Благословенный. Книга 6 (СИ)

Глава 5

Джордж Броммел, изобретатель дендизма и самый первый денди в мире, известный также как «Счастливчик» Броммел, юный красавчик, хлыщ и наглец, проснулся как обычно, после обеда, с совершенно чугунной головой. Всё тело бедняги ломило, как после жестокого избиения, а во рту его будто переночевал 10-й Собственный Принца Уэльского драгунский полк в полном составе. Настоящий ад для тонко организованной личности, к числу коих этот юный джентльмен без колебаний себя причислял!

— Ооооо! — страдальчески протянул Броммел, закидывая затёкшую за ночь руку на левую сторону своей постели, и, никого там не нащупав, немного успокоился. По крайней мере, он не обязан был следить за соблюдением благопристойности перед дамой, а значит, мог вести себя соответственно сложившимся плачевным обстоятельствам.

— Ооооо! Проклятый кальвадос! Лягушатники придумали его нам на погибель… Или бренди всему виной? — горестно стонал он, нащупывая шнурок звонка. Найдя его, наконец, среди беспорядочно взбитых подушек, он изо всех сил дважды дёрнул его, но чёртов слуга не спешил появляться.

— Чарли, где ты там! Я умираю! Ты останешься без жалования за два месяца, бездельник! — продолжала сетовать жертва Бахуса, вновь и вновь дёргая за шнурок звонка; но лишь через несколько минут раздались шаги и, к несказанному облегчению Броммела, в его спальню наконец-то вошёл Чарли Кингстон — лакей, мажордом, метрдотель и прислуга за всё.

— Сударь, я иногда думаю, что карточная игра у Паркера — это такой принятый у некоторых юных джентльменов своеобразный способ нализаться вхлам! — неодобрительно проворчал он, протягивая Броммелу чашку горячего грога.

Бо отхлебнул немного адского пойла и, скривившись, с отвращением вернул стакан слуге.

— Чарли, сколько раз тебе говорить — не надо подавать мне эту матросскую дрянь! Если ты искренен в намерении помочь своему хозяину в его бедственном состоянии — принеси бутылку холодного портера, а лучше того — Perrier-Jouët!

— Если бы он у нас хоть где-нибудь был, этот самый Перье, всенепременно принёс бы его вам, сэр! Однако, во всём доме есть лишь полбутылки рома, да и то — моего личного рома, сэр! Так что на вашем месте я не стал бы воротить нос!

Вздохнув, юноша сделал ещё пару глотков, и, как ни странно, почувствовал себя лучше.

— Ладно, Чарли. Твоя верность впечатляет! Когда принц Уэльский сделает меня премьер-министром, ты непременно станешь камердинером Кенсингтонского дворца, а может быть, — как знать — даже получишь рыцарский титул! А сейчас ступай, и распорядись насчёт завтрака. Ничто так не прочищает мозги, как добрый английский бекон!

— Не помочь ли вам одеться, сэр⁈ — участливо спросил слуга, забирая остатки грога.

— Ну что ты! Ты же знаешь, я всегда одеваюсь сам!

— В таком-то состоянии? Ну, дело ваше, сударь! — голосом, в котором сквозила глубочайшее чувство покорности Фортуне, произнёс слуга и пошкандыбал на кухню — распорядиться о завтраке и без помех допить остатки своего ядрёного зелья.

Оставшись один, Бо Броммел занялся своим туалетом, и, несмотря на обстоятельства, вполне в этом преуспел. Одежда, придуманная им самостоятельно, составляла предмет искренней гордости Броммела. Её утончённо-простой стиль настолько отличался от всего, созданного франтами былых времён — с париками, фестонами, драгоценными пуговицами и пряжками, обилием кружев и золотого шитья — что для его описания понадобилось изобрести новое слово. Дендизм.

Этот юный щёголь чувствовал красоту так, как это дано лишь истинным художникам. Своё восхождение на модный Олимп юный Браммел начал ещё в Итоне, где придуманный им способ завязывания галстука с добавлением к нему золотого зажима произвёл настоящий фурор. Там же, в престижной закрытой школе, судьба свела его с принцем Уэльским — будущим королём Георгом IV. И наследник престола был совершенно очарован! Он тоже был большим поклонником красоты, причём восхищался как красивыми женщинами, так и элегантными мужчинами. Браммел был прекрасно сложён и при этом отличался живостью ума, безупречностью манер и искромётностью юмора, а ещё, — исключительной тонкостью вкуса к одежде.

И вскоре принц и мистер Браммел стали неразлучными друзьями. По предложению своего высокопоставленного приятеля Джордж покинул Оксфорд и стал корнетом в 10-м драгунском полку, шефом которого был принц Уэльский. Служба в этой элитной воинской части, где рядом с ним находились сыновья герцогов, давала ему, внуку лакея, всё то о чём он так мечтал — знакомства, связи, и доступ в самые лучшие круги лондонского общества.

Разумеется, с такими знакомствами армейская карьера Браммела протекала с головокружительной быстротой; однако, пройдя за 3 года путь от корнета до капитана, Джордж тотчас же оставил службу, лишь только прошёл слух, что полк собираются перевести в Манчестер. И, поселившись наконец-то здесь — в доме на Честерфилд-стрит, он увлёкся экспериментами с фасонами и тканями, результаты которых стали далёкими предвестниками многомиллиардной индустрии мужской моды.

Утренний туалет Броммела был прост и элегантен. Натянув лосины оленей кожи, мягкие сапоги с отворотами, а также непременный синий фрак и тёмно-жёлтый жилет, и, затратив на это каких-то десять минут (смехотворно мало по меркам 18 века), Бо, перепрыгивая через ступеньки, спустился вниз, в столовую.

Здесь на серебряном блюде (элегантность… элегантность во всём!) его уже ожидал традиционный английский завтрак: поджаренные колбаски, бекон, яичница и тосты. И случилось маленькое чудо: простая, но добрая пища, прекрасно приготовленная руками верного Кингстона, в сочетании с глотком дешёвого матросского пойла вернул юного господина к жизни, заставив симптомы похмелья отступить.

— Ах, Чарли, вы спасли меня! — благодушно сообщил Бо, откидываясь на спинку изящного «виндзорского» стула. — Лишь об одном я сейчас сожалею — что плачу вам недостаточно для того, чтобы вы перешли на приличные напитки! Право, вы так часто меня выручаете, что мне стоило бы обратить на это внимание!

— Сударь, нет ничего проще! Только скажите одну фразу: «Кингстон, с этого дня товё содержание удваивается», и ваши угрызения совести тут же канут в Лету, ну а я непременно запасусь для вас бутылочкой этого самого «Перье»! — тут же произнёс слуга голосом, в котором сарказм перемежался с надеждой.

— Увы, мой друг — виновато улыбнулся господин, — но столь простое решение сегодня мне не по карману. Вот когда меня назначат премьер-министром…

— Так может быть, до этого светлого дня, для начала, немного сократить расходы? Ведь вам совершено не обязательно снимать дом в таком дорогом районе? — с нехарактерной для английских слуг фамильярностью спросил Кингстон. — Эта самая Честерфилд-стрит — самая дорогостоящая улица для найма! Вместилище пороков, рай для развратников, любострастников, всякого рода пустомель и шелкопёров!

— Ну вот видишь, Чарли, как ты здорово объяснил сейчас, почему я проживаю именно на Честерфилд-стрит! — добродушно рассмеялся Бо.

Вдруг в глубине прихожей раздался явственный звон колокольчика, прервавший традиционную утреннюю пикировку господина и слуги.

— Вы ждёте визитёров, сэр? — чуть приподняв с сомнением бровь, вежливо осведомился Кингстон, однако, взглянув на Броммела, тотчас же понял, что для его хозяина всё происходящее — такая же неожиданность, как и для него самого.

— Как ты можешь подумать такое обо мне? — возмущённо воскликнул Джордж. — Все мои знакомые — приличные люди, и знают, когда следует наносить визиты… Должно быть, это один из тех праздношатающихся гуляк, что повадились наблюдать за моим утренним туалетом.* Знаешь что — гони-ка его в шею; передай, что Бо Броммел уже на ногах и полностью одет!

Слуга с поклоном удалился, а Джордж с раздражением сам налил себе чай. Ему очень нравилась новая русская марка «Эрл Грей» с капелькой бергамотового масла, хотя то обстоятельство, что пить его следовало без молока, до сих пор повергало Бо в лёгкий ступор.

«Странные люди эти русские» — невольно подумал он. — Владеют половиной земной суши, но упорно лезут в океан; пасут на этой своей земле миллионы коров, но чай пьют почему-то с лимоном. Как будто в этой России растут лимоны!'.

Его размышления прервали мягкие шаги слуги.

— К вам дама, сэр! — значительным голосом сообщил он. — Изволите просить?

В голове Бо тут же защёлкал невидимый счётчик.

'Это Молли? Ааа, чёрт, когда у нас было дело…. Недели три тому? Ооооо, God damn, неужели стрела попала в цель? И почему я тогда не догадался доставить свою посылку с чёрного хода?

— Это не мисс Уинфилд? — наконец спросил он у Чарльза.

От слуги не укрылось волнение хозяина.

— Это совершенно незнакомая дама, сэр! — умело скрывая усмешку, произнёс он. — И, кажется, иностранка.

Бо уже совершенно не понимал, что происходит.

— Странный выбор времени для визита, не находишь, Чарли? Я бы понял, будь это вечернее время, но сейчас… Впрочем, проси! — решив, наконец, не терзаться догадками и сомнениями, произнёс он.

Слуга удалился, и буквально тотчас же на лестнице агрессивно зашуршало дорогое парчовое платье. Вошедшая молодая дама с пышными пепельными волосами решительно и определённо была Бо незнакома. Да и лицо у нее было какое-то… неанглийское, что ли. Однако языком она владела просто великолепно, что незамедлительно и продемонстрировала.

— Вы — Джордж Браммел? — полуутвердительно, полувопрошающе произнесла она, рассеянно и бегло осматривая помещение.

— Да, сударыня, это я, — вежливо, но, впрочем, без особого пиетета отвечал Браммел, даже не встав из-за стола. По каким-то своим причинам (вероятнее всего, по деталям костюма своей посетительницы), он определил свою раннюю визитёршу как «даму полусвета» и вёл себя поэтому с непривычной развязностью. — на самом деле, сударыня, я не знаток женского костюма. Однако, мог бы оценить некоторые предметы вашего туалета… если вы понимаете, что я имею в виду!

Серые глаза дамы в упор уставились на него.

— К несчастью, да, понимаю. Но решительно возражаю! По имеющимся у меня данным, вы совершенно ничего не понимаете в женском костюме! Нет, речь совсем о другом.

— Ну что же, присаживайтесь, пожалуйста… Чарли, дай даме стул… Итак, чем обязан?

Дама слегка приподняла брови, будто бы делая собеседнику скидку на его ребячливость и молодость.

— Вы — прекрасный «стилист», — как по написанному, затараторила дама, — специалист в сфере мужской моды. Я — Ольга Жеребцофф, посол Российской Империи и представитель компании «Русский дом»…

— Что, простите? «Посол»?

Казалось, Бо Броммеля от изумления сейчас хватит удар.

— Компания «Русский дом»? Вы посол России, и одновременно — торговый представитель?

Мадам Жеребцофф с честью выдержала этот полный недоверия вопрос.

— Именно. Император Александр отличается невероятной широтой взглядов! Так вот, компания «Русский дом», которую я здесь представляю, имеет намерение получать у вас профессиональные консультации, за, скажем, небольшую сумму в 2000 фунтов в год…

На этой фразе Бо Броммел оторопел окончательно. Всё его унаследованное от отца состояние не превышало 30 тысяч фунтов, и, несмотря на скромные расходы, разлеталось со скоростью ураганного ветра. Бо уже сократил выезд до двух лошадей, сильно урезал штат прислуги и накладные расходы. Но всё равно его страсть к хорошей одежде не позволяла свести концы с концами.

— О, ваша компания рвётся к успеху! — наконец ответил он, криво улыбаясь и стараясь ничем не выдать охватившего его волнения.

— Несомненно! А ещё вы имеете вес в глазах принца Уэльского. Это, несомненно, дорогого стоит! Было бы славно, если бы мы объединили усилия: мы предоставляем вам самые лучшие ткани, а вы предлагаете их вниманию Его Высочества… и всего лондонского света, разумеется. Вместе мы изменим эту страну, да и весь мир, наверное, тоже! Что вы об этом думаете?

На самом деле Джордж «Бо» Броммел думал, что это прекрасная, чёрт побери, идея; но он ведь родился в стране торгашей и никак не мог согласится с ней сразу!

— Полагаю, милая леди, что вы явно недооцениваете мои способности, и, в особенности, мою ценность как вашего представителя в высших кругах Лондона! О нет, леди, двумя тысячами фунтов тут явно не обойдётся! — хвастливо произнес он, развязно закидывая ногу за ногу.

— Ну, нет! — сразу же остудила его пыл мадам Жеребцова. — Чтобы получить большее, вам придётся обеспечить большую отдачу. Например, если вы обеспечите нам прямые контракты в качестве поставщика двора его высочества Принца Уэльского, то можете рассчитывать на известный процент…

— Дорогуша, ну, это в корне меняет дело! — и Броммел, чьё сердце уж было рухнуло куда-то к пяткам, когда он заслышал «ну нет», тут же расплылся в сладчайшей улыбке. — Поверьте мне: я обеспечу вам наивыгоднейшие контракты с принцем! Вот увидите — я просто вью из этого толстяка верёвки!

— Отлично! — холодно отвечала прекрасная леди, — Ещё вот что: вы, конечно, этого не знаете, но интересы нашей компании не ограничиваются только лишь тканями. Отнюдь, мы продаём решительно всё, — предметы интерьера, гардины и портьеры, готовую одежду и обувь, галантерею, мебель, экипажи, книги, ковры, посуду, отделочные материалы, и многое, многое другое. И всё это, как Данте в аду, нуждается в своём Вергилии, если вы понимаете, что я имею в виду.

— То есть вы предлагаете мне…

— Да. Рекламировать всё это!

— Но я не смогу продвигать товары, которые мне не нравятся!

— Так займёмся же этим! Вы прекрасный стилист — давайте создавать красивые вещи! Ну а что-то… Что-то вам придётся полюбить самому и влюбить в это весь Лондон!

— Прекрасно, сударыня! — с жаром воскликнул молодой человек. — Я вижу гигантские перспективы в наших взаимоотношениях!

— Прекрасно! И ещё вот что: этот ваш толстый друг — принц Уэльский…. Я бы хотела быть представленной ему! И более того, я бы хотела знать, что может ему понравиться в женщине. Если вы конечно понимаете о чём я!

Несколько мгновений Бо Броммел просто тупо смотрел на эту мадам. Ну надо же, какова наглость! Да она, оказывается, метит очень высоко! Но две тысячи фунтов ежегодного жалования не позволяли ему иного ответа, кроме учтивого:

— Я непременно проинформирую вас обо всех деталях вкусовых предпочтений принца, мадам!

— Ну вот и славно! Завтра вас посетит мистер Уткин, с которым вы обсудите детали нашей дальнейшей работы. А я жду от вас записочку с сообщением о приглашении меня на приём с участием принца. Можете прислать прямо в русское посольство. Адью, месте Броммел!

И, покровительственно похлопав юношу по плечу веером, дама с царственным видом покинула его жилище.

Первым делом Бо, разумеется, навёл о своей таинственной посетительнице справки. Впрочем, «навёл» — это не совсем точное определение: стоило ему выбраться в свет, как его буквально засыпали сведениями об Ольге А. Жеребцовой, «которую русский царь, вы представляете, прислал теперь своим представителем, как будто женщина способна представлять что-то большее, чем крой изящного лифа»«. Никто не мог понять этого жеста правителя далёкой северной страны — то ли он насмехался таким образом над Сент-Джеймсским дворцом, то ли это было очередное проявление его непомерного либерализма. Но так или иначе, дама оказалась самым настоящим послом, и прежний посланник — элегантный Симон Воронцофф, считавшийся лондонским светом 'почти англичанином», уже передал ей свой кабинет и все документы.

Так что 2 тысячи фунтов в год оказались вполне себе реальны и достижимы!

Осознав это, Бо пунктуально встретился с названным госпожой «мистером Уткиным» и, вникнув в суть бизнеса Русского дома и свой роли в нём, через некоторых которое время развернул бурную деятельность.

Его задачей была разработка фасонов и моделей (тут Броммела не надо было обучать — он буквально жил этим), а также устройство пиар-компаний по продвижению нужных товаров.

И начал он с самого простого: личной презентации. К нему и ранее набивались друзья и знакомые просто на «посмотреть» как он утром облачается в свой костюм; теперь же он сделал и этого настоящее шоу. Утренний ритуал превращения обычного мужчины в эталон вкуса занимал 2 часа и становился светским событием типа театральных представлений, собирая в будуаре Броммела восхищённых зрителей и поклонников. Юноша считал, что хороший вкус и элегантность начинается с чистого тела, и проповедовал ежедневное мытьё в ванной, что по тем временам считалось весьма эксцентричным поведением.

Тогда ванны были далеко не у всех, и принимать их совсем не считалось нормой. В XVIII веке бытовало представление, что очищение тела происходит не благодаря мытью, а за счёт выделения пота; так что популярность в те времена плотных шерстяных тканей объяснялось во многом их способностью обеспечивать непрерывные потоотделение, а значит, они гарантировали их носителю отменное здоровье!

Ещё одним забавным поверьям было то, что холодная вода якобы полезнее горячий: считалось, что горячая вода вызывает шок у организма, открывая дорогу всяческим болезням. Однако же, в отличие от множества других джентльменов Броммел чистил зубы, брился и мылся ежедневно.

Частота была одним из слагаемых его кодекса мужской моды. Красавчик Броммел менял свои сорочки трижды в день, а грязное бельё отправлял на стирку за город, где солнце придавало ему белизну, а свежий воздух — неповторимый аромат. И оно Активнейшим образом стал пропагандировать ванны, сантехнику, душистое мыло и различные товары для гигиены, продававшиеся русской компанией.

Безупречные наряды первого денди Лондона стали результатом продуманного до мелочей и до блеска отшлифованного стиля, но при этом были относительно недороги, смотрелись просто и совершенно непринуждённо. Его утренний туалет составляли невысокие ботфорты либо сапоги с отворотами, узкие брюки со штрипками либо лосины из оленьей кожи, а также — непременный синий фрак и тёмно-жёлтый жилет. Вечерний туалет был чуть сложнее: он надевал тот же фрак, белый жилет, чёрные узкие брюки, шёлковые чулки в полоску и складной цилиндр. А главный атрибутом этого модника являлся накрахмаленный льняной галстук обязательно белого цвета.

Галстуки того времени по конструкции были довольно просты и представляли собою впечатляющих размеров льняное полотнище в один фут на пять футов, которое оборачивалось вокруг шеи несколько раз и завязывалось узлом. Дело это было совсем непростым: при небрежном повязывании эта штука выглядела ничуть не лучше обыкновенной тряпки. Браммел решил эту проблему с помощью небольшого количества крахмала; кроме того, при одевании, чтобы добиться безупречной небрежных складок он откидывал голову назад, затем обматывал галстук вокруг шеи и опускал подбородок очень медленно, пока накрахмаленный лён не складывался в идеальную гармошку. Ну если хоть одна складка оказывалась далека от совершенства — галстук летел на пол, а из внушительной стопки доставался другой. И хотя Браммел никогда не делал секрета из своей методики завязывания галстука, никому пока не удавалось повторить его достижение.

Искусство кройки и шитья было для него величайшим из искусств. Броммел был настолько щепетилен в вопросах покроя своих перчаток, что поручал пошив больших пальцев одному мастеру, а всего остального — другому. С его помощью специалисты компании Русский дом разработали такие модели и способы изготовления перчаток, что при массовом фабричном производстве они смотрелись как сделанные на заказ. Работая с лучшими лондонскими портными, Боизобрёл и ввёл в обиход комплекс более удобной и практичной мужской одежды изящных элегантных линий и спокойных оттенков, идеально скроенных и сшитых из лучших материалов. По сути он стал создателем современного делового мужского костюма.

Вскоре компания Русский дом выпустила серию галстуков новой формы из атласной ткани, и Бо Браммел благополучно перешёл на них. Надо отдать ему должное, как пиарщику: это был талантливейший человек, непревзойдённый в вопросах продвижения модных идей. Ему удалось создать вокруг этих мужских аксессуаров целую истерию: вскоре в Лондоне возник натуральный культ новых галстуков, некоторые из которых продавались по 50, 80, а то и по 100 фунтов за штуку. Зачем Бо переключился на пиар изящнейших носовых платков самый совершенной формы, с тончайшей вышивкой и хорошенькой бахромой по краям. Тёмно-синие фраки уступили место чёрным, потом — фракам цвета винной бутылки, затем тёмно-красным и, наконец, сиреневым; стоит ли спрашивать, кто каждый раз выступал застрельщиком нового стиля?

Обязательном спутником «Красавчика» была табакерка их у него была целая коллекция в настоящих модников бы имелись табакерок и на все случаи жизни и ко всем нарядам, а у некоторых и вовсе по одной на каждый день в году. Даже в этом у Броммела был свой стиль — он всегда носил табакерку в руке, чтобы она не оттягивала карман фрака и не сказала таким образом его безупречных линий. Крышку свою табакерки он всегда открывал одним большим пальцем левой руки, в чём ему подражал сам принц Георг. Надо ли говорить, что одним из крупнейших поставщиков таких табакерок самого разного вида — малахитовых, украшенных ростовской финифтью, пластинками моржового клыка или ценным тропическим деревом — стала фабрика петербургского придворного ювелира Араужио?

Уже вскоре Бо Броммел, ставший настоящим идолом мужской моды, совершенно завладел мыслями принца. Он превратился в строгого ментора наследника престола, его образец для подражания и проводник в мире моды и хорошего вкуса, на равных держась со столь высокопоставленной особой.

И разумеется, он сообщил Жеребцовой о предпочтениях принца решительно всё, что только знал…

* — Джордж Броммел устраивал из процедуры своего утреннего одевания представления для публики, пропагандируя изобретённые им предметы туалета.