Блеск грядущего

III

До самого полудня последнего дня перед казнью Хигенрот все рассматривал имеющиеся у него альтернативы.

И действительно — анализировал он — чего от него ждут? Станут ли они подозревать, что он никак не будет действовать во имя своего спасения?.. А может плюнуть на все, да и действовать по стереотипу, подумал он цинично.

Профессор сидел в кресле в патио, греясь на солнце. Даже не пошевелившись и пользуясь бетонной стенкой внутреннего дворика в качестве экрана — пусть думают что угодно (если, конечно, за ним наблюдают) — он умственным импульсом активизировал свою Всепроникающую Систему и настроил ее на Советника движения Холмов. Со стороны могло показаться, что Хигенрот разговаривает сам с собой, но его голос воспринимался маленьким микрофончиком в кончике его носа. На стене появилось изображение Советника. Поджав губы, он выслушал все сомнения Хигенрота, и в конце концов покачал головой.

— Как только ваша жена поймет, что Холмы не имеют определенного местоположения, она выдаст вас в одном из ваших Убежищ. Посему — нет, не берите ее с собой.

Убежища — как было принято считать — были домами сторонников движения Холмов, где Желающего могли приютить на пару недель, а потом переправить в другое Убежище. Только Хигенрот прекрасно знал: «Холмы» были государственной организацией с великолепно разработанной системой ведения дел с мятежниками, беглецами и другими противниками системы.

Всех диссидентов всегда убивали или садили в тюрьму, но очень редко, чтобы это происходило сразу же. Государственные чиновники сожалели об этом, но жертвы никогда так и не узнавали, что находились все время под контролем. Сами они все время считали себя находящимися в безопасности и когда, в конце концов, их загоняли в угол, всегда старались устроить так, чтобы это несчастный считал, будто он сам где-то совершил фатальную ошибку.

Так почему же в этот роковой день Хигенрот заинтересовался Холмами? Дело в том, что он не был уверен в том, что правильно рассчитал календарь месячных у Эйди, вот для чего, пускаясь в бега, он и пытался оттянуть казнь на неделю, а если повезет, то и на больше.

Советник же настаивал вовсю:

— Почему бы нам не забрать вас часика в три ночи и не переправить в Убежище. Жену заприте на ключ в ее спальне и плюньте на нее. Ведь вы же ученый, большой ученый.

— Прошу не забывать, — парировал его слова Хигенрот, — что она тоже жертва. А вдруг найдется решение получше. Дайте мне время подумать.

— Только не очень долго, — предупредил его Советник.

Хигенрот чувствовал восхищение. Удивительным было, как Советник старался ни в чем не проявить своего коварства. Он попросту, но неустанно, высказывал свое мнение, свои предложения. Ни один из членов самой исключительной подпольной организации не мог бы говорить и действовать лучше, чем этот склонный к полноте, искренний молодой человек.

Профессор прервал соединение. Улыбка на его губах стала шире. Совершенство собственной системы всегда подпитывало его энергией…

Так, давай подумаем, решил он. Мне сейчас шестьдесят восемь лет. Моя задача сейчас — спасать не себя, а Всепроникающую Систему, чтобы в будущем какой-нибудь человек, моложе меня, смог воспользоваться ею для борьбы со всесильной диктатурой, укрытой теперь под двойным колпаком защиты.

В настоящее время Землей правило уже третье поколение диктаторов — и это указывает на то, что имеется система подготовки политических наследников. Само по себе это уже было уникальным событием, требующим изучения.

Одна только монархическая система да еще некоторые виды выборных систем способны были обеспечить бескровное наследование власти, хотя из этого вовсе не следовало, что кровопролития, как такового, совсем не было. Вполне возможно, что крови было даже больше. У Хигенрота был свой взгляд на эти вещи, но он о нем не слишком распространялся.

Вопрос: какой молодой человек может быть избран для решения подобной задачи?

Хигенрот тщательно перебрал в уме всех своих студентов и их возможности. Он обдумывал это, потому что среди них имелись две девушки и один юноша — исключительно одаренные личности. Но, скорее всего, от него подобного и ожидают, так что все они будут казнены. Если у них и имеется какая-то надежда, то лишь в том, что в эти последние для себя часы он полностью откажется от какого-либо контакта с ними.

Нет, нет, размышлял он. Имеется — он понял это лишь сейчас — только одна возможность. И, может случиться, после всего судьба не повернется к нему спиной.

Он встал с кресла, усмехнулся и вернулся в спальню. Увидав его, Эйди натянула простыню до подбородка, ее лицо было искажено ужасом.

— Зачем ты закрыл меня на ключ? — спросила девушка дрожащим голосом.

— Мне не хотелось, чтобы ты сбежала, — ответил Хигенрот.

Эйди облегченно вздохнула. Профессору пришло в голову, что она уже выкинула его из головы. Придется ее наказать.

Он уселся на кровати рядом с нею.

— Когда у тебя были месячные? Тебе не хотелось бы, чтобы у тебя был ребенок от меня?

— Хотелось бы.

Скорее всего она думала, что для него это будет какой-то надеждой на спасение. Одним рывком она сбросила с себя простыню и как есть, телешом, бросилась к себе в спальню. Назад она примчалась с календариком, где менструальные периоды были отмечены красными кружками. И тут уже не было ни малейших сомнений — именно сегодня была средина ее месячного периода… самое время для оплодотворения.

Отлично, подумал Хигенрот, получается, что нам не надо будет решать целую кучу проблем, связанных с бегством в Убежище…

Теперь все необходимое имелось в наличии: подходящее время, женщина и состояние духа.

Сегодня заданием Эйди было любой ценой удержать мужа от бегства, а его — когда-нибудь в далеком будущем спасти мир от того давления, жертвой которого стала и эта девчонка.

Трудно сказать, чтобы это время было идеальным для занятий сексом, слишком много проблем отвлекало его от дела. Тем не менее, он устроил вполне достоверное представление, хотя это было первым плотским знакомством его со своей законной супругой. Это законные отношения, уговаривал Хигенрот сам себя, между законным образом связанными друг с другом человеческими существами. Так что нечего было спрашивать взаимного согласия у двух взрослых людей, хотя этот фактор тоже присутствовал.

Эйди была с Хигенротом весь вечер. Около десяти часов (в это время она обычно ложилась спать) профессор начал рассказывать ей о своем изобретении. С его стороны это был рассчитанный заранее ход. Он уже давно заметил, что любые разговоры, касающиеся науки, вгоняют Эйди в сон скорее, чем даже снотворное.

Как он и ожидал, даже теперь, когда Эйди рвалась его слушать, она стала зевать, в то время как он говорил:

— …И эти придурки посчитали проблему неразрешимой. Эти идиоты говорили… — Профессор не скрывал своего презрения — …что звуковые и световые волны затухают практически мгновенно… В каком-то смысле, на каком-то уровне, это действительно так. Но на других уровнях — нет. Они забыли о том, что энергия присутствует везде, и волны-носители можно использовать как для усиления, так и для дальнейшей ретрансляции. Я могу выслать сообщение на любое расстояние. К тому же, Глюкен не знает того, что я совершенно не нуждаюсь в приемнике на другом конце…

Ответом ему был тихий, мирный храп.

Хигенрот осторожно поднялся с постели, забрал свою одежду в комнату, там оделся и вновь вернулся к Эйди, подкатив свой аппарат к кровати, на которой разметалась во сне несчастная девушка. Профессор сфокусировал проектор на той части ее тела, где сейчас, спустя восемь часов после половой связи, сперматозоид уже должен был проникнуть в яйцеклетку. Он увидал, что стрелка прибора медленно отклонилась, и после этого зафиксировал аппарат.

Те несколько клеточек, та хрупкая биоструктура, что станет в будущем человеческим существом, и были его жертвой. — А кто еще? Что еще? — Правда состояла в том, что лишь таким образом собственный его ребенок мог остаться в живых: если сумасшедший из дворца поверит, будто где-то в младенце, в едва научившемся ходить ползунке, в маленьком ребенке, в подростке и правда скрыта информация о Всепроникающей Системе. Хигенрот размышлял о том, что, возможно, для Эйди это тоже единственный способ остаться в живых.

Никакой другой надежды для нее не существовало. В этом Хигенрот был уверен.

Так что нечего было притворяться. Он уже представил, как враги с помощью проникающих излучений пытаются увидать и услыхать все происходящее в его доме. Но в этой области знаний королем был он! Так что когда он тихо нашептывал свою теорию в защищенный от прослушивания микрофон, создавая информационное поле, в которое собирался поместить человеческий эмбрион, не отмечаемая никакими приборами интерференция защитила его не только от нежелательных зрителей и слушателей, но даже Эйди не могла слышать его слов.

Не было ни малейшего шанса вновь воспроизвести их, даже если его жену загипнотизируют и попытаются извлечь информацию из подсознания.

Итак, сложная проблема была решена. Профессор снял с проекционного аппарата самый главный блок и раздавил его под каблуком. После этого он отправился в свой кабинет. Теперь, когда уже наступила полночь, его враги должны были сделать свой шаг, тем самым доказав, что все время следили за ним.