же рече жене своей, егда родится сынъ, да повелить его убити. Она же рече: «Зело рада есмь сие сотворити».

Егда же роди царица Екама сына своего и виде его красна зело, съжаливси, яко мати, и не може его убити, но повитъ его в ризы многоценны и с нимъ много сребра и злата и повеле его поврещи далече от града. И обрете его пастырь овчий старъ, емуже жена роди сына, и повеле ей обретенаго отрока кормити; и бывшю ему седми летъ, нарече его Фарижь Пастыревичь.[145] И хожаху съ отцемъ своимъ оба отрока на поле и играху. Фарижь же связываше два вола, и бодяхуся, и кий премогаше, тому соплеташе венець от масличиа, кий же не одолеваше, тому вьаше от сламы и пологаше има на рогу.

И егда возрасте Фарижь, хожаше съ добърыми витези, сиречь с детми боярьскими, и преодолеваше их во всякой игре. И прободе за щитомъ единаго витезя. И вь то время бракъ творяше Велешь царь[146] и призва всех боляръ и болярыни и Фарежа Пастыревича. И приидоша на оно веселие три жены, ихже и пророчица нарицаху,[147] и едину не позваша, яко свадлива бе. Она же за оно незвание помышляше, како бы сваду сотворити. И сотвори яблоко злато и написа на немъ: «Которая от трех тех женъ и пророчиць благообразнейши, да будеть той сие златое яблоко». И повеле воврещи яблоко в вертоград. Его же обретоша три оны жены и прочетъше, моляху Фарижа Пастыревича кояжо их, да присудить ей яблоко.[148] Последи же третиа рече: «Присуди мне сие яблоко и повежь мене добрейшю тех, да ти дам Елену царицю, Менелая, царя греческаго, иже бысть всех насъ и всех греческых женъ добрейши. И дамъ ти имя ново, и будеть имя твое Александръ Фарижь, и да ти повемъ отца и матерь. Неси бо ты того старца сынъ, но отець ти есть Приамъ царь, а мати Екама царица». И присуди Венуши госпожи яблоко. И, слышавъ от неа сиа, возвеселилися зело, и взя прощение у старца, иже отець ему нарицашеся, и поиде въ Трой. И приать его Приамъ царь, отецъ его, и мати его царица Екама.

И призва царь Приамъ пророкы и волъхвы и рече: «Кто ми поспешить, еже еще наздати Тройскый град, и азъ дамъ ему три меры злата». И слышаста два диавола земленаа, приидоста и реша царю: «Мы хощем наздати, да намъ даси и наю знай». И начаша здати. И Тебушь бе гуселник и гудуше в гусли, и зидашеся Трой, где они повелеваху, а Нептенабушь именемъ идяше въ море и ношаше из моря варъ, и камение, и воду.[149] И совершиша все дело и реша цареви, да имъ дасть, еже обеща. И разумеша, яко преобиде ихъ. И разгневашася и рекоша: «Мы есми сътворили Трою град, мы умыслимъ, како и разорити й во дни Приамовы». И Питеръ волховъ, егоже пророкомъ нарицаху, прорече, яко хощеть Александръ приити во Грекы и царицу Елену взяти, еяже ради Трой разориться.[150] Такоже и жены оны, иже разгневашася яблака ради златаго, ихже пророчица нарицаху, помышляху, како бы Трой разорилъся.[151]

Испроси же ся Александръ Фарижь у отца своего Приама царя и прииде к Менелаю, царю греческому, еже есть еллиньскому, служити[152] со многимъ богатьствомъ и со отроки. И слышавъ Менелае царь, изыде противу ему далече и целова его. И рече ему Александръ: «Приидох азъ, царю, служити тебе не на злате и сребре, но да разумееши, коя будеть честь сего ради на твоемъ дворе». Слышав же сиа, Менелае царь возвеселися зело и введе его къ Елене царици въ полату. И ядяху и пиаху наедине черьвлено вино, и егда умываху руце и убрусом отираху, Александръ писаше на убрусе черьвленымъ виномъ къ Елене[153] сице: «Царица Елени, люби мя, якоже и азъ тебе». Посла же Менелае царь къ брату своему Агамену царю,[154] глаголя: «Буди о сем веселъ, брате мой, яко хотять мне служити братиа моа цари». Отписа же ему братъ его: «Азъ о семъ веселъ есмь, яко мы самодръжца есмы, а о семъ несмь веселъ, яко наша братиа приидоша служити намъ, но и зело озлобихся. Блюдися, да не приидеть чюжаа доброта и возметь нашю честь, а нам будеть велика срамота». Слышав же сиа, Менелае озлобися и рече: «Како несть добра брату моему моя честь!»

Слышав же Менелае царь, яко отвержеся от него русагъ Каакыимьскы,[155] и собравъ многу войну, поиде на них и повеле и Александру. Он же сотворися боленъ и леже въ царьской полате. «И егда, — рече, — здравъ буду, гряду въследъ тебе». И по отшествии Менелаа царя изыде царица Елена съ девицами проходитися по граду сь греческыми болярынями, Александръ же восхитивъ Елену царицю под пазуху и вшед в борзый карабль со отрокы своими, и прииде под Трой град. Тройсции же господие не хотяху изыти противу ему, ведуще, колико хощеть пролиатися кровъ за Елену. Изыде же противу ему отець его Приамъ и приа за руку его, а мати его, Якама царица, приа Елену царицю за руку и вьведоста.

Слышав же Менелае царь о Елене, възвратися скоро от войны. Уведе же и братъ его, Агаменъ царь, и, собра своя воя, скоро прииде к Менелаю. И печална быста зело царя, глаголюще: «Какова срамота учинися над нами!» И собраша силну войску. И прииде к нимъ на помощь Аякшь, Саломониковъ сынъ,[156] съ 30-ю катарогъ. И потомъ прииде Паламид, Придековъ сынъ[157] с 30-ю караблей. И по сих некий человекъ, Урекшишь именемъ, Лантешевъ сынъ,[158] сотворися бесенъ, да ся не причастит тройской крови, нача песокъ орати, а соль сеяти. Царя же повелеста поврещи малаго сына его пред ораломъ. «И аще будеть, — рече, — бесенъ, то переорет его». И егда повергоша, состави волы не орати. И поведоша его къ царемъ. И рече Урекшишь: «Изволилъ бых за три лета тецати с беснымъ псомъ, нежели причаститися тройской крови, иже хощеть быти Елены ради царици!»

Бяху же и инии мнози приидоша ко царемъ ото островъ, и от суша, и отъ воскрай сущих моря, ото Афинъ и тоземци, и от Феталиа, и ото Архиа,[159] и ото всея Еллады. И ото иных многых бяше Менесефесъ от Афинъ, Несторъ от Пила, от Ифаке Дисевесъ, от Саламина Ея, Идоменевесь от Крита, Тлипелемъ же от Родоса.[160] Вси род имуще от благородных и от царьскых кровей, мужи храбри.

Евъфиянинъ же Ахиллей[161] сиаше паче въсех человекъ, ратемъ победникъ, силенъ и крепкорукъ, егоже и ироа нарицаху. Сего поставиша царие ратиначалника.[162] Бе же рать многочислена, 1170 кораблей исходять убо ото отечества. Посланъ убо бываеть Ахиллей и от храбрых друзии, и на островы наподоша и поплениша сушю. И тщахуся напасти на Трой, яко многым богатствомъ кыпя бяше, и хотяще отмьстити обиду Елены ради.

Видевше же трояне толику рать, собравьше себе пособникы: кари и лукаани, миси и меони, и фруги[163] и придруживше весь асийскый языкъ и род, противу изведоша бесчислено множество. Въ Трои же вяще 50 тысящь мужей. И много время проводиша, брань творяще. Исперва добре ополчахуся на брань, да якоже искусиша Ахиллеево стремление и храбрость, седяху, при стенах заключившеся.

Потом же некая жена, именемъ Велеша,[164] волъхвующи, еяже пророчицю нарицаху, иже обладаше волъшествиемъ морьскими волънами, у неяже убиша кошуту боляре Агамена царя, и сего ради разгневася и пусти волнение на море, да погубить вся корабля греческыа. И озлобистася царя, и вопросиша Колкаша попа. Он же поведа имъ, яко кошуты ради хощеть васъ потопити пророчица и глаголет, яко, «аще не дастъ Агаменъ царь мне своеа дщери Цветаны,[165] не имамъ их пустити». Царь же Агамень оскорбися зело и, не хотя, дасть свою дщерь Цветану. И устави бурю. И приидоша под Трой.

И изыде противу имъ Екторъ царь,[166] Приамовъ сынъ, инии мнози боляре. И нача стреляти Екторъ царь стрелою со огнемъ, и единемъ пущениемъ погружаше три корабля греческыа. И Аякшь Соломоничевъ защити своимъ щитомъ 17 кораблей от живаго огня Екторъва.[167] И поиде Менелае царь на вере, нача Приаму говорить, да отдастъ Елену царицю. Александръ же не хотяше, но восхоте поразити Менелаа, аще бы его Приамъ царь не защитилъ. И потом Екторъ царь творяше брань и поражаше множество греческых вой на всякъ день, и бояшеся гласа Ахиллеева.[168] И поиде Ахиллей под своимъ знаменемъ противу Ектору царю: и состася, и ястася за рукы, и не хотеста ся бити в той день. И бяху пленили гречестии витези Рижеуша попа дщерь Рижеуду. И видевъ ю Агаменъ царь, братъ Менелаевъ, яко добра зело, и взятъ ю себе в жену, а Рижеушь бе попъ сынъ Тебуга бога.[169] И, уведевъ, Тебугхъ разгневася зело и пусти своимъ волъшвениемъ великъ недугъ въ греческую войску; и мнози умираху, дондеже обратиша дщерь Рижеуша попа.

Потом же трояны дръзостны сотвори Поламидова смерть, притупи Ахилеево стремление, любляше бо Ахиллей Паламида зело и сего ради разгневася и не хотяше изыти на брань.[170] Дисефесь Нисиотенинъ храняше ненависть на Паламида и оболга его к царема, яко трояном хощеть добра. И побиша Поламида камениемъ. О горе! Какова твориши зависти! Он же ничесоже рекъ, точию глагол сей: «О убогаа истинно! Тебе плачю, ты бо первее мене погибе!» И тако умре.[171] Ахиллей же тяжце проплакавъ о немъ и не хотяше изыти на брань. И от сего бысть дерзость Ектору и того пособникомъ. И составляють на еллинны брань крепкоратьную, и падають, якоже класы, греческая, сиречь еллиньская, телеса, и езера кровемъ пролиашеся. И моляху Ахиллея поити на брань, и не преклонися, дондеже убиенъ бысть Патроклие, егоже зело любляше Ахиллей, от руку крепкою Екторовою.[172] И сие того принуди потещи на трояны. Изыде убо Ахиллей на брань, огнемъ дыхая, и разбиваеть полкы, и побиваеть первоборца. И пакы призываеть Приамъ на помощь амозони.[173] И пакы брань крепка. Умирають мнози, и ото всех убо пусть бысть Приам. И умоли Тавтантиа, индийскаго царя,[174] и посылаеть множество бесчислено воиньства. Индиане же вси чернообразни, их же видевше гречестии еллини въ странных зрацехъ, и убояшеся от зрака их, и оружиа и от зверей устрашишася, ихже индиа кормить, нощию бежати мысляху и оставити Трой. Но обаче ополчишася к черьнообразнымъ, и индейскыми кровьми очервишася нивиа, и Скомандрови струя обращахуся кровьми. В сих же наста еллиномъ торжество, паче же и варваром, и всемъ покой от ратей и трудовъ. И убо еллиньстии, еже есть гречестии, и тройское множество воедино смешахуся и никомуже содеяти ничесоже никтоже смеяше праздника ради.

Потомь же виде сонъ в нощи царица Евътропиа, жена Ектора царя, сына Приамава. И возъбнувъ от сна, прииде в ложницю свекра своего, Приама царя, и нача со слезами глаголати ему, да не пущаеть сына своего Ектора во утрие на брань ко Ахиллею, яко убиенъ, рече, будеть. И сказа ему сонъ: «Видех, яко изыде ис Троя мечка, а изь греческыа войскы вепрь, и начаста ся бити. И посече вепрь мечку, и вовлече его во греческыа полкы, и ктому не видех его. И аще пустиши Ектора, не чай его видети». И утешивъ ея Приамъ и проводи ю в ложьницю. И егда бысть заутро, уготовася Екторъ царь на брань ко Ахиллею. И изыдоша противу его Тройскыа госпожа, и мати его, Екама царица, и жена его, и сестры его, и возбраняху ему, да не исходить на брань, он же не послушаше. И мати его, Екама царица, молящи не изыти и спастися, плачющи и ятра отверзающи единою рукою, другию же сосца изношаше и глаголаше: «О чадо! Сих усрамися и мене самую помилуй; аще когда ти сосца сиа придах, забыти творящи детьскых скорбей, помяни убо воспитание оно и даруй ми, еже пощадети ся самому».[175] И жена его, вземши, метну сына его перед нимъ и моляше: «Помилуй, — рече, — мене самую и сего любезнаго!» И не послушаше. Она же рече: «О Екторе, пожди мене мало!» И шедши в ложницю, совлече брачинныа ризы, и облечеся въ черныа вдовичныя, и пришед пред него и глагола: «О Екторе, аще ся не обратиши, имамъ сиа азъ носити по тебе». И симъ не преложи его на жалость, и не послуша, но поиде противу Ахиллею. И съшедшеся, не бишася в той день, но заветъ положиша, еже битися заутро. И в той день уби Екьторъ седмь уровъ греческых, еже есть седмь полкъ.[176] И заутро изыде Екторъ царь и нача битися со Ахиллеемъ. И наеха Ахиллей Ектора и, убивъ, прободе его. И паде мертвъ. И въземъ его, Ахиллей и понесе на свой станъ. Потом же разбиваеть и полкы и побиваеть ратоборца.

Убиену же бывшю Екьтору, дерзосердому столпу тройскому, мужу тяжку и храброму, во оружиах воспитану, язвы носящю на персех бесчисленыя. Преже, дажь еллини не пришьли и составили брань, соплеташеся сей съ юньци дивиими. Видевше же сие тройсции вельможа и господие, начаша жалостно плакати. И взя Приамъ царь на себе нищиа и худыя ризи и гусли и поиде въ греческую войску[177] и нача пытати Ахиллеева стану, глаголя: «Егоже днесь богъ наставитъ, да мене накормит и напоить, грешнаго и страннаго». И, доиде на Ахиллеевъ станъ, и нача густи в гусли жалостно зело. И даша ему от вечеря своея ясти и пити. И по вечери легоша спати, упившеся. Уснуша же и стражие. И Приамъ царь нача искати сына своего, Ектора царя, и обрете его на постели мертва со Ахиллеемъ лежаща. И видевъ его, Приамъ и воздохнувъ от сердца зело. Ахиллей же възбнувъ и устрашися, и рече ему: «Кто еси ты?» Он же рече: «Азъ есмь Приамъ царь, ищу сына своего, Ектора царя». Рече же Ахиллей: «Аще ты еси, азъ от страха твоего мертвъ есмь!» И рече Приамъ: «Не бойся, господине! От младеньства несмь того сотворилъ, да спяща витезя погублю, но прошю сына своего Ектора». И рече Ахиллей: «Аще кленеши ми ся, азъ понесу Ектора на своею плещу въ Трой по вере и клятве, да здравъ вниду и изыду». И вземъ Ахиллей заутро Ектора и понесе его въ Трой и предастъ тройскымъ госпожамъ. И начаша его плакати. И рече Приамъ царь ко Ахиллею: «Поидеве въ церковь Аполона клятися, еже к тому не воеватися, дабы остало семя Трою, и дам ти свою дщерь Поликсену, коя во всех госпожах тройскых добрейши».[178] И въ церкви кляся первее Приамъ и отступи. И преклонься Ахиллей клятися. И ту себе скры Александръ Фарижь, Приамовъ сынъ, и Дифовъ,[179] и устрели Ахиллеа ядовитою стрелою в пяту, занеже бе весь вооруженъ, точию плесне его без железа.[180] И избегоша вонъ. Ахиллей же пад на издыхании последнемъ. Ощути же сиа Дисевес, яздяше бо с нимъ, и с ним Диогенъ и Ея Теламоненинъ,[181] вкупе же убо въ церковъ въскочивше, обретоша крепкаго ироя, еже есть Ахиллея, лежаща и кровми облиана, и угасъша, и едва дышюща и движюща языкь, и хотящима очима его покрытися тмою. Якоже убо видеста его, проплакаста. И напад на перси его Ея Великий с плачемъ, ко Ахиллею рече: «О, ратемъ разрушителю, исполине крепкорукий! Кто погубити тя возможе, лвояростьнаго?» Он же, едва прогласивъ, рече: «Убиста мя лестию Александръ Фарижь и Дифовъ». И сиа рекъ, изъдше.

Видев же сиа Приамъ царь, озлобися зело, и совлече со Ахиллеа оружие все, и пусти ко обема царема и сказа имъ. како веру его, еже со Ахиллеемъ, преступиша, и «аще велита, да тело его принесу к вама». И плакаша зело, видевше оружие Ахиллеево, и повелеста Приаму царю сожещи тело его и всыпати в корчагъ. «Да сотворим, — рече, — гробъ его на далечной земли». И сотвори Приамъ тако: сожже плоть его и всыпа въ златый корчагъ и посла царемъ. И видевше царие и гречестии полци, дивишася, глаголюще: «О сило и слава Ахиллеева! Како тя не совзимаху вси градове и отоце, и сде единъ корчагъ златъ несть тебе полонъ!»

Видевши же Екама царица, яко хощеть скончатися Трой, посла сына своего меньшаго Полидвора и с ним злата много к Полинещеру царю[182] на онъ полъ моря, иже царствовавше всей Погажи, дабы остало семя Трою. Потом же пакы быша мужеубиениа и закланиа, и пакы кровьми облиася земля Тройская, и пакы окровавлени быша Скомандровы струа, дондеже волъхвы имъ пророчествомъ изрекоша, яко «несть мощно ратию взяти Троа, но токьмо лестию единою». И абие содеяше коня древена велика зело и затвориша в немъ мужа храбры, и сами отоити творяхуся ко отечеству своему. Коня же оставиша у пристанища и сами скрывшеся во острове.[183] Видевше же трояне пристанища пуста, коня же единаго стояща, и недоумеюще, дивляхуся. Исперва убо мняху все прелесть, коня же погубити мышляху, во огнь или въ море воврещи, но занеже прииде время, еже взяту быти Трою, во град увещавьше внести коня, яко образъ и корысть от сопротивных. И ови убо внесоша его, и питиемъ и играмъ себе въдавше, и уснуша глубокимъ съномъ. Мужие же крыющиеся изшедше молкомъ и зажгоша храмы и пламень воздвигоша великъ.[184] И сие видевше еллини, въскоре пловуще, приидоша къ Трою, и вратомъ отверьстомъ бывшимъ от преже вшедших, яко вода влияшася множество войска греческаго. Твердонырному же сице приату бывшю Трою.

Инде же пишеть,[185] сткломъ и медью и воскомъ сотвориша фарижа сера, тем же образомъ, аки конь,[186] и в нем затвориша 300 витез, сирече боляръ вооруженных. И егда его ввезоша во град, врата разоривше, не прошедшу ему во врата, тогда воини разбивше мечными[187] главами сткло, изскочивше, многи изьсекоша. Достиже же и все мьножество войска въ караблих и по суху, изсекоша тройскыя вельможа, а инех в море пометаша.

Изведоша же Александра и Елену царицю к Менелаю. И рече ему Елена: «О, господи царю! Ты бысть вяще[188] кривъ, чему мя остави со Александром Фарижемъ, да мене прельстить своимъ неверьствомъ». И отвеща ей царь: «О, госпоже Елено! Яко отселе азъ сотворю, да тебе инъ никтоже не прельстить». И повеле еа и со Александром усекнути.[189] И с ними Поликсену, дщерь Приама царя, повеле усекнути на гробе Ахиллееве, яко ея ради погибе.[190] И Екаму царицю, матерь ея, даша на поделъ, с нею же прочая госпожа и болярыни. Ведоми же плакаху зело, царица же Екама утешаше их: «Азъ имамъ ваша слезы утолити». И прочеа жены восхищаеми бяху от чертогъ новонасаженных и младенци ударяеми бываху о стену, и земля наводняема бяше кровъми падающих. И, — спроста рещи — плачь вся содержаше и все лютое и горкое содержаше град. И огневи предають и попаляють от основаниа, еже во градех прекраснаго и преизряднаго Троя.

И уведев о сиа царь Полинещеръ и повеле заклати Полидвора царя, Приамова сына и воврещи его в море. И ту присташа корабли гречестии. И взятъ Екама царица ведро, еже почерьсти воду, и обрете сына своего мертва, и возопи гласомъ велиимъ, плачющися. Тогда слышавъ Полинещеръ царь, изыде на утешение Екаме царици. И въсташа с нею тройскыа госпожа и збодоша царя Полинещера ножи. Сиа уведевше гражене, побиша их камениемъ.[191]

Возврати же ся Менелае царь со всеми грекы с победою и съ великою честию, стоя под Троемъ 10 лет и 7 месяць. И тако скончася Тройское царство.

Написа же повесть о тройском пленении творець Омиръ.[192] Ахиллей же бе сынъ царя Каеты, а инде пишеть Фирелеша.[193]

ПЕРЕВОД

Был в древние времена некий царь по имени Придеш. И в один из дней охотился он на некоем приморском мысу, у которого с одной стороны расстилалось широкое море, а с другой протекала река Скамандр, а с третьей стороны было Пелешино море, с четвертой простирался луг Дудома, а с пятой стороны была долина, где росли деревья и различные цветы. Увидел царь красоту места (того), и начал строить город в свое имя, и после смерти своей повелел сыну своему строить, так же и все прочие (цари) завещали каждый своему сыну. И с тем первым царем, который начал строить, всего шесть царей было до Троила, он же более других к этому делу прилежал и назвал город по своему имени Троей. У Троила родился Приам царь, у которого была царица по имени Екама.

И ночью увидела она сон и поведала мужу своему Приаму царю и сказала: «Родила я головню, и поднялась она на небо, и снова возвратилась, и упала в море, и вылетели из моря искры огненные, и упали на Трою, и сгорел весь город». Приам же рассказал это боярам и предсказателям, волхвам и мудрецам и всем людям. И сказали ему: «Господин наш царь! Родится у жены твоей сын, из-за которого сгорит и разорен будет город, и не останется камня на камне». Царь же сказал жене своей, что когда родится сын, то пусть прикажет его убить. Она же ответила: «С большой радостью я это сделаю».

Когда же родила царица Екама сына своего и увидела, что он очень красив, то пожалела его как мать и не смогла его убить, но завернула его в дорогие покровы, и (положила) с ним много серебра и золота, и повелела оставить его вдали от города. И нашел его старик — овечий пастух, которому жена родила сына, и повелел ей кормить найденного мальчика; и когда исполнилось ему семь лет, то назвал его Фарижем Пастыревичем. И ходили оба отрока с отцом своим в поле и играли (там). Фариж же связывал двух бычков, и бодались они, и тому, который побеждал, сплетал венок из ветвей маслины, а тому, кто не одолел, вил венок из соломы и надевал (те венки) им на рога.

И когда подрос Фариж, то ходил с добрыми витязями — а по-нашему, с детьми боярскими, — и во всех играх одолевал их. И поразил одного витязя, как ни прикрывался тот щитом. И в это время справлял свадьбу царь Велеш и созвал всех бояр и боярынь и Фарижа Пастыревича. И пришли на эту свадьбу три женщины, которых считали пророчицами, а одну не позвали, ибо была она склонна сеять раздор. Она же за то, что ее не позвали, стала думать, как бы вызвать ссору. И сделала яблоко золотое и написала на нем: «Которая из тех трех женщин-пророчиц самая красивая, пусть той и будет это золотое яблоко». И велела подбросить яблоко в сад. И нашли его три эти женщины, прочитали (надпись), и стала просить Фарижа Пастыревича каждая из них, чтобы присудил он ей яблоко. Последней третья (из них) сказала: «Присуди мне это яблоко и объяви меня прекраснее их (двух), тогда дам тебе Елену царицу, (жену) Менелая, царя греческого, которая красивее всех нас и всех греческих женщин. И дам тебе новое имя, и будет имя твое Александр Фариж, и поведаю, кто твои отец и мать. Ты не того старца сын, а отец твой — Приам царь, а мать — Екама царица». И присудил (Фариж) яблоко госпоже Венуши. И, услышав все это от нее, очень обрадовался и, испросив благословения у старца, который назывался ему отцом, отправился в Трою. И приняли его Приам царь, отец его, и мать его — царица Екама.

Созвал царь Приам предсказателей и волхвов и сказал: «Кто мне поможет построить стены троянские, тому дам я три меры золота». Услышали это два дьявола земных, пришли и сказали царю: «Мы хотим построить, а ты нас не забудь и нам воздай». И начали строить. И Тебуш был гусляр, и играл на гуслях, и строились стены Трои, где они велели, а (другой), именем Нептанабуш, ходил в море и носил из моря вар, и камни, и воду. И завершили свое дело и сказали царю, чтобы дал им то, что обещал. И поняли, что обманул он их. И разгневались и сказали: «Мы построили стены Трои, мы же и придумаем, как разрушить их в дни Приамовы». И Питер кудесник, которого пророком считали, предсказал, что отправится Александр в Грецию и похитит царицу Елену, из-за которой Троя будет разорена. Также и женщины те, которых пророчицами считали, разгневавшись из-за того яблока золотого, стали помышлять, (как бы сделать, чтобы) разрушилась Троя.

Отпросился Александр Фариж у отца своего Приама царя и отправился к Менелаю, царю греческому, иначе говоря — эллинскому, служить ему, взяв с собой богатые дары и воинов. И услышав это, Менелай царь вышел далеко навстречу ему и приветствовал его. И сказал ему Александр: «Пришел я, царь, служить тебе не за золото и серебро, но чтобы знал ты, какая честь из-за этого будет твоему двору». Слыша это, очень обрадовался Менелай царь и ввел его в палаты к царице Елене. И ели и пили они наедине красное вино, и когда мыли руки и полотенцем вытирали, Александр писал на нем красным вином Елене так: «Царица Елена, люби меня, как я тебя». Послал же Менелай царь к брату своему, Агамену царю, говоря: «Радуйся, брат мой, что хотят мне служить братья мои цари». Написал ему в ответ брат его: «Я тому рад, что мы с тобой самодержцы, но то меня не веселит, что наша братия пришла служить нам, и очень я тем опечален. Берегись, как бы не явилась чужая доблесть и не попрала бы нашу честь, и будет нам великий позор». Услышав же это, Менелай рассердился и сказал: «Как не понравилась брату моему моя честь!»

Услышал же Менелай царь, что отпала от него земля Каакимская, и, собрав большое войско, пошел на них сам и Александру повелел. Тот же притворился больным и лежал в царской палате. «Когда, — сказал, — выздоровею, пойду следом за тобой». И после отъезда царя Менелая вышла царица Елена с девушками пройтись по городу с греческими боярынями, Александр же схватил царицу Елену и взошел на быстрый корабль с отроками своими, и приплыл под стены Трои. Троянские же вельможи не захотели выйти ему навстречу, зная, сколько крови суждено будет пролиться из-за Елены. Вышел навстречу ему отец его Приам и взял за руку его, а мать его, Екама царица, взяла за руку Елену, и ввели их в (город).

Царь Менелай, услышав о Елене, тотчас же вернулся с войны. Узнал же и брат его, Агамен царь, и собрал своих воинов, и вскоре пришел к Менелаю. И в печали были оба царя, говоря: «Какое бесчестие нанесено нам!» И собрали сильное войско. И пришел к ним на помощь Аякш, сын Соломоников, с тридцатью кораблями. И потом пришел Паламед, сын Придеков, с тридцатью кораблями. И после этого некий человек, Урекшиш именем, сын Лантеша, притворился безумным, чтобы не быть причастным к кровопролитию троянскому, начал песок вспахивать и солью засеивать. Цари же повелели бросить перед плугом его младенца-сына. «И если, — сказали, — безумен, то перережет его». И как только бросили, — остановил он волов и перестал пахать. И повели его к царям. И сказал Урекшиш: «Лучше бы мне три года пробегать с бешеной собакой, чем причаститься троянской крови, которая прольется из-за Елены царицы!»

И многие другие пришли к царям с островов, и с материка, и с побережий, из Афин и той земли, и из Феталии, и из Архии, и со всей Эллады. И среди многих других был Менесефес из Афин, Нестор от Пила, с Итаки Дисевес, с Саламина Ея, Идоменес с Крита, Тлипелем с Родоса. А все родом были из знатных и от царских кровей, мужи храбрые.

Евфинянин же Ахиллей сиял более всех людей, победитель в битвах, сильный и крепкорукий, его же и героем называли. Сего поставили цари воеводой. Было же войско многочисленное: 1170 кораблей отошли от родной земли. Послан был Ахиллей и другие храбрецы, и на острова напали и попленили побережье. И жаждали напасть на Трою, так как исполнена она была великим богатством, и хотели отомстить за обиду, нанесенную похищением Елены.

Увидев такое войско, троянцы созвали к себе на подмогу карийцев, ликийцев, мисиев, меонов, фригийцев и, заключив союз со всеми азиатскими народами и племенами, выставили против {греков) великое множество. Было же в Трое более пятидесяти тысяч мужей. И многое время прошло в битвах. Сперва смело вступали в сражение, но когда испытали на себе рвение и храбрость Ахиллеса, то засели, запершись, за стенами.

Потом же некая жена, именем Велеша, которую считали пророчицей, ибо с помощью волшебства повелевала она морскими волнами, разгневалась, потому что бояре царя Агамена убили ее лань, подняла на море бурю, чтобы погубить все корабли греческие. И опечалились цари, и спросили совета у жреца Колкаша. Он же поведал им, что из-за лани своей хочет вас потопить пророчица и говорит, что «если не даст мне Агамен царь дочери своей Цветаны, то не пропущу их (через море}». Царь же Агамен очень опечалился и против желания отдал свою дочь Цветану. И утихла буря. И приплыли под Трою.

И вышел против них Ектор царь, сын Приама, иные многие бояре. И начал стрелять Ектор царь огненными стрелами и одним выстрелом поражал три корабля греческих. Но Аякш, сын Соломоников, своим щитом загородил семнадцать кораблей от живого огня Екторова. И пошел Менелай царь на переговоры, стал уговаривать Приама, чтобы вернул Елену царицу. Александр же того не хотел и хотел убить Менелая, если бы того Приам царь не защитил. А затем Ектор царь выходил на битву и ежедневно сражал множество греческих воинов, страшась (лишь) голоса Ахиллеева. И вышел Ахиллей под своим знаменем против Ектора царя, и сошлись, и взялись за руки, и решили не сражаться в тот день. А греческие витязи пленили Рижеуду, дочь жреца Рижеуша. И увидел Агамен царь, брат Менелая, как она красива, и взял ее себе в жены, а Рижеуш жрец был сыном бога Тебуша. И, узнав об этом, Тебуш страшно разгневался и наслал колдовством своим жестокую болезнь на греческое войско; и многие умирали, пока не вернули дочь жреца Рижеуша.

А потом придала троянцам храбрость гибель Паламеда, так как угасла дерзость Ахиллея, ибо очень любил Ахиллей Паламеда и разгневался из-за его гибели, и не хотел выходить на битву. Дисевес Нисиотенин, хранивший ненависть к Паламеду, оклеветал его перед царями, будто бы он добра желает троянцам. И был забит Паламед камнями. О горе! Что творишь ты, зависть! Паламед же не сказал ни слова, только изрек: «О бедная истина! Тебя оплакиваю, ибо ты раньше меня погибла!» И так он умер. Ахиллей же горько оплакивал его и не хотел выходить на битву. И это придало дерзость Ектору и его соратникам. И начинают они с эллинами битву жестокую, и падают, как колосья, тела греков, то есть эллинов, и проливаются озера крови. И просили (греки) Ахиллея выйти на битву, и не соглашался он, пока не был убит могучей рукой Ектора Патрокл, которого очень любил Ахиллей. И это побудило его выйти против троянцев. Вышел Ахиллей на брань, (словно) огнем пышущий, и громит полки, и убивает лучших воинов. И тогда призывает Приам на помощь амазонок. И снова брань была лютая. Погибают многие, и все меньше остается соратников у Приама. И упросил он Тавтантия, индийского царя, и тот прислал бесчисленное множество воинов. Индийцы же все темнолицы, и, видя их необычный облик, греки-эллинцы устрашились их вида, и оружия их и зверей, которых приручили индийцы, испугались, и задумали ночью бежать и оставить Трою. Но все же вышли против темнолицых, и кровью индийской обагрились поля, и струи Скамандра смешались с кровью. И в это время настали дни праздничные у эллинов, а также у варваров, и всем был отдых от битв и трудов. И тогда толпы эллинов, то есть греков, и троянцев смешались, и никто никому не смел никакого зла причинить по случаю праздника.

Потом же увидела ночью сон царица Евтропия, жена Ектора царя, сына Приамова. И, проснувшись, пришла она в спальню свекра своего, Приама царя, и начала со слезами говорить ему, чтобы не пускал утром сына своего Ектора биться с Ахиллеем, ибо, — сказала, — будет он убит. И поведала ему сон: «Видела я, что вышел из Трои медведь, а из греческого войска — вепрь, и начали биться. И распорол вепрь медведя, и утащил его в греческие полки, и более не видела его. И, если отпустишь Ектора, не надейся его больше увидеть». И Приам, утешив ее, проводил до спальни. И, когда настало утро, приготовился Ектор царь к сражению с Ахиллеем. И вышли навстречу Ектору знатные троянки, мать его, Екама царица, и жена его, и сестры его, и стали уговаривать, чтобы не ходил он на битву, но Ектор их не послушал. Мать его, царица Екама, умоляла его не ходить и спасти свою жизнь, плакала и, обнажив одной рукой грудь и указывая другой на сосцы, говорила Ектору: «О чадо мое! Постыдись груди моей и пожалей меня; когда давала я тебе эту грудь, забывал ты свои младенческие печали, так вспомни же, как кормила тебя, и воздай же мне за это, пощадив себя самого». И жена его, взяв сына его, бросила его перед Ектором и взмолилась: «Пожалей, — сказала, — меня и его, любимого!» И не послушал он. Она же сказала: «О Ектор, подожди меня немного!» И, пойдя в спальню, сняла с себя дорогие одежды, и оделась в черные вдовьи, и, подойдя к Ектору, сказала: «О Ектор, если не повернешь назад, то суждено мне их носить по тебе». Но и этим не вызвала в нем жалости, и не послушал, а пошел навстречу Ахиллею. И, сойдясь, не бились в тот день, но порешили биться наутро. И в тот день перебил Ектор семь уров греческих, то есть семь полков. А наутро вышел Ектор царь и стал сражаться с Ахиллеем. И напал Ахиллей на Ектора и, пронзив его, убил. И пал Ектор мертвым. И взял тело его Ахиллей, и понес в свой стан. И потом громит он полки и убивает ратоборцев.

Так убит был Ектор, дерзкий сердцем, опора троянцев, муж могучий и храбрый, с детства не расстававшийся с оружием, имевший на груди бесчисленные шрамы от ран. Прежде, когда еще не пришли эллины и не начали войну, сражался он с дикими быками. Видя случившееся, троянские вельможи и мужи начали горько плакать. И надел Приам царь на себя нищенское рубище, и, взяв гусли, пошел в греческое войско и стал расспрашивать, где стан Ахиллея, говоря: «Да наставит его сегодня бог, чтобы он накормил и напоил меня, грешного странника». И, придя в Ахиллеев стан, начал грустно наигрывать на гуслях. И вынесли ему с ужина еды и питья. И после ужина легли все, захмелев, спать. Уснули и стражи. И Приам царь стал искать сына своего, Ектора царя, и нашел его мертвого, лежащего в постели Ахиллея. И, увидев его, Приам тяжело вздохнул. Ахиллей же, проснувшись, устрашился и спросил: «Кто ты?» Приам же сказал: «Я Приам царь, ищу сына своего Ектора царя». Сказал же Ахиллей: «Если это ты, то я от страха перед тобой словно мертвый!» И сказал Приам: «Не бойся, господин мой! С младенческих лет я того не совершил, чтобы погубить спящего витязя, но прошу (тело) сына своего Ектора». И сказал Ахиллей: «Если клянешься мне, что я целым и невредимым войду и выйду, то, веря тебе и твоей клятве, я сам понесу на своих плечах тело Ектора в Трою». И наутро взял Ахиллей Ектора, и отнес его в Трою, и отдал троянским госпожам. И стали его оплакивать. И сказал Приам царь Ахиллею: «Пойдем с тобой в храм Аполлона, поклянемся, чтобы больше не воевать, чтобы осталось семя троянское, и дам я тебе свою дочь Поликсену, которая прекраснее всех троянок». И в храме первым поклялся Приам и отошел. И склонился Ахиллей для клятвы. Но спрятались там Александр Фариж, Приамов сын, и Дифов, и поразили ядовитой стрелой Ахиллея в пятку, ибо он был весь в доспехах, только ступни его были не защищены железом, и выбежали (стрелявшие) вон. Ахиллей же упал на последнем издыхании. Почувствовав (недоброе), Дисевес, который приехал с Ахиллеем, и Диоген, и Ея Теламонианин — все вместе вбежали в храм и нашли могучего героя, то есть Ахиллея, лежащего и залитого кровью, и угасающего, и едва дышащего, и шевелящего языком, и очи его уже готовы были застлаться тьмой. Когда увидели его (вбежавшие), заплакали. И упал на грудь ему Ея Великий с плачем и спросил Ахиллея: «О, завершающий (победой) рати, исполин крепкорукий! Кто смог погубить тебя, львояростного?» Он же слабым голосом произнес: «Убили меня обманом Александр Фариж и Дифов». И, сказав это, испустил дух.

Видя все это, Приам царь очень опечалился, и снял с Ахиллея доспехи, и отправил к обоим царям, и поведал им, как договоренность его с Ахиллеем нарушили, и (сказал): «Если повелите, то тело его принесу вам». И плакали горько, видя оружие Ахиллеево, и повелели Приаму царю сжечь тело его и (золу) всыпати в урну. «Да создадим, — сказали, — могилу его в дальней земле». И сделал Приам так: сжег тело его и всыпал (золу) в золотую урну и послал царям. И, видя ее, цари и воины греческие удивлялись, говоря: «О сила и слава Ахиллеева! Как тебя не могли вместить все города и острова, а здесь единая золотая урна тобою не наполнена».

Екама царица, увидев, что суждено погибнуть Трое, отправила сына своего младшего Полидвора и с ним золота много на другой берег моря к Полинещеру царю, который царствовал всей Погажией, чтобы осталось семя троянское. Потом же снова была гибель мужей и жертвы, и снова кровью была залита земля Троянская, и снова обагрены были волны Скамандра, пока волхвы им пророчество не возгласили, что нельзя оружием взять Трою, но только одной хитростью. И тогда сделали они коня деревянного огромных размеров и заперли в нем мужей храбрых, а сами сделали вид, что отплыли к своему отечеству. Коня же оставили у пристани, а сами скрылись на острове. Увидели троянцы, что берег пуст и остался на нем только конь, и удивились, недоумевая. Сперва подумали, что все это хитрость, и хотели коня уничтожить — сжечь или в воду сбросить, но так как настало время, когда суждено было быть взятой Трое, то решили в город ввести коня как вражеский трофей и добычу. И те, кто ввез его, предались пиршеству и играм, и заснули глубоким сном. Мужи же спрятанные тихо вышли и зажгли храмы, и пламень поднялся в небо. И, увидев это, эллины, поспешно приплыв, приступили к Трое, и так как ворота были открыты прежде вошедшими (в город), то словно вода хлынуло (туда) многочисленное греческое войско. Так был взят твердобашенный город Троя.

В другом же месте пишется, что из стекла, меди и воска был изготовлен серый конь, видом подобный коню, и в нем заперли триста витязей, то есть бояр вооруженных. И, когда ввозили его в город, то ворота разрушили, ибо не проходил он в ворота, и тогда воины разбили остриями мечей стекло, выскочили и многих посекли. Подоспело и все множество войска в кораблях и посуху, иссекли троянских вельмож, а других побросали в море.

Привели же Александра и Елену царицу к Менелаю. И сказала ему Елена: «О, господин мой царь! Ты был совсем слеп, если оставил меня с Александром Фарижем, чтобы он прельстил меня своим обманом». И отвечал ей царь: «О, госпожа Елена! Я сейчас сделаю так, что никто другой тебя не соблазнит». И приказал отрубить ей и Александру головы. И с ними Поликсену, дочь Приама царя, приказал казнить на могиле Ахиллея, так как из-за нее он погиб. А Екаму царицу, мать ее, и вместе с нею прочих знатных горожанок и боярынь раздали (победителям). Ведомые (в полон) горько плакали, царица же Екама утешала их: «Я смогу ваши слезы осушить». И других женщин выволакивали из чертогов новопостроенных, и младенцев разбивали о стены, и земля пропиталась кровью убитых. И, попросту говоря, плач стоял повсюду, и все лютое и тяжкое выпало на долю города. И огню предали и сожгли до основания прекраснейшую и славнейшую среди городов Трою.

И, уведав об этом, царь Полинещер приказал убить Полидвора царя, Приамова сына, и бросить его в море. И тут пристали корабли греческие. И взяла царица Екама ведро, чтобы зачерпнуть воды, и нашла труп сына своего, и закричала громким голосом, рыдая. Услышав это, вышел Полинещер царь, чтобы утешить Екаму царицу. И поднялись на него троянки вместе с нею, и искололи Полинещера ножами. Увидев это, горожане забросали их камнями.

Возвратился же Менелай царь со всеми греками с победой и с великой славою, простояв под Троей десять лет и семь месяцев. И так пало Троянское царство.

Написал же повесть о пленении Трои песнотворец Омир. Ахиллей же был сыном царя Каеты, а иные пишут — Фирилеша.

КОММЕНТАРИЙ

На рубеже XV—XVI вв. древнерусский читатель познакомился с несколькими произведениями, повествующими о Троянской войне: о ней рассказывалось в одной из глав византийской Хроники Константина Манассии (этот текст публикуется в наст. изд., т. 9) и в обширном латинском романе Гвидо де Колумна, издание которого также было переведено на русский язык в самом начале XVI в. (фрагмент из этого перевода опубликован выше). Но наибольшее распространение в литературе XVI—XVII вв. получила компилятивная «Повесть о создании и попленении Тройском...». Эта повесть составлена русским книжником, вероятно, создателем Русского хронографа (о нем см. коммент. в наст. изд., т. 9). В ее основу положена упомянутая выше глава из хроники Манассии, но в большей степени — отдельная повесть, носившая заглавие «Повести о известованныих вещей, еже о кралехъ причя, и о рождених и пребываних». Последнее научное издание «Притчи о кралех» (как в литературе ее обычно именуют) осуществлено в кн.: Среднеболгарский перевод Хроники Константина Манассии в славянских литературах / Введение Д. С. Лихачева. Исследования И. С. Дуйчева и М. А. Салминой. Подготовка текстов М. А. Салминой. Словоуказатели О. В. Творогова. София, 1988. С. 243—254. «Притча о кралех» является, вероятно, переводом латинской средневековой повести, осуществленном в Далмации в XIII—XIV вв. Текст «Притчи» был включен в некоторые списки Хроники Константина Манассии, в частности в ее иллюстрированный Ватиканский список сер. XIV в. (Библиотека Ватикана, Cod. Slav.; 2) и в список русского перевода Хроники — РНБ, Софийское собр., № 1497, XVII в. В обоих списках текст «Притчи» следует непосредственно за главой, повествующей о Троянской войне в основном тексте Хроники. По всей вероятности, в руках создателя Русского хронографа был такой (до нас не дошедший) список хроники, в котором эта вставка уже была.

Создатель Русского хронографа успешно справился со своей задачей: ему удалось составить свою компилятивную версию без существенных изъянов, следы соединения двух источников малозаметны, а допущенные сокращения текста «Притчи» незначительны и не существенно искажают сюжет памятника. Источником «Притчи» (напомним, — основного компонента «Повести») был, однако, не Гомер, которого в раннем средневековье плохо знали и к которому относились тогда без должного пиетета, а сочинения Дарета и Диктиса — мнимых участников Троянской войны (см. о них выше).

Осуществление переводов произведений о Троянской войне на рубеже XV—XVI вв. еще не свидетельствовало о широком знакомстве с этим сюжетом древнерусских книжников: и списки Хроники Манассии, и списки «Троянской истории» исчисляются единицами (более распространена краткая переработка Троянской истории, но она появится, вероятно, лишь в XVII в.). Иное дело — «Повесть о создании и попленении Тройском». Уже то, что она вошла в состав авторитетнейшего и известного в сотнях списков Русского хронографа, обеспечивало ей широкую известность. Ее сюжет привлекал настолько, что «Повесть», изъятая из полного текста Хронографа, включалась в сборники.

«Повесть» была издана в составе древнерусского хронографа (см.: Русский хронограф. Часть I. Хронограф редакции 1512 года // ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22. Ч. I), a также в книге: Троянские сказания. Средневековые рыцарские романы о Троянской войне по русским рукописям XVI—XVII вв. / Подг. текста и статьи О. В. Творогова. Коммент. М. Н. Ботвинника и О. В. Творогова. Л., 1972. С. 7—13, 70—77 и 197—207. (Сер. «Литературные памятники»). Для издания БЛДР заново подготовлен текст, сделан новый перевод и написан заново комментарий. В нем частично использованы наблюдения известного филолога-античника М. Н. Ботвинника (из комментария в издании 1972 г.), что во всех случаях оговаривается.

Текст опубликован по списку Хронографа 1512 года — РНБ, F.IV.178, 1538 г. Исправления, сделанные по списку РНБ, собр. Погодина, № 1443, выделяются курсивом. Выделены также два добавления и одно исправление по Хронике Константина Манассии (по списку РНБ, Софийское собр., № 1497), они оговорены в комментарии.