Благородна и благочестива

Глава 9. Маг огня

Пэра Нильса в замке хорошо знали. А старый учитель прекрасно знал замок: по дороге к дальнему крылу он успел и переговорить со знакомыми слугами, и даже распорядиться о покоях. Управляющего тут не оказалось: нововведения королевского регента привели и к сокращению дворовых. Зато старшая горничная, Мартина, мигом распорядилась о комнатах, и она же повела их в западное крыло.

— Ллей Корнелиус будет зол, ох, как зол, — встревоженно пыхтела Мартина, ведя их долгими коридорами вглубь замка. — Никого не велено пускать, покуда он из города не вернётся! И в его отсутствие чтоб ни живая душа порог не пересекала! Да только как же тут… дочь нашего бедового Золтана… ох ты ж мне… вот так новость-то…

— Светлого ллея Золтана, — поправил пэр Нильс, тотчас поскользнувшись на грязном полу.

Не только под ногами, но и на стенах и потолке оказалось довольно копоти и сажи, так что Камилла подобрала юбки, с удивлением оглядываясь вокруг, а мэма Софур то и дело фыркала, оскальзываясь и посылая невнятные проклятия в разных направлениях. По лицу чопорной пэры Эдны прочесть ничего не получалось, но Камилле показалось, что камеристка ошарашена, и это мягко сказано. Что уж говорить, если даже ей, привыкшей к липким полам да обгаженным мухами стенам, сделалось неприятно.

— Отчего грязи столько? — не вытерпела наследница Эйросского замка, когда с потолка медленно и печально слетело чёрное кружево. — Всех слуг паралич разбил?

— Ишь ты, — обернулась Мартина, даже сбавив шаг, но тут же с оханьем отскочила, когда сзади на пятку ей наступила мэма Софур. Уважительный вес няньки не каждый мужчина выдерживал, а уж сухонькую горничную едва в пол не впечатало. — Мало нас, ллейна Камилла! Регент велел все расходы сократить, чтоб, значит, доход замка увеличить. Налоги приподнял, потому как много лет не поднимались, а работать-то и не даёт. А уж светлый ллей Тадеуш, да исцелит Отец его душу, старается в последнее время, как может: пожарами всё западное крыло пожрал. Оттого и комнаты вам в восточном приготовят: там и уютнее, и обстановку наш добрый хозяин ещё не спалил.

— Давно это у него? — полюбопытствовала Камилла, оставив причитания без отклика. — Безумие да смерчи огненные?

— Безумие уж почти с год, — подсчитала старшая горничная. — А огонь вот уже третий месяц. Как с цепи сорвался светлый ллей Тадеуш! Поначалу-то безобидно начиналось: то простыни подпалит, то ставни полыхнут. Но чем дальше, тем тяжелее — остатки разума-то теряет, а с ними и подчинение огня смертоносного. С ним только ллей Корнелиус и совладать может. Оттого и не пускают к хозяину без ведома королевского регента: опасно.

Мартина свернула в ярко освещённый коридор с весёлыми факелами да фонарями на залитых копотью стенах, торопливо подошла к тяжёлым дверям, обитым железом. Огонь здесь горел и впрямь ярко. Камилла пригляделась: пылали даже те светильники, в которых вовсе не осталось масла.

— Двери отоприте, — обратилась к двум стражникам Мартина. — Прибыла внучка хозяина!

— Ллей Корнелиус не велел, — нерешительно глянув на прибывших, отозвался один из них. — Светлый ллей Тадеуш нынче сильно нездоров.

— Отпирайте, — подала голос Камилла, выступая вперёд и доставая заветное письмецо с королевской печатью. — Я — хозяйка этого замка! — громко, в звенящей тишине, выпалила она, чувствуя, как щёки полыхают от собственной дерзости. — Выбор ваш: или завтра же пожалуете прочь с охранной службы, или слушаете здравый смысл и пускаете меня к деду!

На счастье, эти двое оказались не столь умны да надёжны, как охрана у ворот. А может, и впрямь стоять на страже в подкопченных доспехах надоело. Воздух в западном крыле прогрелся до невозможности, так что стражники, верно, радовались хоть какому-то движению.

— Под мою ответственность, родимые, — подстегнула их Камилла, слушая, как бешено колотится в груди сердце.

Непонятно, отчего так важно сделалось ей увидеть ллея Тадеуша. Не ради безумного деда рвалась она в Эйросские земли, и не для того, чтобы воевать с королевским регентом. Всё так смешалось в промелькнувшие дни: король, престол — зачем ей проклятый престол?.. — амулет, маги стихий, ллейна Бианка с дочерью, неугомонный Салават, и в центре смерча из лиц и событий — она. Девица с Рыжих Островов, про которую ещё месяц назад никто не слышал.

— Вдоль стены ступайте, — предупредил стражник, отступая за створку двери. — Если и вырвется элементаль, так мимо вас проскочит.

— И долго эти элементали по замку потом бродят? — осторожно заглянув внутрь, поинтересовалась Камилла.

— Пока не погаснут, — ёмко ответил второй стражник.

— Давайте я пойду первым, — рыцарски вызвался пэр Нильс, когда изнутри пахнуло дымом и гарью.

— И не вздумайте! — шёпотом возмутилась мэма Софур, отпихивая тщедушного учителя за собственную надёжную спину. — От вас и угольков не останется, а мне чего сделается? Меня много — пали не хочу! Я Камилле всегда говорила: тело лишним не бывает! На что-нибудь да сгодится…

— Это у свиней оно на что-нибудь да сгодится, — неласково покосилась на няньку Мартина. — А коли не повезло родиться женщиной, так надобно до гроба поддерживать себя в человеческой форме. Жертвами и стараниями! Не у всех получается, конечно.

— А то, — огрызнулась Софур, оценивающе оглядев соперницу. Старшая горничная явно благоволила пэру Нильсу и с порога невзлюбила прибывшую с ним островитянку. — Некоторые так и застревают в форме засушенной воблы. Такими их гроб и увидит!

— Мы вас здесь подождём, ллейна Камилла, — сдержанно подытожила пэра Эдна, оглядев насупленных спутниц. — Вам, верно, огонь нипочём, а для прочих опасен.

— Ждите, — нетерпеливо разрешила дочь Золтана Эйросского, шагая внутрь.

Клубы белого пара и сизого дыма развеялись, как только она прошла в покои хозяина замка. Покои — громко сказано. От роскошного ложа с балдахином остался лишь остов с матрацем да тлеющими простынями, а о балдахине напоминали только бархатные лоскутки на обгоревших колоннах. Пол оказался буквально вылизан огнём. Верно, когда-то на нём красовались ковры, потому что ворсистый липкий камень намекал на то, что ранее его чем-то покрывали. В покоях также находились обугленные шкафы и широкий письменный стол, на удивление, нетронутый огнём. На столешнице красовались многочисленные пустые склянки, а под ним — огромное количество осколков.

На один из таких осколков Камилла и наступила, проходя вглубь спальни, и тотчас шарахнулась от надсадного кашля из-за шкафа.

— Ллей Тадеуш? — несмело спросила она, пересиливая себя и шагая ближе. — Это вы?

За шкафом затихли. Затем раздался скрежет цепей, и к ложу, пригибаясь на слабых ногах, вышел человек в растрёпанной, засаленной и крайне неряшливой одежде. Длинные, ниже лопаток, рыжие волосы с изрядной сединой оказались всклокочены и спутаны, а отёкшее бледное лицо обрамляла неопрятная седая борода. Мутные глаза неопределённо-болотного цвета остановились на гостье, и хозяин Эйросского замка замер, разглядывая внучку.

— Дед, — дрогнувшим голосом проговорила Камилла, шагая вперёд. Сглотнула неожиданный комок в горле и повторила, — деда, это я… твоя внучка… Камилла…

Так ли говорят с умалишёнными, дочь Рыжего барона не знала. Да и как тут подобрать нужные слова? Когда сердце сжимается от жалости к незнакомому человеку и внезапно проникается — к нему же, страшному, нечёсаному и жуткому даже на вид?

— Ка… милла, — внезапно глухо и невнятно повторил ллей Тадеуш. Протянул руку и сделал шаг.

Звякнули оковы. Камилла вздрогнула, лишь теперь разглядев, что хозяин Эйросского замка прикован за ногу к стене. Металлический обруч обхватывал лодыжку светлого ллея Тадеуша, а короткая цепь, едва ли позволявшая хозяину разгуливать даже по собственным покоям, звенела при каждом шаге.

Звякнувшая цепь привела светлого ллея в бешенство. Взревев, так что Камилла даже присела, он схватился за кольца обеими руками, и от них, внезапно вспыхнувших золотистым светом, сияние стекло на металлический обруч, раскаляя его докрасна. Разумеется, раскалённый металл не добавил приятных ощущений скованной лодыжке, и ллей Тадеуш взревел ещё раз — уже от боли. Рванулся прочь от стены, неистово взмахнув руками, словно крыльями.

Полыхнула над его головой оранжевая полусфера, выстрелив в разные стороны вращающимися огненными шарами. Один из таких шаров засветил Камилле прямо в лицо.

— Деда! — не выдержала внучка, в панике ощупывая собственные брови и ресницы. — Если ты мне красоту спалишь, я тебя на цепи так и оставлю! А ну перестань!

Ллей Тадеуш не услышал — дёргал звенья цепи, рвался в сторону, прочь от ненавистной стены. Камилла замерла ненадолго, рассматривая сумасшедшего деда, и, не двигаясь с места, прислушалась к невнятным крикам. За неухоженностью и дурным запахом сложно разглядеть здорового человека, но ллей Тадеуш ей, пожалуй, нравился. Бывает же так — видишь впервые, а кажется, будто всю жизнь знал.

Ну вот как, скажем, пэра Патрика Блаунта.

— Какой ужас, — пробормотал за спиной пэр Нильс. Старый учитель дрожал от страха, но храбро зашёл в покои мага огня. — Светлейший ллей Тадеуш выглядит ещё хуже, чем в последний раз, когда я его видел. Видимо, разум его окончательно повредился…

— Да тут и здоровый умом тронется, — резко перебила Камилла.

Деда стало жалко. На Рыжие Острова порой заходили невольничьи суда, и Камилла видела некоторых рабов, которых везли на Дальние Острова — жутких, исхудавших да потерявших всякий человеческий облик. Некоторые ещё боролись, но блеск в глазах угасал быстро: чем худшие условия окружают человека, тем меньше от него остаётся. Даже мэм Фаиль неодобрительно качал головой, с неохотой обслуживая работорговцев. Свобода, говорил лавочник, это то, что у человека отбирать никогда нельзя. Вокруг и неявных кандалов много, задумчиво добавлял учитель денежной грамотности.

— Стража! — позвала Камилла, резко оборачиваясь. — Ключи от цепей у кого?

— У ллея Корнелиуса, — запнувшись, отозвался один из стражников, заглянув в покои. — Он с собой всегда носит.

— Как же вы позволили, — Камилла обернулась уже к старшей горничной, стиснула кулаки, считая до десяти и обратно, — чтобы вашего хозяина заезжий регент в кандалы заковал?

— Так… опасен ллей Тадеуш… — пробормотала Мартина, невольно стушевавшись под напором юной гостьи. — Выпусти такого в город — каких бед натворит!

— В город, может, и не надо, — дрожащим от гнева голосом вытолкнула Камилла. — Потому как честь Эйросских ллеев беречь надо, и уж точно не прилюдным позором! А в собственном замке он — хозяин! Им и останется, пока в гроб не ляжет! Раз ключей у вас, бестолковых, нету, да освободить светлого ллея Тадеуша вы не в силах — то хоть в приличный вид хозяина вы могли привести? А? Что молчите, мэма Мартина? — разошлась Камилла, чувствуя, как воздуха в спёртых покоях ей не хватает всё больше. Кровь прилила к щекам, сердце часто бухало в груди, а кулаки уже не разжимались. — Боитесь? В замке моего деда ни одной честной души, чтобы послужить хозяину?

— Ллей Корнелиус не велит, — совсем запуталась горничная. — Говорит, для нас опасно… да и то верно — глядите, чего он творит…

— Не «он», а светлейший ллей Тадеуш! — не сдерживаясь, выкрикнула Камилла, дико оглядываясь. Изнутри рвалось что-то дикое, жаркое, душное… — Окна почему закрыты? Да тут же задохнуться можно! Этого вы добиваетесь?! Чтобы дед тут дух испустил?!

— Не велено! — испугалась старшая горничная, когда Камилла вихрем подлетела к высокому окну, взбираясь на скамью, а с неё — на подоконник. — Да что ж вы творите, ллейна Камилла! Да куда ж вы!..

— Если рук здесь ни у кого нет — это сделаю я! — выкрикнула дочь Рыжего барона, проворачивая тугую защёлку и распахивая ставни настежь. Спрыгнула на покрытый копотью пол и дико огляделась. — Что трудного — впустить в спальню немного воздуха?..

— Так ведь он им питается! — испуганно заверещала Мартина, отпрыгивая за спину наследницы Эйросского замка.

Ллей Тадеуш выпрямился во весь рост, став внезапно выше и шире, и глубоко вдохнул ворвавшийся в покои морозный воздух. Жутко улыбнулся, разводя руки в стороны. Коротко выдохнул, разнося по покоям душный, словно из печи, жар — и спальня полыхнула. Пол, стены, даже потолок — всё охватил призрачный огонь. И этот огонь разгорался сильнее с каждым жадным вдохом мага огня.

— Огню нужен воздух, — задыхаясь от дыма, догадалась пэра Эдна.

Они оказались в огненной ловушке. Стена огня отделяла их от дверей и окон, так что четверо слуг и двое стражников оказались заперты в спальных покоях вместе с хозяином царившего безумия — и его не менее сумасбродной внучкой. Мартина причитала, вжавшись в широкую спину мэмы Софур, пэр Нильс, кажется, терял сознание, а пэра Эдна безуспешно хваталась за кувшины и склянки у ложа. Все оказались пусты.

— Деда! — крикнула Камилла, подлетая к ллею Тадеушу. Схватилась руками прямо за тлеющий камзол и встряхнула — насколько хватало сил. — Ты нас угробишь, дед! А ну перестань, слышишь! Или я сейчас же возьму и уйду! Слышишь?! Уйду от тебя! Навсегда уйду!..

Сама не понимала, что несёт. Однако подействовало сразу: светлый ллей опустил руки, вглядываясь в незнакомое лицо растрёпанной девицы, и медленно, словно через силу, опустил тяжёлые ладони ей на плечи.

— Золтан, — чётко проговорил ллей Тадеуш. — Сын мой.

Камилла снова вспыхнула — уже от обиды. Она, может, и не хвастала красотой, как ллейна Бианка или её нежная дочь, однако же со зрелыми мужами её ещё не путали.

— Деда, — напряжённо позвала Камилла. — Ты глаза-то разуй. Какой я тебе Золтан? Я Камилла, — повторила дочь Рыжего барона. — Твоя внучка.

Тадеуш задумался, глядя на неё мутными болотными глазами. Кажется, успокоился, потому как призрачный огонь резко стух, расстелившись под ногами искрящими змейками. Пэра Эдна с мэмой Софур тотчас выскочили прочь из спальни, подхватив под локти пэра Нильса, а стражники и мэма Мартина, к чести последней — остались.

— Он тоже… говорил, что уйдёт… и ушёл…

Светлый ллей опустил на грудь косматую рыжую голову, и широкие плечи дрогнули.

— Ну, ну, — растерялась Камилла, когда маг огня пошатнулся, закрывая загрубевшими, пахнущими костром руками лицо. — Может, вернётся ещё. Его величество, да и ллейна Бианка, кажется, верят в это. Слышишь, деда? Вернётся отец… В смысле, ллей Золтан, твой сын.

— Вернётся? — эхом, с безумной надеждой откликнулся маг огня, отрывая мокрое лицо от дымящихся ладоней.

— Конечно, вернётся, — соврала Камилла, глядя в глаза деду. — Если ты поможешь.

Безумец заинтересовался настолько, что позволил себя увлечь на постель. Камилла присела рядом, осторожно погладила дедово плечо. Обернулась на застывшую горничную.

— Воды подайте, — распорядилась она. — Вместе с лоханью. Да кто там из слуг мужеского полу имеется? Их зовите тоже. Светлому ллею Тадеушу понадобится помощь с омовением.

— Да… поздно ведь, — нерешительно ввернула старшая горничная. — Кто ж из слуг сейчас возиться-то захочет? Завтра уж…

— Завтра рассчитаю каждого, кто откажется, — перебила Камилла. — Так что приготовьте список имён, мэма Мартина, или уйдёте первой.

— И вперёд ногами, — мстительно пробормотала мэма Софур, выглядывая из-за створки двери. Поглядела на воспитанницу с гордостью, смахивая так и не выступившую слезу.

— Мне и няньке подготовьте соседние покои, — продолжала Камилла, всё ещё поглаживая деда по плечу. Ллея Тадеуша это, кажется, успокаивало: он даже прислушался к разговору, нахмурив грязный, в разводах копоти, лоб. — Пэра Эдна, пэр Нильс, отправляйтесь в восточные покои, отдохните как следует: силы завтра понадобятся. Мэма Мартина, — позвала дёрнувшуюся горничную Камилла. — И ужин. Распорядитесь подать всем гостям, а также светлому ллею Тадеушу.

— Его… ллей Корнелиус кормит… — пробормотала Мартина, рассматривая странную парочку. Маг огня, кажется, совсем успокоился и то и дело поглядывал на внучку, тревожно и вопросительно. Словно узнавал и не узнавал одновременно.

— Ллей Тадеуш отужинает со мной, — сосчитав уже до двух десятков и назад, терпеливо ответила Камилла. Дочь Рыжего барона, кажется, теперь понимала, отчего магический дар не передавался женщинам. Будь у неё власть огня — спалила бы к себам всех нерадивых слуг!.. И в отличие от ллея Тадеуша, вряд ли бы кто её успокоил. — Если ллей Корнелиус вернётся, передайте ему, что в замок вернулась законная наследница Эйросского замка, и что я жду его в покоях моего деда. Всё ли ясно?

— Не всё, дорогое дитя, — раздалось от входа.

Шагнувший внутрь невысокий седовласый человек показался Камилле смутно знакомым. Одетый в богатый и чистый камзол, королевский регент с отличительной лентой на груди казался необыкновенно и даже чересчур ухоженным для обугленного крыла Эйросского замка.

— Ллей Корнелиус, полагаю, — помолчав, обронила Камилла. Вставать не стала: горячие пальцы деда вдруг вцепились ей в запястье, словно Тадеуш что-то хотел и не мог сказать.

— А вы представились наследницей этого замка, дитя, — улыбнулся королевский регент, проходя в покои. — И раз других детей, кроме Золтана, у дорогого Тадеуша не родилось, то, верно, вы его дочь. Я угадал?

— У меня есть письмо от его величества короля Родрега Айронфисского, — вскинув подбородок, приготовилась к долгой обороне Камилла. — А также свидетельство ллейн Бианки и Одетты, к несчастью, угодивших в руки разбойников по дороге. Однако пэра Эдна, равно как и пэр Нильс, подтвердят, если распоряжения его величества окажется недостаточно. Вот здесь…

— Покажете мне утром, — мягко улыбнулся ллей Корнелиус, внимательно глянув на гостью, и ещё внимательнее — на хозяина замка. — У меня и без письма его величества нет никаких сомнений в том, что вы — дочь светлого ллея Золтана. Огненная кровь не лжёт. А ваша — ещё не терпит промедлений. Верно?

Мэма Мартина стрелой метнулась прочь из покоев, за ней отправилась пэра Эдна и пэр Нильс. Стражники ретировались за двери раньше всех, так что внутри остались лишь хозяин замка, его внучка, королевский регент — и мэма Софур, вовремя примостившаяся на почерневшем сундуке в углу.

— Верно, ллей Корнелиус, — вежливо и осторожно отозвалась Камилла, всё ещё ощущая нервную хватку деда на запястье. — Терпением, кажется, никто из нашей семьи не отличается.

Королевский регент оказался человеком рассудительным и кандалы отомкнул — для спокойствия «прелестной Камиллы» и ради омовения хозяина замка.

— На ночь — одену снова, — вздохнул ллей Корнелиус. — Бедный Тадеуш может навредить прежде всего самому себе. У дверей-то стража, но долго ли ему спалить собственных людей? Так надёжней, ллейна Камилла.

Дочь Рыжего барона ничего не ответила: хватило и первой небольшой победы. Дождавшись, чтобы принесли и лохань, и воды, она лишь тогда оставила впавшего в задумчивость деда. Пальцы Тадеуша не желали её отпускать, так что вмешался уже Корнелиус: положив ладонь поверх руки мага огня, он несильно сжал. Хватка Эйросского ллея тотчас ослабла, словно крепкие пальцы лишились костей.

— Я ещё зайду, — успокоила Камилла деда, — пожелать доброй ночи.

Соседние покои оказались заняты самим ллеем Корнелиусом, и больше в этом крыле, кроме стражи, никто и не жил: даже слуги перебрались в восточное.

— Я обещал его величеству, что позабочусь о Тадеуше, — пояснил королевский регент. — Светлейший ллей — последний маг огня и великая ценность для королевства, поскольку ллей Золтан чудесного дара лишён. Пока у вас, дорогая ллейна Камилла, не появятся сыновья, других магов огня ждать не приходится.

Дочь Рыжего барона ненадолго задумалась. В основном о том, принесли ли уже в отведенные покои ужин, и управилась ли мэма Софур с прислугой. Хотелось поплескаться в тазике, хоть бы и с ледяной водой, переодеться во что-то не такое вонючее, и упасть на желательно мягкую постель.

— Это не слишком-то лестно — когда от тебя не ожидают ничего, кроме наследника, — вздохнула наконец Камилла, впервые посочувствовав ллейнам Бианке и Одетте, от которых магов воздуха ждали с прямо-таки фанатичным вожделением. — Ничего не обещаю, ллей Корнелиус, рожать я ещё не пробовала. А вот порядок в собственном замке навести сумею! С этого и начну, пожалуй.

— Это ещё не ваш замок, дорогая, — улыбнулся регент. — Вы — всего лишь наследница. Без сомнения, законная. Однако до смерти светлого ллея Тадеуша — чего, я надеюсь, не случится ещё долгие годы — вы здесь всего лишь гостья. Управлять имуществом Эйросских ллеев поручено мне.

— В королевском указе чётко сказано, что со дня предъявления прав на наследство никакое решение регента не может быть принято без моего согласия, — вежливо парировала Камилла, обмахиваясь письмом с печатью. — А вот про ваше согласие касательно моих указаний ничего не сказано. Так что, со всем уважением, ллей Корнелиус, с завтрашнего дня приступим к осмотру доходных книг, долговых расписок, принятых вами указов за время регентства — перечень в письменном виде имеется? — и состояния складов.

Ллей Корнелиус, кажется, удивился по-настоящему. Даже потёр аккуратно подстриженную бородку, приглядываясь к юной наследнице с искренним интересом. Так на щенков или котят смотрят — снисходительно и с улыбкой.

— Я вижу, хозяйственному делу вы обучены, ллейна Камилла.

— Лучшими учителями, ллей Корнелиус.

Это ничего, что о мэме Фаиле пришлось во множественном числе сказать. Старый лавочник никогда не отказывался от некой таинственности, если дело требовало.

— Знакомились с моими трактатами? — полюбопытствовал тем временем ллей Корнелиус.

Камилла на долгий миг замерла, а потом воззрилась на королевского регента с нескрываемым восхищением:

— Так это вы написали все эти толстые книги? Как бишь… управление государством, дворцовый этикет, хищение… э-э-э, хозяйственность в особо крупных размерах, да что-то про войну…

Корнелиус рассмеялся.

— Значит, ознакомились?

— Можно и так сказать, — вежливо согласилась Камилла.

Королевский регент оказался польщён, пообещал ответить завтра на все вопросы по трактатам, и пожелал доброй ночи на случай, если сегодня они больше не увидятся. Камилла поглядела на снующих по закопченному коридору слуг — те бегали с полными бадьями воды то в покои к ллею Тадеушу, то к ллею Корнелиусу — прикинула в уме, сколько займёт помывка крыла, вздохнула и направилась к обгоревшим дверям в отведённые им покои.

Мэма Софур, верно, оскорбилась бы, узнай она о мысленных сомнениях воспитанницы. Нянька не только управилась с прислугой — она и мэму Мартину выгнала прочь, не позволив той дождаться наследницы Эйросских земель. Старшая горничная отличалась настойчивым любопытством, но Софур превосходила сухонькую Мартину убедительными размерами. Камин в спальне растопили, хотя стены и так оставались горячими от соседства с покоями хозяина замка, ужин на подносе принесли, а пэра Эдна даже подготовила свежее платье на ночь.

Камилла успела и освежиться, и перекусить, и даже мужественно не заснуть, когда в коридоре затихли все невнятные междометия в адрес гостьи и её поздних указаний, а западное крыло наконец затихло в предрассветной дрёме. Мэма Софур уже спала, прямо на диванчике в спальне, от чего тот жалобно поскрипывал в такт похрапываниям няньки. Камилла перекинула через плечо сумочку ллейны Бианки, набросила оставленный пэрой Эдной халат и выскользнула за дверь.

Коридор показался тёмным: факелы и светильники без масла потухли, словно уморившись вместе с магом огня. Камилла ступала тихо, зажав подол халата с ночной рубашкой в одной руке и прислушиваясь к звукам спящего замка. Пожалуй, даже слишком тихо, потому что, когда она вывернула из-за угла, утомившиеся у покоев хозяина замка стражники едва не подпрыгнули.

— Ллейна… как вас… час поздний, все слуги уже ушли, даже ллей Корнелиус…

— Я обещала ллею Тадеушу зайти перед сном, — негромко проронила Камилла. — Отоприте дверь. Светлейший прикован; что мне будет?

Припомнив огненный смерч в спальне и ничуть не пострадавшую внучку мага огня, стражники рассудили, что и впрямь ничего. Но засомневались.

— Ллей Корнелиус не велел одну пускать. Сказал его разбудить, если вы всё-таки пожалуете.

— Зачем его тревожить? — участливым шёпотом поинтересовалась Камилла. — Верно, устал за долгий день. Я быстро. Пожелаю деду доброй ночи и выйду.

Камилла была убедительной. И улыбалась приветливо, мягко. Стражники переглянулись и пропустили будущую хозяйку замка к нынешнему уже почти недействительному хозяину.

Дождавшись, чтобы двери за ней замкнулись, Камилла тихо подошла к опаленной кровати мага огня. Слуги убрались по-быстрому и не слишком тщательно, но спальню проветрили, постель перестелили и ллея Тадеуша освежили тоже. Потому что, когда Камилла осторожно присела на край ложа, вглядываясь в лицо деда, тот показался ей расслабленным и помолодевшим. А ещё — подстриженным и побритым, отчего проявилось и лицо, когда-то, несомненно, красивое, а теперь — по-мужески привлекательное и решительное.

Даже пахло от светлого ллея Тадеуша значительно лучше: травами и благовониями. И волосы с проседью лежали ровно, гладко. Камилла даже провела по ним рукой, погладив деда по голове.

Тадеуш распахнул глаза.

Вовсе не мутно-болотного цвета, но яркие, светлые, буквально плеснувшие чистой изумрудной зеленью. Камилла даже замерла: в этот миг светлый ллей Тадеуш напомнил ей отца. Полузабытого Рыжего барона, которого Камилла никогда толком не знала. Беспокойного, яростного, порывистого…

— Камилла, — вдруг узнал безумный маг, резко садясь в постели.

Больше ничего припомнить не мог: ярко-зелёные глаза стремительно потемнели, наливаясь уже знакомой болотной тиной, и Тадеуш тяжело помотал головой, снова вглядываясь в неё отсутствующим взглядом.

— Что с тобой, деда? — негромко шепнула Камилла, когда хозяин замка вцепился ей в запястье. Промычал что-то, отчаянно тряся головой. — Как я могу помочь?

Пальцы Тадеуша бессильно разжались, и Камилла мягко высвободила руку, открывая сумочку. Достала и натянула перчатку ллейны Бианки, обхватив перемотанный тряпицей камень.

— Давай я тебе кое-что покажу, — шепнула дочь Рыжего барона. — А ты попробуешь кое-что вспомнить. Знакомая вещица, деда?

Плеснул золотисто-зелёным светом амулет стихий. Тадеуш замер на миг, и болотная рябь в его глазах вновь на миг отступила.

— М-маг… воздуха…

— Верно, — негромко помогла Камилла. — Его величество сказал, что ты распутал историю Ватерлисского рода, и знаешь, куда утекла кровь магов воздуха. Ты знаешь, где найти их наследника!

Тадеуш посмотрел на неё пустым взглядом.

— Нужно, чтобы ты вспомнил, деда, — напряжённо попросила Камилла. — Мы заполним амулет стихий, вернём его Родрегу, а уж король сможет… вернуть себе наследника престола, если тот жив, а тебе — сына, если ещё нужен. И если получится… голову тебе, деда, вылечить тоже, — сомневаясь, добавила Камилла.

Тадеуш протянул руки к сверкающему амулету стихий и тотчас отдёрнул пальцы. Закусил губу, наморщив лоб.

— Его вроде руками трогать нельзя, — подсказала Камилла. — С ним только сильный маг управится. Ты, конечно, даёшь жару, деда, но лучше не рисковать.

Тадеуша, кажется, заботило не это. Развернувшись, хозяин замка запустил руку под подушку, выуживая заточенный огрызок пера. Острый край легко пронзил кожу, и на постель сорвалась первая капля крови.

— Ой, — не сразу сообразила Камилла, быстро подставляя амулет стихий.

Кровь, стекавшая по запястью Тадеуша, с жадным шипением впиталась в потемневший камень, и амулет стихий полыхнул алым, выстрелив мощным гудящим лучом в потолок. Камилла даже испугалась: вспышка оказалась столь яркой, что должна была перебудить весь замок.

Но к чудачествам мага огня тут, пожалуй, привыкли.

— Т-теперь… маг воз-духа…

— Имя назови, — быстро заворачивая переливающийся уже тремя цветами амулет, поторопила Камилла. Засунула камень в сумочку, срывая следом перчатку. — Ну же, деда!

— Б… Б…

Тадеуш схватился руками за виски, зажмуриваясь. Потряс головой так, что зазвенела цепь на лодыжке.

— Давай я назову сама, — предложила Камилла, когда продолжения не последовало, — а ты кивнёшь или головой помотаешь. Это же ты сможешь, деда?

Тадеуш кивнул, а болотные глаза снова посветлели. Затем кивнул ещё раз, услышав имя, энергично и быстро, так, что цепь зазвенела звонче, а из глаз мага огня буквально посыпались искры. Одна из таких упала на простыни и задымилась.

— Ллейна Камилла? — позвали от дверей.

Дочь Рыжего барона прихлопнула тлеющую ткань ладонью, поцеловала посеревшего хозяина замка в щёку и поднялась с постели.

— Доброй ночи, деда, — пожелала она, проходя к дверям. И улыбнулась ллею Корнелиусу, застывшему в проходе. — И вам, ллей Корнелиус.

Королевский регент осмотрел наследницу Эйросского замка враз заострившимся взглядом, осмотрел покои Тадеуша, не двигаясь с места, и пригляделся к пятнам крови на простыне. Хозяин замка перевернулся на бок, тотчас закрывая их одеялом, так что Камилла тихо выдохнула, запахивая собственный халат поплотнее. Сумочка на животе вполне могла сойти за плотный и непереварившийся ужин.

— Я просил не заходить в покои мага огня без меня, — наконец обронил регент, прикрывая двери. — Вам следует быть осторожнее, дорогая Камилла.

— Я буду осторожна, ллей Корнелиус, — вежливо присела в почти удачном реверансе Камилла. — Не сомневайтесь во мне.